(Не)Спаси меня.

      Сначала Агрест стеснялся думать таким образом и даже спрятал брошь до лучших времен, но на следующий день, буквально во время зимней фотосессии, Адриан подумал об этом снова, но уже чуть с большей храбростью. Пока фотограф крутился вокруг оси Агреста, юношу никак не покидало чувство, что вот оно. Вот тот самый момент, ради которого и был проделан весь этот безрадостный путь, усеянный собственными слезами. Изнурительные тренировки, глупые занятия китайским, бесполезное музицирование сутки напролет — это все было испытанием. Ступенью к чему-то большему, а именно к силе, в теории, способной изменить целый мир.       В манге и литературе обычно так оно и бывало. Главный герой третировался, проверялся судьбой на прочность, а потом получал награду. Свое испытание Адриан прошел, в теории награду получил, но вот на практике ею овладеть Агрест в полной мере не сумел.       Во второй раз Адриан сумел превратиться смог едва-едва. Долгое время брошь просто не откликалась на заученные магические формулы в духе: «лунная призма дай мне силу», «сила у меня» и прочие высказывания, так часто мелькающие в телешоу. Лишь позже юноша вспомнил о той самой фразе, после которой сияние окутало его тело. — Ну… Самое время распустить хвост?       Все происходило быстро и рвано. В какой-то момент время просто сорвалось с цепи. Встречи с Альей, беседы с Клодом и серфинг интернета с чужого телефона просто укоротились до рекордных количеств. Адриан бежал домой при первой же возможности, закрывал дверь в комнату на стул и превращался, превращался, превращался, надеясь понять, что же еще такого ему может подарить зачарованная брошь.       Никто из окружения Агреста не замечал той пропасти, что появилась между ним и остальным миром. Сезер, взбудораженная новой героиней, тратила большую часть своего времени на поиски информации, а Клод, как и обычно, был чем-то (или кем-то) занят. Впервые за долгое время Адриан даже не дулся на друга детства, а был искренне ему благодарен. Сам того не подозревая, Буржуа стал белым кроликом, который привел Агреста-Алису к той самой кроличьей норе.       Магия крылась в потрепанном веере. Адриан в этом не сомневался, но понять, как именно она работает, не мог. Агрест тряс этот веер, раскрывал, закрывал, даже потанцевал с ним, но ничего не произошло. Жгучие ветры не накрыли Париж, в Сене не зародился шторм и вообще, веер был максимально обычным. Не оружие, но и не волшебная палочка. Простой, пусть и красивый, темно-синий веер с вкраплением темно-фиолетового.       Волшебный помощник был очень необходим модели, но шли дни и часы, но на подоконник так и не приземлилась кошка с полумесяцем на лбу. Впрочем, быть может это было и не самым худшим вариантом? Притащись к Агресту неизвестное бело-красное существо, говорящее о законах энтропии и предлагающее продать душу ради одного единственного желания, Адриан бы избавился от броши в тот же момент.       Этот день мало отличался от прочих. Сидя в сутенерском наряде, Агрест махал веером из стороны в сторону, денно и нощно думая о том, что же за магия скрывается меж длинных темных спиц. Изначально Адриану казалось, что это что-то связанное с воздухом, а если точнее, то с ветром. Штормы, смерчи, ураганы. Но чем больше шло времени, тем меньше юноша прибегал к этой теории.       Здесь явно было что-то другое. Может кодовое слово для активации способности, как это было с превращением или что-то в подобном духе? Адриан не знал, но ему чудилось, что путь его размышлений верен. Ведь не может быть такого, чтобы в мире существовал аксессуар способный менять одежду без дополнительных «плюшек» в виде супер способностей!       