(Не)Спаси меня.

— Думаю, у тебя будут проблемы, если ты будешь со мной общаться.       Адриан на проверку оказался хорошим человеком. Хорошим настолько, что портить его существование в стенах лицея было почти физически больно. Натаниэль закусил губу. Им сказанные слова жгли рот не хуже горячего перца. Еще никогда ранее Куртцберг не желал так сильно реального общения, но все же права Натаниэль на него не имел. В последние дни его репутация упала на такое глубокое дно, что казалось, стоит ему мимолетно взглянуть на случайного ученика, как все — тот станет изгоем. — Мне легче. — Агрест либо не понимал всей серьезности, либо просто игнорировал устои. Не долго думая, модель раскрыл сумку и вытянул оттуда учебник. — Ты ведь не против, если я сегодня с тобой сяду?       Против.       Совершенно против. — Они будут издеваться над тобой… — Шепнул Натаниэль, после чего косо взглянул на скопище пренеприятных учеников впереди. Сабин, один из активнейших переносчиков сплетен, ощутил взгляд и даже обернулся — Может тебе сесть к кому-нибудь другому?       Свободных мест в классе было предостаточно. Двое учениц получили отстранение, один просто не пришел, несколько столов вовсе пустовали с самого первого сентября, что давало основания полагать о поиске компании на грядущую одинокую неделю. Без Альи Адриан чувствовал себя не в своей тарелке. Агресту очень хотелось общения и из всех вариантов, что выпали в странной рулетке под названием «очередной учебный день», Натаниэль Куртцберг казался сущим сокровищем. — Но я хочу сесть с тобой. — Отозвался модель, чувствуя себя немного неловко. И почему в тот самый первый день он не обратил внимания на Натаниэля сразу?! — Знаешь, я тут подумал и решил, что тебе будет интересно посмотреть на часть моей коллекции.       Адриан огляделся, словно выискивая подвох, после чего вынул из сумки несколько томов манги, словно отдавая долг. Тогда, на стажировке, Натаниэль принес свои любимые комиксы, которые значительно скрасили день. Сейчас же Адриан рискнул похвастаться своими сокровищами. В конце концов, ни Клод, ни Алья мангу особо не любили.       От удивления Куртцберг присвистнул. Старость оставила свой отпечаток на типографской бумаге, однако сами томики выгляди на удивление хорошо. Никаких кудрявых углов, никакой волнистости страниц, никаких откровенных дефектов с точки зрения оформления. Единственное, что портило вид — погнутость обложки, но и это не воспринималось чем-то страшным. Наоборот, именно обложка кричала о том, что мангу открывали больше одного раза. — О… — Смешок слетел с губ Натаниэля, едва все обложки предстали перед его глазами. — Тебе нравится махо-седзе?!       У Сабина засвербело в ушах. Как-то смешно и глупо было понимать, что Клод действительно дружит с этим странным раздражающим Агрестом. Нечто в душе Ренкомпри неистово горело синим пламенем. Смотря на Адриана, этакую невинную бабочку, Сабин испытывал лишь одно чувство — раздражение.       И как вообще Буржуа дружил с этим созданием?! Непонятно. Пока Франсуа-Дюпон трещал о странном старшекласснике-извращенце, Агрест намеренно игнорировал всякие слухи и позволял себе общаться с Натаниэлем у всех на виду, не боясь, что порицание может коснуться и его. Конечно, тебе ведь никакие законы не писаны, если ты вертишься вокруг правильных людей! Только вот Сабин Клоду едва ли не прислуживал, когда Адриан не сделал ровным счетом ничего, чтобы заслужить покровительство. — Какой же это детсад. — Ренкомпри тяжело вздохнул. — Ну не знаю, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось. — А вот Нино, казалось, получает странное удовольствие, наблюдая за чужим разговором. В глубине души Лейфу было приятно, что несчастный Куртцберг нашел себе потенциального собеседника. — Расслабься, они же не мешают.       Вообще-то мешают, но на особенном, чисто эмоциональном уровне. Словно противный комариный писк у самого уха в три часа ночи. Трудно было объяснить, что же не так было в треклятом Агресте, но причина антипатии определенно существовала. Смотря на него, прекрасного как ангел, Адриана, Сабин только и думал о том, как было бы хорошо, оставайся этот парнишка в своей золотой клетке. Мир, как минимум, ничего бы не потерял. — У него могут быть проблемы… — Пробормотал Сабин, даже не зная, стоит ли ему радоваться этому сейчас или можно оставить ликование на потом?       