***
Ракель хотела убежать. Ей потребовалась каждая клеточка ее существа, чтобы удержаться от бега. Но бегство превратило бы ее уход в побег, а она не знала, от чего она будет убегать, или даже к чему она будет бежать. Поэтому она шла, сжимая кулаки и впиваясь ногтями в ладони, пытаясь отвлечься от вихря в голове. Ветер трепал ее волосы по лицу, а на щеках виднелись горячие и холодные полосы, по которым катились неудержимые слезы. Но она почти ничего не сознавала, потому что ее сердце билось где-то в горле, а кровь была ледяной, и она была напугана до смерти. Альберто довольно часто кричал с тех пор, как они вместе, но тот факт, что он утратил свою обычную жестокую утонченность, вместо этого прибегая к оскорблениям и требуя, чтобы она подчинилась его воле, убедил ее в том, что, в каком бы состоянии она его ни застала, границы будут пересечены. Дрожь сотрясала ее, не имея ничего общего с холодом. Она вернулась в свою квартиру гораздо раньше, чем ей хотелось бы. Она открыла дверь здания дрожащими руками, и ее шаги эхом отдавались по коридору, пока она шла к своей двери. Она подергала ручку — дверь была не заперта. Закрыв глаза в безмолвной молитве, она толкнула дверь, готовясь к шторму. Но не было ни удара по щеке, ни звона разбитого стекла, ни голоса, приказывающего ей спрятаться. Квартира погрузилась в темноту. Она затаила дыхание. Ее сумка соскользнула на пол, когда она сделала несколько неуверенных шагов в сторону кухни. Там было так же пусто и холодно, как в коридоре, но в окно проникал слабый свет фонарного столба, и она смогла разглядеть черный шелк, торчащий из мусорного ведра. Она не осмеливалась проверить, что это было — она уже знала, и если бы подошла ближе, все стало бы еще более реальным. Она попятилась из кухни и направилась в спальню. В ванной не горел свет, вода не текла, так что он должен был быть в спальне. В ее спальне. Она толкнула дверь носком ботинка. Она попыталась сглотнуть, но горло сдавило так, что она едва могла дышать. Дверь медленно поворачивалась на петлях, открывая взору комнату дюйм за дюймом. Темнота здесь была густой, подавляющей. Звон в ушах Ракель стих ровно настолько, чтобы она услышала тихий звук, который узнала бы за тысячу миль — звук, означающий покой. Альберто храпел. Он свернулся калачиком на той стороне кровати, где лежала Ракель, подложив под лицо одну из ее рубашек. Она подошла ближе к кровати и натянула одеяло ему на плечи. От него несло алкоголем; ее желудок скрутило, напомнив о том, как много она выпила. Она обошла кровать и разделась до нижнего белья, прежде чем надеть пижаму. Она со вздохом закинула одежду под кровать, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы защитить ее от гнева Альберто, когда он наконец проснется. Она скользнула под одеяло, ее голова кружилась от страха, усталости и алкоголя. Сон пришел гораздо легче, чем она думала, но когда она проснулась на следующее утро, у нее не было времени открыть глаза, прежде чем паника снова охватила ее, заставляя чувствовать, что она ничего не весит и может быть унесена сквозняком. Она медленно повернулась на бок, но рядом с ней в постели было пусто и холодно. Альберто ушел. Она поднялась на дрожащих ногах и схватила первый попавшийся кардиган, в ее квартире всегда было холодно по утрам, и кроме того, она чувствовала тошнотворный туман, окружавший ее, который мог иметь или не иметь какое-то отношение к текиле, которую она выпила накануне вечером. Вчера вечером. — Алисия! — она задохнулась. О чем она думала, встречаясь с ней? Выпивка, танцы, прикосновения, флирт… она знала, что должна чувствовать себя виноватой, но чувствовала лишь смутную боль под ребрами, словно магнит притягивал ее к женщине. Которую