(Не)Спаси меня.

      Франция научила Лилу трем вещам: очаровательной картавости, особым поцелуям в щечку при встрече и нежной, практически трепетной любви к среде.       В среду занятия заканчивались значительно раньше, чем в прочие дни недели. Понедельник и вторник в стенах квартиры были хороши, но Росси успела сильно соскучиться по живому общению, поэтому в третьем часу дня итальянка решила навестить хорошо знакомый магазинчик выпечки. На многое Лила не рассчитывала, но все же установленный минимум в виде чашки чая или кофе, вкусного полого круассана и сплетен она ожидала. Много, много восхитительных свежих сплетен и наблюдений за Адрианом. Все это должно было происходить строго с глазу на глаз, без лишних ушей.       Ожиданий было много, но реальность поставила все мечты на колени, едва маленькое смуглое существо с двумя хвостами потащило плюшевую куколку на себя, твердо намереваясь присвоить игрушку. Лила закусила губу. Со стороны она могла выглядеть смешно или нелепо, но что поделать? Этот заказ Маринетт выполняла слишком долго и вообще, эту игрушку сделали для Лилы, но уж точно не для низкорослого хоббита с кроличьими зубами. — Отдай! Маринетт! — Малявка в отчаянии затрясла тряпичным тельцем и отчаянно взглянула на няньку, что прямо сейчас буравила стены пустым взглядом. — Она не отдает! Не отдает! — Это Мари сделала для меня, ты, un po ' brutto! — Ты выросла для кукол! — Плаксиво объявила Манон, спровоцировав острое желание отвесить оплеуху. — Посмотри на себя! Дылда!       Еще никогда Лила не могла терпеть детей так сильно. Если раньше зачатки человека вызывали смешанные эмоции с уклоном в негативный фактор, то сейчас Росси поймала себя на мысли, что порка важна и нужна. А чем ремень будет толще, тем лучше пойдет воспитательный процесс. — Манон! — На себя посмотри, полурослик! — Лила!       Обе синхронно повернулись в сторону швеи. Маринетт, чья голова раскалывалась от недосыпания, тяжело задышала. Вообще-то сегодня ей хотелось самого простого — одиночества. Только она, швейная машинка и пару расслабляющих роликов, чтобы лечь пораньше. Эта неделя шла очень странно и видит Бог, кто бы Дюпэн-Чэн сказал, что она буквально не сможет сомкнуть глаз из-за противного одноклассника, швея б не поверила.       Вспомнился понедельник с фантастическим чаем и прекрасными пирожными, потом был вторник, когда Буржуа с утра зашел за одноклассницей. Конечно, он купил парочку круассанов на дальнейший перекус, но до лицея они шли вместе и даже весело болтали, обсуждая всякое. Новости, одноклассников, фильмы и кое-что из музыки. Клод даже похвастался тем, что ходит на фехтование. Со стороны это было так нормально, но при этом дрожь бежала всякий раз, когда Буржуа поднимал новую тему, случайно задевал плечом её плечо или оговаривался. Странное дело, но оговорился он довольно часто.       И что это вообще было? Маринетт имела некоторые догадки, но они звучали так фантастически, что швея старалась задушить эти домыслы на корню.       «Тебе лучше об этом не думать!»       Чужие склоки раздражали не хуже красной тряпки для быка. Обычно спокойная Маринетт изо всех сил топнула ногой по полу, привлекая к себе внимание. — Вы обе! Хватит!       Что Манон, что Лила замерли на месте. Бедная плюшевая Вольпина, труд минувших четырех дней, оказалась в натянутом состоянии. Маринетт тяжело вздохнула. Стоило кому-нибудь потянуть еще немного, как голова с большой вероятностью покинет плюшевое туловище, оставляя после себя куски наполнителя. — Н-но Мари… — Грх…       Спорщицы и моргнуть не успели, как плюшевая игрушка покинула их руки. Маринетт схватила маленькую героиню. Манон попыталась перехватить «хотелку», но Дюпэн-Чэн ловко минула ее руки. — Я дам тебе другую куклу. — Я не хочу другую! — Манон капризно топнула ногой. — Я хочу эту, Маринетт! «А я хочу тишины. И одиночества!»       Но стал бы швею кто слушать? Выставить эту парочку за дверь не позволяла совесть. Мадам Шамак срочно умчалась на съемки и спихнула единственную дочь Маринетт, как последней надежде. Лила же была просто подругой, а подруг, как известно, не выставляют. — Будешь капризничать, расскажу все маме.       