Нино хмыкнул. — Ты же знаешь, что эти сплетни — бред?       Знал. Прекрасно знал, ровно как и прочие члены класса мадам Бюстье, но в то же время лицейное большинство подобным знанием не обладало. — Лучше скажи это тем странным старшеклассникам у двери.       Ренкомпри кивнул в сторону силуэтов, что ошивались у двери. Ох, бедный, бедный Натаниэль! Видимо кости его сломаются опять, не успев срастись. Впрочем, а чего он ждал? С его-то стилем жизни подобная ситуация казалась скорее закономерностью, нежели неожиданностью. — Это ненормально. — Нино мрачно уставился вперед. — Боже, в какой иногда бред могут верить люди! Натаниэль классный парень. Как о нем вообще можно говорить такие вещи?!       Сабин пожал плечами, хотя ответ на вопрос у него имелся. Ренкомпри опять взглянул на художника, который с энтузиазмом пялился в книжки с анимешными девицами на обложках. Как пить дать, точно чудной! И Адриан точно такой же! Вот же парочка уродцев. — О да… Ума не приложу… — Сын полицейского качнул головой. — Действительно, как же такое может быть…       Боже, и с какой же шелухой временами водился Клод! *** — Эм… Не стоило.       Клод не ответил, лишь подвинул пирожные Маринетт и ногтем расковырял пятно от пасты на рукаве просторной футболки. Все же чистить зубы на бегу было крайне дурной идеей. Буржуа мельком взглянул на свое отражение в зеркале. Так-то он выглядел далеко не так хорошо, как это бывало обычно. Сказывалась спешка сборов. И все же какой черт его надоумил тащить Маринетт именно сюда?!       Дюпэн-Чэн изнутри закусила щеку, искренне чувствуя неловкость. Она ведь ничего не сделала, чтобы напроситься сюда, но при этом в душе ее стояло весьма поганое чувство, будто это нахождение здесь — ее вина. Пирожные на тарелке были так хороши, что на мгновение Маринетт показалось, что это не настоящая еда, а красивый муляж, предназначенный для витрин. Фруктовый чай спокойно дымился в чашке рядом, но и к нему швея боялась притронуться.       Все то, что стояло на кофейном столике, больше походило на декорации для гламурного снимка. Казалось, ты только дотронься и вся композиция полетит к чертям.       Со стороны она напоминала слепого котенка, который бродил вдоль миски с молоком, искренне не зная как залезть в тарелку. Как-то опасливо смотрела на еду. Неужто думала, что он ее отравит? Клода передернуло от этой мысли. — Насекомое, дают — бери. — Буржуа взял самое близкое к себе пирожное и показательно откусил кусок, намекая, что никакой ловушки в креме можно не бояться. — Когда ты еще так поешь?       Грубо. Аппетит, если он вообще был, сразу пал смертью храбрых. Маринетт отрицательно кивнула и отодвинула тарелку. — Спасибо, конечно, но я не голодна.       Клод фыркнул. Хотелось намекнуть на стоимость, но, как подсказывала логика, подобный намек мог вообще спровоцировать уход. Про себя Буржуа трагически застонал, искренне не понимая, что же ему нужно делать. Слова застревали в глотке, а мысли в голове путались неимоверно. — Насекомое, я пытаюсь быть вежливым хозяином. — Даже зубы заскрипели. Клод взглянул на пирожное в своих руках. Точно, орешки сверху. Буржуа причмокнул. Черт, а ведь это было чертовски вкусно. — Будь добра, не зарывай мои попытки.       «Вообще-то я могла пойти домой…» — Маринетт тяжко вздохнула, но все же к пирожному потянулась. Недоверие все также читалось в ее глазах, но меж тем девичьи пальцы сомкнулись на одном из многочисленных кондитерских изделий. — «С другой стороны, ничего же не произойдет если я съем кусочек?».       За одним кусочком был второй, а за вторым виднелся третий. Что Маринетт, что Клод потихоньку входили во вкус. — Не знаю кто именно их приготовил, но он определенно хорош. — Маринетт слизнула шоколад с нижней губы, подмечая, что ничего подобного ранее ей пробовать не приходилось.       Щеки Буржуа зарделись. Черт, да какие еще мелочи его могут вывести из равновесия?! Буржуа спешно отвернулся, делая вид, что ищет салфетки. — Ага. На нас работают лучшие из лучших, Насекомое.       