— подарок —
три тысячи лет до рождения кагуи
и примерно семь месяцев после первой битвы тарине и бозацу против митеширо
Тарине максимально сосредоточенно завязывал самодельные коньки... сидя на снегу. Он никак не мог подобрать удобную шнуровку: выходило то слишком туго, то нога болталась. Издалека послышался ор уже во всю рассекающего по замерзшему озеру на сумасшедших скоростях Бозацу: — А ну, встал со снега! Быстро! Да что ж такое... В занятом юноше мигом вскипело раздражение: — Харé отвлекать! Под ноги смотри! — Тари-чан! ...еще слово, и он разутый пойдет на лед и собьет друга, дабы тот помог с коньками. Дракону изначально не особо понравилась идея учиться кататься... Казалось бы, он прекрасно владеет своим телом, умеет держать равновесие и летать, превосходно исполняет акробатические трюки, имеет безупречную растяжку, однако... катание на коньках не поддавалась ему вообще. Он сотни раз видел, как катаются другие, читал основы и думал, что это просто: встаешь на лед и имитируешь ходьбу. И хрен там: все ужасно сложно и требует еще бóльшей координации. Да и само предложение поездить по скользкому на двух лезвиях, прикрепленных к ботинкам, звучит сомнительно. Парень, чувствуя, как под кожей зудит зависть, посмотрел на товарища: тот умудрялся преспокойно брать разгоны, ездить даже задом и прыгать, грациозно приземляясь на одну, блять, ногу. Почему сын Шодайме невероятен во всем, что делает?! Если есть предел совершенству, то он взмывает выше, — вот, что творят годы тренировок и самодисциплина. Не прошло и тысячелетия — у Тари получилось нормально зашнуроваться. Погнали, что ли... Он встал, подошел к озеру, неуклюже размахивая руками, чтобы не упасть, снял темно-синее шерстяное хаори и повесил на голую ветку низкого деревца, оставшись в обычной небесно-голубой робе, накинутой на черную водолазку, и широких серых штанах, для удобства заправленных в тоже черные гетры до колен. Отпрыск Второго завязал волосы в высокий хвост, не придавая значения выбившимся аквамариновым прядкам, и, инстинктивно напрягшись всем телом, ступил на лед. Серебристое небо, заволоченное седыми, поблескивающими тучами, совсем не располагало к активностям вроде неумелого «фигурного» катания... Даже матушка-природа против. Принц сделал пару утихомиривающих вдохов и покатился вперед — хоть стоять научился за две недели ежедневных пыток. В случае чего, во всем будет виноват однорогий, ибо по его инициативе началась эта канитель. Стараясь держать равновесие, дабы не упасть на спину или не зарыться носом, он чуть отъехал — откатился — от берега. Мимо пронесся Бозацу, которому прилетел недовольный вопрос: — Сколько раз ты ломал кости, когда учился? Друг сделал большой круг и с шуршащим скрежетом затормозил перед ним — Ооцуцки тут же обсыпала мелкая ледяная крошка. Понтуется. До противного довольный собой будущий Шодай сложил руки на груди, оценивающе оглядывая отплевывающегося от снега Дракона, и немного приблизился к его носу: — Ни разу, — это вызов... существу с регенерацией? — Если у меня вышло, то ты сможешь и подавно. — Ой, не надо подбадривающих речей! — Тарине запредельно внимательно смотрел под ноги, отъезжая в сторону. — Тебе лишь бы поржать с меня. — Не разбрасывайся такими фразочками, ведь я король льда. Ах, «король»?.. Сейчас и выясним. Принц резко повернулся, махнув рукой вверх, и перед воином выросла тонкая ледовая стенка — Бозацу-то успел остановиться, а длинноволосый поплатился за выходку и упал на задницу. Друг подъехал к нему и, помогая встать, вставил: — Потому и король. Пытаясь вновь найти равновесие, парень в полусогнутом положении схватился за плечи товарища. Ноги постоянно разъезжались и приходилось перебирать ими в попытках устоять. Интересно, насколько смешно он выглядит? Хочешь победить представителя сильнейшей династии во Вселенной — затащи его на каток. Рассерженное шипение Тари-чана прервало краткое и тихое: — Ауч. Он сразу поднял голову, перестав трепыхаться: с худого лица Бозацу не сползла обыденная расслабленность — только челюсти сцепились. Не понимая, в чем дело, Дракон опустил хмурый взор на свои руки… слишком сильно сжимающие широкие плечи, и он почему-то… не мог ослабить хватку. — Ой, прости, пожалуйста! — энергично замотал головой принц. — Я не специально! Не больно?.. — Не утруждайся. Ты просто очень напрягаешься, — все так же безмятежно улыбнулся сын господина Первого, осторожно снял его ладони со своих плечей и опустил их вниз, продолжив держаться теплыми руками за тонкие пальцы. Дракон вдруг заметил, насколько однорогий вырос за чуть больше, чем полгода после битвы с отцом: когда они познакомились, Тари был немного выше, а сейчас Бозацу уверено перегоняет его на три-четыре сантиметра. А ведь он лелеял надежду, что навсегда останется выше… Теперь придется носить каблуки, дабы прилично смотреться рядом с будущим двухметровым лосем. В завороженной тишине изредка свистел морозный ветер, колющий щеки порывистыми прикосновениями. Мир будто опустел, оставив только их: подростки стояли абсолютно одни на огромном озере — никто не катался даже со стороны Столицы, виднеющейся вдалеке. В голове раздалась мысль, сбившая всю идиллию: — Черт, у тебя синяки на плечах будут! Из другого парня выскочило пару бархатистых смешков: — Все нормально, — он отпустил его руки, объехал и легко подтолкнул в спину. — Практикуйся! На несколько секунд Тари оставался заложником ступора, потому что, по ощущениям, он двигался, но мозг отчего-то до сих пор удерживал картинку бездонных