Манон передернуло, но все же слова возымели нужный эффект. Обиженная девчонка забилась в угол на радость Лилы. Кто бы что не говорил, но страдания чужих людей действительно иногда поднимали настроение. И не важно, были ли это дети или более зрелые граждане общества. Лила сама было потянулась к кукле, но Маринетт ее остановила. — Тц. Не дразни ее.       А вот это «тц» выступило крайне тревожным звоночком. Лила знала одного субъекта, часто использовал такие согласные для обозначения собственного недовольства и Маринетт, видит Ктулху, с ним не имела практически ничего общего. Наверное. В этот же момент странная тревога охватила Росси. Чувство, будто что-то прошло мимо ее глаз, поглотило итальянку с головой. Внутреннее чутье уловило странную раздражительность, обычно Маринетт не свойственную. Быть может, задержись героиня на странном чувстве чуть больше, она сложила бы смутно знакомый пазл, но появление подруги в компании нескольких кукол смешало все карты. Лила удивленно округлила глаза, стоило маленькому плюшевому отряду «хороших парней» упасть на пол в компании плюшевых злодеев. — Вау! — А вот Манон даже затряслась от предвкушения и забыла все свои обиды. Ее руки тут же потянулись к Пчелиному Королю. — Чур я играю им!       Забавный факт, но детей и животных роднило то, что Лила им не нравилась совершенно и, кроме этого, что те, что другие с легкостью перебрасывали свое внимание на случайные предметы, буквально возникшие прямо перед носом. Росси скривилась, едва несчастный плюшевый болванчик задергал тяжелой головой из стороны в сторону. В некотором роде это воплощение Клода было жалко. Никто не заслужил быть игрушкой в руках маленького чудовища. Никто, кроме плюшевой Леди Вай-Фай. — Лучше возьми эту образину. — Лила ткнула вперед одну из многочисленных соперниц Буржуа. — Ее не так жалко.       Эта «образина» времени у Маринетт забрала даже больше, чем сама Вольпина. Дюпэн-Чэн имела все основания затаить обиду, но сил не было даже на это. Маринетт плюхнулась на диван, оставив собственные творения на откуп гостьям. — Но она же злодейка! — Манон прижала Пчелиного Короля. — Интересно, кого она мне напоминает… — Лила хихикнула и ткнула куклу девочке. — Знаешь, а тебе ведь пойдет. — Я не злодейка! — Манон обиженно поджала губы. — Маринетт, скажи ей! — У-у-у-у, мало того злодейка, так еще и ябеда! — Лила хлопнула в ладоши. — Какое сочетание! Мари, ты только погляди на нее!       Телефон Дюпэн-Чэн пиликнул и Маринетт, вместо того чтобы занять чью-нибудь сторону, поспешила уставиться в экран. Стоило ли говорить, что о своем решении швея пожалела тут же? Клод прислал ей свое фото с тренировки. Эта девица ей не нравилась. Манон совершенно точно могла сказать, что холененькая гостья, со стороны больше похожая на изысканную куклу больших размеров, вела себя просто отвратительно. Мало того, что не дала поиграть с симпатичной розовощекой Вольпиной, так еще и тянула все внимание Маринетт. Как надоедливая младшая сестра, которой у Манон и Маринетт никогда не было. — Мари, и как ты вообще можешь терпеть это чудовище? — Лила откинулась на спинку кресла, а Дюпэн-Чэн съежилась и прижала к себе телефон, как-то странно косясь по сторонам. — Эй, я не чудовище!       Чудовища ведь страшные и отвратительные, верно? Манон мельком взглянула на зеркало, что висело в углу комнаты. Мама ее звала «милашкой», продавцы часто называли ее «ангелочком», члены семьи использовали ласковые прозвища в духе «крольчонок». Разве может очаровательная Манон быть чудовищем? — Лила. — Маринетт шикнула и крайне неодобрительно взглянула на подругу. — Она ребенок. — Вот-вот, я ребенок! — Избалованный ребенок, которого давно не пороли. — Заметила Росси, фыркнув. Итальянка оголила острые белые зубы. — Вот окажись она в моей семье, то точно заговорила бы иначе.       Мерзкая и пугающая! Холодок прошелся вдоль спины Манон, едва противная подруга Маринетт уставилась болотными глазищами. Чего-то хорошего этот взгляд не предвещал. — Хватит. — Маринетт стукнула Лилу о ногу. — Давайте жить дружно.       «И оставьте меня в покое.»       