Кратосархат

От ушедшего в Синий лес отряда вестей нет уже больше двух недель. Чем больше проходит времени, тем сильнее меня нервируют кружащие в небе птицы. Мне постоянно кажется, что среди них может затесаться один из боевых соколов отряда, пусть я и понимаю, что птицы перво-наперво прилетят в гнездовье, что построено на крыше башни агафэсов. Все равно, каждый раз поднимая глаз к небесам, невольно начинаю высматривать голубые ленты, которые вяжутся на лапы армейских птиц. Меня не страшат плохие новости хотя бы потому, что они обязательно будут, и напрасных надежд на иное я не питаю. Вопрос лишь в том, как скоро они нас настигнут? И что мы будем делать после? Парц идёт на поправку даже быстрее, чем ожидалось. Ест за троих, болтает за пятерых. И чувствительность ног потихоньку возвращается. Так что худшего развития событий избежать нам удалось. Мне почему-то кажется, что заслуга в том не только нашего безусловно талантливого иэтрэса. Тэрас — новая знакомая Парца — будто бы не отходит от него ни на шаг. По крайней мере, каждый раз, когда я прихожу к другу, она сидит рядом с ним. Парц продолжает настаивать, что он всего лишь учит ее вышивке. Что ж, может и так. Девушка действительно старательно орудует иглой и нитками. Но выходит у нее, честно говоря, плохо. Не потому что кратосы не приспособлены к подобной монотонной работе. Просто каждый раз, когда Парц смотрит куда-либо помимо нее, Тэрас смотрит на него. Иногда, когда агафэс, что-то рассказывая мне, начинает сиять широкой улыбкой, глаза ее сверкают золотом. Он ей явно нравится, но я не могу понять почему. Нет, Парц очарователен, спору нет. Но как по мне, под стандарты «красоты» кратосов он не подходит. Физической силой он не обладает. Боевые навыки у него весьма средние. Острый ум может и имеется, вот только пользуется он им нечасто. Я бы даже сказал, в исключительных случаях. Так почему Тэрас смотрит на него так внимательно? Словно… даже не знаю, как это выразить. Словно Парц само воплощение ее личного представления об идеале. Физически она его сильнее раз в десять. Их боевые навыки сравнивать даже не решусь. У агафэсов слабые мужчины популярностью у женщин не пользуются. Считается, что будущий супруг обязан быть сильнее своей спутницы, иначе как же он станет главой семьи? У Тэрас иное мнение. Ей не нужен глава. Ей нужен Парц. Все-таки какие же кратосы странные. В последнее время я все чаще наблюдаю за их представителями в попытке понять их. В попытке понять поступки Джаэра, если быть совсем искренним. Но чем больше я узнаю их украдкой каждого по отдельности, тем яснее понимаю, что нет у них единой линии поведения. Этой линии, если приглядеться, не найти ни в одной из рас. Стереотипы рассеиваются, лишь подойди ближе и присмотрись. Агафэсы слывут мирными, но далеко не каждый избегает конфликта по гуманистическим причинам. Среди них немало трусов. Немало хитрецов. Немало интриганов. Пратусы и модрэсы считаются вспыльчивыми самодурами, не уважающими противоположный пол. И здесь все не так просто. Самодуры, конечно, имеются. Имеются и женоненавистники, и мужененавистницы. Но я недавно имел сомнительное удовольствие наблюдать за пратусом, которому почтовый орел принес письмо от его жен. Он плакал, думая, что его никто не видит. Плакал и целовал письмо, что-то бормоча о том, как скучает по своей семье. Не знал, что помимо него в этот день письмо принесли еще и мне (от родителей). Пришлось несколько часов прятаться в тени гнездовья, чтобы не смущать, а то и злить мужчину, давшего волю своим чувствам. Не выглядел он женоненавистником. Скорее человеком, который любит свою семью достаточно сильно для того, чтобы пойти ради нее на смерть. Неоднозначны все. Но кратосы — это что-то с чем-то. Меня поражает отнюдь не то, что и в их рядах, как оказалось, присутствуют подонки вроде Соэра. Удивляет меня даже не их вывернутая наизнанку, но при этом неоспоримо логичная мораль. В тупик меня ставит лишь один