О том, чтобы быть Окклюменсом

Вокруг нее весь мир Гермионы, казалось, непрерывно перемещался, она не была уверена, в каком направлении находится, стоит ли она или даже бодрствует. Ее желудок скрутило, а веки, казалось, так и не смогли открыться. Ощущение безвременья нахлынуло на ее обмякшее тело, и все вдруг стало казаться болезненно медленным и слишком быстрым. Гермиона подумала, что, возможно, она спит, ей снится... что-то. О черноте и головокружении, о странном теплом ощущении, которое, возможно, она считала своим телом, слишком плотно завернутым в одеяло. Внезапно она почувствовала что-то мягкое, что даже во сне было ее постелью. Она узнала этот запах сквозь пелену сна. Она не помнила, как легла спать, и Гермиона не помнила, что произошло накануне вечером, хотя для нее не было ничего удивительного в том, что она не помнила, как оказалась в постели в своем новом бодрствующем состоянии. Она медленно вдохнула и выдохнула, и, к ее собственному смущению, запах грязи заиграл у нее в ноздрях. Тепло прижалось к ее спине и животу, когда она осторожно поднялась из объятий дремоты. Постепенно ее глаза открылись, и прикроватный столик медленно сфокусировался, а свеча, стоявшая на нем, счастливо мерцала в лунном свете. Оранжевое сияние на мгновение ослепило ее,и она подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Затем она смутилась, заметив, что с края ее кровати свисает нечто похожее на каскад черной ткани, и до нее медленно дошло, что на самом деле у нее не было ни черных покрывал, ни одеял, и она не носила свой плащ все то время, что была в Хогвартсе после того, как ее поразило заклинание в Министерстве. Где она видела Беллатрису Лестрейндж. Беллатрикс. О. Почувствовав, как что - то - нет, кто-то-прижалось к ее животу, Гермиона внезапно широко раскрыла глаза, мгновенно вспомнив, где она находится и как сюда попала, когда адреналин пробежал по ее телу, заставив ее руки сжаться в кулаки за долю секунды. Она не спала, нет, она была в Запретном лесу, бежала всю ночь за этой женщиной, а потом, потом поцеловала ее. И теперь эта женщина лежала на ней. Любопытство Гермионы снова одолело ее, и она посмотрела вниз на свой живот, чтобы обнаружить, что он покрыт животом Беллатрикс, она была на вершине темной ведьмы в лесу, но где-то во время аппарирования ей удалось приземлиться на дно с невыносимо привлекательным Пожирателем Смерти, удобно расположившимся между ее ног. По обе стороны от ее головы руки женщины были расположены беспорядочно, не совсем небрежно. Гермиона чувствовала абсолютную близость их бедер, они, казалось, идеально подходили друг другу-Рон всегда чувствовал себя неловко, когда пытался втиснуться в нее, его костлявый таз был совершенно неправильной формы. Но эта женщина, эта садистка, преступно безумная ведьма-она подходила. Как будто она существовала в замедленной съемке, и весь ее мир ускорился, когда она посмотрела на Беллатрикс, которая, казалось, не заметила ее, по-видимому, очень короткий момент замешательства. Полностью собранная женщина, сидевшая на ней, внезапно наклонилась вперед, совершенно приятное давление дало о себе знать через ее живот, когда Пожиратель Смерти дугой спустился к ней. Она почувствовала, как жесткая кожа корсета Беллатрикс вдавливается в ее живот сквозь одежду, ощутила толщину плоти и слегка вздохнула, когда поняла, что грудь темной ведьмы прижимается к ее груди. Она так долго хранила записки, засунутые в лифчик, чтобы они могли соединить их, что подумала, что это глупо, потому что плотский и мягкий контакт ее женственности был неописуем. Гермиона почувствовала теплое дыхание на своей шее, которое заставило ее вздрогнуть, когда полные губы коснулись ее уха. Медленно, словно кувыркаясь, губы змеились вниз по мочке ее уха, вниз по линии подбородка, как вода, пока, наконец, не слились в лужицу на ее шее. В этих поцелуях был какой-то бессмысленный ритм, как будто они