радужек напротив, таящих в себе родное холодное сияние. С наступлением зимы очи Бозацу точно изменили цвет: с бледно-василькового на бело-голубой — теперь они напоминали лед из чистой воды, веющий его излюбленной прохладой. Парень встрепенутся от удара острого ветра по лицу: природа тоже приказывает ехать. Ну, ладно… Он свободно развел руки в стороны и начал поочередно отталкиваться от поверхности, постепенно набирая скорость, а то плестись, как черепаха, не очень хотелось, ибо бегающий за ним профессионал засыплет колкостями. Спустя минут пять, тело уже само неслось вдоль длинного заснеженного берега. В какой-то мере он даже испытывал удовольствие от распирающего ребра ощущения… полета, что адреналином распространялось по жилам. Сердце билось умиротворением, заставляя дышать полной грудью и… в полной мере чувствовать, что он жив. Он жив после всего, что произошло, после боли и бед… У него получилось добежать до света и обосноваться в раю. И Тари-чан все еще не верил своему счастью, боясь в один момент проснуться в спальне родительского поместья. С неба стали опускаться мелкие снежинки, более похожие на крупу, — и не ясно, вызвано ли это его светлым в кои-то веки настроением... Ха, отец обожал подобную погоду, ровно как и мама… когда все укрывается белым и обретает магический отблеск. Кстати, принц никогда не интересовался, умеют ли родители кататься на коньках — в окрестностях южного поместья не было водоема, поэтому не возникало повода даже просто спросить. За эти месяцы начало казаться, что он вообще не знает их... Они теперь такие далекие... разделенные... словно раньше лишь сожительствовали. Прилив смятения сразу утяжелил конечности. Может, хватит уже думать об этом?.. Все-таки у него появилась настоящая опора, прочнейшая стена, за которой ничто не навредит, источник таких необходимых любви и ласки — все сочетается в невероятно добром существе, что поражает силой понимания сердца, упрятанного в широкой груди... и одновременно выставленного напоказ. Тарине повернул вправо, снимая робу и бросая ее на лед. Перед широко распахнутыми глазами расстелилась бесконечная ледяная гладь. Опять идет на разгон. Опять прерывисто дышит сквозь стиснутые зубы. Опять бежит от мыслей. Теперь только быстрее. Грохнется вперед или разобьет нос — похер.Главное — убежать.
Юноша набивал рот лапшой, сосредоточенно рисуя на клочке бумаги, лежащем на краю низкого квадратного столика. Он настолько погрузился в работу, что прекратил слышать рассказывающего о каких-то государственных делах друга. Ооцуцки ужинали в главном бальном зале. Они сидели на подушках на плацу: левым боком — к застеленной синим ковром лестнице напротив, как раз возле высоченных нефритовых колонн; правым боком — к пустой белой стене между огромных окон, находящихся на расстоянии примерно четыре-пять метров друг от друга — обычно на этом месте ставили троны, а сейчас здесь за маленьким столом регулярно трапезничают, вероятно, будущие Наместники. Хрустальные люстры придавали почти звездное мерцание драгоценным камням на потолочных фресках, что распространяли мягкий, теплый свет по центральной части помещения, оставляя для пары единственных обитателей дворца лишь уютный полусумрак, — на правом краю стола, ближе к стене, и вовсе стояла темень: так даже удобнее, ведь мгла помогала Тари скрывать изрисованный лист от хозяина обители Шодаев. Более холодными тонами сквозь окна вливались размытие лучи зимних лун, тускло подкрашивая белую кожу подростков топазовыми оттенками. Дракон, опустив подбородок, незаметно взглянул на друга: получался любопытный контраст — левой стороны худощавого лица бережно касался бледно-оранжевый свет, сглаживая правильные, острые черты; правую сторону: рог, растущий из брови, скулу, линию челюсти, пухлые губы и квадратный подбородок будто специально загадочно затачивали приглушенные ледяные тона. Перед ним точно сидело два совершенно разных Бозацу: один домашний и излучающий размеренность, другой пышет таинственным спокойствием, умело скрывая какие-то темные мысли. Его, что ли, нарисовать?.. Не грех запечатлеть сие... живое произведение искусства. Товарищ вдруг молвил: — Что ты чиркаешь уже полчаса? — в обыденной флегматичности выделялась... нетерпеливость. Бозацу не может просто так отодвинуть тарелки с едой и вазу с пышными кисточками розовой и фиолетовой глицинии, дабы узнать, чем занят юноша, иначе гарантированно получит по рукам... потому умный следующий Первый-сама взялся за «комнатную» дипломатию. — М-м-м, ничего, — промямлил принц, пряча листок под стол. Это «ничего», на самом деле, набросок подарка для однорогого, который Тарине попытается закончить к Новому году. Где-то четыре месяца назад они гуляли по дворцу и забрели в просторный недоделанный зал в дальнем крыле: там были полностью голые стены, отсутствовали мебель, ковры и люстры. Тогда, глядя на длинную белую стену, друг сказал, что неплохо было бы украсить ее какой-нибудь масштабной фреской. И именно тогда у отпрыска Нидайме в голове загорелся огонек идеи нарисовать там гигантскую глицинию, идентичную той, что в саду. Парень уже месяц тайно проводил ночи с кистью в руках в надежде успеть до праздника. Плюс, его с ноября мучают беспокойные сны, и когда голова опускалась на подушку, сразу хотелось вскочить и пойти в другое место, лишь бы не провалиться в ловушку красочных ужасов собственного конченного сознания. К счастью, новое «хобби» стало выходом из ситуации: он и отлынивает от кошмаров, и разгружает мозг, и подарок