вывод, к которому я пришел, наблюдая за этим народом. Кратосы весьма любвеобильны. Я бы даже сказал, слишком. Если другие расы друг друга как минимум сторонятся, не готовые переступить через предрассудки, кратосы на эти самые предрассудки плевали с высокой колокольной башни. И в плане взаимоотношений они весьма решительны. Не топчутся на месте. Не золотеют при виде объекта воздыхания и не решаются на первый шаг спустя годы. Они не мучаются мыслями, что могут оказаться для выбранной ими пары не слишком красивыми и привлекательными. Не считают себя недостойными кого-либо. Не мучаются долгими ночными думами о том, как бы привлечь внимание любимого к своей персоне. Впечатление, что они, увидев человека, от которого ёкает сердце, не идут, но бегут на таран. Бескомпромиссно и не позволяя себе и секунды неуверенности в личной неотразимости. Но вместе с тем они осторожны, тактичны и очень внимательны. Кратосы быстро определяют, какой тактики поведения следует придерживаться, чтобы добиться взаимности. И смешно, и страшно. Прямо-таки любовные террористы. Помимо Тэрас, что под руководством Парца вышивает цветы, которые, судя по часто мелькающему выражению на ее лице, девушке неинтересны от слова совсем, и той незнакомой мне кратос, весьма успешно устроившей мортэкаст модрэс, я насчитал как минимум еще троих кратосов, испытывающих явные романтические чувства к представителям других рас. Один кратос оказался достаточно наглым для того, чтобы вызвать на бой пратуса. Вы бы их видели. Два взрослых и невероятно сильных воина устроили такое месиво, при наблюдении за которым даже мне хотелось хлопать в ладоши. Никогда я еще не видел такого боевого азарта! И был уверен, что по окончании представления минимум один из двоих участников покинет этот бренный мир раз и навсегда. Но выжили оба. Кратос отделался парой сквозных ран и ушел залечивать раны к своим собратьям, а вот пратус оказался на больничной койке всего в паре метров от Парца. Его «обидчик» теперь периодически заглядывает к мужчине, садится в паре метров от него (чтобы предметы, которые пратус пуляет в его голову, не попадали в цель) и часами молча выслушивает проклятия от взбешенного воина. Не знаю, подозревает ли бедный пратус, что на него положили глаз, но орать на кратоса ему явно нравится. Другая кратос повадилась тенью следовать за Клысцем. Я признаю, пусть у нас с ним и бывали трения в ряде вопросов, но он весьма умен. К тому же вдовец. Хромой, уставший от жизни старик — таким его вижу я. А каков он в глазах юной воздыхательницы, даже не могу себе представить. Помню, что кратосам не важен возраст, но… Боги, у вас разница минимум лет в двести. Он не то что годится тебе в деды, дева моя. Он годится в деды твоих дедов! Клысц явно не осознает причины заинтересованности совсем еще молодой воительницы к его персоне и с радостью отвечает на все ее вопросы, не понимая, что, блистая эрудицией, роет себе могильную яму глубиной в тысячу саженей! Помяните мое слово, закончится все тем, что однажды ночью он проснется и обнаружит эту девчонку на себе. Она не осторожничает, как Тэрас, и не дура пораспускать руки. То и дело поглаживает бороду Клысца и перебирает гибкими пальцами давно потерявшие цвет перья. Старый агафэс при этом посмеивается, думая, что это детский интерес. Но нет, Клысц, интерес далеко не детский. Сегодня она трогает твою бороду, а завтра и до бедер доберется. Хотелось бы мне увидеть твое выражение лица в этот момент! Но моя любимая парочка: юный кратос, которому взбрело в голову поухаживать за модрэс средних лет. Из-за масок из черепов животных возраст кратосов определить сложно, но конкретно этому пареньку, судя по комплекции и росту, не больше шестнадцати. И, скорее всего, именно поэтому он один из самых слабых и неопытных кратосов в стенах крепости. Нет-нет, не подумайте, он очень силен. С ним бы точно не справился ни один агафэс, и как минимум половина модрэсов и пратусов. Но у