жевали, как будто поглощали. Как будто Беллатрикс собиралась вырвать плоть из костей девушки и сожрать ее. Низкий стон сорвался с ее губ, как мед, когда твердые зубы, Беллатрикс, задели ее шею. Это было исключительное ощущение-нежная игра мускулов под кожей в ложбинке под ухом. Как будто огромная тяжесть давила на ее глаза, она не могла держать их открытыми, пока женщина осыпала поцелуями и удивительно нежными укусами веревку, похожую на мускулы ее шеи. Гермиона почувствовала, как ее руки, словно принадлежавшие кому-то другому и она просто наблюдала за ними, поднялись с кровати и были притянуты какой-то невидимой силой к телу Беллатрикс, где они обвились вокруг ее шеи. Там она обнаружила самую невообразимую смесь тепла и мягкости, как будто вся человеческая сущность темной ведьмы была спрятана в крошечном пятнышке на ее затылке. Гермиона не испытывала ни робости, ни сомнений, ни страха, пока Беллатриса целовала, сосала и покусывала ее шею и ухо. Руки вокруг горла Беллатрикс сжались и притянули ее ближе, когда стоны свободно полились из губ Гермионы, как затуманенное дыхание. Она чувствовала, как бархатистая кожа темной ведьмы колышется под ее пальцами, словно ткань. Для любого другого эта сцена выглядела бы как какой-то когтистый и голодный зверь, пожирающий свою добычу. Гермиона молча благодарила судьбу за то, что в эти каникулы она была одна. - У тебя отвратительный вкус.- Горячий голос Беллатрикс запал ей в голову, когда грубый шепот заставил ее вздрогнуть. При этих словах Гермиона застонала громче, немного шокированная тем, что нашла это столь привлекательным. Гермиона вдруг почувствовала, как что-то напряглось и потянуло ее за талию, на мгновение ей показалось, что Беллатриса пытается вытащить ее из джинсов, и она была немного разочарована, когда почувствовала знакомое скольжение дерева, когда темная ведьма вынула палочку из кармана и бросила ее через комнату. Гермиона предпочитала этот способ обезоруживания ведьмы, но Экспеллиармус никогда не был таким, горячим. Тогда она решила, что Беллатрикс недостаточно близко. Гермиона подняла ноги с кровати и обхватила ими бедра женщины, которая тихо хихикнула от удивления. Не очень-то нежно она притянула женщину ближе к себе, так что между их телами оставалось совсем немного пространства. Какое-то мгновение она наслаждалась этим ощущением, когда удивительно сильный Пожиратель смерти вонзилась в нее и начала целовал в шею, прижимаясь к женщине всеми мускулами, которые у нее были, и извиваться в экстазе. Ее дыхание внезапно стало прерывистым, когда невидимая, неслышная рука опустилась на ее горло и начала выдавливать из нее жизнь. Длинные ногти Беллатрикс впились в кожу, покрывавшую ее яремную вену, заставляя цвета интенсивно плыть перед глазами. Ее собственные руки вцепились в жилистые путы, когда она почувствовала продолжающиеся укусы Беллатрикс. Когда Гермиона поняла, что ведьма не собирается отпускать ее глаза, распахнутые навстречу черным зрачкам Пожирателей Смерти, она увидела в них столько эмоций, что решила, что лучше задохнуться в темноте, чем встретиться лицом к лицу со своим хищником. В лунном свете Гермиона увидела страх, гнев и боль в глазах темной ведьмы, и вдруг она поняла, что Беллатриса чувствовала себя такой же растерянной и расстроенной, как и она, такой же потерянной. Хотя ей не хватало воздуха и она была на грани обморока, Гермиона отпустила сильную руку, сжимавшую ее горло, позволяя ей выжать из нее жизнь и дыхание. Как только рот Беллатрикс приблизился к ее губам, ее лишенные кислорода губы изо всех сил старались угодить пожилой женщине, когда они ощупывали шелковистую, теплую, влажную плоть. Весь ее мир начал безжалостно вращаться, грудь, казалось, вот-вот провалится, а за веками все вокруг окрасилось в тошнотворный зеленый цвет. Если она сейчас же не вдохнет что-нибудь, то потеряет сознание, а Гермиона была уверена, что если она это сделает, то