Адриан напрягся. Если брошь действительно принадлежала его матери, то ответ на все вопросы крылся в далеких детских воспоминаниях. Или не крылся? Агрест сдавленно застонал. Он толком не помнил броши, так откуда ему помнить слова, связанные с ней? Даже первая трансформация по сути была чистой случайностью.       Тихая мелодия пианино прекратилась и экран телефона загорелся, извещая Адриана о смене композиции. Агрест шумно вздохнул. Раньше он ненавидел музыкальные часы, полные лени и бессмыслицы. Зачем играть на пианино, если на тебя все равно никто не смотрит? Но сейчас Агресту показалось, что так и должно было быть. В эти промежутки времени юноша совершенно спокойно расхаживал в сутенерском костюме и пытался постичь тайны собственных сил, без каких-либо опасений быть застуканным. Натали не стремилась мешать «музыкальным порывам», когда Габриэль смотрел на это сквозь пальцы. Но, тем не менее, Агрест-младший ощутил приступ глухой злости из-за этого треклятого пианино, звучащего из динамиков. Все неудачи Агреста обычно окрашивались печальной мелодией клавишных.       Глухо вздохнув, Адриан поднялся с места и подошел к огромному окну. Париж жил, а вместе с ним хотел жить и Агрест. Но не так, как остальные, а как герой, призванный в мир для того, чтобы навести порядок. Машины активно разъезжали по дорогам, люди бродили по улицам и с высоты Адриана не казалось, что кто-то нуждается в помощи. Точнее, Агрест толком не видел нуждающихся. Их фигуры сливались с фигурами прочих людей, которым помощь явно не требовалась. — И как мне геройствовать? — Поинтересовался вслух Адриан. — Кому помогать?       Вдруг, неожиданно для себя самого, Агрест услышал чей-то голос. Сначала он был тих, но с каждой секундой набирал силу. Дрожь пронзила тело модели и вместе с ней Адриан ощутил отчаяние, заключенное в чужих словах. «Хочу уйти. Хочу уйти. Хочу уйти».       Это звучало как мантра. Некто, совершенно растерянный, стремился уйти прочь, но не имел такой возможности. Голос бедняги звучал не из вне, как это обычно бывает, а именно внутри головы. На мгновение Агресту даже показалось, что перед его глазами замерцал большой зал Лувра, но это видение прошло. Голос неожиданно замолк.       Неожиданно Агрест ощутил толчок. Потом еще один. И еще. В какой-то момент перед глазами вновь встал зал Лувра, но уже другой. Обломки стены и чья-то зловещая фигура предстала перед Адрианом. Вместе с этим зрелищем Агрест услышал тихий шепот просящего. Совершенно интуитивно, не отдавая себе отчета, Адриан вырвал перышко из веера. — Твое желание услышано.

***

      Рядом с ним кто-то был. Натаниэль не осознавал этого в полной мере, но все же ощущал незримое присутствие. Некто был добрым, понимающим и с теплыми глазами. Он не осуждал Натаниэля, не критиковал его, не стремился подбить самооценку. Незнакомец лишь желал помочь и Куртцберг принял эту помощь с легким сердцем.       Отбросив страх перед обществом, неуверенность в собственных силах и тяжелое прошлое, Натаниэль сделал первый шаг в облике Художника. Внутри его тела била энергия, но не физическая, а творческая. Еще никогда ранее Натаниэль не ощущал настолько сильного духовного подъема. Стоило кисти только расчертить воздух, как рядом с новоиспеченным появилось несколько чудовищ. — Маринетт, не бойся! — Воскликнул Художник. — Я спасу тебя! — Себя спаси, молокосос.       Злодей выпустил какой-то луч и приспешники, сотворенные из воздуха, мгновенно обратились в мумий, но это не испугало Натаниэля. С этого момента Куртцберг ничего не боялся. Художник замахнулся кистью опять, не спуская глаз с девушки, что была зажата в одной из рук новоиспеченного монстра.       Когда огромные пальцы сжались, Маринетт едва не распрощалась с жизнью. Все прожитые шестнадцать лет пролетели перед глазами Дюпэн-Чэн со скоростью выпущенной стрелы. Швея искренне старалась ослабить пальцы захватчика, но тот даже не обращал на это внимание. Про себя Маринетт думала, что сейчас она до нелепого похожа на жертву Кинг-Конга.       