парнишки-то губа не дура. Выбрал он себе дамочку на голову выше себя самого и шире в плечах раза в полтора. Да боги, ее меч размером с этого самого кратоса! Тем смешнее наблюдать их битвы. Да, не одну битву. Их много. Так уж получается, что кратос каждый раз проигрывает даме своего сердца. Пару дней зализывает раны. А затем все происходит по новой. Другие кратосы лишь качают головой. Как-то слышал разговор юнца с одним из старших. Более опытный кратос заявил, что мальчишка до взрослой воительницы еще не дорос. Пара дней ситуации не изменит и проблемы не решит. Прежде чем вновь вызывать женщину на бой, следует пережить жесткие тренировки. Несколько лет минимум. А потом уже пытаться произвести на нее впечатление. Ха! Пару лет? Вы в ближайшем будущем либо умрете от секир эгриотов, либо, победив, разъедетесь каждый по своим территориям! О какой паре лет может идти речь?! Мне кажется, юный кратос тоже это понимает, потому упрямо рвется в бой. Хочет завоевать сердце возлюбленной до того, как случится неминуемое. Поначалу меня мои наблюдения забавляли, а теперь раздражают, потому что каждый раз, вновь и вновь замечая новые нюансы, я начинаю невольно думать, а что, если… и у Джаэра на меня подобные планы? А такие мысли для меня непозволительны. Потому что этого просто не может быть. Поверь я в подобное, и можно смело разжигать для себя погребальный костер, ибо разочарование от горькой правды однозначно убьет меня не физически, но морально. Потому я старательно себя одергиваю. Ксэт, не пори горячку. Смотри на ситуацию трезво. И помни… кто ты есть и как тебя видят окружающие. Ты чудовище. Полумертвое полуразлагающееся нечто. И тебе — смирись ты с этим уже, наконец — невозможно симпатизировать в подобном ключе. Я в этом убеждаюсь, каждый раз проходя мимо зеркала. Да-да, внешность кратосам не важна. Но дело ведь даже не в ней… Вчера, например, я заснул с двумя ногами. А сегодня проснулся с одной. Экий фокус, видали?! Сам не ожидал! Одна из незаживающих ран на правом колене разрослась, и я, видимо как-то неудачно повернувшись ночью, лишился правой ноги ниже колена. Она просто отвалилась. Упала на пол. И закатилась под кровать. Так что утром меня ждал сомнительный сюрприз. А вслед за тем трехчасовой клуб кройки и шитья. Одно дело пришивать на место запястье, которым я стараюсь лишний раз не пользоваться. Совсем другое — чертову, едрать вашу мать, ногу! Прошу прощения за ругательство, но иных слов я к этой ситуации подобрать не в состоянии! Нога. Черт бы ее побрал! Первая попытка пришить ее на место успехом не увенчалась. Пришить пришил, но слишком затянул нити, и она перестала гнуться. Постарался уменьшить натяжение, но в этом случае нога болталась и не желала меня слушать. С третьей попытки я добился сомнительного успеха и теперь бодро хромаю больше прежнего, при этом без конца беспокоясь о том, что нога вот-вот отвалится. И что мне тогда делать, скажите на милость? Взять ее в зубы и ползти до своей комнаты? Или просто лежать и орать? Да, полагаю, сперва я бы дал себе возможность окунуться в незабываемые ощущения от собственных отчаянных воплей в пустоту. У меня, между прочим, и без отваливающихся конечностей настроение не то чтобы сильно позитивное. Боль не угасает, а к Джаэру за новой порцией «лекарства» я идти не тороплюсь. Наоборот, всю неделю, что прошла с нашего последнего разговора, я всячески кратоса избегаю. Не потому, что меня смущает состав обезболивающего, вот только… Тот разговор не остался для меня без последствий. В ту ночь, наслаждаясь отсутствием боли, я видел настолько откровенные грезы с участием Джаэра, после которых я не то что кратосу в глаза посмотреть не могу, но даже собственному отражению! Вот же бесстыдник! Да как мне такое даже в голову могло прийти? Да еще и привидеться?! Вот в таких вот… подробностях?! Боги, за что мне все это?! Остается в немом крике хвататься за голову и коротать большую часть свободного времени у