Смотря на то, как Вольпина в компании Пчелиного Короля и Кота Нуара вырисовывает кульбиты в воздухе, Натаниэль не испытывал ничего, кроме унылой зависти. Красивые. Действительно красивые и полные чисто комиксного героизма, защитники Парижа спешно летели навстречу приключениям в очередном новостном выпуске, который крутился второй раз за минувший час. Куртцберг покосился сначала на телефон, потом на пустующий стол перед носом. Пиццу ему нести не торопились, а стакан из-под газировки успел ощутимо опустеть. Официантка, которая не так давно принимала у него заказ, вертелась у соседних столов и о чем-то оживленно переговаривалась с посетителями, не обращая внимания на мальчишку с костылем.
Отчасти было обидно чувствовать на себе такое отношение, отчасти Натаниэль привык. Где-то в другом конце зала пиццерии раздался дружный хохот. Это сборище школьников, что на год или два младше, ввалились в пиццерию и радостно распивали свою газировку. Куртцберг сжался. Нет, компания смеялась не над ним, но все же старые-добрые рефлексы заставили напрячься. Натаниэль облизнул сухие губы и снова уставился на экран телевизора. Команда героев исчезла, уступив место Надье Шамак, бывшей ведущей, а ныне простому репортеру. Женщина стояла на фоне прочих журналистов, которые жадно уставились на Андре Буржуа.
Видит Бог, политикой и подобным Натаниэль не интересовался. Он принципиально пролистывал новости и не обращал внимание на кричащие заголовки в прессе, однако сейчас некая неведомая сила заставила Натаниэля отвлечься от мыслей о пицце и обратить свое внимание на новости чуть более внимательно, чем это было ранее.
— Какие меры вы предпримите в случае обнаружения недруга?
Натаниэль недовольно поджал губы. Недруг… Более звучного или менее нелепого имени для таинственного злодея, что стоял за цепью невероятных превращений, журналисты придумать не смогли. Да и вообще, смысл изобретать велосипед, если в интернет-сообществе за неизвестным плотно укоренился целый ряд всевозможных прозвищ. Казалось, ты только пальцем ткни и забирай популяризировать. Мотылек Зла, Хищная Моль, Бражник в конце концов, но уж точно не «недруг».
Действующий мэр сверкнул отбеленными зубами, а внутри Куртцберга перевернулись кишки. Что сынуля, что папаша обладали какими-то отталкивающими жестами. Не важно, мотали ли они руками из стороны в сторону или пытались сойти за нормальных людей, демонстрируя эмоции.
— Самые серьезные. — Деловито сообщил Андре, поправив пиджак. Вспышки многочисленных фотокамер то и дело мелькали на его лице, но ни на секунду мэр Парижа не позволил себе сощуриться. Глаза его ясно смотрели вперед, пробирая до мурашек. — Как только мы обнаружим зачинщика, в законе появится новая буква.
Натаниэль скептически хмыкнул. Подростку стало искренне интересно, что же выдумает городской совет. На ум пришла шумная Америка, где «геройская» декларация действовала последние двадцать лет и каждое правонарушение так или иначе связанное с особыми силами имело под собой соответствующую строчку в правовых актах. Кто бы мог подумать, что Франция начнет создание своего аналога так поздно? От слов мэра школьнику стало смешно. Как-то не очень яро заступник города взялся за регулирование жизни простых граждан. Вот окажись на его месте сам Куртцберг, то принял бы соответствующие меры еще в сентябре, когда сыр-бор только начался.
«Ты бы мог стать героем.» — Голос Адриана эхом пронесся в голове, вызывая у Натаниэля новые приступы уныния. Ну да, мог бы и, что более важно, герой из него выйдет куда более хороший, нежели эта кучка вечно грызущихся клоунов, что мелькает в телевизоре! Но только вот под собой Натаниэль не имел ни сил, ни заступничества, ни волшебной зверушки под боком. –
«И почему всегда так? Одни получают все, а другие — ничего?!».
— А какой серьезной будет степень наказания? — Голос Надьи пробрался сквозь юношеские размышления.
Андре над ответом долго не раздумывал. Подумать только, его глаза даже не скользнули к заготовкам ответов. Держа дистанцию и сохраняя зрительный контакт, мэр нахмурил пепельно-серые брови:
— Самое суровое. Во время тех ужасных нападений пострадала недвижимость, исторические наследия получили колоссальные повреждения, люди в страхе покинули столицу, туристы опасаются к нам приезжать! Мне больно это говорить, но городской бюджет пострадал сильнее всего.