Дюпэн-Чэн замотала ногами, но и это не помогло. Не смотря на то, что монстр был поглощён таинственным мальчишкой в берете, силы его явно хватало для того, чтобы удерживать жертву. Сейчас Маринетт для этого чудища была не более, чем крысой, так неудачно пойманной за хвост.       Вместе со страхом швея чувствовала и некое разочарование. Загадка, вызывавшая странное наваждение, ускользнула из-под носа. Это Маринетт знала точно. Противная боль, сковавшая ребра, чуть ослабла, а после и вовсе исчезла. Фараон закинул ее на плечо так, словно мешок с мукой и резко двинулся прочь. Стеклянный потолок раскололся и последним, что увидела Маринетт — это несколько темных фигур на «хвосте» Фараона. Секундой позднее девичье сознание угасло, а затылок обожгла сильная боль.       Ей было невдомек, что по следу новоиспеченного злодея гнались не только общепризнанные герои Парижа. Настоящий Клод рвался ноздря в ноздрю с Натаниэлем, пока Лила плелась позади в компании иллюзии Пчелиного Короля.       «Глупое Насекомое. Вечно она влипает в неприятности!»       Клод не видел ничего, кроме нежно-розового пальто и могучего затылка ярого любителя египтологии. Буржуа скрипел зубами, Буржуа проклинал этого придурка, Буржуа орудовал шестом на максимум, но расстояние между ним и этим парнем не желало сокращаться. Разъяренный сын мэра даже игнорировал откровенно раздражающие взгляды типа, который буквально появился с воздуха.       У Натаниэля сперло дыхание. Страх, ненависть и восторг слились в одно, доселе невиданное чувство. Художник пусть и испытывал обоснованную злость на Фараона, но меж тем судьба дала Куртцбергу просто невероятнейший подарок. Скромный художник даже мечтать не мог о встрече с национальными героями, но сейчас юноша не просто стоял рядом, а спасал людей, прямо как равный. Подобно настоящему герою. — Ты кто такой?! — Только чудом крик Лилы не потонул в воздухе.       Оклик подействовал отрезвляюще. Натаниэль обернулся и обратил внимание на девушку, не так давно вошедшую в геройскую коалицию. Загадочная Вольпина выглядела не слишком довольной. Маска не скрывала ее явного раздражения. Натаниэля передернуло. Он вновь ощутил себя мальчиком для битья, стоило этим глазам так надменно скользнуть вдоль его лица. Героине не нравился Натаниэль, но и Куртцберг не фанател от Вольпины.       Кот Нуар угрюмо молчал, хмуря брови, пока Пчелиный Король молча следовал хвостом, что Художника несколько удивило. По фрагментам чужих записей и воспоминанием тех, кто имел реальное дело с этим человеком, первый парижский герой не был совсем уж молчуном. Губы Натаниэля мелко задрожали. Куртцберг неожиданно для себя ощутил острую потребность сказать хоть слово новоиспеченному кумиру, но серьезность ситуации не позволяла выкинуть и глупой шутки, не говоря уже о серьезном разговоре. — Эй, блохастый, я вообще-то к тебе обращаюсь! — Взвизгнула Вольпина. — Что это за шкет?! — Мне сегодня семнадцать исполнилось вообще-то! — Заявил Натаниэль. — Рада за тебя. — Сухо ответила девушка в оранжевом, но ответ ее звучал так, словно она это сказала для галочки, чтобы неожиданная подмога успокоилась. Глаза Вольпины все еще были нацелены на спину Нуара. — Эй, я к тебе обращаюсь вообще-то!       Кот не ответил, но на мгновение обернулся. Натаниэль не видел его глаз, но судя по реакции Вольпины, было что-то во взгляде второго героя такое, что заставило лисицу замолчать. Девушка раздраженно фыркнула и уставилась в спину Фараона, постепенно набирая скорость. За ней поспешил Пчелиный Король.       