Рука Дюпэн-Чэн сама потянулась к телефону, но в самый последний момент пальцы швеи дрогнули. Тень легла на миловидное лицо. Тряхнув хвостиками, Маринетт переползла на пол, и вяло взяла первую попавшуюся игрушку. Плюшевая Страшила навевала определенные воспоминания. — Может, поиграем?       Поиграли. Никто так и не понял, что именно произошло, но хватило чуть больше двух минут, чтобы Лила с Манон зацепились языками и последняя разревелась.       Чертов Багажник!       Манон, противная смуглая девчонка, медленно взмыла над полом, задрав огромную голову вверх. Кожа ее резко сменила цвет на темно-фиолетовый, близкий к окрасу баклажана. Хотелось пошутить по этому поводу, но Лила не стала. У нее на это просто не было времени. Еще никогда ранее Росси не приходилось наблюдать за тем, как униженные и оскорбленные вступают в порочный союз с Бражников и, признаться честно, итальянка не многое потеряла. — Манон! — Маринетт дернулась вперед, намереваясь схватить мерзавку, но Лила что есть мочи потянула швею на себя. — Ты что?! Сдурела?! Назад!       «Черт.Черт.Черт.»       А ведь все так хорошо начиналось! Несколько дней Бражник молчал, чем вселял определенные надежды. Лила даже надеялась, что противный старик (а в том, что этот тип не первой свежести — итальянка не сомневалась), успел отойти если не в царство небесное, то к ближайшим морям в санаторий, чтобы полечить больные кости.       Вспомнились слова Клода касательно связи внутреннего состояния и деятельности самих одержимых, но кто вообще мог подумать, что из сотен парижан взгляд злодея упадет именно на красноносую малолетку капризного нрава? Никто. Лила, в любом случае, и представить не могла, за что тут же поплатилась.       Маленькое чудовище в голубом платье оскалило молочные зубы. Росси хотела было рвануть куда глаза глядят, чтобы забиться в угол и перевоплотиться, но плюшевая кукла Вольпины взмыла в воздух. Сознание в тот же миг опустело, а в голове воцарился чистейший вакуум. Кроме плюшевой героини в воздухе затанцевали и прочие игрушки.

***

Ладно, папа заслуживал хотя бы простого «спасибо». Фехтование на деле оказалось классным занятием, если не брать во внимание всю его практическую составляющую. Клод был готов поклясться, что заяви он Маринетт о занятиях скрипкой или плаваньем, та смотрела бы на него и вполовину не так восхищенно. Нелепая шпага, мало имеющая отношение к настоящему оружию, выглядела круто с определенных ракурсов. Тоже самое можно было сказать и об облегающем костюме, плотном и излишне теплом в помещении, где работало отопление. Ладно, это все было мелочами. Мелкими, неважными, пусть и раздражающими. — Может лучше так? — Клод выставил шпагу пафосно по своему мнению, но совершенно нелепо с точки зрения здравого смысла. — Ну как, выглядит круто?       Адриан, фотограф на день, даже не знал, стоило ли ему смеяться или плакать. С одной стороны Буржуа прибывал в крайне приподнятом настроении, но с другой — окажись друг в подобной позе на поле реальной битвы, его тут же убьют точным уколом под мышку. — Ты стоишь неправильно. — А я и не спрашивал о правильности. — Клод крутанулся по своей оси и сделал крайне нелепый выпад, который в теории претендовал на изящность. — Главное, чтобы выглядело круто. И натурально. — Если хочешь натуральности, то надень шлем и прими стойку. — Агрест временно свернул камеру. — Заниматься без полной экипировки против правил.       Звучало логично, но не эстетично. Клод с отвращением взглянул на свой шлем, что сиротливо лежал на полу. Зал для занятий фехтованием опустел пару минут назад, поэтому бояться по поводу сохранности этого шутовского колпака не стоило. Буржуа тряхнул волосами, стараясь распушить хвост. — Я в этой штуке похож на урода. — Клод принял одну из выученных стоек. — Может так? — Шлем надень…       Про себя сын мэра взвыл. Вот с Сабином в роли фотографа все было проще. Тот не сыпал поучительными комментариями, а просто снимал, каким-то чудным образом находя хороший ракурс. Если бы не его амбиции направленные на покорение правоохранительного Олимпа, то мир в лице Буржуа получил бы прекрасного фотографа на всю оставшуюся жизнь. — Как она в этой штуке вообще поймет, что я — это я? — Клод фыркнул, потом повернулся опять, прочертив ногой невидимую линию. Наконечник тренировочной шпаги устремился к окнам. — Так фотографируй. Шлем — это мелочи.       