(Не)Спаси меня.

— Д-да у тебя отец вор! И мать вор! И брат вор!       Макс несся по стадиям принятия неизбежного со скоростью американских горок. Краснея и тяжело дыша, Канте размахивал руками, грозясь как бы случайно попасть по носу ближайшего человека, коим был Клод. Весьма странно было наблюдать за парнем, который буквально минуту назад вроде бы смирился с услышанным. Буржуа закатил глаза. Моральных сил на то, чтобы злиться, Клод просто не имел. Проклятый отличник высосал все нервы, даже не моргнув. — У меня нет братьев, умник. — Значит сестра вор!       И почему сын мэра вообще должен был выслушивать такую грязь от подобного ничтожества? Вопрос в некотором роде был философским. Макс кричал сгоряча, явно не отдавая отчет своим действиям, но тем не менее это не отменяло того факта, что прямо сейчас Буржуа искренне желал затолкать в поганый рот одноклассника какой-нибудь кусок бумаги, чтобы тот наконец замолчал. — Ты закончил? — Устало поинтересовался бывший староста, потирая виски. — От твоих завываний у меня разболелась голова. — А у меня сердце болит, представляешь? — Некий маятник внутри Канте шатнулся вновь, на сей раз попадая в зону относительной благожелательности. — Клод, ну поговори ты с месье Андре. Этот турнир… Он важен! Хочешь… Я могу на колени встать?       Живодером Буржуа не был, но он явно получил бы удовольствия больше от созерцания ужа на раскаленной сковороде, нежели от наблюдения за жалким человеком, что делает жалкие дела. Клод скривился. Ему было даже сложно сказать, что именно его отвращало сильнее. Совершенно ужасное поведение одноклассника или его готовность отказаться от собственных слов, лишь бы получить выгоду. Папа учил Клода уважать людей с принципами, коих у Макса не водилось. Но, с другой стороны, этот темнокожий выскочка Буржуа бесил последнее время и заслуживал наказания, но уж точно не такого. Не хватало Клоду акумы на свою голову. — Даже не подумаю. — Ты… Ты просто не знаешь, что это такое! — Воскликнул Макс. Со стороны он походил на одержимого фанатика. — Это первый киберспортивный турнир в зимнем сезоне и открывающая игра мирового кубка. Первый этап. Я должен принять в этом участие! Ты хоть знаешь какой там денежный приз?! «Вычитанный из налогов города».       Ситуация выходила странной. Сумма действительно заявлялась большой и, что самое главное, ее можно и нужно было пустить на другое, более полезное дело. Клод закатил глаза. Если в начале беседы он и испытывал некое подобие сожаления за сорванный матч, то сейчас юноша потно утвердился в полноте собственных действий. — Это не мое дело. — Так поговори со своим отцом! — Канте мелко затрясся. — Что это за ущемление киберспорта?! Да за технологиями будущее! Кто следит за тем же футболом?! Три калеки у экрана телика и пару нубов вживую! А стримы смотрят миллионы человек. Представляешь, Клод, миллионы!       Все же была некая злая ирония в том, что соревнования по непонятной компьютерной игре и футбольный матч между несколькими молодыми французскими командами проходили в одно и то же время. Про себя Клод проклял отцовских помощников и в особенности того придурка, что не заметил подобного стечения обстоятельств. И футбол, и непонятные компьютерные игры от Клода были далеки, но все же Буржуа предпочитал реальное дело сомнительной виртуальной сходке. Праздничный период на каникулах обещал быть жарким. — Ты меня не убедил. — Грххх, да не строй ты из себя! — Макс шумно задышал. — Слушай, все же знают, что одно твое слово и… — Не убедил. — Спокойно повторил Клод. — И если выбирать, то калеки с мячом меня интересуют больше задротов-неудачников с джойстиками. «Не говоря уже о том, что правки внесены и мое слово теперь мало что значит.»       С одной стороны подобна мысль тешила самолюбие. Смотря на лицо Макса, перекошенное и сморщенное, Клод чувствовал себя немногим лучше. Но с другой, это того не стоило. Уж слишком высокой вырисовывалась плата. Буржуа бы с большим удовольствием посидел в тишине, одни на один с собой и своими мыслями. — Слуууушай, так ты мне за дружка своего мстишь? — Макса словно осенило. Немного успокоившись, Канте выпрямился. — А я ведь не виноват в этом. Не пойми меня неправильно, но враг моего друга становится моим врагом. Это закон такой, не я придумал.       