Беллатрикс исчезнет в дыму. Она отказалась провалиться, Гермиона Грейнджер ничего не проваливает. Давление вокруг ее горла ослабло, когда Пожиратель Смерти ослабил хватку, она рефлекторно вдохнула так глубоко, как только позволяли легкие, ее собственная грудь наполнилась воздухом, который был в груди Беллатрикс. Она словно вдохнула эту женщину - словно почувствовала ее вкус в своем горле. Словно правдивость и жизнь изливались из уст женщины в ее рот, в ее тело. В их поцелуе была чистота, в то время как Гермиона отчаянно задыхалась, обмен жидкостями и воздухом, обмен ощущениями. Как только она прижалась к Беллатрикс своей вздымающейся грудью, наступил момент, когда Волдеморт и Авроры больше не имели значения. Следуя садистскому примеру Беллатрикс, Гермиона сначала слегка провела зубами по губам женщины, когда они вошли в ее рот. Она почувствовала, как темная ведьма ухмыльнулась в ответ на их поцелуй и на этот раз сильнее впилась зубами в мягкую плоть, словно пойманное в ловушку существо. Низкий стон вырвался изо рта женщины, когда она стиснула зубы, втайне надеясь, что из них потечет кровь. Гермиона тогда этого не заметила, но, целуя Беллатрису изо всех сил, темная ведьма начала снимать с нее мокрый кардиган и расстегивать рубашку. Проворные пальцы расстегнули пуговицы, и ее рубашка распахнулась, обнажив мягкую волнистую кожу. Когда Беллатрикс наклонилась к лежащей под ней девушке, Гермиона поняла, в каком состоянии находится ее платье, когда прохладная кожа корсета женщины впилась в ее обнаженную кожу. Здесь она прервала поцелуй. Гермиона медленно оторвалась от их разговора и убрала руки с шеи ведьмы, хотя ее ноги все еще крепко обхватывали талию женщины - чтобы она не убежала. На мгновение она позволила своему взгляду скользнуть по чертам лица перед ней. Язык Беллатрикс беспокойно зашевелился у нее во рту, и на лице появилось то же выражение, что и тогда, когда она впервые увидела ее. Глядя в глаза Беллатрикс, Гермиона была уверена, что она почти видела девушку с фотографии в библиотеке, с ее почти испуганным выражением лица и легкой ухмылкой. Она была талантливой ведьмой, и это восхищало Гермиону. Хотя она знала, для чего используется магия. -Я чувствую твой запах... хотя я не ожидал бы ничего меньшего от грязной грязнокровки. Беллатрикс на мгновение показалось, что она становится уязвимой - как будто тычок в состояние крови Гермионы удерживал ее на удобном расстоянии. Здесь, когда она обнаружила, что ее мысли крутятся вокруг Беллатрикс как уязвимого существа, Гермиона почувствовала некоторую напряженность вокруг ее бедер и обнаружила, что рука темной ведьмы уверенно скользнула в ее нижнее белье и ее необъяснимо расстегнутые джинсы. Возвышенная смесь удовольствия и боли, вот чем Беллатрикс была на самом деле, так что это казалось вполне уместным, начала пульсировать и излучаться из ее сердцевины, когда женщина сверху начала производить огромное трение в ее лобке - она не была нежной, но Гермиона не ожидала, что она будет такой. Отчетливая полоса давления давала о себе знать как ритм руки и запястья Беллатрикс, толкаемых внутрь и наружу ее джинсов, заставляя их сжиматься и освобождаться вокруг ее талии с каждым болезненным ударом. Волны необъяснимого чувства проходили через нее, через каждый мускул и плотский канал ее тела, как будто желание и похоть путешествовали по ее нервной системе и доставлялись в каждую клетку последовательными толчками. Ее мышцы начали дергаться и содрогаться в экстазе, как будто это чистое, золотое чувство было топливом для них - они все, казалось, пели ей в унисон о том, как сильно они любят Беллатрикс. Стоны начали срываться с ее губ, когда ее руки обвились вокруг спины женщины и притянули ее ближе. Кончики пальцев Гермионы стали похожи на существ, ищущих убежища под землей, когда они беспричинно хватались за одетую плоть на спине женщины. Здесь она снова была удивлена силой