Они не были похожи на команду. Молчаливые, угрюмые, злые как друг на друга, так и на себя, герои неслись вперед, практически не замечая пополнения. Очень быстро странный восторг сменился острым желанием покончить с этим. Тяжелая аура давила морально и Натаниэлю казалось, что еще немного и он расплачется. Сила, не так давно щекочущая кончики пальцев, словно ослабела. Вместе с намерением спасти Курцбергу пришло желание убежать, скинув всю работу на тех, кто и должен был решать подобный вопрос изначально. — Лучше не мешай нам! — Крикнула Вольпина, словно прочитав постыдные мысли. — Иди назад и жди.       Ждать? Чего именно?       Да, перспектива казалась не самой плохой, но Натаниэль ждал слишком много. Теперь-то время кончилось. Настал тот момент, когда мир должен был узнать о его персоне. — Ни за что! — Воскликнул Художник.       Он даже не догадывался, что воодушевление, ядом проникшее в сознание, перекинулось и на благодетеля. Адриана затрясло от переполняющего восторга! Агрест гордился как и храбрым юношей, который стремился спасти свою подругу, так и собой.       «Все же вовремя я появился!» — Подумал Агрест, тихо радуясь. Камень не только наделил Натаниэля силой, но и связал Художника с моделью невидимой нитью. Чужими глазами модель смотрел на текущие события, не в силах сокрыть улыбки. ***       Она очнулась на чем-то твёрдом и холодном. Маринетт попыталась пошевелиться, но руки и ноги ее были плотно завязаны. Швея с трудом открыла глаза. Мрак неохотно отступил, оголяя свинцово-серое небо. «Странно, а ведь сначала погода была достаточно неплохой.»       Голова болела и мысли путались меж собой. Запоздало на память пришли события последних минут? Часов? Дюпэн-Чэн резко дернулась, но путы не ослабли. Приподняв голову, испуганная девушка увидела на себе бинты. Некто твердо вознамерился превратить Маринетт в самую настоящую мумию!       Паника дала о себе знать быстро. Что есть силы Маринетт задергалась на месте, в надежде если не порвать, то ослабить бинты, но вышло скверно. Вместо освобождения швея свалилась с небольшого возвышения, отдаленно похожего на алтарь. Девушка присмотрелась и едва не воскликнула от ужаса. Так называемое «алтарное ложе» на деле оказалось грудой камней с фанерой сверху. Но не это испугало Дюпэн-Чэн. Ужас вызвали мумии, которые валялись вокруг этого «строения».       Маринетт передернуло. «Где это я?! Что здесь происходит?!»       Впрочем, этот вопрос быстро остался на задворках сознания. Времени думать о фундаментальных вещах не было. Маринетт испуганно осмотрелась. Мумии не подавали никаких признаков активности, но девушка не могла сказать точно сколько времени будет длится подобное состояние. Маринетт сглотнула. В идеале ей нужно было найти что-нибудь, что обладало хоть какой-нибудь остротой, чтобы разрезать бинты.       Резко в душе зародилась тревога. Дюпэн-Чэн поспешила откатиться от ложа и в тот же миг фанера заскрипела. Булыжники, служившие основанием, разлетелись в разные стороны. Несколько камней попало и в саму Маринетт, но боль от этого столкновения была терпима, пусть и сильна. Швея прикусила губу. Ей отчаянно хотелось посмотреть, что же там упало, но нечто внутри сознания кричало, что этого делать не стоит. Камни зашуршали. Дюпэн-Чэн замерла и закрыла глаза, затаив дыхание. Позади послышались шаги.       Он оклемался быстро и даже не получил значимого урона. Маринетт услышала тяжелые, но быстрые шаги. За долю секунды девичье тело взмыло в воздух. Почти знакомая пятерня приподняла Дюпэн-Чэн. — Моя госпожа, вы не пострадали?       Мурашки пронзили тело, стоило низкому, совершенно нечеловеческому голосу раздаться над головой. Маринетт изо всех сил пыталась притвориться мертвой, но акуманизированный весьма настойчиво ткнул пальцем в ее щеку. Швея скривилась, но глаз не открыла. Больно жутким ей казалось потенциальное зрелище. — Хорошо. — Пробормотал гигант в золотой маске. — Я рад, что с сосудом для моей любимой жены все хорошо. Теперь-то начатое будет завершено.       