Стоящий за дверью Адриан знал, что подслушивать — это нехорошо, но поделать с собой Агрест ничего не мог. Дверь были приоткрыта, а голоса звучали достаточно громко, чтобы уши Агреста без каких-либо проблем уловили весь разговор. Вообще модель пришел сюда не просто так. Клод явно просил о встрече, но Адриан немного опоздал, раз на его месте был взбешенный Макс.       Смотря втихомолку за другом и одноклассником, Адриан словно открывал новые черты их обоих. Еще никогда Агрест не видел такого жесткого выражения на лице Клода, ровно как и не наблюдал настолько сильного отчаяния в глазах обычно невозмутимого Канте. Эти двое со стороны походили на волну и скалу. Та сила напора, с которой Макс стремился доказать свою точку зрения, буквально разбивалась о непреклонность Буржуа.       Отчего-то последние слова Канте крепко засели в голове Агреста. Не смотря на некоторую абсурдность и жестокость, Адриан снова и снова думал о том, как же в этом мире появляется большая часть так называемых «врагов». Мысли эти радости Агресту не доставляли, но меж тем трогали в душе некую далекую, едва-едва осязаемую струну.       Клод за эти бесконечные минуты стерпел многое: нападки на свою семью, нападки на самого себя, беспочвенные истерики и непонятные ожидания, но на этом моменте некая грань была пересечена. Про себя Буржуа даже подивился своему собственному терпению. — Может прекратишь себя оправдывать? — Просипел сын мэра. — Я и так понял, что ты ничтожен. Прекрати пробивать дно снова. Дальше падать некуда. Я не собираюсь тебе помогать. Твои ожидания — это твои проблемы.       Макс отшатнулся, словно от огня. Гнев вновь вспыхнул в темных глазах Канте. Поджав губы, главный отличник класса встал в боевую стойку, да еще такую смешную, что против своей воли Буржуа усмехнулся. Тощий слабый мальчишка казался не опаснее злой карманной собачонки. «Кстати, о собачонках, надо позвонить Сабину.» — Говорю в последний раз! Это многое для меня значит! Просто… Просто попытайся меня понять, Клод! — Это было последней попыткой. Макс постарался развернуть всю свою душу, чтобы хоть немного, но повлиять на окончательное решение Буржуа. — Мой отец видит меня врачом, мать настаивает на ботанике, хотя я терпеть не могу эту хрень. Учителя толкают в физику, но это тоже мне не нравится! Я не хочу быть ученым, Клод, но я хочу заявить о себе. Я люблю и умею играть, а подобный турнир — это трамплин, понимаешь, Клод?       Его имя было часто произнесено в связке с противным «понимаешь», что Буржуа ощутил тошноту. Клод сглотнул образовавшийся ком и взглянул на мальчишку, что выплевывал слова не останавливаясь. Зрелище было жалким. Может быть, окажись Буржуа младше Макса на год или два, он бы понял или попытался понять, но сейчас плюс два года в копилку и увиденные события сделали свое дело. Тогда тот чемпионат прошел и Макс вместе с Маринетт что-то выиграли, но далее все вернулось на круги своя. Словно не было ни этого турнира, не всей той круговерти, что он принес с собой.       В горле пересохло, стоило в памяти всплыть огромной пирамиде на ножках. Буржуа моргнул. Воспоминание выдалось смазанным и нечетким. Что ж, в нем все равно не было большой надобности. — Нет, я тебя не понимаю и не пойму. Канте, разлепи глаза и вернись в реальность. Хочешь играть в компьютерные игрульки? Пожалуйста, но я тебе в этом не помощник. — Да не нужна мне твоя помощь, идиот! Просто. Поговори. Со. Своим. Отцом. — Он скажет тебе тоже самое. — Клод откинулся на спинку стула. — Все претензии пиши тем людям, что начали рекламу мероприятия не согласовав его план с мэрией. На этом все. Свободен. Хочешь играть? Играй, но не счет города. — Да-да… Да твой отец — вор!       И оно пошло по второму кругу. Клод склонил голову в бок, наблюдая за Максом, чья тряска усиливалась. Не зная как справиться с гневом, Канте стучал зубами и трясся, высекая невидимые игры из глаз. — А ты с ним вместе воровал, чтобы так утверждать? — Клод усмехнулся. — Или у тебя есть доказательства? Если их нет, то это уже клевета. — Да я буду жаловаться! — Удачи. — Буржуа пожал плечами. — Останавливать не буду. Ты знаешь где дверь или я могу намекнуть?       