готовит. Да, без здорового сна тяжеловато, но он успешно справляется, раз пугающе проницательный Бозацу ничего не замечает. По-хорошему... стоило бы рассказать юноше обо всем, однако лучше после Нового года. Может, это неправильно по отношению к себе и к нему тоже, но Тари потерпит. Не спится и не спится — чего сверхъестественного? Башка каждый день болит — привык же. Так и со сном. — Слу-у-ушай, — с крайней степенью любопытства протянул Дракон, — какие у тебя планы на новогодние дни? — Хочешь пригласить куда-нибудь?.. — расслаблено прикрывший веки парень неспешно отпил персикового сока из черного глиняного стакана. — И я слегка исправлю твой вопрос: какие у нас планы на новогодние дни. Теперь ты часть моей семьи и должен отмечать, как наследник Шодая. — Не-не-не-не-не! — затараторил он. — Я не наследник Хаттошики-доно и уж тем более не его ребенок. И, чтоб ты понимал, я не праздновал ничего последние пять лет, поэтому и хочу ориентироваться на твои планы, — Тарине просто... разучился отмечать что-либо. Отъезды отца часто выпадали на праздники, что отлично, ведь появлялась возможность отдохнуть от него, заперевшись в поместье наедине с одиночеством. Родитель наверняка веселился — будь-то линия фронта или роскошный дом знакомых, а его сын коротал часы за книжками и вспоминая былые деньки. Зал наполнил теплый, мягкий хохот: — Хорошо! Раз уж ты возлагаешь все на меня, то я думал устроить прогулку по крышам, — предусмотрительно, учитывая его нелюбовь к толпе, — вернуться домой, поужинать и снова пойти ошиваться где-то, если не сморит спать. Уж точно не сморит...***
Бозацу тактично умолчал о том, что собирается потащить его смотреть салюты. Он был почти полностью уверен: такого дива, как столичный фейерверк, Тари-чан в жизни не видал. Хоть бы ему понравилось... Наверное, сыну Шодайме не нужно иных подарков, кроме восторженных искр в глазах-звездочках, час от часу потухающих с неясной изнуренностью... Непривычно, что в этом году отменен традиционный бал, так как все взрослые сейчас на войне, но зато их первый Новый год вместе парни проведут вдвоем — без посторонних, без шума и галдежа гостей. Ой, да черт с ним, с балом! Могут сами устроить себе танцы! Правда об одном Бозацу все-таки жалел... сильно-сильно жалел. — Мне бы, конечно, хотелось, дабы отец был с нами... — С господином Хаттошики настолько классно? — Именно. Он... — впавший в тучные раздумья Бозацу начал бесцельно водить палочками по пустой тарелке, тускло улыбаясь воспоминаниям, — ...умеет преобразить времяпрепровождение. Даже самое скучное. С папой не соскучишься: он вроде бы молчаливый, флегматичный, иногда кажется, что наглухо равнодушный, однако маска спокойствия спадала в угоду неугомонному азарту, если внезапно возникала крышесносная затея. И, естественно, во всех авантюрах Первого Наместника участвовал его ребенок. Хаттошики развлекался с сыном, как только мог: устраивал спонтанные походы или перестановки во дворце, водил на прогулки в город, к озерам, таскал по храмам в поисках древних реликвий, поднимал среди ночи, дабы застать какое-то астрономическое явление... С ним весело. Очень. Отец усердно старался заменить сразу двух родителей, и все равно не хватало мамы, однако... воин привык к тому, что ее давно нет. Одного папы уже много лет предостаточно, но последние полтора года Шодай в делах, и юноша дико скучал по нему: Бозацу не мог нарадоваться, когда тот возвращался домой, пусть и на короткий срок, и кучу раз упрашивал отца, чтобы он разрешил отправиться с ним... Вроде бы приказ есть приказ, а вроде бы Бозацу — его маленький сын, который, может быть, невыносимо тоскует, может быть, постоянно думает, где он и как себя чувствует, может быть, впадает в ступор, когда случайно проскакивает воспоминание о любимом мудром взгляде, может быть, изнывает от волнения, прочитав плохие новости, может быть, каждый раз, как слышит «Прости, там слишком опасно», хочет закатить скандал, только бы получить возможность остаться с ним. Но папу не останавливали даже не вовремя льющиеся слезы, которые, казалось, надежно упрятаны в готовности опять начать перепалку. Бозацу с детства твердили, что не стоит стыдиться своих чувств, однако... топчась на месте и быстро вытирая теплые капельки с впалых щек, он почти незаметно трясся от душащего страха, что эти горькие эмоции не поймут... что взрослое существо, которое и твердило ему не прятаться от себя, не воспримет печали собственного ребенка, — не более, чем страшилка, выдуманная самим юношей, и он почему-то в нее верил: ни здравые рассуждения, ни крепкие объятия отца не развеивали бред уставшей от одиночества души. Вероятно, все из-за пламенного желания быть непоколебимой фигурой в глазах окружающих: оно притупило моральные установки, заодно надломив его нервы... Сердце не может вечно держаться спокойно, а мозг хочет, и отпрыск Шодая понятия не имел, как бороться с заносчивым демоном, что крушил все внутри. Хвала Богам, в его унылую жизнь вторгся по-забавному странный царевич и развеял серость. Парень слабо вздрогнул от нависающего на плечах ощущения, что кто-то пристально наблюдает со всех сторон, — живой взор напротив отлично видел происходящее у него в голове. Восхитительно... — А ты не обижаешься на Хаттошики-доно за то, что он... отдалился от тебя?.. — «отдалился»... По фактам. Порой у Бозацу проскакивали подобные мыслишки... однако они больше навеяны отчаянным желанием увидеться с папой. Он больше злился на себя за то, что не может просто отправиться за