Парца. Знаю, прикрываться спиной больного друга то еще позорище, но мы-то все прекрасно знаем, что я позорище и есть и терять мне нечего. В любом другом месте, помимо лазарета или своей комнаты, вероятность встретить Джаэра у меня слишком высока. Сидеть же сиднем в своем подвале мне тоже не улыбается, ибо учитывая мое настроение и состояние, руки так и тянутся к бутылочке с ядом императорского скорпиона. С удовольствием бы хлебнул отравы, с аппетитом причмокнул и откинулся на пару часов. Но причина, почему я не хочу прибегать к стратегическому запасу смерти, заключается не в моей жадности, а в элементарном страхе. Да, в последнее время я худ не только телом, но и духом. Знаете, какая мысль неожиданно взбрела мне в голову и теперь не дает покоя? Я боюсь, что помру, а у стен крепости нарисуется армия эгриотов. Боюсь, что очнусь, а все вокруг уже мертвы. Боюсь, что мертв Джаэр. А я даже не успел попрощаться с его духом. Боюсь, что останусь один. И эгриоты, как уже происходило ранее, игнорируя мое существование, ринутся дальше. Не знаю, почему в последнее время во мне столько страха. Если не ужаса. То ли всему виной нервирующие меня птицы. То ли меня подкосила ситуация с Парцем. То ли мои чувства к кратосу незаметно от меня выросли до таких размеров, при которых его смерть стала для меня равноценна катастрофе… Какой теперь толк разбираться в моих мотивах? — Что-то ты ко мне зачастил, — весело замечает Парц, наблюдая за тем, как я с убогим рвением ковыляю к стулу. Тэрас при виде меня тут же откладывает пяльцы с вышитыми на ткани кривыми ромашками в сторону и поднимается со своего места. Я благодарен ей за тактичность, из-за которой она считает своим долгом сразу или через пару минут после моего появления уходить. Видимо ей кажется, что она может помешать нашему общению. В некотором роде она права. В ее присутствии я бы делился с Парцем далеко не всем из того, что рассказываю, когда мы остаемся наедине, и все же я не раз говорил ей, что уходить совсем не обязательно. Тем не менее, она предпочитает оставлять нас одних. Пару дней назад у Парца началась линька, которую переживает каждый агафэс дважды в год. Старые перья выпадают, давая возможность вырасти новым. Посему весь лазарет в синих перышках. Благодаря этой напасти пратуса, который любит поорать на кратоса, переместили в крепость к его собратьям. Он уже почти здоров. По этой же причине сам Парц сейчас выглядит как ощипанная курица. На его голове красуются здоровенные залысины. Через недельку-другую он обрастет новой лоснящейся перьевой шевелюрой, но прямо сейчас вид его оставляет желать лучшего. Тэрас, вертя в руке одно из перышек Парца, уже доходит до дверей, но неожиданно останавливается, стремительно возвращается к моему другу и, бросив тихое «Я приду позже», неожиданно наклоняется к общипанному агафэсу и целует его в лоб. Я бы, может, и проникся ситуацией, но брюзга внутри меня не может угомониться. Чертов перьевой пух лезет в глаз и рот. Чертов Джаэр снится мне в неприличных сценах. Чертовы эгриоты шастают по Синему лесу, нервируя тишиной! Чертова всепоглощающая боль! И красные мотыльки замучили хуже горькой редьки! В конце концов, чертова правая нога! Несмотря на мои старания, она все равно гнется недостаточно хорошо и, чтобы разместиться на стуле, мне приходится произвести целый ритуал. Когда я наконец-то принимаю более-менее удобоваримую позу, Тэрас уже покидает лазарет, а Парц с обескураженной поголубевшей моськой пялится в одну точку. — Ты… — выдыхает он с усилием. — Ты это видел?! — восклицает он и резко оборачивается ко мне. Новая порция пуха разлетается во все стороны, заставляя меня поморщиться. — Она меня поцеловала! — Парц будто не замечает моей недовольной рожи. — Ага, — бросаю я, продолжая мысленно костерить ногу. — В лоб, — добавляю я хмуро. — Как покойника. — Да ну тебя, Ксэт, с твоими покойниками! — отмахивается Парц. Он пытается навести на себя гневный вид, но слишком