И все же, заслуживал ли спасения такой мир? — Гори в аду, ублюдок!       И это можно было читать как «пока». Тяжело вздохнув, Клод рухнул на крышку парты, прикрывая глаза.       Да, заслуживал. — С дороги, нуб!       В плечо Адриана врезался Макс, да врезался так, что боль мгновенно дала о себе знать. Агрест прикусил губу, но не ругнулся, хотя такое право имел. Вместо этого модель смотрел в затылок одного из своих мучителей, не понимая, заплакал ли Канте или Адриану просто почудилось? — Ты был с ним слишком груб.       Клод мгновенно выпрямился, стоило фигуре Адриана показаться в проем. — Огрх, наконец-то ты пришел. — На лице Буржуа возникла не слишком искренняя улыбка с нотками вымученности. — Адриан, нам с тобой нужно поговорить.       Агрест качнул головой. — Ты обидел этого парня. Думаю, что перед ним нужно извиниться. Сейчас.       Фальшивая улыбка слетела с лица Клода. Буржуа закатил глаза и указал рукой в сторону рядом стоящего стула. — На обиженных воду возят. Чем раньше он поймет, что никто никому ничего не должен, тем будет лучше. Садись давай. Сейчас профилактическая беседа будет с тобой.       Он чувствовал себя несчастно. Опустошенно. Разочарованно.       Макс хотел показать себя миру с другой, отличной от маски отличника стороны, но что-то пошло не так. С каждым новым шагом школьный коридор словно становился длиннее. На стенах то появлялись, то исчезали длинные мрачные тени.       С каждой минутой невидимая рана на груди становилась больше. Канте с тоской подумал о новенькой видеокарте, которая в теории могла быть куплена за призовые деньги. Новая, быстрая и чертовски дорогая. Макс мелко затрясся, понимая на какое же унижение он пошел.       Отличник ненавидел как Буржуа, так и его дружка. Адриан, пассивная мямля, прямо-таки напрашивался быть жертвой. Разве Канте виноват в слабохарактерности сынка Габриэля?! Разве это Канте ухлестывал за переведенной итальянкой?! — Эти ублюдки…       Лица Адриана и Клода смешались. Люди, рожденные с серебряными ложками, и малейшего понятия не имели о той боли, что накрывала Макса в этот самый момент.

«Ненавижу…»

      Эта мысль стала последней. Дальше юношу охватил мрак. Последнее, что до неслось до ушей Макса, был трепет крыльев черного мотылька.

***

— Ты же решила не налегать на сладкое. Разве нет? — Маринетт! — Сабин шикнула. — Это ее дело сколько есть.       Дюпэн-Чэн было открыла рот, но суровый материнский взгляд позволил девушке сделать только это. Швея устало вздохнула и подвинула тарелку с пончиками ближе к Лиле, которая совсем потеряла всякую меру. Смотря в телефон, Росси поедала пончик за пончиком, совсем не соблюдая собственной диеты. Сладкое, казалось, стало смыслом существования итальянки на ближайшие минуты. — Не беспокойся и не стесняйся просить еще. — Том добродушно похлопал по плечу Росси. — Ты сама такая тоненькая, прямо как тростиночка. Еда тебе будет полезной.       Иронично, что не беспокоиться просили Лилу, а смутный страх испытывала именно Маринетт. Швея кашлянула. Отчего-то ее родители странно оживлялись, стоило итальянке переступить порог пекарни. В этот же момент на столе возникала всяческие угощения, а все темы разговора сводились именно к Лиле.       Как Лила поживала? Как у Лилы шли дела? Что у Лилы по учебе?       Дюпэн-Чэн бросило в дрожь. С ней так никто не сюсюкался и если задавали вопросы, то только для того, чтобы отчитать и указать на недостатки, пусть и в мягкой форме. Иронично, что сидя в собственном доме за собственным столом с собственными родителями Маринетт чувствовала себя совсем чужой.       Незапланированный полдник с нотками ужина в родительско-дружеской обстановке казался невыносимым. Страшно хотелось вернуться в свою комнату и заняться чем-нибудь, но только не мыслительной деятельностью. Наивная и глуповатая ревность к родителям пилила не хуже самых страшных сомнений. — Кстати, а твой день как прошел? — Сабин повернулась к дочери. — Да-да, ты какая-то молчаливая. — Том погладил усы. — Неужто ты что-то скрываешь?       