миллиарды световых лет, чтобы хотя бы почувствовать тягу аур друг к другу... — Иногда бывает, но нужно помнить, что мой отец не простой амацубито, а Его Высочество Первый Наместник, у которого очень много работы... И я не хочу мешать ему, — быстро закончил парень. Из-за внезапной тишины показалось, что Тари ждет чего-нибудь еще, и вкрадчиво добавил: — Я знаю, что он любит меня, и этого хватает. — Ты не боишься, что он... остынет к тебе?.. — тихая робость в хриплом голосе что-то всколыхнула в Бозацу — в памяти сразу отобразились беспощадные укоры Митеширо-самы, пронизывающие... холодом. Вопрос друга целиком упирался в поведение Нидайме, который в один прекрасный момент отстранился от сына, поэтому у Тари-чана разлука ассоциируется с неминуемым разрывом связей. В глубине души он наверняка осознавал, что господин Первый другой, но все равно испытывал сомнения. И как правильно ответить?.. Сказать: «Он мой родитель и априори не может разлюбить меня» не вариант, ибо для принца с противоположным опытом это прозвучит ужасно неубедительно... Может, лучше зайти с примеров?.. Окей, для старта сойдет. — Представь, что мы с тобой живем вместе уже больше пяти лет... — парень остановился, подбирая дальнейшие слова. Почему-то не получалось поднять глаза — пришлось пялиться в тарелку. — После множества испытаний наши отношения так же крепки, и мы оба чувствуем уверенность и надежность. То есть я знаю тебя досконально, и ты меня. И-и-и вдруг... — Бозацу рефлекторно стукнул палочками по столу, — ...ты должен уйти. На неопределенный срок... или даже навсегда. Вопрос: что я буду делать? — Хера завернул, мать твою... — хе-хе, не ожидал. Длинноволосый забавно насупился, просчитывая свой «ход», и через минуту осторожно изрек: — Ты очень огорчишься и, м-м-м, просто не позволишь мне уйти, — увиливает. — А если у меня нет возможности остановить тебя? Совсем нет. Никакой. — Так не бывает! Ты всегда находишь лазейки— — Ситуация гипотетическая, — дополнения к условию задачи не прокатят. — Отвечай на вопрос. Тонкие губы товарища сжались в полоску, недоумевающий взор медленно опустился вниз. Добротно озадачил. — Ты будешь ждать меня... и хранить чувства до конца. — Аргументируй, почему ты так думаешь, — Бозацу покрутил кистью, призывая развивать мысль. — Потому что ты сказал о взаимной уверенности, следовательно... я просто был бы уверен в этом. — Вот и я уверен в отце. — Ты мог просто ответить, — ворчит — значит, понял. — Взял и устроил тут... вынос мозга. — Зато вынудил тебя возмущаться, — игриво-насмешливо приподнял бровь однорогий и, не обращая внимания на угрожающие флюиды Тарине, встал из-за стола. Последнее слово за ним. Победа. После ванной Бозацу шел по длинному коридору в свою спальню. Казалось, что он до сих пор едет на коньках, — не переубеждало даже щекотание ворсинок бордового ковра под босыми ступнями. Платиновый свет сопровождал его от окна к окну, почему-то омрачая тихо кишащие в усталой голове мысли, хоть он ни о чем толком не думал... Просто внутри что-то режуще зудело, точно тревога не могла найти выход. Откуда в нем эти... тяжести?.. Никакого пессимистичного настроя не было, да и состояние плюс-минус размеренное... наверное. Или так неприятно действует физическая изнуренность? Однако отпрыск Первого раньше не замечал за собой такого... Неужто появилась новая слабость? Завернув за угол, парень встретил друга... который выглядел слишком бодро для ночи, — в Джоганах неприкрыто бегали лукавые, дурашливые огоньки. Он решил, что привиделось: перегруженное сознание и похлеще выдать может. Не стоит волноваться и терзать себя подозрениями. Ооцуцки как-то... поспешно пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по комнатам. ...и в спальне его ждало хладное свечение лун, что насыщало большие золотые карты звездных систем на стенах чуждыми, пугающими переливами. Синяя мгла исказила каждую теплую краску ледяным подтоном — привыкший к определенной домашней обстановке Бозацу не на шутку растерялся, ибо не мог вникнуть, что именно изменилось в просторной обители. Все осталось на местах: стол и кровать — слева, высокая книжная полка — справа, прямо — стеклянные двери на небольшую террасу, но... перед чутьем все равно маячило нечто лишнее. Боги, это просто беспокойство, просто усталость... п-просто... просто что-то неправильно. Что-то не так с комнатой... или с ним? Потерев слипающиеся очи, Бозацу с замученным вздохом отпустил ручку двери и случайно заметил тень примерно его роста, стоящую на балкончике за прозрачными дверцами: очертания тонких, крепких плечей, слегка прибитые дождем, пушащиеся локоны и нечто вроде тюрбана на голове выдавали в ней Тари — в знаменательный вечер их знакомства он, утопая в видах грозового неба, назвал отпрыска Шодая единым с безумием. Если быть целиком честным, сия расплывчатая характеристика льстила... Таинственность, двойное дно, скрытый смысл в скрытом смысле... Губы раскрыл краткий бессильный выдох, выдавленный испуганным изумлением. Тень поменялась. Сейчас на террасе стояла высокая темная фигура отца, опираясь вперед на каменные перила и расслаблено сгорбившись; подолы домашнего кимоно осторожно перебирал ветер — момент из их последней встречи в конце октября: тогда состоялась третья разъяснительная беседа о королевской семье. И после неловкого «допроса» о Митеширо-саме папа ушел за стекло, видимо, одиночно истреблять свою печаль, абсолютно непонятную его сыну: даже собрав всю чуткость Бозацу не смекал, что родитель когда-то нашел в беспринципном чудовище. Юноше крайне сложно оценивать отношения Наместников, потому что отец редко рассказывал что-нибудь про проблемного коллегу, а крупицы информации из подслушанных разговоров не выстраивались в общую картинку. На протяжении шестнадцати лет он нечасто виделся с вызывающим мурашки Нидайме и еще реже наблюдал за взаимодействием двух сильнейших членов клана. Если бы только их семьи были ближе... И не представляет, как бы обернулась жизнь, будь он знаком с Драконом с детства... Хватит ломать голову... Достало уже. Лучше сконцентрироваться на чем-то светлом и более приближенном: например, на предстоящем празднике. Следует детальнее продумать план, ибо первый Новый год друга на свободе должен пройти ярко и незабываемо. ...