она, вероятно, никогда больше не увидит, если то, как они расстались, было хоть каким-то показателем. Ракель вздохнула и провела рукой по лицу. В какую передрягу она попала… может быть, она позвонит Алисии и извинится. А может, она вернется в Ла Гуариду и скажет, что что-то забыла. — Cariño, ты проснулась? И снова кровь застыла в жилах Ракель. Она вышла из своей комнаты, готовясь к тому, что он может ударить ее, как, например, запах тостов и топленого масла… Подожди минутку. Она вошла в кухню и увидела Альберто, который ждал ее с распростертыми объятиями, в фартуке, повязанном вокруг талии, и с робкой улыбкой на губах. У Ракель не было времени обдумать это, прежде чем она бросилась в его объятия, держа его так крепко, как только могла, дрожа от облегчения. Он обнял ее и провел ладонями по спине. — Прости меня за вчерашнее, mi cielo, я слишком много выпил и вел себя как дурак. Я с нетерпением ждал встречи с тобой и был так разочарован… Lo siento mucho. Сердце Ракель билось очень быстро, и она не была уверена, что чувствует. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что не должна его прощать. Слишком много всего произошло за последние несколько недель, и она начала бояться его больше, чем чего-либо другого. Это было ясно как божий день: она должна выбраться из этой ситуации. Но, заключенная в его объятия, с его дыханием, щекочущим ее ухо, с его мягким голосом и теплым присутствием, она обнаружила, что не в силах отстраниться. В конце концов, разве не она собиралась изменить ему несколько часов назад? Она проглотила свои сомнения и прижалась к его груди. — Estoy bien, cariño. No pasa nada.***
День прошел как лихорадочный сон. Ракель чувствовала себя так, словно ее ноги никогда не касались земли — хорошо это или плохо, она не была уверена. Альберто подергал за ниточки, чтобы оторвать их обоих от работы, и пригласил ее на свидание в маленькое кафе, где они впервые встретились. Он приготовил ей на ужин блины и предложил посмотреть ее любимый фильм. Его руки почти не отрывались от ее тела, а поцелуи Ракель не были полны энтузиазма, хотя он, казалось, не возражал. Как будто ее тело отключилось, и остались только жизненно важные функции, перемещающие ее с места на место, как робота. Как только они оказались в постели, его грудь прижалась к ее спине, обеспечивая гораздо меньше комфорта, чем ей было нужно, она глубоко вздохнула, прежде чем признаться, о чем думала весь день. — Я хочу завтра вернуться на работу. Руки Альберто напряглись, подтверждая ее опасения. Он ожидал, что она какое-то время побудет с ним наедине. Она не осмеливалась представить, как долго. — Тебе не понравилось то, что я сделал для тебя сегодня? Рука, лежавшая под Ракель, дернулась назад, и костлявое запястье Альберто скользнуло по ее ребрам, заставив ее стиснуть зубы от боли. Он приподнялся на локте, и внезапная тяжесть и темнота его присутствия стали удушающими. — Да, конечно, конечно понравилось. Она неохотно повернулась к нему и положила руку ему на лицо. «Но я нужна на в участке. И ты тоже.» Он неопределенно хмыкнул и позволил себе упасть обратно, но прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, он отвернулся от нее. — Perra ingrata, — прорычал он. Ракель, не теряя времени, повернула назад. Она придвинулась так близко к краю кровати, что ее руки и ноги свалились с матраса. Она прикусила губу и закрыла глаза так сильно, как только могла, желая просто исчезнуть. Она заснула с горящими глазами и привкусом крови во рту.***
