Кратосархат

Мою трагическую победу знаменует гробовая тишина. Могильный покой на руинах смерти, которая мне только снится. Глас войны обрывается настолько резко, что даже я, человек, несущий за это ответственность, не сразу осознаю завершение военных действий. Спустя минутную заминку раздаются первые нерешительные возгласы ликования, но я не обращаю внимания ни на них, ни на уже более громкие крики, что следуют затем. Продолжаю сидеть на останках создателя и наблюдать, как мертвое тело нэкрэса медленно превращается в прах и оседает под моим весом, оставляя после себя лишь ворох разномастной экипировки. Невольно укладываю ладонь на место, на котором раньше была грудь моего создателя, и нащупываю в куртке небольшой прямоугольный предмет. Инстинктивно выуживаю находку из внутреннего нагрудного кармана и рассматриваю её под лучами показавшегося из-за черных туч солнца. Предметом оказывается книга для записей. На черной, потрепанной временем кожаной обложке золотом выгравировано созвездие Нэкстрода. Встаю с праха своего предка, укладываюсь наземь рядом с его останками и берусь изучать находку в надежде, что смогу получить ответы на все волнующие меня вопросы. И получаю даже больше, чем рассчитывал. Не знаю, сколько я лежу под открытым небом, листая и листая записи своего сородича, вчитываясь в мелкий витиеватый почерк, всматриваясь в сложные диаграммы, пытаясь различить пометки, сделанные поверх основного текста, складывая кусочек за кусочком разрозненную картину цепи событий длиною в сто чертовых лет. Время вокруг меня будто застывает. Порой я слышу проходящих мимо воинов, взявшихся убирать вражеские стухшие трупы. Иногда чую запах сгорающей гнили. Пару раз до моего слуха доносится мое собственное имя. Но на оклики я не реагирую. Читаю. Изучаю. Через призму опыта своего создателя познаю самого себя. — Ксэт, — слышу я тихое и вздрагиваю, ощущая легкое прикосновение к щеке. Впервые с момента погружения в чтение выныриваю из чужих текстов и, оторвав от них взгляд, перевожу его на человека, который ко мне обращается. Это Джаэр. Форма его вычищена. А все полученные в бою ссадины превратились в еле заметные золотые шрамы. Не слишком ли быстро они затянулись? — Ты в порядке? — спрашиваю я с тревогой и ощущаю лёгкую вину за то, что тут же взялся читать записи создателя вместо того, чтобы сперва убедиться в целости Джаэра. Кратос в ответ улыбается. — Иначе и быть не могло, учитывая, какого охранника ты ко мне приставил, — кивает он чуть в бок, и я только теперь замечаю у своих ног Пшёнку. — Угроза исчезла, а он продолжает ходить за мной хвостом. Пару раз рвался накинуться на Соэра. — Я впустил в Шакала так много своей энергии, что его силуэт явно различим и спустя некоторое время после окончания битвы. — Хорошо, — выдыхаю я с облегчением. — А в общем и целом как обстоят дела? Много раненых? — Много, — отвечает Джаэр, и мое сердце ухает вниз. — Погибших? — выдыхаю я еле-еле. — Ноль. Сердце возвращается на свое законное место. Достаточно и тех тысяч душ, что уже висят на совести моего предка. Новые поступления ни к чему. — Ты узнал причину поведения этого нэкрэса? — интересуется Джаэр, укладываясь на землю рядом со мной. Пшёнка располагается чуть поодаль от нас и с интересом наблюдает за обоими. — Узнал, — оповещаю я со вздохом. — И не только это, — добавляю, чуть подумав. Меня распирает от желания поделиться всей той информацией, которую я успел почерпнуть из записей создателя, но она не для чужих ушей. Благо Джаэр доверил мне достаточно своих секретов для того, чтобы я со спокойной душой мог ответить ему тем же. — И чего же он желал всем этим добиться? Власти? Денег? Признания? — гадает Джаэр. Даже не близко. — Смерти, — выдыхаю я тихо. Ответ все это время был на поверхности. И почему я не подумал о нем раньше? Почему не подумал никто из нас? — Всё это, — я развожу руками, имея в виду поле боя, — попытка суицида. Ты, я, крепость — подручные материалы, использованные для умерщвления. — Что ж… Значит он получил то, что хотел? — чуть помолчав, подает голос