их первый совместный Новый год... Зайдя за ширму в правом дальнем углу, возле книжного шкафа, парень снял махровый халат винного цвета. ...они знают друг друга примерно семь месяцев, а кажется, что мимо пролетели упущенные четырнадцать лет... Когда он надевал светло-желтое пижамное кимоно с белыми ландышами, размытый изможденностью взгляд невольно упал на отражение в зеркале, висящем на ширме. ...но все могло закончиться во время боя в Нулевом измерении... если бы он не среагировал на кунай, выставленный перед вытянутой шеей... На плечах темнели синяки в виде отпечатков пальцев — сила Тарине молча напоминает о себе, даже когда ее владелец не рядом, и Бозацу всегда готов терпеть ее действие, ведь... он добровольно выбрал совместный путь по тропе немилостивой судьбы. После минуты разглядывания белых плечей с сине-зелеными пятнами сын Шодая накинул кимоно, быстро завязал тонкий алый поясок и, укутавшись в пока что прохладную ткань, пошел в кровать, мысленно нарекая на чуждый холодный свет из окон. Целую ночь он ворочался, задыхаясь в беспокойных думах, где оживали ощущения из тех непонятных, страшных дней... те удары, события, крики... Так парень и провалялся: рефлекторно сжимая подушку и стараясь не закрывать глаза, дабы воспоминания не стали еще красочнее. Он встал очень поздно — даже позже сони-засони Тари-чана, понимая, что жутко устал от себя. К счастью, разбитое состояние удалось скрыть привычной личиной спокойствия. Плюс, задачу облегчал товарищ, которому сегодня было не до Бозацу: он увлеченно таскался с каким-то коробками и на вопросы отвечал «Не обращай внимания!», «Не смотри на меня! Бесишь» или «Не лезь». Потому вымотанный и изнывающий от неизвестности однорогий весь день провел в гостиной на диванчике один, иногда почитывая книжку. На удивление, ему удалось уснуть... правда встал юноша под вечер, когда уже стемнело. Особых улучшений не чувствовалось, а вдыхать стало сложнее, — долгая дневная дрёма всегда плохо влияет, если внутри какие-то неполадки. Он провел ладонью по лицу, активировал Бьякуган в поисках принца и обнаружил его во втором крыле. Придется переться туда — жаль, портальная система до сих пор не работает. Воин без лишней спешки, предварительно заглушив чакру, дошел до нужного зала и отворил высокую белую дверь. Посреди пустого помещения на коленях сидел Тари, чьи светло-голубые волосы, дивно сверкая отдельными прядями в полутьме, полностью закрывали длинную стену. Короткий испуг в ярких Джоганах перетек в напускное раздражение — он аж поежился от невидимого толчка в грудь. Ни разу не видел, чтобы сын Нидайме настолько удлинял волосы... Невероятно! Восторженно оглядывая плавные движения локонов, точно в невесомости, Бозацу выдал: — Воу, что за секреты? — Не имею право на секреты? — и сразу враждебный тон... Занятно. Глянув в сторону, он увидел коробки, с которыми носился друг. Что здесь творится?.. — Имеешь, но такое ощущение, что ты скрываешь военную тайну. — А вдруг военную? Тебе-то какое дело? — Эй, чего ты? — Деревенщина, иди отсюда вообще, — с этими словами Дракон широкими шагами подошел к нему, развернул за плечи и чуть ли не вытолкнул из зала, громко захлопнув дверь. Бесцельно буравя белую поверхность перед носом, недоумевающий Бозацу оправлялся от оцепенения — интерес мало-помалу расшевелил утомленное сознание. В жизни должна быть какая-то загадка... и Тари вовремя подкинул ее. Если он что-то прячет, то это серьезно... и интригующе. Ломиться в зал не вариант, значит... проберется сюда ночью. Прошло восемь часов, и парень вскочил с постели, быстро накинул на пижамное кимоно черное хаори, расшитое красными магнолиями, дабы было теплее, погасил чакру и, стараясь не шуметь, выбрался из комнаты. В укрытом мраком, длинном коридоре с высоким потолком его встретила тишина, вибрирующая в теле таинственным звоном. Самое время прогуляться — все равно не удалось заснуть. Снова. Он будто шел на встречу с заклятым врагом, что по тайной договоренности явился в Столицу — оплот клановой власти, однако больше казалось, что однорогий исполняет роль шпиона либо превратился в героя книги ужасов, одурманенного любопытством: у юноши во дворце поселилось неведомое, пугающее и одновременно влекущее к себе без возможности сопротивляться, — приходится потакать смертельному порыву и пробираться по ледяным ночным коридорам в надежде, что это всего лишь разыгралось воображение или что в одном из залов поселился... демон с ангельской внешностью, готовый задушить хозяина дома. Вскоре он очутился в темном холле возле нужной двери, и, когда хотел открыть дверь в зал, из-за угла справа на него выскочил Тари, повалив на пол. Длинноволосый прижал его руки к полу параллельно голове и, гордясь собой, воскликнул: — Попался!!! Я же