Эре господства клана Ооцуцки во Вселенной... пришел конец.
Клинки принцев встретились с противным скрежетом, и они отпрыгнули в стороны, на пять метров друг от друга. Было довольно некомфортно драться на вертикальной поверхности скользкой скалы — ужасное местечко они выбрали, конечно... На сей раз перебранка закончилась боем, что им несвойственно. — Не думал, что все зайдет так далеко, Момошики... Старший брат называл его полным именем только в крайне серьезных ситуациях, когда хотел воззвать к разуму или обратить на что-то внимание, — сейчас юноша не понимал, что от него хотят. С медленным выдохом к Моши наконец-то вернулось самообладание. Хотя бы орать больше не будет. Наверное. — Если мы будем следовать тому же пути, то окажемся там, где отец! Резкий порыв колючего ветра ударил в лицо Урашики, убирая все непослушные прядки, — в напряженных светло-фиолетовых глазах, в которых чудно переливался металлический блеск вечерней звезды, было все написано: он безнадежно и уперто пытается перевернуть мир младшего словами. Так и не понял, что Момоши можно переубедить лишь силой, и он, черт возьми, обладал ею. — Разве это был единственный выход? — именно сейчас уверенность брата дала трещину — почему? «Единственный»?.. На другое у него бы не хватило духа. Он не смог бы потерять еще и Урашики в погоне за непослушной сестрой. Остановить последнего родного — его миссия, пусть она и означает вдрызг рассориться. Однако младший сын Тарине-самы не был уверен, что избранный им способ сработает, так как Урашики не отказывался от него, даже когда Момо отталкивал брата по собственному желанию. Он всегда был низок по сравнению со старшим братцем... Но совесть грызла его сейчас только чуть-чуть, — это указывало на обманчивую правильность того, что он вытворяет со своей никчемной жизнью. — Да. Именно, — бесцветно изрек Момошики. — Эре господства клана Ооцуцки во Вселенной пришел конец. Хм, он никак не ожидал, что эта фраза откликнется слабой печалью на дне души. Несложно предугадать чувства брата: наверняка ему крышу срывает, однако ни одна эмоция не проступила наружу — не похоже на него. Неужели повзрослел?.. Младший нахмурился, наблюдая, как второй юноша достает отобранный у него по ходу боя белый клинок, заводит его за шею и, зажмурившись, берет в кулак волосы, свисающие до плечей неаккуратным, пышным хвостиком. Он что?.. — Ты не собираешься?.. — Я больше не намерен драться с тобой... — быстро перебил его Урашики, не поднимая век. — Не сегодня, не завтра, не в будущем, — Бьякуган ясно подметил едва уловимую дрожь в белых жилистых руках. Что он задумал? — Час назад ты готов был разорвать меня, — едкое замечание братца заставило Урашики покривить губы. — Заслужил, — Ооцуцки-старший отзеркалил его тон. Юноша подставил сверкнувшее в лазурном закате лезвие к хвосту. Он не посмеет... Отстриженные четким движением бело-голубые волосы развеялись по ветру. Момошики только и оставалось, что стоять и наблюдать, как нечастые слабые порывы уносят остатки их общего прошлого. Им пора в будущее... Посмел. Очевидно, что Урашики мечтал об этом мгновении, — он наконец-то показал свою новую решимость. — Рушишь связь с семьей, уничтожая сходства с ней ее же реликвиями? — в Моши возникло острое желание надавать брату пощечин, но чудом держался. — Остроумно. Или ты хочешь что-нибудь доказать мне?.. Второй юноша все еще не открывал глаза. Не уж то боится, что эмоции подведут? Боится слез? — Мне не нужно что-либо доказывать! — громкий хриплый голос Урашики, грубо дрогнувший в конце, полоснул по сердцу не хуже ножа. Он говорил так, будто это последние слова. — Ты и сам все знаешь! — Нет, ты все же хочешь что-то доказать, — настаивал Момоши. Ооцуцки-младший устало вздохнул, склонив голову к плечу. — Каким образом мой меч, отцовский подарок, удостоился чести разрушить нашу связь? — Ничего я не разрушал! — о, опять бесится? — Я всего лишь смотрю правде в глаза, а ты лелеешь ложные надежды, — маленький упрек братцу не помешает. — Еще и спектакль разыграл. Урашики резко встал с колен и взмахнул белым лезвием, показывая вниз, в поглощающую темноту пропасти, куда Моши взглянуть не осмелился, — дурные воспоминания. Старший скрипнул зубами и направил горько-отчаянный взор на брата — тот аж дернулся: Момошики прекрасно знал, о чем пойдет речь. Слова, призванные сокрушить его, сорвались на выдохе: — Когда-то я по— — Молчи! Попытка заткнуть не удалась: — Нет! Слушай! — истошно выкрикнул Урашики и продолжил тираду: — Когда-то здесь я пожертвовал собой ради тебя!!! Ради! Тебя! Я никогда не жалел об этом, и ничто меня не заставит! И ты отлично помнишь, что произошло в тот день! Что было после того, как меня утянуло