Натаниэль презрительно скривился. Деньги… Ну да, конечно, людские жизни на фоне зеленых бумажек стоили ровно ничего. Даже пресловутые городские наследия упомянули скорее для того, чтобы подчеркнуть затраты на реконструкцию, нежели из реального интереса к истории Парижа. И вот почему именно такие люди заседали в городских управлениях?! Опять-таки, окажись Натаниэль на месте этого толстосума или, что более важно, условного героя, то все пошло бы совершенно иначе!
Рука сама потянулась к новенькой тетради на кольцах. Вынув карандаш, закрепленный у страниц, Нат закусил губу. На клетчатой бумажной поверхности торопливо обозначился примерный силуэт. Постепенно, мало по малу, контор становился толще и ярче, медленно начала проявляться ясность.
— Прошу прощения. Ваша пицца.
Натаниэль мелко вздрогнул. Официантка, та самая, что болтала с посетителями, поставила на стол большую тарелку с сырной пиццей. Если говорить о хорошем, то пицца, судя по всему, выскользнула прямо из духовки. От основы исходил самый натуральный жар, заставляющий рот утонуть в слюне. Сырная поверхность все еще то вздувалась, оголяя темно-розовые кусочки салями, то раздувалась.
— О! — Натаниэль задергался. Ему искренне хотелось возмутиться скоростью обслуживания, но принесенное сырное чудо малость поубавило пыл. Да и склад характера, слишком мягкий для всяких споров, сжимал язык не хуже кляпа. Пришлось быть безоговорочно вежливым. — Спасибо!
Официантка миролюбиво улыбнулась. Ее изумрудно-зеленые блеснули, едва Натаниэль отодвинул тетрадь в сторону.
— Так вы рисуете? — Официантка продолжала улыбаться, но на сей раз в изумрудных глазах неизвестной проскользнула заинтересованность.
Вопрос Натаниэля застал врасплох. Стыдливо юноша накрыл тетрадные листы рукой и отвел взгляд, лишь бы не пересекаться с чужими глазами. Официантка качнула головой.
— Красиво. — И она указала в сторону тетради. — Чем-то похож на Пикассо из «Стального кулака судьбы».
В горле мгновенно пересохло, а руки начали потеть. Натаниэль, казалось, получил удар по лбу. Комикс, древний как скелет мамонта в местном музее, никогда не пользовался особой популярностью в широких кругах. Стоило ли говорить, что некоторые именитые комиксолюбы иногда забывали об этой серии, то что говорить о рядовых читателях?
«Читательницах.» — Поправил себя Натаниэль и пригляделся к девушке лучше. Рыжая, сложенная крепко, но не плотно, она походила на маленькую юркую рыбку в огромном океане. Веснушки украшали круглое лицо также щедро, как шоколадная крошка иногда проглядывалась в овсяном тесте покупного печенья. Миловидная, официантка мало походила на страстную фанатку иллюстрированных историй из шестидесятых.
— Не знаю, понимаете ли вы о ком я говорю… — Тут же девушка запнулась, а Натаниэль только сейчас разглядел прямоугольный бейдж на груди. Некая Ондин смущенно зарделась. — Не хочу вас обидеть. Просто ваш персонаж выглядит роскошно!
Только сейчас Куртцберг и заметил, что «Иллюстратор», вальяжно расположившийся на странице, полностью за чужой пятерней не скрылся. Часть рисунка издевательски выглядывала из-под растопыренных пальцев. Желая закрыть больше, Натаниэль невольно сделал только хуже.
— Ам… Нет. — Ладонь чуть поднялась выше и подушечка большого пальца влезла на нарисованное лицо. Натаниэль покраснел и обнадеженно взглянул на официантку. Сомнения и страхи обуревали юношеское сознание, а ожидание ехидной насмешки портило настроение. Страх, что такая симпатичная девушка его засмеет, защекотал нервы. Непривыкший к подобному интересу, Натаниэль просто не знал как именно ему стоит поступить. — Точнее, нет. Я не использовал «Пикассо» как референс, если ты… Кхм… Вы об этом.
Заметив, что посетитель стушевался, девушка тут же прекратила улыбаться. Ондин машинально поправила волосы, мало чем уступающие по цвету волосам самого Натаниэля, и покачала головой.
— Извините, не буду больше мешать. Приятного аппетита.