Выражение глаз Альберто, когда Ракель оторвалась от утреннего кофе, еще не исчезло из ее памяти, когда несколько часов спустя он позвал ее к себе в кабинет. — Перес ушел, его мать только что приехала забрать его, — сказала она, когда вошла. Она знала, что ему наплевать на Переса, возможно, он даже не знает, кто он такой, но какая-то часть ее должна была дать ему понять, что она работает, раскрывает дела и вносит свой вклад в работу участка. Его замечания о том, что ей не нужно будет работать, если она будет жить с ним, начали давить на нее. — Мне все равно. Садись. Она села. Она скрестила ноги и руки, мысленно отметив, что знает достаточно о языке тела, чтобы понять, что она только что сделала. Она поставила стену между собой и ним. Что-то, что, возможно, она должна была сделать давным-давно, подумала она, печаль захлестнула ее. — Кто был тот «друг», с которым ты гуляла прошлой ночью? — спросил он. — Его тон был холоден. Даже сдержанный, что беспокоило Ракель еще больше. То, как он произнес слово «друг», также указывало на то, что он ей не поверил, в некотором смысле, она даже не ожидала от него этого. — Ее зовут Алисия, и… — Так вот чем ты занимаешься, когда меня нет, а? Follas con putas? — Альберто, это не… — начала она, но замолчала, ища оправдания. У нее ничего не было, она не знала, что ему ответить, кроме того, что если он еще раз назовет Алисию шлюхой, то кончит с разбитым носом. — А мы можем не делать этого на работе? Он поднялся со своего места, положив длинные пальцы на край стола, что позволило ему одновременно подняться на ноги и опасно наклониться к ней, и его глаза сверкнули едва скрываемой яростью, когда дверь внезапно открылась. Анхель вошел без всякой заботы, едва взглянув на Альберто, прежде чем повернуться к Ракель. — Хелена ищет тебя. Ну же! — добавил он, когда она не сразу вскочила на ноги. Ракель встала и, не оглядываясь, последовала за ним. Она знала, что это еще не конец, но, по крайней мере, у нее будет несколько минут передышки. «А может, и нет», — подумала она, когда Альберто последовал за ней. Интересно, чего хочет от нее секретарша? Она уже собиралась схватить телефон, когда в голове мелькнула мысль — А что, если это как-то связано с Алисией? — Ты можешь это сделать? — спросила она Анхеля, который нахмурился, но, не колеблясь, снял трубку. — В чем дело? — Ракель молилась, чтобы Хелена не спросила, почему это не она спрашивает. Очевидно, она этого не сделала, потому что Анхель снова повернулся к ней, прикрыв микрофон телефона. — Тебя ищет женщина. Ракель моргнула. Посмотрела на Альберто — гнев. Посмотрела на Анхеля — замешательство. Ракель моргнула снова. — А как она выглядит? — А как она выглядит? — Повторил Анхель в трубку. «Именно об этом я и спрашиваю. Высокая… рыжие волосы…» Сердце Ракель бешено заколотилось. Она не знала, чего хочет от нее Алисия, но была готова выслушать крики, если это означало, что она снова увидит рыжую. И все же присутствие Альберто за ее спиной говорило ей, что Алисия не будет первой, кто закричит, если Ракель сделает хоть одно движение в направлении ее желания увидеть рыжую. — Меня здесь нет, — смутно произнесла она. «Ты можешь пойти посмотреть, чего она хочет?» — Ракель здесь нет. Скажи этой даме, что я иду, я передам сообщение. Он повесил трубку и, едва заметно кивнув Ракель, ушел. Она подумала, что ей следовало бы быть с ним повежливее. Он полностью доверял ей, не задавал никаких вопросов, вероятно, почувствовал, как ей неловко. Возможно, он уже имел смутное представление о том, кем была Алисия для Ракель. Он был хорошим полицейским. Он вернулся через несколько минут и покачал головой Ракель. — Она растерялась. Она искала Лурдес Мурильо. Ну, знаете, женщина из булочной напротив. Ракель почувствовала, как ее глаза расширились, но она оставила свое удивление при себе. Было что-то в голосе Анхеля, в его глазах, что заставило ее почувствовать, что он говорит неправду. Она почувствовала