говорил тебе не пытаться пройти сюда! — отпрыск Шодайме поморщился от громкости, бегло осматривая товарища: этот прохвост подкараулил его, да еще и одет не в пижаму, что указывало на то, что он тоже не ложился спать. Бозацу дернул руками, пытаясь вырваться, но сдвинуться не вышло. Надо перевернуться рывком. Пора пустить пыль в глаза: — Почему ты не спишь? — А ты моя мамочка, чтобы следить за режимом? Опасная усмешка парня напрягла Тарине — самый момент для смены положения. Однорогий подросток подался корпусом вперед, быстро освободил руки и прижал взвизгнувшего от неожиданности принца к полу, опустившись на него телом. Он осторожно обхватил тонкие прохладные запястья, а сам уперся локтями в пудрово-желтую плитку. — Ах ты сволочь! — тут же задергался юноша, метая взор туда-сюда в поисках выхода из ситуации. Бозацу специально сделал более серьезное и собранное выражение лица, зная, что его не смогут прочесть... от смущения. Да, потом друг будет дуться миллиард лет, однако игра стоит свеч. Когда Тари-чан закончил извиваться, он вскинул бровь и едва насмешливо спросил: — Рвение иссякло? Или нравится так лежать? — Ой, заткнись, — сжал кулаки сын Второго и повернул голову в сторону. Его пышные волосы причудливо блестели в прозрачно-голубом свете, льющемся из окна. Этому чуду нет равных... — Я зол на тебя, вообще-то. Воин с трудом отвлекся от едва теплящегося румянца на бледных щеках: — Почему. Ты. Не. Спишь? — Да не спится мне! — Боги, он интересуется причиной. В бархатистых переливах приглушенного тона Бозацу выросла требовательность: — Тебе сложно ответить? Дракон утвердительно кивнул. Скорее всего... ему снова докучает старая тревога. За время после битвы с Митеширо принц более менее восстановился: полумертвое состояние сменилось на нормальное, головные боли теперь нападали только из-за совмещения сил глаз или смены погоды, он наконец-то мог крепко спать... до нынешнего момента. В груди стукнула увесистая вина, ведь... с Тарине опять что-то происходит именно из-за него. — Не думай о таких... глупостях... — вдруг засипел печалью принц, как-то расстроено глядя влево, на дверь в зал. — Перестань, прошу, — чтение мыслей... вечно забывает о нем... — Даже не заикайся о «глупостях», — он стал внимательнее вглядываться в резные черты товарища, стараясь обратить к себе понурые аметистовые очи. — Ну, Тари-чан... Его проигнорировали. Восхитительно. Бозацу отпустил запястья и поднял бедра, облегчая давление своего веса на Ооцуцки, — не очень хотелось отстраняться, ибо было довольно тепло. Через несколько секунд закончив прожигать сына Нидайме, он с безнадежным выдохом опустился лбом на накрытый светло-голубыми локонами пол справа от повернутой головы принца. Тело точно горело — холодок, веющий от плитки, не особо спасал. Бьющееся отчего-то чаще сердце диктовало прижать его к себе, сплести пальцы, словно наплыв глупой нежности откроет Тарине... а мозг твердил, что не сработает. Не дав тягостной тоске углубиться в мысли, юноша отпрянул и сел слева, помогая подняться и другу. Отчасти все еще хотелось утянуть его в объятья и загладить беды прошлого рвущей на части, невыпущенной лаской... Меж ними натянулась мрачная, унылая тишина. Не в силах и глянуть друг на друга... Спустя некоторое время, с трудом зашуршал досадный шепот длинноволосого: — Я однажды уже не рассказал тебе... и чем это обернулось... — в ситуации с Митеширо-самой на молчание был миллион причин, однако он до сих пор корит себя... Раны заживают долго... особенно такие. Бозацу смягчился от усталости: — Моя позиция не изменилась: рассказывай в любое время, как будешь готов. — Тогда даже угроза смерти не выдавила из меня и звука... — Тари отрешенно сощурился на плитку, будто вспоминал каждую гребаную деталь, все дальше и дальше погружаясь в память. — Все позади. Ты знаешь, что я не злюсь, ведь видишь мои мысли. — Мне бы твою честность... Отпрыск господина Первого встал на ноги и подал ему руку: — Сегодня ложишься со мной, понял? Парень тут же оживился и нахмурился, устремив к юноше удивленный взор: — Н-но мы!.. Но ты— — Без разговоров. — Мои сны не дадут тебе спать! — внезапно выпалил Тарине и медленно зажал рот ладонью, словно жалел о произнесенном. Все-таки сны... как у Бозацу... Значит, товарищ опасается, что связь сознаний разворошит и его воспоминания... Резонно, однако психика воина устойчивее реагирует на те события... ...и при этом сейчас в него тоже вцепилась беспокойная бессонница. Горло перекрыл непонятно откуда взявшийся ком, заставив замереть под мутным взглядом, что настойчиво испытывал горечью. — Слушай... — Боги, почему он не может посмотреть прямо на Дракона?.. Стыдится душевных разладов? Боится показать, что страдает по той же причине? Куда делась привычная уверенность? Бозацу должен быть примером, а не поддерживать молчанку! Он вроде готов обсуждать все и всегда, но... думать легче, чем произносить. Однорогий очнулся от хмыка — Тари-чан прикрыл веки и загадочно усмехнулся. — Я понял... Мысли. Снова. Какая... полезная и одновременно невыносимая способность. Охренеть просто. — Тогда пошли?.. Помнишь совет Кудо? — графиня, небось, икает там... — Что рядом нам лучше?.. Бозацу кивнул в ответ. Тари уже без лишних слов взялся за его руку и поднялся на ноги. По пути парни зашли к принцу за пижамным кимоно, а далее ночная тишь довела их до нужной комнаты по длинным, замерзшим коридорам. Дверь беззвучно отворилась, выпуская запах книг и чего-то сладковатого. В маленьком уютном мирке Бозацу не горело