***
Весь день во дворце стояли веселые и громкие разговоры. Утер и Мурадин поздравляли Артаса с его посвящением и всячески напоминали ему, как они гордятся своим учеником. Калия тоже радовалась, но не упускала возможности напомнить отцу о том случае с лордом Престором, когда он хотел выдать ее замуж против ее воли. Она хотела чтобы Сатен как-то пристыдил отца, но он не собирался участвовать в этих разборках, тем более — все хорошо разрешилось, когда Престор таинственным образом исчез. Джайна мило беседовала с Артасом и рассказывала о том, как проходит ее учеба. Вариан знакомил своего милого сына — Андуина, с королем Теренасом и королевой Лианной. И все были сегодня счастливы. Под вечер у Сатена уже начала болеть голова от всех этих светских бесед. Он был рад, что смог повидать свою семью, но ему нужна была передышка. Тайком он выбрался из комнаты для гостей, где все дружно отдыхали, и побрел по длинному коридору. Ноги привели его прямо в тронный зал. Огромная комната была увешена множеством мягких занавесок, которые создавали в ней уют. Его взгляд поднялся над троном прямо к витражу, на котором был изображен лев — символ королевства Штормград. Затем его взгляд опустился к трону, по обе стороны которого, стояли по два льва, высеченные из чистого золота. Трон словно манил его и он подошел поближе. — Завораживающе, неправда ли. — Голос отца, раздавшийся позади, ничуть его не вспугнул, он даже не повернулся, продолжая рассматривать трон. — Еще в детстве, я как то сказал Артасу: «Корона — это тяжелая ноша, так что не спеши взрослеть». — Мудрые слова, особенно для ребенка, — согласился с ним отец, — но рано или поздно, взрослеть все равно придется. Сатен прикоснулся кончиками пальцев к золотому льву, восседавшего рядом с троном. — Думаю, трон не сильно отличается от короны. — Он медленно сел, словно проверяя свои ощущения. — Удобно? — С улыбкой поинтересовался отец. Сатен задумался, а после с улыбкой ответил: — Не особо. — Но вставать он не спешил, закинув ногу на ногу и подперев свою голову рукой, облокотившись на золотого льва. Теренас усмехнулся. — Быть может, это просто не тот трон… сын мой. Сатен усмехнулся напористости отца, неужели он правда надеялся, что Сатен будет правителем. Ему никогда этого не хотелось. — А может… — он поднялся с улыбкой, — … я просто не люблю сидеть на одном месте. — он медленно спускался по ступенькам ведущим к трону. — Тем не менее, кто-то должен занимать это место. Я договорился с Антондисом, что Артас несколько месяцев проведет в Даларане, где его обучат премудростям правления. Надеюсь ты присмотришь за ним там? Сатен не смотрел на отца, он вообще, весь день, при любой возможности старался избегать его взгляда. Он испытывал стыд, за то, что хоть и не намерено, но сдержал слово данное отцу, что тот его никогда не увидит, если не отправит на обучение в Даларан. И хоть отец сдержал слово, Сатен до сих пор ни разу не был дома и не виделся с ним. — Я всегда присматривал за своим братцем… ничего не изменилось, — ответил он не спуская взгляда с трона. До его ушей доносились звуки шагов отца, который удалялся от него все дальше и дальше, пока они и вовсе не повисла смертельная тишина. — Сын. Сатен удивился, но не повернулся. — Знай: я горжусь тобой… мой мальчик. После этих слов он не смог сопротивляться соблазну и развернулся, чтобы взглянуть на отца. Он смотрел на него самой теплой улыбкой, какую Сатен только видел на его лице.***