И она, подобно все той же маленькой рыбке, двинулась вперед, легко минуя других официантов. Натаниэлю осталось лишь пялиться на ее затылок и рассматривать массивные плечи, больше подходящие пловчихе.
«А она милая.» — Стоило этой мысли возникнуть, как ту же Куртцберг отослал ее прочь. Убрав руку с иллюстрации, Натаниэль посмотрел на второй силуэт, слишком схематичный, но при этом узнаваемый. Два хвостика, повязанные на детский манер, выдавали в безликой модели одноклассницу и первое любовное увлечение, претендующее на серьезность.
— Эх… — Натаниэль опять потянулся к карандашу, думая о том, что эти хвостики нужно либо стереть, либо обозначить четче.
Как-то в последнее время жизнь не ладилась. Что будни в лицее ощущались каторгой, то личный фронт страдал всеми возможными способами. После дня рождения Маринетт не высказывала желания вновь сходить куда-нибудь в его компании, а Натаниэль, не желая портить чужую репутацию, сам не стремился высовываться. Какая-то убогая неясность поселилась в их отношениях. Хотелось хотя бы попытаться внести чуть больше конкретики, но противный страх быть отвергнутым следовал за Куртцбергом шаг в шаг. Мерзость!
Едва ластик коснулся конца хвостиков, как тут же рука ослабела. Натаниэль рыкнул, но карандаш отложил и закрыл тетрадь. Рисунок обещал остаться незаконченным до конца времен. Куртцберг тяжело вздохнул и потянулся к пицце.
«Все же я мог бы стать хорошим героем.» — Художник опять посмотрел на экран телевизора, где Вольпина активно вылезала из горящего склада с младенцем на руках. Запись позавчерашнего пожара и без того будоражила интернет, так не хватало еще крутить ее по телевидению! На мгновение Натаниэлю стало противно от самого себя и собственных размышлений, но мгновение на то так и звалось, чтобы иметь краткосрочный характер.
«Я бы мог сделать лучше.»
Примерно в этот же момент со стороны кухни раздался крик, а Натаниэль неожиданно понял, что все. Он готов вписать свое имя в историю прямо сейчас.
Белое сверкающее перо опустилось на юношеский нос, а Куртцберг не был против.
«Я тебя не подведу.»
***
— Кло-о-о-од? — Адриан приоткрыл дверь мужского туалета, но не услышал ничего такого, что могло бы намекать на присутствие Буржуа.
Агрест несмело ступил на кафельный пол и обратил пристальное внимание на пустующие кабинки. Уныло открытые дверцы лишний раз подтверждали, что Клода здесь нет, но тогда где он мог быть? Адриан снова выскочил в коридор. Людей стало значительно меньше. Подавляющая часть занятий подошла к концу и последние копуши медленно собирались по домам. Кто-то болтал о грядущем дне, кто-то жаловался на усталость, кто-то ругался по телефону. Да, людей здесь было немного, но вот Клода среди них не наблюдалось. Ничего ядовито-желтого, преступно блондинистого и скрипучего на слух. Буржуа словно сквозь землю провалился!
Хотя, казалось бы, как?! Адриан, видит Бог, не знал это совершенно. Судя по всему сын мэра начал себя очень плохо чувствовать, раз он рванул изо всех сил прочь, но куда? Агрест в безмолвном отчаянии посмотрел по сторонам, стараясь найти хоть призрачный намек на местоположение друга, но все оказалось тщетно. Адриан Агрест безнадежно потерял товарища в сравнительно небольшом спортивном комплексе средь бела дня! Сказал бы кто, Адриан не поверил.
«Может он пошел на второй этаж?» — Адриан тряхнул волосами и уставился на лестницу, которая вела вверх. Там, над головой, располагалась секция единоборств, преимущественно азиатских. Так что там мог забыть Клод, особенно в сомнительном состоянии? Загадка, но Адриан уже поспешил подняться. Едва носок его ботинок упал на первую ступень, как рев сирены разнесся по коридору. Раздался треск. Это активировались громкоговорители, не работавшие очень и очень давно.
— Просьба сохранять спокойствие и немедленно покинуть комплекс, воспользовавшись черным входом. Повторяю: просьба сохранять спокойствие и покинуть спортивный комплекс. — Голос диктора дрожал. — Еще раз: воспользуйтесь черным входом и покиньте здание.
Не смотря на призывы хранить пресловутое спокойствие, проклятый холодок прошелся вдоль спины Адриана. Модель принюхался, чтобы вычленить в воздухе запах гари, но ничего не вышло. Здание не горело, но тогда к чему то послание?