ни одной свечи, окна были задернуты плотными шторами, плюс, на улице царила зимняя темень — казалось, сами Боги желали, дабы здесь томилась мгла, блестящая синим на белых простынях. Наверное, единственными источниками света служили едва-едва сияющие лавандовым Бьякуганы юношей. С другом атмосфера стала совершенно иной. Они вошли, и хозяин спальни зачем-то запер дверь — сия привычка образовалась в раннем детстве. Весомых поводов для этого вроде не было: взрослые всегда стучали, как и Тари-чан, когда поселился во дворце, — почему же остро хотелось скрыться?.. Может, таким образом сын Шодая завлекал к себе желанную таинственность?.. Дракон, тихонько вздохнув, отправился переодеваться за ширму в правом дальнем углу, у шкафа с книгами. Застывший на миг юноша провел его внимательным взглядом, тряхнул головой и пошел к кровати. Грузно опустившись на нее, он громко прошептал: — Зачем ты спрятался за ширмой, если тут и так темно? Я же не подглядываю, — после ироничного смешка товарища однорогий, приготовившись оправдываться, спешно добавил: — Честное слово! — Чего ты прицепился?.. Необходимо быстренько придумать ответ, который наверняка зажжет его. — Потому что мы теряем время, пока ты бродишь туда-сюда. — Нихера себе претензия! — о, уже голос повышает. — Сам предложил — терпи, — глаза-блюдца Тари вопросительно уставились на него из-за ширмы: — Стой, или ты ржешь надо мной?.. Воин не скрыл по-доброму насмешливую улыбку, хотя знал, что ему прилетит. Ожидаемо, длинноволосый обиженно скривился и вновь спрятался. Бозацу лег на спину, в мечтательной сонливости прикрыв веки, но долгожданный момент расслабления прервало нарочное бурчание: — Уйду я от тебя когда-нибудь... — что за чепуха? — Невозможно. Этого никогда не случится. — Время бесконечно. Все успеет случиться. Вспылил так вспылил... Как бы не хотелось признавать... в болезненных словах есть доля чистейшей правды: он наскучит Тари-чану... и дальше пустота...***
Бозацу с отвисшей челюстью вперился в изрисованную стену — он молчал уже минут пять, пока Тари нервно топтался на месте, не зная, нравится ли ему или нет: чужие мысли подозрительно стихли. Принц был запредельно доволен своими художествами: краски легли чисто и без проплешин, цвета не побледнели и не смазались, фреска получилась симметричной, как для того, кто около десяти лет не брал в руки кисть... И после месяца упорных стараний огромное дерево глицинии с длинными пышными кистями все-таки расцвело на невзрачной стене. В полутемном помещении создавалась иллюзия, что лиловые и розовые ветви мелких цветов покачивались от ветерка душной летней ночи, напоминая о самых атмосферных моментах. Хорошо, что друг не продолжил попытки проникнуть в этот зал, иначе подарок был бы «вскрыт» до последнего дня двенадцатого месяца. Самому Дракону не терпелось продемонстрировать результат кропотливой работы, но он сумел продержаться до праздничного дня. И так голова кружилась от волнения, когда они шли сюда, а теперь ему еще хуже, потому что однорогий сохраняет ошарашенную тишину... Сын Первого засунул руки в глубокие карманы черного праздничного кимоно и задумчиво опустил голову. Не понравилось, что ли?! Длинноволосый приложил нервно сложенные в молитвенном жесте ладони к губам: — Зря стену испоганил, да?.. — виноватость сразу усугубила его мертвенную бледность. Во имя Восьми Богов, зачем было затевать эту авантюру? Он идиот! Считанные мгновения безмолвия показались вечностью... особенно с невозможностью читать мысли. — Мне никогда не дарили чего-либо подобного... — приятный, вибрирующий в горле шепот наконец-то раздался по залу. Скоро он перестанет пялиться в пол?! — Это... шедевр — по-другому назвать язык не поворачивается, — парень медленно подошел к стене и осторожно провел по ней пальцами. — Я предчувствовал, что ты сотворишь что-то грандиозное. Сейчас звучат похвалы, или стоит ждать критики? — Тебе нравится? — терпения нет с этим языкатым Бозацу... Тот обернулся: в больших светло-лавандовых глазах плескался чистый восторг, влившийся в Тари робостью — пришлось закрыть багровеющие щеки и напустить хмурости. Неужели его труд приняли и оценили?.. И оценили... высоко?.. Неожиданно товарищ расплылся в излюбленной добродушной улыбке — казалось, обыденное выражение признательности, однако... оно заставило зажмуриться в борьбе с нарочной дрожью. Мандраж? Откуда?.. Юноша скрестил руки, как будто обнимая себя, желая отстраниться от сильных, неразборчивых чувств и... от Бозацу. Слишком глубоко ощущения топят долгими, разбивающими волнами... слишком много невнятных, тяжелых эмоций вызывает одно непринужденное движение чужих губ... Он не успевает вникнуть... рассмотреть... Да черт возьми, даже вдохнуть не успевает! Прохладный воздух отрезвил, уже когда отпрыск Нидайме был бережно прижат к теплой груди: голова сама опустилась ближе к немножко более частому сердцебиению, руки инстинктивно обвили высокую фигуру, сжимая шелк на сгорбленной спине, — дожили: рост вынуждает однорогого наклоняться... как к маленькому ребенку. Он не спеша терся носом о широкое плечо, выслушивая какой-то чарующий бред, остающийся на коже под правым ухом. — Тебе неудобно обнимать меня, да?.. — Тарине скривился от паршивой неуверенности в полуобиженном бурчании, которое совсем не напрягло Бозацу. Этот только рад обронить скрытый подкол: — Как говорится, мелочь, но приятно. — Я тебя ударю через три, два— — Та-а-ак-так-так-так-так, — с наигранной опаской отпрянул Ооцуцки, не переставая легко сжимать покатые