Наверное, стоило передать благодарность повару или что-то в этом роде? Клод не знал. Совершенно честно он не имел никакого понятия, что ему нужно делать. Салфетки, что странно, под руку попадаться совершенно никак не желали. Вот же гадство! — Знаешь, тебе нужно будет потом подойти к Менделеевой. — Вдруг сказала Маринетт, потянувшись к чаю. — У нас сегодня было тестирование и…       Собственное смущение резко отошло на второй план. Клод повернулся к однокласснице, не веря своим ушам: — Разве нам обещали тесты?! — Неожиданная проверка.       Глаза Маринетт расширились. Швея удивленно уставилась на чашку. Яблоко. Совершенно точно она ощутила яблоко на своем языке, приправленное ягодами и чем-то очень пряным. Во рту сгустилась слюна. Впрочем, сам Клод реакцию швеи не увидел. Сын Андре нахмурился. Вот же старая ведьма! Какое право Менделеева вообще имела проводить внезапные тестирования?! Разве это не запрещено?!       Клод взглянул в окно. Что ж, этот прогул его хотя бы спас от столь «приятной» неожиданности. К следующему занятию придется основательно подготовиться. Черт, только этого не хватало! — Еще она поставила неуважительную причину. — Маринетт нервно закусила губу. — Ты не брал трубку, Сабин тоже ничего знал. Я просила ее хотя бы карандашом, но…       Дальше Клод ее не слышал. Мельком Буржуа взглянул на стену, прикрытую шторой. Не ясно, была ли Маринетт напрочь лишена любопытства, раз активно не мотала головой из стороны в сторону, желая рассмотреть обитель одноклассника, а может все тот же страх давил ей на плечи, но факт оставался фактом — она не обращала внимания на местное убранство, что частично играло на руку. К следующему ее визиту нужно будет спрятать все то, что может вызвать вопросы. Думая о чем-то своем, Клод и не заметил как резко стих девичий голос. — А ты завтра придешь?       Раздался смешок. Клод едва заметно качнул головой. — Уже успела соскучиться, Насекомое?       Щеки предательски обожгло, а мочки ушей отяжелели. Нет-нет-нет, только не сейчас. Благо Буржуа стоял к ней спиной и глаз на его затылке не водилось. Маринетт промолчала. Некоторая доля правды все же в вопросе имелась. Да, она успела соскучиться. Как по самому Клоду, так и по Лиле, которую до пятницы можно не ждать. — Мне нужно знать, что писать в журнале. — Отговорка прозвучала неумело, но Клоду этого хватило. — Может я завтра приду, а может и нет. — Буржуа пожал плечами. — Пиши, что хочешь. — Но ведь у тебя могут быть проблемы. — Резонно заметила Маринетт. — Хах, проблемы? — Клод хрипло рассмеялся. — Повтори это и вспомни кто мои родители, Насекомое. У меня не может быть проблем!       Вообще. Никаких. Чертовых. Проблем. — Я вообще самый счастливый человек в мире! Разве по мне не видно?!       Это было либо началом спонтанной истерики, либо что-то Маринетт не заметила. В любом случае, Дюпэн-Чэн грустно наблюдала за Буржуа, чьи глаза уперлись в штору. За ней точно не скрывался какой-нибудь тайный проход? — Скажу мадам Бюстье, что тебе нездоровится. — Маринетт приподнялась. — Спасибо за чай и пирожные, но мне пора. — Слу-у-ушай, Насекомое, насчет пятницы…       В горле пересохло. Себе Дюпэн-Чэн клятвенно пообещала вырезать всю пятницу с памяти и это, о чудо, почти получилось.  — Так, я никому ничего не рассказывала! — Поспешила заверить Маринетт. — Вообще! Тебе не о чем бесп-…       Клод ее прервал на полуслове. Склонив голову в бок, молодой человек бегло посмотрел на одноклассницу, после чего поинтересовался: — А ты сама как? — Что?       Маринетт не поверила своим ушам. Клод закатил глаза. Все же она его действительно считала чудовищем. — Голова как, Насекомое? Не раскалывается? Чужие голоса не бесят?       Подобные вопросы стоило задавать раньше. В ту же пятницу, например. Хотя, было бы ложью говорить, что Маринетт не стало приятно. Не казалось, что вопрос был задан вежливости ради. — Ммм… Бывало и хуже.       Непроизвольно Дюпэн-Чэн зашевелила пальцами на ноге. Этим утром мизинец врезался в тумбочку с такой силой, что минувшие пятничные события меркли. Клод хмыкнул, но взгляда не отвел. — Маринетт, в следующий раз мне помогать не надо. — Едва ее имя слетело с его губ, Дюпэн-Чэн поняла одну простую вещь. Оно звучит красиво и нисколько не громоздко. «Мари» меркли, взрывались «Нетты». Ма-ри-нетт. Как заклинание, брошенное волшебником в пылу битвы. — Чтобы не произошло, не смей лезть на поле боя. Не мешайся, не вертись под ногами.