темной ведьмы, когда почувствовала, что ее ведут вверх по кровати, пока ее спина мягко не столкнулась с изголовьем. Этот новый ракурс, казалось, больше подходил Беллатрикс, так как она чувствовала, что небесное - слово, которое она раньше считала совершенно противоположным женщине, лежащей на ней сверху - давление на ее лобок увеличивается. Гермиона почувствовала, как рука Беллатрикс между ее ног начала двигаться немного легче по ее чувствительной плоти, когда ее тело ответило на прикосновение женщины текучим языком. Она почувствовала, как вес ведьмы снова сдвинулся, и краем глаза увидела, как темная рука потянулась к изголовью кровати, на котором она лежала, где ногти и жилистые пальцы сжимали дерево, пока не побелели. От ритма между ног у нее перехватило дыхание. Стоны вырывались из глубины ее живота голосом, который она едва узнавала. Поцелуи Беллатрикс, больше похожие на укусы, на ее шее на мгновение замедлились, когда она почувствовала, как женщина втянула воздух. Стон вырвался из нее, когда рука в нижнем белье на мгновение замерла, когда она почувствовала, как явно умелые пальцы опустились ниже. Она чувствовала, как они проникают в нее. Крик боли-или удовольствия? - заполнил ее уши, когда женщина, Пожиратель Смерти и садист, вонзила в нее пальцы. Как будто все в ее теле перестало работать. Ее уши внезапно наполнились белым шумом, глаза внезапно перестали открываться. Даже дыхание, казалось, пропало для нее. Все, что она могла понять, стало ощущением входа и выхода. Ее разум, казалось, тоже замедлился, потому что какое-то время она не могла решить, находится ли она в состоянии удовольствия или боли. Хотя, оглядываясь назад, Гермиона сочла бы это вполне уместным. В конце концов, именно такой и была Беллатриса: бесконечно тонкая грань между удовольствием и болью. Гермиона снова медленно ощутила необъятную влагу и жар между ног, пока эта женщина неумолимо шла вперед. С Роном Гермиона всегда считала, что ей нравятся нежные занятия любовью, нежные ласки и объятия после них. Но с Беллатрисой она была немного шокирована, поняв, как сильно ей не нравится нежность. О том, как сильно она хотела, чтобы эта женщина толкала ее сильнее, царапала, кусала и просто причиняла боль. Где-то по пути джинсы Гермионы соскользнули с ее ног, и она почувствовала, как джинсовая ткань обвилась вокруг ее колен, как змея, когда она попыталась выгнуться под прикосновением Беллатрикс. Рубашка все еще обтягивала ее плечи, хотя и была расстегнута. Ее стоны стали громче, когда она почувствовала, что приближается к кульминации, когда она почувствовала, как светящаяся змея внутри ее живота извивается и выплевывает свой едкий яд. Беллатрикс, казалось, инстинктивно реагировала на стоны и корчи Гермионы, сильные мышцы ее спины, которые привязывали ее к изголовью кровати, напряглись, когда пальцы были вытянуты из сердцевины молодой ведьмы только для того, чтобы быть отброшенными назад через мгновение с неумолимой силой. Гермиона услышала легкое постукивание изголовья кровати о стену позади них. Ее глаза закрылись, и перед глазами замелькали цвета, которых она никогда раньше не видела. Ошеломляющий жар начал нарастать в ее груди и начал, сам по себе, дрейфовать вниз к ее сердцевине. Ее руки, все еще вцепившиеся в спину женщины, сжались, вонзая ногти в прикрытую плоть.. Беллатрикс внезапно пошевелилась и убрала пальцы от теперь уже невероятно смущенной ведьмы. Уши Гермионы наполнились отчетливым звоном, и единственным звуком, который она уловила, был звук ее собственного дыхания, когда она посмотрела на Беллатрису с выражением крайнего замешательства. Ее сердце продолжало пульсировать все это время, и она подумала, что, возможно, она могла бы кончить, глядя на женщину, вместо того, чтобы иметь какой-либо физический контакт с ней. Когда глаза Гермионы привыкли к свету в комнате, ей показалось, что они насквозь пропитались голубизной. Ей казалось, что