Джаэр. — Именно. — Получается, он знал, что ты сможешь его убить? — Да. — И знал, что ты будешь здесь? — Ну-у-у… — протягиваю я, начиная в очередной раз листать книгу. — Как минимум, он на это надеялся. Прошлые попытки успехом не увенчались. И он так долго к этому шел, что успел забыть о причине своих действий. Джаэр поворачивается ко мне и всматривается в мое лицо. Явно ждет пояснений. — Зато у меня есть целых две хорошие новости! — заявляю я бодро. — Расскажешь? — улыбается Джаэр, не торопя меня. — Конечно! — активно киваю я, открывая книгу на одной из первых страниц. — Все расскажу, но, если ты не против, начну с самого начала, иначе ты можешь запутаться, — говорю я. Джаэр молча кивает в знак согласия. — Сперва хочу поделиться с тобой способом размножения нэкрэсов. — О-о-о… — протягивает Джаэр с непонятной для меня интонацией. — Быстро же ты заговорил о детях. В смысле? Я не понял. — Ну а почему бы о них не поговорить? — удивляюсь я. — В литературе, что посвящена размножению нэкрэсов, есть небольшие неточности, — хотя я не уверен, что реальный способ намного лучше описанного. Но мне все же он приходится по нутру куда больше. — Ну как небольшие… Большие небольшие… В общем, все там написано неверно! Сразу отмечу один интересный факт: нэкрэс может создать себе отрока только раз в двадцать пять лет. Не чаще. Именно столько времени необходимо для формирования материала, из которого затем вырастает новый нэкрэс. Так что если ты задавался вопросом, почему эгриоты поднимаются каждые двадцать пять лет, вот тебе намек размером с бороду старого агафэса. — Пока не понимаю связи с эгриотами, — морщится Джаэр. Ох, он же еще не знает, что лежит в сажени от праха моего отца. Отличное знакомство с родней. Десять из десяти. — Зато становится ясно, почему нэкрэсов так мало, — произносит кратос тихо. — Поэтому, да. А еще потому, что у нас отсутствует тяга к размножению. Наши души горят другой страстью. — Смертью. — Ею самой. — И все же твои собратья размножаются. — Да, на то есть веская причина, но мы забегаем вперед, — притормаживаю я Джаэра. Сказал же, что все по порядку! Иначе могу запутаться даже я сам. — Так вот… Формирование новой нэкрэсовской энергии происходит в тестикулах, — выговариваю я с усилием. — Как и у любой особи мужского пола, — реагирует Джаэр спокойно. — Нет, ты не понимаешь, — вздыхаю я. — У нэкрэсов тестикулы содержат в себе все необходимое. Нам не нужен партнёр для размножения. Когда тестикулы готовы для зарождения новой жизни… нет, прошу, не спрашивай, как определить их готовность, — морщусь я, замечая недоуменный взгляд Джаэра. И без этой информации тебе будет чему удивиться! — Так вот, когда они готовы, нэкрэс их отрезает… — я замолкаю, почувствовав, как кратос вздрагивает. — Можно конечно попробовать иссушить их куда менее болезненным способом, но вероятность положительного результата будет меньше. А дети нэкрэсов и без того нормально развиваются и оживают далеко не всегда. — Боги, да почему же у вас все так сложно! — восклицает Джаэр, явно впечатленный услышанным. — Ну так и у вас женщины при родах удовольствия не получают, — фыркаю я. — Не получают, но мы стараемся сделать все для того, чтобы они не мучились! — парирует Джаэр. — И мы никому ничего не отрезаем! — Неженка, — шутливо фыркаю я. — Если от нэкрэса отрубить часть тела, она превращается в прах после того, как отрастет новая конечность. Но с тестикулами все не так, — игнорируя полные ужаса глаза Джаэра, продолжаю я свой рассказ. — Они остаются целы. После отсечения их необходимо поместить в свежий труп, как семечко в землю. Ребенок будет формироваться, питаясь трупными соками и смертью. И эта первая хорошая новость! — заявляю я с улыбкой. — Нэкрэсы не спят с трупами! И никогда не спали! Мы их всего лишь едим! — восклицаю я радостно. Джаэр пару секунд молчит, а затем разражается звонким мальчишечьим хохотом. Смеется несколько минут под надзором моего хмурого взгляда. И что в этом смешного, скажите пожалуйста? Я ведь даже самую малость беспокоился о том, что неожиданное людоедство с моей