туда! — он еще раз указал на дыру. — Пошел нахрен! — самая мягкая фраза, сказанная в сторону старшего Ооцуцки, за сегодня. — Кагуя не пожалела себя, чтобы спасти меня! В Моши в очередной раз что-то звонко переломилось, и он не выдержал: — Она не пожалела и меня, оставив малое дитя в одиночестве созерцать, как дорогие ему люди скрываются во тьме, возможно, навсегда! Нахера ты ворошишь прошлое?! Короткий истерический смех старшего вмиг сменился на гневное рычание: — Она это сделала для нас, мудак! Ты жив, и я жив! Благодаря ей! — Что ты, блять, несешь?! — опять захотел поорать? Получай. — Вы с ней выжили благодаря тому, что я позвал папу! — К твоему сведению, не отец помогал нам справляться с полчищами демонов в той дыре! — А что?! — со всей свирепостью воскликнул Момошики, аж в сухом горле засаднило. Он замер, тяжко затягивая постепенно холодеющий воздух в пылающие легкие, будто их чакра влияла на погоду. Если это и вправду так, то вокруг должны сверкать молнии и их смывало бы с отвесной скалы беспрерывным дождем. Урашики впал в раздумья, выжигая в младшем брате дыру. Моши не предугадал ответ: — Ты. Из-за необыкновенно робкого и тихого тона безумным хохотом сейчас заразился младший. Он? Да? Серьезно? Мелкий сорванец, ругающийся со всеми подряд? Эти два идиота слишком любили его, и поэтому закрывали глаза на ехидные замечания и высокомерие, которое было ему не по годам. Ступор Момошики развеяло твердое: — Я всего-то хотел напомнить... что все еще являюсь твоим братом.***
— ты просто монстр. — мы оба монстры.
Первые попытки двигаться мгновенно отдались острой болью во всем теле — даже пальцами шевелить не представлялось возможным. Ха, если он чувствует что-то, значит, жив. Если мучается, значит, жив. Жив, но зато проиграл. Еще и низшим созданиям — никто не узнает об этом позоре. Ну и отлично. Он больше не «победитель», хотя и до этого судьба не баловала. Сейчас он быстренько переродится и еще раз попробует обернуть удачу к себе. Дел примерно на пару месяцев, так как процесс трансформации довольно непрост, — все зависит от воли Сосуда. Ооцуцки попытался открыть глаза, чтобы темнота перестала терзать его воспоминаниями, а то надоело снова и снова пересматривать один и тот же момент. Почему мозг выбрал именно их последнюю «адекватную» встречу? Допустим, в наказание за несерьезность к врагам и расточительство. Однако без расточительства нет веселья. Был бы сейчас рядом кто-то из соклановцев, засмеяли. Впрочем... ему абсолютно похер. Пару минут Момошики выжидал малейшее улучшение состояния, но тело словно нарочно отказывалось подчиняться из-за ранее проявленной к нему халатности, — может быть, еще кто-то захочет мстить? Земля, на которой он безвольно валяется? Местное светило? Нет? Великолепно. Время тянулось бесконечно, пока он привыкал к покрову из боли, казалось, заменившем кожу, и регенерация послала его куда подальше. Моши ожидает куча «приятных» бонусов Техники Замещения Тела и Сознания, насколько он помнит из рассказов знакомых. Так как он не имеет вежливой привычки слушать собеседника, то точно не знает, какие сюрпризы предоставит ему дележка оболочки с не уступающим ему в упертости незнакомцем. Принц мог лишь надеяться, что земной пацан сломается под его напором, словно тонкий прутик. Вечность спустя инопланетянин еле разомкнул тяжеленные веки, потратив чуть ли не девяносто процентов драгоценных сил, но зрение до сих пор не восстановилось. Плывущие серые кляксы перед глазами вызывали легкую тошноту, сердце бешено колотилось где-то в горле, грудь же будто была совершенно пуста. Ему никогда прежде не было так плохо — что-то вытягивало из него жизнь. Отчасти так и есть. Тогда возникает задание: научиться отделять себя от Сосуда, дабы случайно не сдохнуть из-за «перетягивания каната», и заодно понять принцип контроля чужой чакры... и мыслей. Будь проклята эта ничтожная планетка с ее ничтожным населением. Будь проклят тот день, когда его послали сюда. Будь проклята Кагуя со своими глупыми желаниями. И чего она добилась? Где находится? Мужчина с Року-томоэ Риннеганом дал расплывчатые данные о статусе принцессы. Простое: «Ее здесь больше нет», — значение этих слов Момоши так и не понял. Еще и создала кучу проблем для клана и зачем-то понаставила отцовских статуй в храмах. В любом случае поделом ей. Кагую все равно придется искать из-за того, что это часть задания, которое он выполняет теперь в одиночку. Так легче. Момошики ненавидел командную работу, предпочитая делать все самостоятельно, — лучше него не справится никто. Тем более надежные партнеры давно исчезли в песках прошлого. Жизнь научила его не привязываться к существам: когда-то принц сильно страдал. И пару тысяч