она никогда в жизни так широко не открывала глаза. Ее конечности чувствовали себя так, как будто они больше не имели никакой структуры, как будто, если бы она не была поддержана изголовьем кровати, она могла бы упасть на землю и образовать взволнованную, мясистую лужу на полу. Беллатриса не обратила внимания на растерянность Гермионы и наклонилась вперед, подняв ноги так, что они оказались по обе стороны от бедер Гермионы. Снова оседлав ее. После того, как в последнюю секунду ей было отказано в абсолютном удовольствии, молодая ведьма была благодарна за давление, которое теперь оказывалось на ее бедра. Она чувствовала, как тепло, исходящее от сердцевины Беллатрикс, опускается вниз и оседает на ней самой. Темная ведьма наклонилась вперед и снова обняла Гермиону за шею, снова прижав их губы друг к другу. Это было почти так же, как если бы женщина хотела вытянуть полностью сформировавшийся оргазм из своего тела поцелуем - засосать его через позвоночник и заманить в свое собственное тело, где она будет свободно потреблять его. Как существо, вытаскивающее добычу из норы. Несмотря на вызов, брошенный ей старшей и бесконечно более уверенной в себе ведьмой, Гермиона начала целовать женщину в ответ так же страстно, как ее целовали, она хотела быть равной этой женщине, быть связанной с ней. Чтобы завоевать ее. Чтобы лишить ее всего. Руки Гермионы дрожащими пальцами начали нащупывать шнурки на корсете Беллатрикс, и она тут же проклинала свои пальцы, такие медленные и неуклюжие на гладкой коже. Она пожалела, что у нее нет волшебной палочки. В конце концов ей удалось оторвать веревки друг от друга, и она была чрезвычайно довольна собой, когда все более длинные отрезки веревки легко скользили по ним. Когда корсет развязался, на белоснежные простыни женского общежития посыпались крупинки ила и грязи. В любой другой ситуации Гермиона могла бы ухмыльнуться этой аллегории, но сейчас она была сосредоточена на устранении единственного твердого барьера между ее плотью и плотью Беллатрикс. Ткань платья женщины распахнулась ровно настолько, чтобы обнажить ее нежную грудь. При виде этого желание Гермионы вновь пробудилось, и она почувствовала, что ее тело отчаянно нуждается в освобождении. Руки женщины тянулись к воротнику ее рубашки, пока Гермиона не почувствовала, что платье соскользнуло с ее запястий, и прохладные волны потревоженного воздуха, омывавшие ее теперь почти обнаженный торс, не дали ей понять, что Беллатрикс действительно швырнула рубашку через всю комнату. Ногти впились в ее ключицы и вниз по груди так сильно, что она была уверена, что они оставят следы. Затем она почувствовала, как пальцы женщины скользнули к ее спине, освобождая ее от последних пут одежды. Когда их тела снова прижались друг к другу, Гермиона ощутила восхитительное тепло в груди, когда платье Беллатрикс распахнулось, позволяя их самым интимным телам соприкоснуться. Тепло, тепло и.... смертность этой женщины, этой Пожирателя Смерти, этого садиста поразила ее. На мгновение Гермиона задумалась о том, насколько человечной она станет, если продолжит снимать с женщины одежду. Рука Беллатрикс ловко скользнула к ее талии, где она вытащила палочку и уверенно щелкнула ею раз или два, и Гермиона была немного впечатлена, когда их одежда начала таять, как снег с их тел. Теперь ей открылось, что это-истинная форма Беллатрикс. Поначалу Гермиона была поражена тем, как похоже на нее было тело темной ведьмы. Хотя, по правде говоря, чего она могла ожидать? Несмотря на все свои преступления, Беллатрикс все еще оставалась человеком, по крайней мере в биологическом смысле. Ее кожа выглядела так, словно на ней все еще не было шрамов Азкабана - она была смертельно бледна. Мгновение назад Беллатрикс казалась невосприимчивой ко всему, почти бессмертной, она казалась сильной. Но теперь, глядя на лежащее перед ней тело, Гермиона почти пожалела, что ошиблась, когда ее взгляд