Это напоминало «Мумию». Полностью фильм швея не видела, но первую часть Маринетт помнила отлично. Этой памяти девушка рада не была. Перспектива стать сосудом для другой, совершенно чужой души, заставляла сердце падать в самые пятки. — ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ!       Послышался страшный грохот. Страшась, Маринетт приоткрыла левый глаз и застыла, но не от ужаса, а от удивления. Огромная наковальня упала с головы захватчика. Медленно, словно старых комедиях, кусок железа сначала скатился с макушки, а после рухнул на грязный бетон. В тот же миг по всей поверхности неизвестной площадки пошли паутины трещин. — В яблочко! — Наковальня… — Вольпина даже не знала, стоит ли ей восхищаться или же закатывать глаза. Героиня мрачно взглянула на Натаниэля, чье лицо сияло от переполняющей радости. — Ты… Ты это серьезно? — Это же классика! — Замечание испортило весь вкус победы. Куртцберг нахмурился. — А что не так?       Ответ на вопрос пришел быстро. Стоило Фараону сделать шаг, как крыша одной из многих высоток обвалилась и чудовище скрылось с глаз героев в компании заложницы. Лила оторопела. — Там же могут быть люди… — Прошептала Вольпина.       Тут-то до Натаниэля дошло. — Люди?! — Стой здесь и не мешай. — Просипел Кот Нуар, умолчав, что сегодня воскресенье.       Клоду очень хотелось верить, что в этот день верхние этажи офисной высотки пустовали или не были переполнены. Сглотнув, Нуар прыгнул вниз, а вместе с ним исчезла и Вольпина с лже-Королем. Натаниэль остался стоять на месте, отчаянно переваривая сказанное. «Там могут быть люди».       Из-за пыли было тяжело дышать. Поначалу Маринетт вовсе думала, что ее судьба — это задохнуться в лабиринте однообразных стен, но нет. Довольно быстро большая часть пыли осела или это гигант сменил свое местоположение? Дюпэн-Чэн не могла сказать точно. Во время бесконечно долгого падения все словно смешалось перед глазами. Время застыло, рысью двинулось вперед и замерло вновь. В какой-то момент швея слышала лишь звук падения штукатурки и биение собственного сердца.       Гигант все еще ее держал, но при этом Маринетт чувствовала растерянность с его стороны. Хватка стала значительно сильнее. Фараон смотрел из стороны в сторону, сильно опуская голову. Потолок для его габаритов вышел слишком низким. Дюпэн-Чэн снова зажмурилась, искренне надеясь, что реальная помощь к ней подойдет до того, как ее тушку превратят в чужой сосуд.

***

— Знай. Свое. Место.       И все же это было тяжко. Папка, которая была временным вместилищем для акумы, треснула напополам. Не церемонясь, Клод схватил бабочку когтями и мощная волна темной энергии волной прошлась по всему помещению, странным образом восстанавливая разрушенные фрагменты.       Фараон исчез, уступая место тощему студенту, который был не в силах держать бывшую добычу. Ойкнув, Маринетт свалилась на пол. Бинты вдоль ее тела рассосались, давая швее свободу. — Божечки! Ты как?!       Кто-то подхватил швею за плечи. Обернувшись, Маринетт увидела возле себя новую героиню. Глаза девушки-лисы излучали неподдельное беспокойство, которое, тем не менее, настораживало. Отчего-то по спине Дюпэн-Чэн стаями пошли мурашки. Швея инстинктивно сжалась и поспешила избавиться от поддержки, едва возникло хоть какое-то равновесие. — С-спасибо. Со мной все нормально.       Героиня присмотрелась и Маринетт почувствовала, как душа уходит в пятки. Отчего-то швее почудилось, что на нее смотрят глаза хищника. — Ты точно уверена, милая?       