Ответ на вопрос нашелся буквально через дорогу. Стена соседнего здания задрожала. Адриан ясно видел через окно, как кирпичная кладка сначала идет трещинами, а потом кусками летит вниз, поднимая облако пыли. Видимость стояла отвратительная, но даже так Агрест сумел различить мощный силуэт у сломанной стены. Нечто, смутно знакомое на подсознательном уровне, стояло в огромной дыре, пока испуганные люди сновали кто куда, искренне желая убежать как можно дальше.
На мгновение мир затих. Стихли крики, звон сирен и птичий щебет. Агреста накрыл вакуум. Словно в замедленной съемке, Адриан наблюдал за жизнью на улице, прежде чем рухнуть на пол под действием неизвестной силы. Поток энергии прошел сквозь здание и сбил модель с ног. Сразу после этого раздался раскат грома. Там, по ту сторону улицы, блеснула молния, не предвещающая ничего хорошего.
— Повторяю: покинь… — Раздался грохот вкупе с помехами. Агрест был готов поклясться, что диктор попытался сказать что-то еще, но время оказалось не на его стороне.
Гробовая тишина, накрывшая собой коридор с невероятной резкостью, напрягала, но не более. Адриан поспешил подняться на ноги. За все тем же окном царила сущая вакханалия. На столицу обрушился холодный дождь.
Адриан сглотнул и потянулся к телефону. Едва сотовый подключился к сети, как в ту же минуту экран залепили иконки срочных уведомлений. Нападение Каменного Сердца на соседний книжный магазин, буйства Непогоды в центре, вторжение и захват телевизионной студии Леди Вай-Фай, а также рейд на одну из местных пиццерий Страшилой. В этой комбинации злодеев не было ни малейшего намека на логическое зерно, но при этом именно они вышли на улицы города, чтобы найти Кота и некую Ледибаг. Сердце екнуло, стоило прозвищу неизвестной всплыть перед глазами. Адриан сглотнул. Руки его мелко затряслись, а пальцы вспотели. Девушка-тайна. Запечатленная в отцовской книге, оказалась реальностью! Хотя, почему бы ей быть выдумкой?
Да и Алья, бедняжка, после всего пережитого опять оказалась пешкой в отцовской игре. Адриан снова взглянул в окно, но не нашел ни малейшего намека ни на Пчелиного Короля, ни на Вольпину, ни на Кота. Модель не знал, летели ли герои в его сторону, скаля зубы и готовя оружие, а может они спешили скрыть товарища по команде, однако внутренний голос твердил, что пора заявить миру о себе.
«Клод, дружище, прости.»
Агрест рванул в сторону мужской уборной, заперся в одной из кабинок и активировал брошь.
«Главное найти того, кто подойдет.»
Желание, на счастье или сожаление, сбылось достаточно быстро. Тело Адриана закололо. Дверца кабинки начала постепенно растворяться, уступая вид обыкновенному обеденному залу совершенно обыкновенной пиццерии. Нос защекотал аромат плавленого сыра с жареной колбасой.
— Я тебя не подведу.
Что ж, это обнадеживало. Адриан звучно хрустнул костяшками. Пусть его подопечный не имел и малейшей возможности услышать или увидеть своего покровителя, сердцем Натаниэль чувствовал поддержку со стороны Агреста.
— Так выложимся на все сто! — Веер взметнул вверх, накрывая Натаниэля куполом трансформации.
***
— Подай чаю.
За последние несколько дней не такой уж и популярный чай всплывал в жизни Маринетт с удивительной периодичностью. Дюпэн-Чэн никогда не была фанаткой подобного вида напитка, но что Ким с его визитами, что Клод со своими приступами неожиданной доброты, что лиловая Манон с наборчиком детского сервиза под рукой об этом не знали.
Зачарованная Вольпина протянула пустой розовый чайник с огромной наклейкой, явно имитирующей рисунок на сервизах взрослых и Маринетт стало страшно. Пчелиный Король, такой же истукан с пустым взглядом, механически хлебал воздух на радость нынешней хозяйке. Прочие куколки просто сидели вдоль дивана с пустыми чашками, взирая глазами-пуговками куда-то вперед.
— Ты бледная.
Маринетт подпрыгнула на месте, едва безобидное замечание прозвучало в голос. Маленькая чашка соскользнула с исколотых пальцев и рухнула на колени, обжигая их невидимым кипятком. Манон озабоченно покачала крупной головой, параллельно грустно прицокивая. В такт этому телодвижению двигалась и самодельная волшебная палочка, сделанная за несколько минут из подручных материалов.