плечики. — Каюсь! До полуночи парни бесцельно шатались по дворцу, разговаривая и смеясь, танцевали под случайно выдуманные мелодии, пробовали напиться, хоть Тари честно пытался сопротивляться, а когда Столица ярко загремела салютами, они вышли на широкую террасу на третьем этаже с видом на город. По правде говоря, Дракон очень-очень давно не видел фейерверки: в захолустном южном поместье такие зрелища были недоступны из-за отдаленности от населенных пунктов. Он и забыл, насколько это... красиво. Всевозможные краски вспыхивали на темно-синем небе, озаряя смоляную лазурь. До дворца доносились даже радостные крики амацубито, пробивающиеся сквозь нескончаемые хлопки, отчего принц наконец-то чувствовал себя участником общего ликования, одновременно оставаясь наедине с существом, что стало дороже собственной жизни... Пускай они стояли на морозе, однако тепла от накаляющих кровь эмоций, длинных волос и хаори товарища хватало для полного обогрева. Взгляд искоса лег на Бозацу, с блаженством наблюдающего за бурным действом: он будто находится в ином, счастливом мире, а отпрыску Второго всего лишь снится сладкий сон: и пестрый пейзаж... и обжигающее неистовое счастье вперемешку с детским восторгом... и отражения разноцветных искр в прозрачных, похожих на льдинки радужках... и зимний пар из едва раскрытых, пухлых губ... Машинально выпавший из реальности Дракон случайно обратил внимание на чужую руку, что просто лежала на каменной перегородке, — сколько жизней он успел прожить в обители Первого Наместника, что уже досконально знает происхождение всех тонких порезов на мраморной кисти и худых пальцах? Неужели... даже практически незаметные шрамы другого существа обрели столько значения в его расшатанной душе?.. Вот и положена дорога к саморазрушению... Безумие. Мощное. Абсолютное... Да! С ним рядом он все дальше и дальше катится в безумие. С ним рядом он дрожит от страха, что однажды единственный лучик света вдруг рассеется навсегда, оказавшись незабываемым, глупым сном. С ним рядом он старается ловить каждый момент, в полной мере ощущать каждую деталь, дабы, проснувшись, до смерти мучиться воспоминаниями... С ним рядом он упивается свободой и беспечно верит в лучшее. С ним рядом он познает себя. С ним рядом он становится особенным, важным, по-настоящему любимым. С ним рядом он готов цвести хоть круглогодично. С ним рядом он бесценное сокровище... и чудо. М-м-м, и все-таки... У Бозацу подарок лучше.***
коммент к части 2: [снова тезисно] — флешбэк о времени знакомства Бозацу и Тарине оборвался слишком быстро, перескочив на таймскип. Эта часть была призвана, в первую очередь, раскрыть их отношения и ощущения после зарубы с Митеширо. И, так как в ранних флешбэках частей с точки зрения Бозацу было мало, этот малюсенький спецвыпуск проливает свет именно на него: на впечатления, на прошлое, на страхи — [об эпизоде с описанием разногласий Хаттошики и Бозацу] очень редкие слезы Бозацу НЕ манипуляция и даже НЕ подсознательная попытка манипулировать. Он просто хотел покозырять перед отцом уверенностью и вступить в очередную полемику, что он готов ко всему (по аналогии с будущими по хронологии главами). Он просто ребенок, который внезапно потерял 80% внимания единственного родителя. Да, Бозацу прекрасно понимает положение дел и осознаёт, чей он сын и что это за собой влечет, но... не может противостоять грусти. ПОЛУЧИЛАСЬ НЕДОПАРАЛЛЕЛЬ С БОРУТО — Бозацу реально не понимает прикола отношений Хаттошики и Митеширо. Был бы Митеширо более менее норм и не посягал на Тари, у него сложилось бы иное мнение — да, Бозацу правда пытался споить Тарине на НГ. Неудивительно: семья Первых Наместников — алкоголики — Бозацу в глубине души откровенно боится Митеширо, что выражено аллюзиями на холод (основная черта Широ + его любимая Стихия Льда) в описании окружающих оттенков и не только. В следующих по хронологии главах есть эпизоды (пример: Тари и Бозацу гуляют по Столице и узнают о смерти Наместников. Глава 9), где остро выражается его травмированность первой встречей с Митеширо и попытками самоубийства Тари (ну я думаю, такой шок) — [на фоне размышлений Бозацу о том, что он герой книги ужасов] хммм, может, написать отдельный от фф маленький роман (на 500 страниц, хы) в жанрах ужасы/триллер/гуро о том, как во дворце Бозацу поселяется химера (очень красивая химера)?.. лол, аушка по «гамбиту»;)) фф по мотивам фф... харош Хочу такой прям ХАРДОВЫЙ, ЖЕСТКИЙ УЖАСТИК (но не настолько, ибо все равно выйдет стеклище) вперемешку с горячими сценами и элементами гаремника, чтоб крышу сносило. Да, я определённо напишу это и буду издавать в качестве отдельной бонусной линии + писать жесткатуру на досуге круто. Когда эта красота выйдет, хз, т.к. я на стадии сырой задумки. Грядет нечто очень специфическое (специфичнее «гамбита») и грандиозное Кстати, это — прикольный метод потянуть время до выхода манги, «дать фору» Икемото-сенсею и команде. big brain. В общем, мое дело тизернуть и написать — КРАТКОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ О 66 ГЛАВЕ «БОРУТО» (без спойлеров): ахуй, ребята. пик драмы и развития персов. вы НИГДЕ ПОДОБНОГО НЕ ПРОЧИТАЕТЕ. И у меня появились наконец-то ВАЖНЫЕ ДОПОЛНЕНИЯ К ЛОРУ, ЕХЕХЕХЕХХЕХЕХЕХ (короче, когда постил главу, мне в окно очень ярко светила полная Луна. Прикол) Что ж, это была последняя часть спецвыпуска — кстати, она юбилейная: двадцатая. НАДЕЮСЬ, НЕ ЗАЕБАЛА ВАС ВЕЧНЫМИ ОТВЕТВЛЕНИЯМИ Всех с прошедшими праздниками, что ли😅 Низкий поклон за прочтение! 💋💋💋