прилив благодарности и решила, что, когда дела у Альберто пойдут на лад, она пригласит его выпить чашечку кофе. Остаток дня прошел на удивление быстро, учитывая, как взволнована была Ракель. Но Альберто не позвал ее обратно в свой кабинет, Анхель был удивительно деликатен и внимателен, и она отправилась патрулировать вокруг собора, что немного подняло ей настроение. Когда она вернулась в участок, Анхель уже ждал ее за столом. — Альберто ушел на ночь. У Ракель перехватило горло. Ушел ли он домой, или она найдет его сидящим за кухонным столом, барабанящим по нему пальцами и глядящим на нее, как волк на ягненка? «Мне нужно с тобой поговорить.» — Я как раз собиралась уходить… — начала она, и тут же в его глазах промелькнула печаль. Он действительно был открытой книгой. «Что скажешь, если мы пойдем куда-нибудь перекусить?»***
Едва они сели за столик в ближайшей пиццерии, как обнаружили, что Анхель еле сдерживается. — Я солгал. Женщина, которая приходила, рыжая, она была там ради тебя. — Я знаю. Спасибо, что не дал знать Альберто. — Не могла бы ты объяснить мне, что, черт возьми, происходит? И Ракель рассказала ему историю женщины, которая ворвалась в ее жизнь подобно урагану, вырвав из земли все, что она знала, и унесла в голубое небо. Она рассказала ему о мотоцикле Токио и о смешном количестве взбитых сливок, необходимых для изготовления «Маркина». Она засмеялась, и он засмеялся вместе с ней, так сильно, что они оба поперхнулись пиццей, но когда дело дошло до того, чтобы рассказать ему о своем последнем разговоре… — Не знаю почему, Анхель. Не знаю, почему я позволила себе увлечься ею. Но когда я получила телефонный звонок, мне показалось, что весь мой мир рухнул. С тех пор я… я не чувствую ничего подобного. Я только и делаю, что думаю о ней и о том, как сильно она меня ненавидит. Слезы начали наполнять ее глаза, и она покачала головой, обрывая себя, прежде чем сказать слишком много. Бедному Анхелю не нужно было слышать о том, как она убита горем из-за женщины, которую едва знала. — Я не думаю, что кто-то может ненавидеть тебя, как бы сильно он ни старался, — сказал он мягко, осторожно, как будто неправильное слово могло сломить ее. Он похлопал ее по плечу. — Я думаю, Альберто не согласится. — Что ты имеешь в виду? Она не могла рассказать ему о том, что было сказано и сделано. Она не могла выразить это словами. Произнеся это, она сделает все более реальным, и она также знала, что Анхель не сдастся, пока она не положит конец этой проблеме. — Сейчас все немного не в порядке, — только и смогла она сказать. «Как у тебя обстоят дела с Мари Кармен?» — Ну, на днях я познакомился с ее родителями. — Любой мужчина был бы рад познакомиться с родителями своей девушки, но он казался более униженным, чем все остальное. Бедная Мари Кармен. Знала ли она, что мужчина, которого она любила, был влюблен в другую? — Спасибо за сегодняшний вечер. Я правда нуждалась в этом, — сказала Ракель, когда они расстались. Она поцеловала его в щеку и улыбнулась в последний раз, прежде чем повернуться обратно. — Подожди, Ракель! — через несколько минут позади нее раздался голос. Она с удивлением обернулась и увидела, что к ней бежит запыхавшийся Анхель. Я забыл отдать тебе это! Dios, я не могу поверить, что забыл. Это от Алисии. — Он протянул ей крошечный листок желтой бумаги. — Благополучно добраться домой, vale? — Sí. Buenas. Она даже не взглянула на него, когда он уходил. Она даже не слышала, как его шаги эхом отдавались по улице. Она не чувствовала холодного ветра на своем лице. Все, что она могла видеть, — это развернутую записку, которую она держала в руках, и ей казалось, что она вот-вот вспыхнет. Ракель, я не знаю, что случилось, но я хочу, чтобы ты