— И неуклюжая! — Заявила Шамак. — Ну все, чаепитие окончено! Маринетт нужна помощь!
— Нет-нет-нет! — Дюпэн-Чэн затрясла головой. — Все хорошо!
— А вот и нет. — Манон призывно взглянула на героев, но те не шевельнулись. Капризно поджав губы, Манон стукнула наконечником «волшебной пачки» по макушкам кукол. Силуэты Вольпины и Пчелиного Короля тут же вспыхнули фиолетовым. — Нам нужно ее срочно вылечить! Больная больна!
— Н-нет, я…
Но оправдываться было поздно. Две пары рук в перчатках мертвой хваткой вцепились в чужие костлявые локти. Маринетт отчаянно посмотрела сначала на Манон, потом на героев. Особо длинный взгляд достался Вольпине, в миру же Лиле Росси. Умом Дюпэн-Чэн до сих пор не могла поверить, что ее подруга оказалась местной героиней-небожительницей. Если ранее повадки Вольпины и Лилы находили весьма туманное пересечение в сознании швеи, то сейчас все стало удивительно понятно. Все те прогулы, удивительные физические данные, неожиданно возникшая занятость… Последний кусочек мозаики встал на свое место, образуя странную, но, тем не менее, несколько ожидаемую картину. Неожиданное превращение подруги пусть и стало шоком на первых порах, однако где-то в глубине души Маринетт подозревала и такой исход. Становилось ли от этого легче? Нет! Маринетт закусила губу. Она успела соврать, сказав, что Лила убежала прочь, но правда под носом оказалась куда более удручающей.
Зачарованные герои повалили несчастную на пол, а Манон поспешила набросить на худые плечи белую тряпку, явно призванную для имитации медицинского халата. Швея глубоко задышала, стараясь себя успокоить. Двое из трех героев были здесь, буквально под боком. Вся надежда возлагалась на третьего.
«Надеюсь, ты справишься».
Но Клод ее не слышал. Холодок прошел вдоль всего тела, едва бесцветные голубые глаза Пчелиного Короля блеснули из-под белокурой челки. Едва заметная ухмылка прорезалась на девичьем лице. Забавно, все парни в трико так или иначе при близком рассмотрении были блондинами с неизменно длинными волосами. Приятный типаж.
— Манон, это заходит слишком далеко! — Дюпэн-Чэн попыталась вырваться, но чужие руки ее остановили. Манон хмыкнула. — Если ты не прекратишь, я расскажу все твоей маме!
— Глу-пая. — Протянула юная злодейка и легко, почти насмешливо стукнула легкой звездочкой Маринетт по лбу. — Мама не будет ругаться, когда я найду котика!
Хотелось верить, что все поиски окажутся пустой тратой времени. Маринетт поджала губы. Настроения Манон ее пугали, но все же швея не думала останавливаться.
— Это неправильно, Манон.
— Неправильно не лечить ожог! — Манон стукнула волшебной палочкой на манер медицинского молоточка под девичье колено. — Но не переживай, я позабочусь о тебе лучше той противной Лилы! Доктор Пчелка, мне нужен стет… Эм, стопе… Маринетт, а как называется та штука у докторов?
План в ее сознании родился за считанные секунды. Маринетт бегло взглянула на конвой и вдруг поняла, что она может что-то сделать. Обещание Клоду, в конце концов, можно было немного нарушить. Глаза швеи уставились на чертову палочку.
«Ее нужно сломать.» — На ум пришли многочисленные стычки героев с одержимыми. Каждая битва заканчивалась именно в тот момент, когда герои ломали некий предмет. Маринетт никогда не делала чего-то подобного и, честно говоря, до конца не понимала этот принцип, но все же именно этот выход казался самым правильным из всех. Осталось только избавиться от цепных псов, что прямо сейчас ошивались здесь.
— Стетоскоп? — Дюпэн-Чэн выдавила улыбку.
— О, точно! — Манон даже оживилась. — Мне нужен стетоскоп! Слышишь, Пчелка?
— И не только он. — Маринетт все еще улыбалась. Запястье швеи упало на бинты, что обвивали левую руку. — У меня еще рука обожжена. И палец болит на ноге. И плечо ноет.
Про себя Маринетт подумала, что эта парочка перетащит в пекарню всю больницу в случае необходимости, но все же оставит швею и Манон один на один.