счастлив. — Хватит светиться от радости, — щурю я глаз. — А то ослепну. — Она меня поцеловала! — уже не говорит, а пищит Парц, неожиданно хватая свою подушку и пряча в ней свое лицо. — Если ты решил придушить себя, уверяю, так не получится, — продолжаю я распространять вокруг себя ауру бесконечного недовольства. — Могу показать, как надо, — предлагаю я, но в ответ слышу лишь новую порцию восторженного писка. Быть может, выйдя сегодня из комнаты, я совершил непоправимую ошибку. Следовало остаться разлагаться в постели. Дав Парцу возможность от всей души повизжать от радости, я ставлю на пол небольшое ведерко с желтой сливой, которую насобирал в обыкновенном лесу этой ночью. На тумбочке у кровати агафэса меня уже ждут тарелка и нож. Сливу я приношу не в первый раз. Из нее делают множество исцеляющих снадобий, так что я пичкаю ею Парца каждый день как по расписанию. К тому же агафэс сливу очень любит. — Неужели я и вправду ей нравлюсь?! — чуть успокоившись, убирает агафэс подушку на место и взирает на меня. Ждет от меня подтверждения смелого предположения. — Да, нравишься, — киваю я, машинально разрезая большие ягоды размером с кулак пополам, осторожно стягивая с них жесткие шкурки, выуживая из них красные косточки и раскладывая кусочки сочной мякоти по тарелке, до которой Парц с легкостью может дотянуться. — Я и не знал, что настолько сильный! — делает Парц не совсем те выводы, которые бы следовало. — Извини за правду, но нет, — отрезаю я. — Но я же ей нравлюсь! — возражает агафэс. — Да, я тоже удивлен, — киваю я мрачно. — Дело не в твоей силе. Поверь мне. — Я, между прочим, неплохой боец! — тут же обиженно фыркает друг. Благодаря Тэрас его уверенность в себе взлетает до небес. Я этому только рад. Но нельзя обманываться. Свои силы следует оценивать трезво, иначе расплата прилетит в первом же бою с противником. — Последний твой спарринг, помнится, завершился проигрышем, — напоминаю я. — Так я с модрэс и не дрался. Она ударила меня исподтишка! — возражает Парц. — Я про спарринг До этого случая. — Никто не идеален, все иногда проигрывают, — ворчит друг, поняв, о чем я говорю. — Исключением являются случаи, когда ты дерешься с деревом. Здесь проиграть ещё надо постараться, — замечаю я, натянуто улыбаясь. Знаю, что от льющегося из меня негатива ничего хорошего не будет. Стараюсь поддерживать вид саркастического нэкрэса, которому ровным счетом на все наплевать. — Я поскользнулся, — бурчит Парц. — Ты пришел, чтобы подтрунивать надо мной? Или поддерживать? — возмущённо добавляет он. — Я пришел почистить тебе сливу, — отвечаю я честно лишь наполовину. Еще я пришел для того, чтобы спрятаться от человека, благодаря которому теперь боюсь умирать. Спасибо тебе, Джаэр, большое. — Да тошно уже от твоей сливы, — признается Парц, при этом поедая уже третью дольку. — Как думаешь, у нас с Тэрас могло бы что-то получиться? — неожиданно спрашивает он, и я, вздрогнув, нечаянно режу ножом палец. На серой коже выступает маленькая капелька крови. Я жду, когда ранка затянется, но прежде чем это происходит, проходят непростительно долгие десять секунд. Мое тело явно на последнем издыхании. И я не знаю, как это остановить. Внутри меня растет какое-то новое, непохожее на прошлое, отчаянье. Раньше-то мне было плохо оттого, что я не могу умереть. А сейчас что? Сейчас я, выходит, внезапно этого уже не хочу? Даже слегка побаиваюсь? Плохое физическое состояние скверно сказывается на разуме. Кажется, я схожу с ума. И что делать с этим, я тоже не знаю. Бесполезный, одноглазый, однорукий, одноногий, спятивший нэкрэс. Отличная боевая единица. Лучшая из лучших. Всем советую. — Не знаю, — отвечаю я честно. — Кратосы вроде бы позволяют представителям других рас селиться в их городах. Поэтому, если ваши взаимоотношения перерастут в разряд серьезных, полагаю, вы сможете остаться вместе, — предполагаю я, хотя сам до конца в свои слова не верю. Слишком легко это звучит. Парц, впрочем, ответом