задержался на тонкой талии Беллатрикс Лестрейндж. Она могла видеть, как мышцы под шелковистой белой кожей изгибались и двигались, когда женщина двигалась, даже так слегка. Она видела ее ребра, которые расширялись и сжимались с каждым вдохом и нежные складки кожи, когда она наклонялась, чтобы поцеловать ее. Руки Гермионы нерешительно скользнули по четко очерченным плечам, когда два тела, обернутые в бесконечно теплую кожу, прижались друг к другу. Она почувствовала невероятный жар в животе, там, где к ней прижималась сердцевина Беллатрикс. От этого осознания тело Гермионы издало стон, который был подан в их поцелуй. Руки Гермионы продолжали исследовать рельеф спины женщины, она была зачарована двумя полосками мышц, бегущими по обе стороны ее позвоночника, ложными гребнями по бокам. В мучительно медленном ритме Беллатрикс начала тереться своим ядром о живот Гермионы, скользкий жар ее любви к этой Грязнокровке становился все более и более очевидным. Молодая ведьма была очарована, когда почувствовала, как мышцы спины женщины напряглись и расслабились в такт невероятному ритму, давящему на ее живот. Гермиона почувствовала, как кожа ее живота натянулась, когда Беллатрикс сильнее прижала ее к плоти, это действие послало толчки в ее центр - но этого было недостаточно, чтобы дать освобождение. Губы раздвинулись с мясистым шлепком, когда Беллатрикс выгнула спину, заставляя их животы прижаться друг к другу, давая ей больше рычагов давления на брюшную стенку Гермионы. Гермиона положила руки на поясницу женщины, когда почувствовала, что руки Беллатрикс сжимают ее плечи, ногти впиваются в мягкую плоть. Волны оргазма захлестнули ее, когда Гермиона позволила использовать свое тело как предмет для удовольствия Беллатрикс Лестрейндж. Очевидно сильные ноги темной ведьмы начали сжимать ее с обеих сторон, и со своего наблюдательного пункта Гермиона могла видеть, как пальцы ног женщины ритмично изгибаются в такт ее толчкам. Беллатрикс стала для нее как наркотик, она была полностью опьянена ею, и в этот момент она ни в чем не отказывала ей, поскольку правая рука Волдеморта прижимала ее пол к животу Гермионы. Нет, не было ничего, чего бы она ей не дала. Гермиона почувствовала, как тяжесть на ее бедрах внезапно переместилась, когда Беллатрикс выгнулась к ней, она обнаружила свое лицо зажатым между руками женщины, когда они с прохладным облегчением были сняты с ее плеч, а фиолетовые ямки, вырытые ногтями, вздрогнули от облегчения. Она посмотрела в глаза женщины, ее зрачки были расширены и показались Гермионе в этот момент самой черной вещью, которую она когда-либо видела. Она перевела взгляд с левого глаза на правый, не зная, что делать дальше, когда увидела, что глаза женщины полны слез - хотя они и не были пролиты. Лицо Беллатрикс, казалось, внезапно остекленело от ярости, хотя ее хватка на лице молодой ведьмы все еще была относительно мягкой. - Я ненавижу тебя, Грязнокровка. Слова Беллатрикс прозвучали неуверенно, и ее дыхание сбилось, когда она продолжила свой шаг по животу Гермионы. Эти слова были предназначены для того, чтобы держать ее на расстоянии, чтобы держать ее подальше от мягкой, бледной и человеческой Беллатрисы, которую Гермиона обнаружила той ночью. Вместо того чтобы впасть в уныние, как Беллатрикс почти хотела овладеть Гермионой, она просто и уверенно начала скользить рукой вниз по животу темной ведьмы. Кончики ее пальцев на мгновение пробежались по жестким волосам, пока не встретились с совершенно противоположным - шелковистым теплом и влажностью. Она чувствовала себя Беллатрисой. Женщина, сидевшая у нее на коленях, зашипела от неожиданного прикосновения, но все же подтолкнула Гермиону ближе. Сама Гермиона не смогла сдержать стон, когда почувствовала, как легко ее пальцы скользнули в женщину, как она оказалась полностью окружена внутри нее. Эта скользкость пронизывала ее плотские границы, и она чувствовала похоть