В Даларане состоялся знаменательный ужин в честь прибевшего принца Артаса и по счастливому совпадению — принца Кель’таса, который вернулся со своей родины. Большой стол был накрыт в обеденной комнате, которую использовали только в самых торжественных случаях. Стол, за которым легко бы уместились две дюжины гостей, простирался от одного конца комнаты до другого. Сияли три люстры с яркими свечами, им вторили свечи на столе. В канделябрах на стенах горели факелы, вдоль стен парили маленькие сферы, которые в любой момент могли бы усилить освещение. Слуги редко появлялись на вид, чтобы вынести пустые блюда. Вино само разливалось из бутылки по бокалам щелчком пальцев. Флейта, арфа и лютня играли спокойную мелодию без участия людских рук или дуновения ветра, лишь с помощью волшебства. Верховный маг Антонидас сидел во главе стола. Это был высокий человек, но он казался еще выше из-за худого телосложения. Его длинная борода, что была когда-то приятного коричневого цвета, теперь совсем покрылась сединой, а на голове сияла плешь, но глаза были мудрыми и проникновенными. Также присутствовал верховный маг Крас, при параде и начеку. Его волосы, отражая свет огоньков свеч, мерцали серебром — с красными и черными вспышками. Были и другие, и все — высших чинов. Среди них Джайна имела самое низшее звание — она была лишь ученицей верховного мага, но к Сатену относились иначе. Каждый из преподавателей считал его хоть и понемногу, но все же своим учеником, а сам Сатен учился у каждого из них, даже у принца Келя… понемногу. Поскольку возле Даларана находилась резервация, неудивительно, что беседа зашла об орках — хотя в городе магов считалось, что они выше таких вещей. Кель взял длинной изящной рукой кусок хлеба и стал намазывать на него масло. — В летаргии они или нет, — сказал он, — они все еще опасны. — Мой отец, король Теренас, согласен с вами, принц Кель’тас, — сказал Артас, улыбаясь очаровательному эльфу. — Для этого и были возведены лагеря. К несчастью, они очень дорого нам обходятся, но горстка золота — небольшая цена за безопасность народов Азерота. — Они не больше, чем грубые животные, — сказал Кель’тас, и его обычный тенор слегка исказился от отвращения. — Они со своими драконами принесли много бед лесам Кель’Таласа. Лишь силы Солнечного Колодца смогли препятствовать еще большим разрушениям. Вы, люди, могли бы решить эту проблему, не облагая свой народ высокими налогами, а просто казнив этих зверей. Джайна вспомнила тот единственный раз, когда она видела орков. Они показались ей сломленными, уставшими и несчастными. И у них были дети. — Вы когда-нибудь были в их лагерях, принц Кель’тас? — спросила она прежде, чем смогла себя остановить. — Вы видели, во что они превратились? Кель’тас на мгновение покраснел, но сдержал приятное выражение на лице. Сатен едва заметно улыбнулся, вспомнив о ее детском приключение вместе с его братом. — Нет, леди Джайна, и даже не хочу. Зачем это? Я вижу следы их злодеяний каждый раз, когда смотрю на сожженные стволы великолепных деревьев моей родины. Я скорблю за невинно убитых в той войне. И я сомневаюсь, что вы там бывали. Вряд ли столь утонченная леди захочет, чтобы ей устраивали экскурсии в лагеря. — Хоть его высочество и сделал мне такой милый комплимент, по-моему, утонченность не имеет никакого отношения к желанию видеть справедливость, — Джайна тщательно старалась не смотреть на Артаса. — Более того, я считаю, что УТОНЧЕННАЯ личность не захочет видеть, как разумных существ истребляют, подобно зверям. Она приятно улыбнулась и продолжила есть суп. Кель’тас недоуменно смотрел на нее, смущенный ее реакцией, а Сатен едва сдерживал свою усмешку, что не ускользнуло от Краса и Антонидаса. — Закон в этом деле — за Лордероном, и король Теренас вправе делать все, что найдет целесообразным в своем королевстве, — вмешался Антонидас. — Даларан и все королевства Альянса платят свою часть налога на их содержание, — сказал маг, которого Джайна не знала. — Мы ведь имеем право вмешаться в дело, раз мы платим за это? Антонидас отмахнулся тонкой рукой. — Неважно, кто платит за лагеря. Неважно даже, есть ли в них необходимость. Меня интересует именно странная летаргия орков. Я изучил то немногое, что мы знаем об их истории, и я не верю, что они спят из-за своего заключения. И также я не думаю, что это болезнь… По крайней мере, не такая, чтобы мы могли бояться заразиться. Антонидас никогда не любил болтать