Нет, уж лучше бы они ее и дальше не замечали. Одно единственное пирожное встало комом в горле. Маринетт невольно закашлялась. Не смотря в глаза отца, она чувствовала его пристальный взгляд на себе. — Я ничего не скрываю!       Том промолчал. — Говорю же, пап, у меня все нормально. — Маринетт все же прожевала и проглотила пирожное, трофей бесконечно унылого школьного дня. — Контрольные написала нормально. — А могла бы хорошо. — Том тяжело вздохнул. — Я уважаю твои увлечения, но тебе нужно больше времени уделять учебе. Скоро выпуск и самое то подумать о будущем. Вот, Лила, например, и танцы ходит, и рисует, и спортом занимается, и учиться успевает. Тебе бы взять с нее пример!       Лила, которой чужая похвала была не особо нужна в этот момент, укусила новый пончик с сахарной посыпкой. Маринетт не видела, что именно писала итальянка, но то ожесточение с которым Лила тарабанила пальцами по экрану, навевало мысли об интернет-войне. — Том, ну не надо так. — Сабин покачала головой и подлила чая Росси. «Хоть кто-то на моей стороне.»       Но даже эта мысль покоя не подарила. Наоборот, съеденное пирожное стало ощущаться как-то незаслуженно. — …просто Маринетт совсем другой человек.       И мадам Чэн грустно вздохнула, разочарованно пряча глаза. Реакция женщины потрясением не была, но Маринетт неприятно удивилась, не ожидая такого подлого удара. Говорила ли мать об успехах в школе, увлечениях дочери или о внеклассной деятельности? Наверное речь шла обо всем сразу. — Ей просто нужно быть внимательнее и общительнее! — Заявил пекарь. — И летать в облаках меньше, тогда и оценки будут нормальными.       Жар охватил уши. Стыд дал о себе знать. Одно дело, если бы это было сказано с глазу на глаз, но нет. Все же у родителей была весьма дурная привычка отчитывать свою дочь при посторонних людях. Маринетт закусила щеку с внутренней стороны. Впрочем, это тоже прошло мимо ушей Лилы. Итальянка вроде была, но ее и не было в этой комнате. Если бы не исчезающие пончики, то девичье присутствие вовсе не ощущалось бы. — Пап! — Что «пап»? — Том нахмурился и укусил свой пончик. — Милая, ты днями сидишь у себя в комнате. Прошлым летом ты вообще практически не выходила из дому.       И у нее на то была причина. Маринетт училась обращаться с кружевом и гипюром, что ранее ей совершенно не давались. Иногда швея рисовала новые эскизы, иногда стояла за прилавком родительской пекарни, иногда выходила на улицу за чем-то из продуктов, но не более. Все способы получить вдохновение на природе шли в топку, стоило подняться ветру, упасть листику или укусить муравью. — Папа просто боится за тебя, милая. — Тихо-тихо произнесла Сабин, почти виновато пряча глаза. — Ты была такой замкнутой и одинокой! Шитье, конечно, это прекрасно и мы гордимся тем, что наша дочь такая рукодельница, но нужно же подумать и о социальной жизни. У тебя молодость только одна. Не успеешь оглянуться, как начнется работа и ты сильно пожалеешь о своем затворничестве.       Это был укор или что? Губы Маринетт задрожали. Швея снова ощутила себя чужой среди своих. Родители, что хоть и глядели на Маринетт с искренним беспокойством, казались совсем уж далекими. — Тебе б на кружок к Лиле. — Вдруг сказал Том. — Вы б вместе танцевали, больше проводили времени вместе.       «Да куда же еще больше?!»       К облегчению самой Маринетт на помощь пришла Росси. Девушка даже откинула телефон в сторону, не боясь за его сохранность. Аппарат подпрыгнул на крышке стола. — А? Вы что-то сказали? — Да вот, говорю, что может нашу Маринетт к тебе на танцы отправить? — Том хохотнул. — Там она и с людьми новыми познакомится, и может чуть неуклюжее станет.       Дюпэн-Чэн либо показалось, либо Лила сглотнула. Итальянка хихикнула, но только без всякого задора. Наоборот, было нечто нервозное. — Не стоит, месье Дюпэн. Мари нужно время, чтобы шить, а этот процесс такой долгий!       И истина в ее словах была. Делала вышивку Маринетт на джинсах Лилы уже которую неделю. Погода в Париже успела несколько раз смениться, но джинсы так и не вернулись к законной хозяйке, хотя швея клятвенно заверяла, что она здесь не причём, просто вышивка оказалась сложной. — Шитье… Шитье… Но мы ведь не в средневековье, чтобы постоянно шить! — Он просто не умеет шить. — Шепнула Сабин слегка удивленной Лиле. Реакция Тома вышла уж слишком эмоциональной. — Я не только шью и рисую! — Не выдержав, заявила Маринетт. Она не была обязана оправдываться за свои увлечения, но все же Дюпэн-Чэн не смогла молчать, слушая все это. — Я… Я…