лет, по земным меркам, он отгонял от себя вновь вспыхнувшую из-за несовершенной техники горечь. Было бы у него достаточно сил — сразу бы изменил чуть ли не большую часть событий. Но генетика распорядилась по-другому, оставив самое сладкое сестре и брату. Инопланетянин не завидовал им, потому что они прошли лед и пламя, чтобы обуздать божественный дар, а он... плевал на глаза. Трус? Конечно. Неблагодарный? Безусловно. Те, кто говорили обидные вещи, сразу убегали с разбитым носом или сломанными ребрами — не знали, что перед ними мастер боевых искусств. Идиоты. Идиотом был и Момоши ровно до момента поступления в охотники за Плодами. Может, является им до сих пор, но отказывается это признавать. Туман потихоньку рассеивался. Его встретило бесцветное мертвое небо. Фу, блевать захотелось еще больше. Вот только нечем. Не впервые Момошики понятия не имеет, где он и что он, — порядком поднадоело оказываться в подобного рода ситуациях. Пора бы начать беречь себя? Нет. Это удел слабаков. Ооцуцки попробовал сесть рывком. У него получилось, вот только судороги рвали мышцы пуще прежнего, но сердце наконец-то встало на место. Давление чуть не взорвало голову, на минуту он даже подумал, что у него какой-то приступ, — это всего лишь последствия потери тела. Ему буквально пришлось вырасти заново. Он невидяще разглядывал окружение: каменная пустошь, какие-то высохшие кусты вдалеке. Очевидно, что процесс создания внутреннего измерения только начался, однако уже пора за работу. До тех пор, пока Карма завершит развитие, ему нужно выяснить, что умеет человеческое дитя, какие еще сюрпризы в нем спрятаны. Момошики и не сомневался: будет дико увлекательно. Чадо женщины с Бьякуганом, первородными глазами великого клана, у которой откуда-то половина силы Кагуи, и Лиса, у которого вторая половина. Покопавшись в геноме мальчишки, он однозначно найдет ответы и заодно узнает историю этого мирка, порожденного непутевой старшей сестрицей. Старшей сестрицей?.. Много лет он не думал о ней в таком ключе, предпочитая не упоминать ее даже в разговорах. Все из-за гребаных воспоминаний. Или принц просто хотел повидаться с ней? Когда его послали проверить этот сектор, слабенький огонек радости разлил позабытое тепло внутри. Потом еще выяснилось, что брат тоже был тут в разведке. И не сказал ему. Хотя... они уже давно ничего друг другу не должны. Пф, ну и пожалуйста. Пошел он. Момоши тряхнул головой и глубоко, медленно вздохнул, отгоняя подкатившие к глотке эмоции. Он все еще хотел найти и набить рожу идиоту, придумавшему, что существа должны чувствовать. Скорее всего, это кто-то из создателей Ооцуцки — тогда она или он будет избит с уважением, как завещали родители. Впрочем, Момошики всегда фиолетово, с кем драться, — главное победить. Он рефлекторно поднял левую руку, чтобы посмотреть на ладонь, — без перчатки. Ужасно. Моши терпеть не мог, когда руки открыты. Воткнутого в глаз куная хватило. Немного пульсирующий Риннеган был закрыт: не хватало энергии, хоть принц отличался выносливостью в экстремальных условиях, одолевая противников даже в Нулевых мирах, где любые виды чакры отсутствовали, — оставалось использовать рукопашный бой и настоящие стихии, чему научил его — и не только — отец, будучи непревзойденным мастером во всем. Ладно, глаза можно пока что оставить в покое. Если, конечно, голубоглазый мальчишка не полезет на рожон, и срочно придется выкачивать силу для Риннегана. Кстати, было бы неплохо разобраться, каким образом исчезнувший сгусток сжатой, вращающейся чакры вновь появился рядом с ним во время битвы и как он его пропустил с тремя Риннеганами и совершенным Бьякуганом. С анализом дела у него обстоят так себе, особенно в моменты применения новой силы, однако у Момоши была догадка насчет добавления большого количества Стихии Молнии, но стоит позже уточнить детали у создателя интересной техники или... попробовать самому. Конечно, не сейчас. Внезапно словно все тепло вывели из тела, и он бездыханно застыл ледышкой на пару секунд. Ооцуцки не успел испугаться, как все закончилось. «Приятные» бонусы продолжают радовать; скоро они начнут радовать и Узумаки: перепады силы, боль в руке и, самое ужасное, смешение сознаний. Спонтанное понижение температуры вызвано действиями снаружи. Стоило бы узнать, что происходит, и, если что, вмешаться, но... инопланетянину лень. Боруто Узумаки дрался против него, а на маленькой Земле точно нет противника сильнее Моши, значит, особо волноваться сейчас незачем, а холодину он переживет. Принц устало прикрыл очи и снова лег на спину. Почему жизнь никак не наладится? Почему не оставит в покое после всего пережитого?Похоже, Момошики Ооцуцки и вправду проклят Богами.