поговорила со мной. Я не буду злиться, пока не узнаю, что у меня есть на то причина. По крайней мере, напиши мне смс, если тебе что-то угрожает. — А. Что она вообще имела в виду, говоря, что хотела бы, чтобы Ракель поговорила с ней? Алисия даже не пыталась связаться с ней! И что это значит — быть в опасности? Ракель была смущена, но невероятно счастлива. Алисия не злилась на нее, а беспокоилась —возможно, из-за того, как Альберто разговаривал с ней по телефону. Ей показалось, что она не расслышала. Она достала телефон и пробежалась по контактам онемевшими пальцами и лихорадочно горящими глазами. Она сама ей позвонит. Если понадобится, она пойдет пешком в Ла Гуариду, но извинится. Но сколько она ни искала, так и не смогла найти номер Алисии. Она заглянула в журнал звонков, надеясь найти телефонный звонок, который сделала прошлой ночью (возможно, она забыла сохранить номер), но все номера были зарегистрированы и ни один не принадлежал ей. И тут ее осенило. Когда утром Алисия приехала в участок, Ракель оставила свой телефон в кабинете Альберто. Она забрала его перед уходом на ланч, почти два часа спустя. Должно быть, он стер все следы Алисии — Ракель проклинала себя за то, что назвала Альберто ее имя. Теперь у нее не было возможности связаться с женщиной. Она уже почти решила дойти до паба, когда ее телефон ожил, показывая входящий вызов. Альберто. Кто же еще. Она сняла трубку. — Когда ты вернешься домой? Я жду тебя. Поэтому он вернулся к ней домой. Разумеется, без приглашения. — Я сейчас приду. Она знала, что не может позволить себе роскошь встретиться с Алисией. Это только сведет Альберто с ума, и кто знает, что он может сделать. Ракель, но и Алисии тоже, если он когда-нибудь узнает, где она живет и работает. Она не могла позволить себе подвергать ее риску.***
Дни пролетали как в тумане. Адское пятно. Альберто злился с того момента, как утром открыл глаза, и до того блаженного момента, когда они закрылись поздно вечером, а Ракель была измотана. Ей постоянно приходилось ходить на цыпочках, и она никогда не говорила слишком громко, боясь, что он придет в ярость и выкрикнет имя Алисии, как будто это она извратила Ракель, превратила ее в шлюху, но на самом деле нет, это было неправдой, она всегда была гребаной шлюхой, и именно поэтому она бросилась на него. Ракель потеряла всякое представление о времени. Сон и бодрствование были одним и тем же ощущением пустоты, снова и снова. Она не сказала никому ни слова, которое ей не нужно было бы говорить. Единственное изменение в монотонной мелодии ее сердца произошло, когда она получила уведомление о том, что Алисия попросила следить за ее Instagram, но Альберто был прямо за ее плечом, заставив ее удалить уведомление, подняв бровь. На следующий день неизвестный позвонил Ракель. Она всей душой желала, чтобы это была Алисия, все еще достаточно заботящаяся о ней, чтобы она не сдалась. Она переключила звонок на голосовую почту и удалила номер из своей истории звонков. Она попыталась запомнить цифры, но через несколько часов уже не была уверена, что такое ноль, а что такое четыре, и дни снова начали свой бесстрастный танец. Через некоторое время она получила сообщение. Альберто уехал днем на встречу в Мадрид и не вернется до следующего вечера, так что она позволила себе открыть ее, даже если все еще оглядывала пустоту своей квартиры, как будто мебель могла сказать о ней. Надеюсь, у тебя все в порядке. Я желаю тебе всего наилучшего и больше не буду тебя беспокоить. Твоя Алисия. Она не смогла бы остановить слезы, которые наполнили ее глаза, даже если бы попыталась. «Твоя». Это слово казалось таким чужим. Как может кто-то принадлежать ей, если она сама себе не принадлежит? «Больше не буду тебя беспокоить» Единственная надежда Ракель исчезла у нее на глазах. Ее единственное спасение.***