— Занять пост старосты? — Маринетт удивленно моргнула. Клод согласно кивнул. Не смотря на серьезный тон предложения, швее почудилась насмешка. Она…и пост старосты? Разве эти понятия не противоположны? Девушка взглянула на собеседника, чье лицо выражало крайнюю серьезность. Со стороны не казалось, что Буржуа хочет ее разыграть и в свете последних обстоятельств Маринетт почти поверила, что никакого злого умысла за его словами не стояло. — Ну да. Раз мне туда путь закрыт, то может ты попробуешь? Та легкость, с которой Клод говорил все эти вещи, не могла не восхищать. Буржуа держал в ежовых рукавицах класс столько, сколько Маринетт себя помнила, оттого было странно наблюдать за тем, как юноша буквально предлагает свое место чужачке. Наверное, окажись сама Дюпэн-Чэн на его месте, она бы не смогла быть настолько спокойной. — Ах… Это… Весьма неожиданно… — Швея нервно хихикнула, про себя вопя от ужаса. — Но я не думаю, что у меня получится также хорошо, как и у тебя. — Подлизываешься? Аномальное спокойствие сменилось прямо-таки животным интересом. Маринетт оторопела. — Эм… Нет? Просто ты так давно был на посту и я сомневаюсь, что… — Так не сомневайся. — Странный взгляд исчез также быстро, как и появился. — Просто попробуй, Насекомое. Клод одобряюще потрепал девушку по голове, ероша волосы. Маринетт от удивления чуть не прикусила язык. Что-то неосязаемо теплое коснулось ее сердца. Девушка с удивлением ощутила жар, медленно расползающийся вдоль щек. — Там есть куча приятных плюшек, Насекомое. Думаю, что тебе они бы пришлись очень кстати.»

      Швея тряхнула головой, прогоняя это воспоминание. Если раньше девушка была готова поклясться, что данное предложение пройдет мимо ее ушей, то сейчас Дюпэн-Чэн увидела в нем спасительную соломинку. Раз родителям очень хотелось увидеть социально-активную дочку, то почему бы и нет? Да и она сама как-то давно хотела попробовать свои силы. — Я… Я хочу попытать свои силы в роли классной старосты!       Стоило Маринетт объявить о своем решении, как в соседнем квартале что-то взорвалось. Подвеска на шее Лилы резко потеплела, предупреждая ту об опасности. Бегло облизав пальцы, Росси выхватила телефон и чмокнула Дюпэн-Чэн в висок, после чего стрелой убежала прочь, даже не попрощавшись толком.

***

      Она держала Адриана на своих руках и это было хорошо, но вот только одержимый был явно нацелен на Агреста, что было плохо. Еще никогда ранее Лила не подозревала, что в ее руках есть столько силы. Вес модели практически не ощущался, хотя итальянка была уверена, что Адриан по объему сопоставим с ней. Не даром они одноклассники. — Не ушибся? — Ласково спросила Вольпина.       Адриан отрицательно качнул головой и в тот же момент верхушка ближайшего здания покрылась трещинами. Стекла дружно полопались, из дома послышались растерянные крики.       Рой чужих голосов наполнил сознание Адриана. Кто-то молил Бога, кто-то старался осознать произошедшее, а кто-то взывал к Пчелиному Королю, чья форма странно изменилась. Адриан видел героя издалека и не очень четко, но все же даже так были видны изменения, что постигли костюм. Привычное полосатое ядовито-желтое трико выглядело несколько иначе.       Клод кружил вокруг чудовища подобно разъяренной пчеле. Изначально Буржуа хотел использовать чистый талисман коровки, но в последний момент эта идея пошла в утиль. Волчок был не просто быстрее йо-йо, но и полезнее. Во всяком случае в теории, ведь сейчас пользы от сережек и гребня не наблюдалось. Идеальная пирамида на ножках представляла из себя странное зрелище, словно сошедшее со страниц нафталиновых фильмов шестидесятых.       