стороны может кратоса оттолкнуть. Так какого черта он веселится?! — Ты… неподражаем! — заявляет Джаэр, чуть отсмеявшись. — Как-то неправдоподобно это прозвучало, — бубню я недовольно. — На всякий случай уточню, что трупы в рацион нэкрэса входят лишь при формировании плода. В сознательном возрасте мы таким не промышляем! — заверяю я его. — А какая же вторая хорошая новость? — подгоняет меня кратос. — После рождения ребенка надо напоить кровью другого младенца. Об этом ты знаешь, верно? — Да. — Но подходит далеко не каждый отпрыск. Я раньше не понимал, почему среди кратосов нэкрэсы появляются реже, чем в какой-либо другой расе. Но теперь-то все встает на свои места! — заверяю я Джаэра. — Все дело в том, что слабых и больных детей вы предпочитаете сразу отправлять в новый путь к перерождению. А нэкрэса надо напоить кровью умирающего младенца. Кровью ребенка, которому осталось жить на этом свете всего несколько дней, — произношу я, а у самого к горлу подкатывает ком. Да, теперь мое чувство вины в отношении моих родителей не так сильно, как прежде. Их дитя было обречено. Но почему-то мне от этого не радостно, а за родителей очень грустно. Но им я об этой особенности нэкрэсов рассказывать не стану. Ни к чему бередить старые раны. Чем жить прошлым, лучше постараться быть им достойным сыном, насколько это возможно в моем положении. — Так что… нэкрэсы не только не труположцы, но и не детоубийцы. Они приносят смерть тем, кто и так обречен умереть. — Узнай об этом другие расы, и гонений нэкрэсов было бы можно избежать, — осторожно замечает Джаэр. — Вряд ли… — не соглашаюсь я. — Столетиями устоявшееся мнение по щелчку пальцев не разрушить. Стереотипы — самый живучий вид невежества. Впрочем… — протягиваю я задумчиво, — я бы мог попробовать развеять хотя бы часть из них. Тем более что времени у меня на это будет предостаточно, — последние слова я бормочу себе под нос. — Что ты имеешь в виду? — все время забываю, какой у кратосов острый слух. — И снова я забегаю вперед. Сперва давай отвечу тебе на вопрос про причины размножения, — улыбаюсь я, наблюдая за тем, как Пшёнка осторожно перебирается ближе к Джаэру и кладет морду ему на живот, при этом устремив на меня пристальный взгляд. — Нэкрэсы размножаются для того, чтобы умереть, потому что только твой прямой потомок сможет забрать твою жизненную силу и обратить в пепел, — я поворачиваюсь к останкам своего создателя. — Вот почему он все это устраивал. Пытался спровоцировать своих детей. — Детей? Он твой… — Да. — И есть еще сыновья? Сколько вас? — Предполагаю, столько же, сколько было войн с эгриотами. Пять, — шумно сглатываю. От мысли, насколько большая у меня нэкрэсовская семья, мне аж дурно. — Полтора столетия назад мой создатель узнал о том, как он может умереть. Узнал, столкнувшись со своим собственным создателем. Тот честно рассказал ему о способе своего умерщвления, но «забыл» упомянуть об одном нюансе, — интригую я Джаэра. — Когда энергия создателя переходит в новое тело, она приносит ему не только силу, но и все те годы жизни, которые он не использовал. — То есть время твоей жизни увеличилось? — Да. Моя удача вновь сыграла со мной злую шутку, — фыркаю я. — Так что у меня будет время сойти с ума и натворить дел не один, а сразу два, а то и три раза, — я пытаюсь шутить на эту тему, хотя смешного в этой ситуации мало. Но хотя бы ничего не болит… Знаю, это вскоре перестанет играть хоть какое-то значение и полный боли период жизни растает в памяти, после себя не оставив ни следа. Но пока воспоминания свежи, я намерен использовать их для поднятия своего морального духа по полной программе! — И что дальше? Он убил своего создателя и узнал секреты вашей расы? — Да. Эта книга, — верчу я в руках потрепанный том, — принадлежит моему пра-пра-пра-прадеду. Передается от отцеубийцы к отцеубийце. И каждый новый владелец дополняет ее. Шикарное наследство, ничего не скажешь, — смеюсь я. — Но мой создатель изначально решил поступить честно. Создал ребенка. Пришел к нему через двадцать пять лет в пиковый момент, когда сила молодого