Она помешивала кастрюлю, когда в дверях появился Альберто. Она предположила, что это должно было пахнуть восхитительно, но для нее это был только запах чего-то безвкусного. — Hola, — сказала она, улыбаясь своему парню. — Tengo hambre. И прежде чем она успела пошевелиться или хотя бы подумать, он схватил ее телефон и открыл его. Прошло всего несколько секунд, прежде чем его раздражение сменилось яростью, и он медленно поднял на нее глаза. — Что это за хуйня? — Я не знаю, что. — Она «твоя», да? Puta de mierda! В следующее мгновение Ракель увидела, что в нее швырнули телефон, и она успела схватить его, прежде чем он попал ей в лицо. Но не успела она опустить руку, как Альберто уже стоял перед ней с поднятой рукой. Удар по щеке выбил воздух из ее легких. Она не могла думать. Не могла дышать. — Удали это. Заблокируй ее номер и удали гребаное сообщение. Она не могла этого сделать. Если бы она это сделала, то отрезала бы себе единственный выход. Но разве Алисия уже не сделала этого? «Больше не буду тебя беспокоить.» Она больше не хотела иметь с ней ничего общего. И все же… Ракель не могла отделаться от мысли, что, может быть, только она сможет помочь ей, если расскажет, что происходит. Она снова сосредоточилась на Альберто, все еще кипящем перед ней. — Нет, — ответила она. — Ее голос дрогнул. Только шепот. Но он услышал ее. Ее лицо откинулось в сторону от очередного удара с его стороны. — Я не спрашивал. Поэтому она снова открыла свой телефон и заблокировала номер Алисии. Это заняло у нее всего несколько секунд, но все было как в замедленной съемке. В том месте, где он ударил ее, у нее зазвенело в ушах, но она услышала, как кто-то окликнул ее из-за окна: — Ракель. Ей хотелось бежать на этот голос и никогда больше не возвращаться. Не делай этого. Она должна была это сделать. Она нажала на маленькую коробочку, и последние слова Алисии исчезли. — Я ухожу. Дай мне свои ключи. — Но у тебя же есть свои… — Я знаю. Я также знаю, что такая маленькая шлюха, как ты, попытается убежать и увидеть ее. А этого не произойдет. Отдай. Мне. Свои ключи. Она протянула ему ключи. Он ушел, не оглядываясь. В тот самый момент, когда замок щелкнул, ее колени подогнулись, и она упала на пол. Ей показалось, что она сейчас заплачет, но глаза ее были сухими. Сухим, как поле в августе. Сухой, такой она себя чувствовала. Пустой. В какой-то момент ей удалось дотащиться до своей спальни, но ее кровать уже не казалась такой привлекательной, как обычно. Не обещание покоя, а просто открытое пространство, где она была уязвима. Вместо этого она свернулась калачиком между батареей отопления и стеной, уткнувшись подбородком в колени, а ее сердце все еще колотилось. Как долго она оставалась там, совершенно неподвижная, если не считать вздымающейся и опускающейся груди и случайных морганий, она не могла сказать. Небо уже несколько часов было темным, и движение за ее окном было таким же, как обычно. Снаружи все еще кипела жизнь. Через некоторое время луна показалась из-за облаков, и луч света упал в ее окно. Она пристально смотрела на клочок белого ковра, как будто он мог превратиться в тоннель, через который она могла бы сбежать. Там был только клочок бумаги, лежащий рядом с тем, что было ее нарядом для одной из лучших (и худших) ночей в ее жизни. Она попыталась представить, что может быть на том клочке бумаги. Может быть, квитанция за что-то или записка, которую она сделала для себя. В конце концов, она разогнула ноги, поморщившись от боли в коленях, вызванной слишком долгим сидением, и поползла к нему. Только когда она схватила его, она поняла— «llámame». Это был номер Алисии.