просто так, и все тут же прекратили споры, чтобы выслушать его. Джайна удивилась. Никогда раньше она не слышала, чтобы хоть кто-то из магов обсуждал ситуацию с орками. Она и не сомневалась, что Антонидас завел этот разговор не случайно. Здесь присутствовали Артас и Кель’тас, и его речи могли быстро распространиться в высших кругах Лордерона и Кель’Таласа. Антонидас мало что делал случайно. — Если это не болезнь и не прямой результат их заключения, — приятным тоном сказал Артас, — то скажите нам, что это? Антонидас повернулся к юному принцу. — Я считаю, что орки не всегда были так кровожадны. Кадгар рассказывал мне, что он узнал от Гароны, что… — Гарона была полукровкой, что убила короля Ллэйна, — сказал Артас, и от его приятного тона не осталось и следа. — Не думаю, что можно верить словам этого существа. Антонидас поднял руку, призывая собравшихся успокоиться, ведь после слов принца раздался одобрительный гул. — Ее слова были записаны еще до предательства, — сказал он, — и они были подтверждены… иными источниками. Он улыбнулся, давая знать, что не желает говорить об этих «иных источниках». — Они поддались влиянию демонов. Их кожа стала зеленой, а глаза кроваво-красными. Я полагаю, что они питались этим злом извне во времена первого вторжения. Теперь они оторваны от его источника. Думаю, это не болезнь — это слабость от голода. Демонические силы весьма могущественны. Отказ от них может привести к страшным последствиям. Кель’тас махнул рукой. — Пусть даже теория верна — зачем нам заботиться о них? Они оказались достаточно глупыми, чтобы довериться демонам. Они были достаточно беспечными, чтобы увлечься их губительными силами. С моей точки зрения, было бы не слишком мудро пытаться «вылечить» от этой зависимости, даже если это могло бы сделать их миролюбивыми. Теперь они сокрушены и бессильны. И я, как и любой другой в здравом уме, предпочел бы, чтобы после всего содеянного они оставались такими, какие есть. — Ох, но если они вновь станут мирным народом, то мы избавимся от необходимости содержать их в лагерях, и деньги можно будет распределить для других целей, — мягко сказал Антонидас, прежде чем все собравшиеся начали спор. — Я уверен, что король Теренас оплачивает содержание орков не просто для того, чтобы облегчить казну. Как поживает Ваш отец, принц Артас? Жаль, я не смог посетить Ваш обряд посвящения, но я слышал, что это было весьма интересное событие. — Штормград был гостеприимен ко мне, — ответил Артас, тепло улыбаясь и перекладывая себе в тарелку вторую порцию изысканно прожаренной форели, поданной с зеленым салатом. — Было приятно снова повидаться с королем Варианом. — Его прекрасная королева недавно родила ему наследника, так ведь? — Так. И если маленький Андуин станет когда-нибудь сжимать меч в руках так же крепко, как сжимал недавно мой палец — то он станет великим воином. — А, хоть все мы молимся, чтобы Ваш день коронации отложился на много долгих лет, королевскую свадьбу мы рады отпраздновать как можно скорее, — продолжил Антонидас. — У Вас есть пассия среди молодых особ, или Вы до сих пор самый завидный жених Лордерона? Кель’тас принялся рассматривать свою тарелку, но Джайна знала, что он внимательно следит за беседой. Сама она старалась держаться непринужденно. Артас и не посмотрел в ее сторону, засмеялся и смочил губы вином. — Ах, об этом же сразу же все заговорят, разве нет? Это так скучно. Есть еще много времени, чтобы решить этот вопрос. — Я уверен, — заговорил Сатен, помешивая вино в своем бокале, — если мой брат кого и выберет в жены — это будет достойнейшая из женщин. — Он поднял свой бокал и с улыбкой произнес, — выпьем же за нее… за эту прекрасную даму, которой еще предстоит явить себя миру. Он даже не взглянул на Джайну, но та сразу же поняла о ком он говорит, как впрочем и сам Артас, и у обоих покраснели лица, когда самые могущественные маги во всем мире выпили за их, еще даже не начавшиеся отношения.