Пирамида была идеальной по форме и выступ, случайно ухваченный волчком, был истинной удачей, наверняка привлеченной серьгами. Супер-шанс, кстати, огромного робота не выдал, ограничившись баллончиком с красной краской, которую Клод толком не знал куда использовать. Из ближайших вариантов имелась лишь стенка, что металась перед носом прямо в этот момент. Был бы Буржуа младше, он бы написал какое-нибудь неприличное словцо.       Впрочем, а если взглянуть выше… Круглое окошко, чем-то похожее на иллюминатор, задорно блеснуло на солнце, как бы намекая на дальнейшие действия. Идея была проста, оттого гениальна, но без посторонней помощи ее осуществление казалось нескорым. — ВОЛЬПИНА, ГДЕ ТЕБЯ ЧЕРТИ НОСЯТ? — Может тебя домой проводить?       Та, что казалась спасительницей, нагло улыбнулась и резко подвинулась ближе, заставляя Адриана вжиматься в стенку. С учетом текущей обстановки это было чертовски небезопасно, но сейчас Агресту по душе была скорее кончина от случайно упавшей черепицы, чем внимание героини. Бежать было некуда. Позади мостились крупные баки и тупик, а впереди была анархия во всей своей красе. Лила игриво подмигнула и Агресту показалось, что улепетывать от механической пирамиды было чуть веселее, чем вжиматься в стену. — Н-не стоит. Со мной все хорошо.       Хоть с рук эта девушка его отпустила. Адриан попятился назад и чуть не поскользнулся на склизкой банановой кожуре. Сильные руки в белых перчатках спасли Агреста от падения. «Боже, мне страшно!» «В том же квартале живет мама!» «У старшего брата все еще занятия!»       Кроме странного страха перед девицей в лисьей маске, Агрест чувствовал напор чужих чувств и желаний. Большая часть людей молилась за сохранность близких, некоторые просто хотели примкнуть к Королю и положить конец огромной пирамиде, что вселяла необъяснимый ужас. Адриан слушал и слушал, отчаянно желая поскорее убежать прочь, чтобы послать в мир новое перо, способное облегчить ношу героев. Иронично, что те самые герои этого не понимали и шли против благих намерений, чем дразнили Агреста. Еще этот тип с кошачьими ушами маячил где-то в стороне, не спеша предложить помощь. Вот же придурок! — Правда? — Лила оттряхнула невидимую пыль на юношеских плечах. — А выглядишь так, словно тебе нужно сопровождение.       Каждое новое касание воспринималось острее ножа в ребро. Адриан сглотнул. Гул чужих желаний набирал силу. Агресту отчаянно хотелось оттолкнуть девчонку-преграду и броситься в ближайший туалет, чтобы воспользоваться силой, но врожденная вежливость служила невидимой цепью на поводке. — Нет, что вы! — Поспешил заявить модель. — Со мной все хорошо! Просто восхитительно, а вот ваш друг… — Друг? Какой друг?       Она над ним издевалась? Адриан сглотнул. Времени становилось все меньше. Чужой страх нарастал, задевая нервы самого Адриана. Одна из многочисленных побочек дала о себе знать в самый неприятный момент. Внутренне юноша разрывался от желания помочь этим несчастным, протянуть свою руку помощи. — А… Ты про этого? — Лила мельком взглянула на Клода, что болтался подобно червяку на рыболовной леске в руках новичка. — Разве он похож на того, кто нуждается в помощи? — ГДЕ ТЫ ШЛЯ-Я-Я-ЯЕШЬСЯ? — Разве это не является просьбой? — Вот тут и раздражение ушло, уступив место тихому ужасу. Взирая на то, как любимый герой раз за разом впечатывается в стену, Адриан ощутил всю боль окружающего мира. — Я не слышала никаких просьб, сладенький. Может ты прочистишь ушки? «Да все ты слышала!»       Внутренне Адриан не мог не оценить всего цинизма. — Ничего я не… — ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС НЕ ПРИТАЩИШЬ СВОЮ ЗАДНИЦУ, Я УБЬЮ ТЕБЯ, ТВОЮ СЕМЬЮ, ТВОИХ ДЕТЕЙ И ТВОЕГО ХОМЯЧКА.       Первая часть не особо завуалированной угрозы затерялась, но концовка убила все надежды на приятное рандеву до особняка Агрестов. А ведь Лила так наделялась! Тяжело вздохнув, лисица игриво чмокнула запястье Адриана и побежала к стальному пирамидному гиганту, искренне желая Буржуа разбиться об асфальт.