Дюпэн-Чэн передернуло, когда незнакомка уложила ладонь на чужую щеку. Вольпина склонила голову чуть в сторону и очень внимательно посмотрела в глаза спасенной девушки, словно стараясь там найти следы лжи. Не вышло. — Д-да, все хорошо. — Вот и отличненько. — Забота из голоса испарилась стремительно. Вольпина легко стукнула спасенную в плечо. — Больше так не пугай, иначе нам тебя придется наказать, правда, блохас…       Только сейчас Маринетт обратила внимание на Кота. Супергерой в черном молчал и прямо-таки сверлил Дюпэн-Чэн недовольным взглядом. Швея не могла сказать точно чем она ему насолила, но для себя приняла решение побыстрее скрыться отсюда. Где-то там ее еще ждал Натаниэль.       Кот молчал. Злился и кривил рот, смотря на швею исподлобья. Дюпэн-Чэн искренне пыталась игнорировать этот взгляд, но даже так она чувствовала его на себе. В какой-то момент, игнорируя растерянного зачинщика всей этой кутерьмы, Кот пошел в сторону Маринетт. Сердце швеи упало в пятки, когда к ней подошел герой, черный, подобно грозовой туче.       Он резко поддался вперед. Дюпэн-Чэн не успела увернуться или отойти. За одну секунду герой набросился на девушку с объятиями. Не особо мощные руки в черной коже обвились вокруг девичьих плеч. Кот прижался к чужому телу изо всех своих сил, словно боясь, что она исчезнет вновь. — Идиотка. — Прошептал Нуар, не в силах взять себя в руки. Последние двадцать минут боя стоили ему практически целой жизни. — Какая же ты идиотка! Глупое-глупое Насекомое.       И тут-то ее осенило. Фраза-катализатор запустила в голове невидимые шестерёнки. Маринетт замерла, не веря собственным ушам. Сил ее хватило лишь на приглушенное: — КЛОД?!

***

      Живот Адриана свело на «Тринадцатой сонате» Моцарта, которая шла в плей-листе под седьмым номером. В какой-то момент во рту образовалась горечь и желудок завязался в узел, проталкивая овсянку с фруктами вверх. Стоило Агресту прикрыть рот рукой, как приступ ослаб. Было мерзко и неприятно. Ноги пронзила дрожь, а на коже проступил холодный пот.       Вот сейчас модель понял, что наступил предел его возможностей. Сигнала со стороны броши не последовало, ровно как и не было предупреждения свыше. Адриана просто скрутило. Новый рвотный позыв не заставил себя долго ждать. Едва Агресту почудилось, что все осталось позади, как овсянка тут же вышла. Брошь замерцала и волшебство кончилось. Исчез костюм, пропал веер, осталось лишь дурно пахнущее пятно на полу и некое понимание собственной несовершенной всесильности.       Не веря собственным чувствам, Агрест взглянул на руки, не сокрытые за перчатками. Они мелко дрожали и, о Боги, двоились в собственных глазах. На тело модели навалила чудовищная усталость. Адриан попытался опять ментально связать свое сознание с разумом Художника, но ничего не вышло. «Надеюсь он успел встать на что-то твердое…»       Адриан попытался сделать шаг, но тут же его тело ослабло настолько, что Агрест едва-едва не рухнул в собственную рвоту. Ощущения его терзали не самые приятные, но меж тем юноша против не был. Если таковой выходила цена за почти-фантастическое могущество, то почему бы и нет? Все равно могло быть и хуже.       Рефлекторно модель погладил брошь в форме павлиньего хвоста. Она была чертовски горячей, но это мало смутило текущего хозяина. С этого момента его вообще ничего не трогало. Мечтательно улыбнувшись, Адриан представил дивный новый мир.       Детские грезы, давно засунутые в чемодан, расцвели в сердце. Отныне он способен творить добро и делать мир лучше. Адриан сглотнул, все еще стараясь осознать, сколько великих дел с этого момента ему предстоит совершить. Точнее не ему, а тому, кто обратит на себя его взор.       Адриан смущенно икнул. Входило ли так, что с нынешними способностями он стал близок к кому-то вроде Бога? Наверное да, раз он сам смог подарить совершенно чужому человеку сверхспособности. Не смотря на загвоздку в виде весьма неочевидных условий активации, Адриан был доволен как собой, так и амулетом.       Пошатываясь, модель кое-как дошел до кровати и рухнул лицом вниз, всецело отдаваясь слабости и размышляя о том, каким же отныне будет его будущее.