нэкрэса достигает верхней планки. Собственно, потому и мне в последнее время становилось все хуже. Организм готовился к размножению, сила росла, но не находя выхода, била по мне самому. Так вот… Он нашел своего сына и попросил его убить себя, так же как в свое время попросил об этом его собственный создатель. Но… — Но? — Джаэр полностью сосредоточен на мне. — Тот отказался. Даже не зная о последствиях данных действий, он просто сказал «нет». — Почему? — Хм… — я переворачиваюсь на бок и вглядываюсь кратосу в лицо. — Причин может быть масса, но я думаю, что он просто позавидовал. Его создатель умрет, а он-то останется жить. Нечестно. Почему это он должен даровать кому-то другому то, чего хочет сам? — Значит, эгоизм не чужд и нэкрэсам, — удивляется кратос. — Конечно! — заверяю его я. — Какими бы мы ни были разными, мы все еще остаемся людьми, — напоминаю я. — Сын отказал, и тогда у моего создателя и без того ослабший разум окончательно истончился. Он наткнулся на эгриотов. Поработил их. И направил мертвую армию к сыну. Думал, что сможет его таким образом подтолкнуть к своему убийству. Ничего не вышло… Тогда создатель создал нового ребенка. В другой расе, надеясь на то, что те воспитают его иным. Вести ни с кем беседы он больше не хотел. Во второй раз сразу натравил армию на поселение, в котором оставил сына. Но… Вторая попытка также успехом не увенчалась. Юный нэкрэс слишком ненавидел свою родню, чтобы за нее заступиться. То же произошло и в третий раз. И в четвертый. А потом… — Родился ты, — произносит Джаэр, убирая мне за ухо упавшую на лицо прядь волос. — А потом родился я, — вздыхаю я. — Выходит, наша победа — заслуга твоих родителей, — говорит кратос, а я неожиданно ловлю себя на мысли, что он бы понравился маме и отцу. Да он бы кому угодно понравился! — Выходит, что так. Не наша раса делает из нас тех, кто мы есть. Не наши способности. И даже влияние окружения не сможет пошатнуть того, что в тебя вложили любящие родители, — соглашаюсь я. Надо бы сегодня же отправить домой сокола. Оповестить, что угроза ушла и беспокоиться им больше не о чем. А потом насобирать маме монет на новую корову! — Почему мне кажется, что тебя все еще что-то терзает? — неожиданно спрашивает меня Джаэр, сверкая глазами. — Не то чтобы терзает… — протягиваю я с неохотой. Да, безусловно, есть одна вещь, которая не дает мне покоя. — Просто не могу отвязаться от мысли, что в какой-то момент своей жизни я так отчаянно захочу умереть, что буду готов уничтожить все на своем пути, только бы добиться желаемого. Что потеряю рассудок и, обезумев, забуду о своей цели, но буду продолжать убивать и убивать, пока кто-то меня не остановит. И сразу же вылезает еще один страх: что, если не остановит меня вообще никто? — Этому не бывать, — уверенно отвечает Джаэр. — Я тебе не позволю. — Ты? — невольно смеюсь я. — Ты скоро вернешься на свою родину и забудешь обо мне как о страшном сне! — Кстати об этом, — Джаэр резко садится и берет меня за левую руку. — Через час наш отряд выступает в сторону дома. — Через час? — восклицаю я, так же садясь на земле. — Но почему так скоро? Неужели вам не нужно время, чтобы отдохнуть и прийти в себя после битвы? Хотя бы пару дней?! — Ксэт… — произносит Джаэр мягко. — Ты лежишь здесь пять дней. Я на мгновение застываю, не веря своим ушам. Да, я предполагал, что слегка потерялся во времени, но и подумать не мог, что настолько. — Я… прости меня, — невольно выдыхаю я, чувствуя, что мои руки начинают слегка подрагивать. Я прекрасно знал, что момент расставания рано или поздно наступит и не строил воздушных замков относительно будущего наших взаимоотношений. И все равно столкновение с жестокой реальностью оказывается неожиданно болезненным. — За что? — удивляется кратос. — Это время мы бы могли провести вместе, — бормочу я. Не знаю, насколько это необходимо Джаэру, но я… Я бы действительно хотел побыть с ним подольше. И на что я потратил пять дней? На то, чтобы узнать, что родился, поедая труп? Или о том, на что отчаянье толкает моих собратьев и когда-нибудь может