Адриан как-то невесело улыбнулся. За подобные «мелочи» можно было получить по шее от отца и гору нотаций от преподавателя вкупе с «восхитительными» историями в духе: жил-был мальчик, но умер, потому что его партнер по фехтованию попал ему в глаз как раз тогда, когда мальчик не надел шлем». Агрест цокнул языком, но просьбу все же исполнил. Камера оказалась разблокирована и нацелена на друга детства.       Все же влюбленность творила чудеса. Последнее время Буржуа едва ли не светился от счастья, что не могло не радовать и печалить Агреста. То, что Клод все же сумел «ожить» после визита матери, определенно наводило на позитивные мысли, но вот та скрытность, с которой Буржуа постоянно носился, Адриана печалила. Разве друзья на то не существуют, чтобы делиться друг с другом секретами и победами на всяких важных для подростков поприщах? «И я все никак не могу поговорить о Лиле…» — Агрест обреченно сделал снимок, потом еще один, и еще. Смотря на Клода, такого радостного, не хотелось обременять его нудными беседами касательно поведения его девушки. — «Я подниму эту тему на выходных, перед тем как Алья вернется на занятия.» — Скажи «сы-ы-ыр»!       Клод никогда не говорил «сыр». Чисто из принципа, наверное. Но сегодня машина мироздания явно сошла с колес, раз не теряя приподнятого настроя, Буржуа широко улыбнулся и даже чуть зажмурился. — Сыр.       Ладно, это было достойно фотографии. А может даже и не одной. Адриан хмыкнул. — Сделано.       Стоило вердикту раздаться в пустом зале, как Буржуа ломанулся вперед и выхватил чужой телефон с рук. Впрочем, предвкушение, что горело полярной звездой в его глазах, быстро сменилось досадой. — Не то. Давай снова.       Телефонная камера вновь перекочевала в руки Агреста. — Но ты ведь неплохо получился. — Агрест пару раз моргнул, листая отснятый материал. — «Неплохо» — это не «отлично». — Отозвался Буржуа, занеся тренировочную шпагу за голову. — Я должен быть хорош настолько, чтобы у нее кровь из носу пошла! Поэтому переделываем! Может мне лучше встать так? Как считаешь?       Адриан едва не присвистнул. Намерения друга детства звучали весьма впечатляюще. Он так отчаянно пыжился, что Агрест просто не смог ему отказать. Быть может его помощь принесет плоды в другом деле? Адриан на время спрятал телефон и подошел к Клоду и завел его руку назад. — Ты что делаешь?! — Помогаю. Я же модель, забыл? Немного расслабь плечи и никогда, слышишь? Никогда не становись в ту стойку, если не хочешь получить острием в бок! — Адриан повернул чужой корпус и руками поправил голову друга. — И ноги не ставь так широко! Уже, ближе… Еще немного! Стой!       Агрест резво отскочил и навел камеру. И все же, натяни Клод шлем, все было бы более аутентично. Но ладно, реализмом можно было немного пожертвовать во имя красоты. — А теперь улыбочку.       Улыбнулся. Пришлось сделать несколько снимков, чтобы поймать даже самое малейшее изменение, способное «оживить» или испортить снимок. Улыбка, близкая к безмятежной, сильно контрастировала с напряженной и даже воинственной позой. Нового «сыра» не последовало. — И лицо чуть проще.       Пришлось повиноваться. Затолкнуть хорошее настроение куда подальше не вышло полностью, в итоге пришлось ограничиться усмешкой. — Готово!       Клод выхватил телефон одноклассника опять. Новая фотография не оставила Буржуа равнодушным. Не смотря на сухое «сойдет», Клод огромным энтузиазмом переслал снимок себе на почту. Очередной отцовский телефон, брошенный на откуп, пронзительно завизжал, оповещая о входящем. Дальше дело оставалось за малым… — Она должна это оценить. — Шепнул Буржуа, закусив губу.       Как же ему тяжело давались первые шаги на этом непростом поприще подростковой влюбленности. Но ладно, все не так уж и плохо. Главное только начать, верно? Сообщение дошло до адресата спустя пару секунд, фотография увидела свет тремя минутами позднее, а через минут десять голова Клода начала кружиться. Мир затрясся перед глазами, а мысли резко прекратили быть четкими. — Эй… Что-то случилось? — Голос Адриана звучал словно через пелену.       Клод не ответил. Лишь бросился прочь, надеясь не потерять сознания перед другом детства.