моим остается доволен. — Кратосы такие удивительные, — выдыхает он с мечтательной улыбкой на губах. Небось, уже придумывает имена их с кратосом детям. — Тэрас мне многое о них рассказывала! — делится он. — Вот ты знал, что они убивают больных младенцев не из жестокости, а из милосердия? — Да, слышал что-то, — бормочу я. — Жестоко, но в то же время… Будто бы правильно, — выдыхает Парц сконфуженно и вновь кидает на меня выжидательный взгляд. Теперь, кажется, он ждет от меня порицания. Но не получает его. Я согласен. В этой кровожадной жизненной позиции есть определенное очарование. — А еще она рассказала, откуда берутся их маски, — продолжает он. — Я думал, это трофей. Разве нет? — Ты удивишься, но не он! — Парц явно рад тому, что у него появляется возможность что-то мне рассказать. — Когда кратосам исполняется двенадцать лет… — Постой, — осекаю я друга. — Ты уверен, что тебе можно рассказывать об этом мне? Вдруг это тайна? — Нет, — качает Парц головой. — Тайн у них много, но эта не одна из них, — произносит он с таким видом, будто изучил кратосов вдоль и поперек. — Тогда продолжай, — милостиво разрешаю я. — Помнишь, ты все задавался вопросом, как же Джаэр умудрился убить золотую гарпию? — Ну и? — Ответ: никак! Он ее, оказывается, не убивал! — заявляет Парц возбужденно. — Когда кратосу исполняется двенадцать, ребенка в полном одиночестве отправляют в стальные горы. — Ничего себе школа жизни, — бормочу я. — Ага! Но это еще не все! — Парц аж ерзает от желания рассказать мне больше. — В горах есть пещера Ортофадэм. Это богиня перерождения! Покровитель кратосов, — в ответ на пояснение я киваю, давая понять, что знаю об этом. — В эту пещеру приходят старые или смертельно раненые дикие звери, чтобы умереть. Наверное, таким образом они хотят ускорить свое перерождение. Юный кратос тоже приходит в эту пещеру и выбирает себе умирающее животное. Хотя Тэрас говорила, что это скорее животное выбирает своего кратоса. — Что-то подобная бесчестность не вяжется с нарисовавшимся у меня в голове образом среднестатистического кратоса, — признаюсь я. — Ты не дослушал, — качает Парц головой. — Кратос берет умирающее животное под свою опеку и ухаживает за ним до самой его смерти. Делает все, чтобы последние минуты его жизни были как можно более… безболезненными, — бормочет друг и затихает. Кажется, об эффекте крови кратосов он знает и предполагает, что сболтнул лишнего. Я делаю вид, будто ничего не замечаю. — Сперва ухаживают за животным, а потом отрубают ему голову и делают маску из их черепа? Интересный подход, — усмехаюсь я, откладывая нож в сторону и растягиваясь на стуле. — Тут все тоже весьма интересно, — заверяет меня Парц. — Кратосы считают, что ребенок, ухаживающий за умирающим животным, познает такие чувства, как сопереживание, терпение, доброту и скорбь. Он знакомится со смертью и тем самым начинает ценить жизнь. И кратосы не просто забирают головы животных, за которыми ухаживали месяцами. Это что-то вроде негласного пакта. С помощью старого черепа животное, переродившись в новом теле, сможет найти кратоса, что ухаживал за ним, и сделать то же самое в ответ. — Очень я сомневаюсь, что кто-то их находит и зализывает им смертельные раны, — ворчу я, чувствуя, что мое плохое настроение перерастает в разряд отвратительного. А все из-за глупой мысли, внезапно ударяющей в голову. А что, если я для Джаэра — такое вот умирающее животное? Быть может, все это время он зарился на мой череп? Знаю, что чушь несусветная. Конечно же, это не так. Но даже секундное предположение выбивает меня из колеи. — Что-то ты помрачнел, — обеспокоенно выдает Парц. — Как ты себя чувствуешь? — осторожно интересуется он, явно заметив, как я мучаюсь с правой ногой. — Лучше всех, — цежу я сквозь зубы. Лучше всех из ныне мертвых. — Что-то не похоже, — хмурится Парц. Я этот комментарий оставляю без внимания, потому агафэс, дабы разрядить внезапно появившееся напряжение, продолжает уже