Беллатрикс глубоко внутри себя. Ощущение вокруг ее пальцев было как мед, как тогда, когда она ела его из банки в детстве. Глаза Беллатрикс закрылись, и гортанный стон вырвался из ее рта, когда Гермиона почти задохнулась от силы, с которой женщина теперь толкала ее. Гермиона слегка подвинулась, чтобы часть чистого трения, которое производила Беллатрикс, достигла ее сердцевины. Она почувствовала, как внутри нее открылся пустой сосуд и начал наполняться снова - в такт женщине, извивающейся на ней. Глядя сквозь свое техническое зрение, Гермиона увидела капли прозрачного пота, выступившие на лбу Беллатрикс, и внезапный прилив гордости охватил ее. Она побеждала Беллатрису. Женщина начала сжиматься вокруг ее пальцев, втягивая ее еще глубже, в то время как стоны Беллатрикс становились все более и более животными. Не в силах справиться с этим чувством, темная ведьма убрала руки с лица Гермионы обратно на плечо, где ее ногти снова погрузились в плоть. Гермиона знала, что когда они закончат, она будет вся в синяках и царапинах, и гордилась этим. Гермиона чувствовала, что становится ближе, она чувствовала жар, нарастающий в ее сердцевине, и с каждым животным стоном, срывающимся с губ старшей женщины, ее подталкивали еще ближе, как будто их тела были в полной гармонии и унисоне. Именно тогда Гермиона поняла, что значит быть связанной нитью удовольствия с Беллатрикс Лестрейндж в гриффиндорском общежитии. Как будто она не могла контролировать себя, потому что разум и рациональность покинули ее, эксплуатируя ее собственное тело, чтобы доставить удовольствие садистке, и таким образом они будут связаны. Стоны, исходящие от Беллатрикс, внезапно изменились, и Гермиона поняла, что ведьма была близко, она хотела заставить ведьму кончить так сильно, что весь ее чистокровный мир рухнул бы вокруг нее. Гермиона сильнее прижалась пальцами к Беллатрисе, когда та начала шарить вокруг в поисках чего-то в своей одежде. Время, казалось, значительно замедлилось, когда Гермиона начала кончать. Она услышала, как дыхание Беллатрикс, словно опосредованно, застряло у нее в горле. Глаза Гермионы сфокусировались на темной ведьме, извивающейся на ней, когда волны удовольствия опустошили ее тело - ее рука на талии Беллатрикс сжалась так сильно, как только могла, и ее зрение было омыто пульсацией синего и зеленого. Она почувствовала, как ногти ведьмы пронзили ее кожу, когда оргазмирующая девушка под ней толкнула ее через край. Гермиона слабо почувствовала, как кончик волшебной палочки уперся ей в грудь, посмотрела вниз и увидела знакомое пятнистое дерево палочки Беллатрикс, направленное ей в сердце, когда ведьма начала издавать самые удивительные звуки, которые она когда-либо слышала, когда волны похоти все еще пульсировали по всему ее телу. Она почувствовала, как мышцы вокруг ее пальцев и под ее рукой напряглись невероятно, когда темп Беллатрикс увеличился окончательно, и среди прерывистого стона она была уверена, что услышала, как темная ведьма что-то кричит; -Круцио. Мгновенные толчки боли опалили ее грудь, преломляясь и рикошетя по всему телу, даже когда ее кульминация продолжалась, все в один момент слома воли ее тело удерживало две полярности жизни, и она не была уверена, как долго она сможет с этим справиться. Пальцы Гермионы внутри Беллатрисы непроизвольно сжались от боли, и женщина, наконец, кончила, когда проклятие Круциатуса вырвалось из ее палочки, прижатой к некогда чистой плоти девушки. Смесь абсолютной боли и удовольствия заставила Гермиону почувствовать, что ее сейчас вырвет, когда белое мерцание затуманило ее зрение. В ушах у нее зазвенело, когда она почувствовала, что ее конечности могут уплыть, если она не предпримет что-нибудь в ближайшее время. Внезапно одиночество не могло прийти достаточно скоро, так как она хотела избавиться от Беллатрикс, от этого ужасного чувства. Гермиона почувствовала такой холод, что все вокруг почернело.