толкнуть меня самого? К черту! — Это не конец, — отвечает Джаэр, улыбаясь. — В каком смысле? — не понимаю я. Хочется попросить, чтобы он остался, но я знаю, что это невозможно. Другие кратосы окрестят Джаэра дезертиром и будут охотиться на него до конца его жизни. И попроситься пойти с ним я тоже не могу. Здесь у меня родители. И перспектива после вступления в армию кратосов оказаться по разные с ними баррикады мне совсем не улыбается. Впрочем, и Джаэр меня с собой звать явно не намерен. Даже не знаю, хорошо это или плохо. — Я бы хотел тебе кое-что подарить, — проигнорировав мой вопрос, заявляет кратос, после чего снимает с правого запястья золотой браслет, предназначение которого так и осталось для меня загадкой. На руке, в месте, что до того сковывало золотое украшение, остаётся вереница золотых отметин от шипов, которыми, как оказывается, оно усеяно с внутренней стороны. — Примешь ли ты его? — спрашивает Джаэр, держа браслет на раскрытой ладони. — Да, — я рад, что у меня останется что-то от человека, к которому мне посчастливилось испытывать столь сильные чувства. В особенно тяжёлые дни я буду вспоминать о том, что пусть и не на долгое время, но любил и был любим. Джаэр берет мою левую руку и защелкивает браслет на запястье. Чувствую, как шипы вспарывают кожу и проникают в руку, но боль быстро утихает. Теперь у нас с Джаэром одинаковые браслеты на левых запястьях. Что бы это ни значило. — Что ж, мне пора, — произносит кратос, резко поднимаясь с земли. — П… Постой, — выдыхаю я, хватая его за руку. Я не хочу, чтобы ты уезжал. Останься со мной. Без тебя мне придется несладко. Все это крутится на языке, но ничего из этого я не способен произнести вслух. Кратос на мою немоту лишь улыбается, внезапно наклоняется ко мне и едва ощутимо касается губами моих губ. — Мэцо кээнтокс, — произносит он тихо на кратосовском диалекте. — Я не понимаю. Не знаю, что это значит, — говорю я с отчаяньем в голосе. Джаэр, уже освободившись от моей хватки, двигается в сторону собравшихся у ворот кратосовских отрядов. — У тебя здесь много книг, в том числе и про наш диалект, — напоминает он мне. — Найди перевод, — советует он, не прекращая увеличивать расстояние между нами. — А еще лучше — учи язык. На черта? — Стой, — вскрикиваю я, невольно сжимая браслет, который прилегает к коже так плотно, что кажется, словно впаян в руку. — А как этот браслет снять?! — это сейчас меня волнует меньше всего. Просто я хочу растянуть наш разговор ещё на какое-то время. Этот вопрос Джаэра таки останавливает. Он медленно поворачивается ко мне. И выглядит раздосадованным. — Зачем тебе его снимать? — хмурится он. — Ну… в бане же вот… например, — мямлю я, чувствуя, что сказал что-то не то. — Мойся с ним. — А если пойду топиться? — И топись. — И спать? — И спи. — А если все же… — Нет, — говорит, как отрезает Джаэр. — Все в тех же книгах я все равно узнаю, как его снять! — настаиваю я с натянутым смешком. Джаэр мрачнее тучи возвращается ко мне и берет меня за левую руку. — Ты не хочешь его носить? — Что? Конечно, я хочу и буду его носить. Но ведь я должен знать, как… — Никак. — Никак? — Никак, — повторяет Джаэр. — Никак ты этот браслет не снимешь. Снять его смогу только я. Ты, конечно, можешь отрубить себе запястье и избавиться от него таким способом, но… в таком случае лучше уж я заберу его прямо сейчас, — говорит он, касаясь украшения. Я в ответ резко одергиваю руку и прижимаю ее к груди. — Я его не отдам. Он теперь мой, — заявляю я громогласно. — Хорошо, — смягчается Джаэр. — Надеюсь, твое отношение к нему не изменится, — произносит он, а затем, напоследок махнув мне рукой, уходит к сородичам. Я вглядываюсь в удаляющуюся фигуру, невольно продолжая сжимать браслет на запястье. Хорошо, что ты оставил мне такой подарок. Плохо, что не остался сам. …Ближе к ночи, зарывшись в книги по самую макушку, я наконец-то нахожу интересующее меня словосочетание на диалекте кратосов. Всего два слова, которые зарождают во мне иррациональную надежду на светлое будущее. Послание предельно простое: «Дождись меня».