бодрее. — Теперь твоя очередь что-нибудь мне рассказать! — заявляет он с наигранной веселостью. — Нечего рассказывать, — пожимаю я плечами. Действительно нечего. Ничего не происходит. Ну, почти. — Врешь, — Парц щурит глаза, одаривая меня подозрительным взглядом. Мне от этого становится не по себе. Конечно, вру. Я все ещё бьюсь над загадкой, которую мне подкинул дух пратуса. Почему же он назвал эгриотов пустыми? Что он имел в виду? О разговоре с духом я, конечно же, никому не говорил, потому что просто не видел в этом смысла. Не собираюсь говорить о нем и Парцу. С его яркой фантазией он надумает какой-нибудь ерунды и потеряет сон, а ему сейчас необходим покой и забота. — Не вру, — заверяю я друга, невольно потирая левое запястье. Болит, зараза. — А как обстоят ваши взаимоотношения с Джаэром? — неожиданно интересуется Парц. Я почти подскакиваю на месте, своей реакцией сдавая себя с потрохами. — Ага! Попался! Так и знал, что ты что-то скрываешь! — торжественно выкрикивает друг. — Ничего я не скрываю, — бормочу я, насупившись. — Ого! Да у тебя щеки потемнели! Ты смутился! Как пить дать, смутился! — продолжает играть на моих нервах пышущий радостью агафэс. — Просто ты меня бесишь! — заявляю я громогласно. — Я был прав, да? — не отстаёт Парц. — Ты ему нравишься, правда? Ну, расскажи! Я ведь тебе про Тэрас рассказываю! Так почему ты не отвечаешь мне тем же? — возмущается он. — Говорю же, все не так, — устало вздыхаю я. — Я ему не нравлюсь, это он мне… — я спотыкаюсь. — Он тебе «что»? — задорной улыбки на лице Парца как небывало. Смотрит на меня с такой сосредоточенностью, будто пытается понять, шучу я или серьезен. — Это он мне нравится, — бормочу я себе под нос, надеясь, что Парц меня не расслышит. Я впервые произношу это вслух. Впервые признаю свои чувства и делюсь ими с другим человеком. И мне хочется провалиться сквозь землю. Я в жутком смятении. Чувствую себя просто ужасно. Мне стыдно за то, что я испытываю. — Как же так вышло? — удивляется Парц, конечно же, расслышав каждое слово. — А как это выходит обычно? — невесело усмехаюсь я. — Но ты ведь никогда раньше… Ну… Чтобы с мужчиной. — Можно подумать, с женщинами у меня о-го-го какой опыт, — фыркаю я. — Я же нэкрэс. Черт знает, какие у нас предпочтения. До недавнего времени я считал, что предпочтений у меня нет вовсе. И нате, пожалуйста… Радует одно — Джаэр хотя бы жив, — невесело шучу я над собой же. — Да уж, — протягивает Парц с задумчивым видом. — Что ж… Я буду надеяться, что у вас все сложится! — внезапно заявляет он, хлопая меня по плечу. — Я думаю, из вас выйдет отличная пара! Какая к черту пара?! — Я же говорю, что все это глупости, — досадливо морщусь я. Разговор раздражает меня все больше. — Что-то я устал… — признаюсь я. — Да и тебе следует немного отдохнуть, — с этими словами я поднимаюсь со своего места. Парц лишь кивает. Он чувствует мое настроение и, кажется, хочет поддержать, но не знает как. Я и сам не знаю. Подарив агафэсу на прощание вялую улыбку, я стремительно ретируюсь, напуганный возможностью услышать от Парца одну из тех версий строящихся между мной и Джаэром взаимоотношений, где все красиво и безбожно неправдоподобно. Я сейчас достаточно уязвим и впечатлителен для того, чтобы проникнуться одной из его детских фантазий и поверить в ее реальность. Потому и убегаю. Глупо все это. Начиная от мечты построить нормальные взаимоотношения с другим живым существом и заканчивая самими чувствами, которые свалились на меня как снег на голову. Можно подумать, я их об этом просил! Я, хромая, преодолеваю небольшое расстояние до двери из лазарета и уже морально готовлюсь к невыносимо болезненному подъёму по лестнице в библиотеку, но распахнув дверь, нос к носу сталкиваюсь с… Соэром. О боги, как же ты меня достал. — Так наш труполюб позарился на что-то живое? — ухмыляется кратос, даже не пытаясь скрыть того факта, что шпионил за мной. Меня бросает в пот. Он слышал. Слышал, черт побери!