(Не)Спаси меня.

      Это не было отказом, но почему-то в голову иных ассоциаций не приходило. Жгучая обида имела все шансы стать семенем акумы, но Клод держался. Держался и считал до ста. Противные мысли роем клубились в голове. Предположения, одно другого хуже, не отставали.              Маринетт его бросила? Если да, то почему. Если нет, то почему-почему? Причин Дюпэн-Чэн объяснять не стала, а Буржуа не спешил настаивать на их оглашении, хотя желание это было велико. В версию с родней верилось с трудом. Дюпэн-Чэн не умела врать, поэтому всегда в качестве предлога куда-то не идти использовала подобный шаблон. Клод был старостой. Он знал одноклассницу так, как никто не знал. Благодаря такой схеме она избегала экскурсий, походов и прочего. Она убегала от общества именно по семейным тропам, выдумывая приезд очередного дальнего родственника. Клод это знал потому, что часто проверял ее отговорки. Что характерно, Маринетт из прошлого дня сильно противоречила себе настоящей.              Хотелось верить, что за отказом стояло что-то безопасное. Плановый поход к врачу, посещение больной бабушки или срочная генеральная уборка. Кажется, некоторые люди встречали весну именно со шваброй и мыльной водой. Но если все сложилось именно так, то неужели сам Буржуа хуже какой-то поганой весенней уборки?!              «Ты ей нравишься. Она не бросит тебя» - Это стало мантрой грядущего дня. Буржуа сжал руки в кулаки. — «У нее были причины, о которых тебе и знать не обязательно. И вообще, вы ведь договорились, что в следующий раз все точно выйдет. Кому вообще нужен ряженый старик в коже? Можно сходить в кино, картинную галерею, на каток!»              Уверенности это не добавило, но все же горечь от сорванного не-свидания слегка утихла. Маринетт искренне нравилась Клоду, но в то же время после стажировки месье Стоун не вызывал ничего, кроме раздражения. Поставь кто выбор между концертом старого музыканта и походом в бассейн, не долго думая Буржуа бы выбрал второе. И это при условии, что плавал он хуже топора!              «Точно. Кино. Всем нравится кино.»              Воображение живо нарисовало мрак кинотеатра, красные кресла и огромный экран. Нос защекотали фантомные запахи свежего попкорна и газировки. Ни первое, ни второе не вызывали особых симпатий, но Буржуа был готов пойти на жертвы. Все это имело шансы превратиться в райские блюда при условии, что Маринетт будет сидеть рядом. Мир рядом с ней становился лучше.              Быть может, Дюпэн-Чэн все поймет, когда Клод галантно предложит посмотреть билеты на задние ряды. Тогда и говорить не придется. Неписанное правило, пророчащий последний ряд для пар и только пар, само должно было работать.              — Абсурд!              Какими бы волнительными не казались фантазии, реальность имела дурное свойство ломать все на корню. Крик Одри заставил юного Буржуа подпрыгнуть на месте от неожиданности.              Родительница смотрела на экран планшета не мигая. Тонкие губы нервно дергались, большая часть помады оказалась съедена. Присмотревшись, можно было заметить как женщина дрожала, будто от холода. Клод изо всех сил старался смотреть на кадку с цветком, но взгляд из раза в раз возвращался к Одри.              Та часть души, отвечающая за злорадство, ликовала. Смотря на растрепанную и растерянную мать, Клод просто не мог избавиться от мысли, что причиной ее разочарования стал тот, кого она любила больше всех на свете. Дорогой друг, затмивший собой мужа и сына, предал доверие. Но, с другой стороны, хорошая сторона все же испытывала смутную жалость. Сам не зная почему, Клод сочувствовал родительнице.              Тишина стояла угнетающая. За окном во всю блестели звезды, а на циферблате электронных часов красовались неоново-красные цифры. Второй час ночи выдался на удивление тихим. Или дело крылось в этаже номера? Буржуа невольно осмотрелся. Ему редко приходилось бывать в мамином номере, но из-за темноты простое любопытство быстро лопнуло. Скудный свет планшета освещал лишь кусок письменного стола, обивку офисного кресла и несколько мелочей, стоящих неподалеку. Карандаши, телефон, клубок зарядных устройств — все это было частью маминого личного пространства. Клод сморщился. Чувство пустоты и необитаемости помещения заставило его чувствовать себя неуютно.              — Семь из десяти. — Одри шумно втянула ртом воздух, после чего сердито засопела. Пальцы ее угрожающе согнулись так, будто на их месте должны быть когти. — Семь…из…десяти…              — Он стащил у семи дизайнеров из десяти возможных? Вот ж кре…              Если бы взглядом можно было убивать, то Клод рухнул на пол в тот же момент. Горло сжали призрачные тиски. Бледное лицо Одри, синеватое в свете планшета, превратилось в лицо сказочного чудовища. Если бы не кольцо, гарант безопасности, Клод бы закричал во всю глотку.              — Клайд, я спрашивала твое мнение? Нет? Так и молчи!              На мгновение Буржуа показалось, что мать винит именно его. Будто он сам вложил в руки Габриэля те чертовы эскизы и отправил того покорять модный Олимп. Будто это он нашептал Агресту, что кража чужих идей — это лучший способ вытащить себя из опалы.              — Мое дело — сказать. Дальше, делай, что сама считаешь нужным.              Дожидаться чуда было глупо. Осадок на душе стал гуще. И на что он вообще надеялся, оставаясь с ней один на один? Гордость, или то, что отвечало за нее, просто не позволила находиться здесь. Отмахнувшись, Буржуа поспешил к себе. На пороге Клод замешкался. Чувство, что он что-то не сделал, просто не дало пройти дальше.              — Если ты ничего не сделаешь, тогда вмешаюсь я.              Неожиданно для самого Буржуа голос прозвучал твердо. Одри нахмурилась так сильно, что при свете планшета проступили морщины. Вся величественная красота почти тут же испарилась, уступая место возрасту. Клод сглотнул. Мама так часто убегала от него, что время между ними стерлось. Юный Буржуа успел и забыть, что женщина, породившая его, давно не молода.              С подобного ракурса чувствовалась некая схожесть с Габриэлем. Усталость смешанная с раздражением, презрением и ненавистью ко всему миру и человечеству в частности, пышным цветом расцвели за несколько жалких секунд.              — Я не шучу, мама. — Восприняв молчание, как знак сомнения, Клод поспешил дополнить сказанное. — Я действительно сдам старика с потрохами, если он стащит шляпу себе.              «И ты меня не запугаешь»              Буржуа никогда не выступал в качестве поборника правды. Выгоды в этом было немного, особенно в сравнении с нейтралитетом, но все же где-то в глубине души Клоду было приятно осознавать себя в подобной роли. Нечто истинно геройское проскальзывало именно в такие моменты, а не во время утомительных схваток с клоунами Бражника.              — Я не собираюсь рисковать своей репутацией, душечка.              Что бы это не значило. Клод фыркнул и выскочил в коридор. Там, на ватных ногах, Буржуа прошел в свой номер. Сил как моральных, так и физических для освежения памяти не нашлось. Издав тихий стон, Буржуа свалился на кровать, даже не принимая ванной. Весь пройденный день отошел второй план, уступая место спасительному небытию.              Сон оказался обрывчатым и неясным. Единственное, что Клод помнил — звонкий крик прямо перед пробуждением. После этого раздался пронзительный звон будильника. За окном постепенно поднималось солнце, окрашивая небо в нежно-розовые тона.              Буржуа издал глухой стон. Он только проснулся, но чувство ужасной усталости уже накатило на сознание. В попытке спрятаться от реального мира, Клод уткнулся лицом в подушку. Не вышло. Противный звон изо всех сил бил по ушам, пробуждая в глубине души желание убивать.              «Может, мне забить на все и остаться дома?»              — Крыса, может выключишь это?              — С чего бы мне тебе помогать? — Голос Плагга звучал до противного бодро. — Кто ты такой, чтобы я, виновник гибели динозавров, выключал тебе будильник?              Буржуа нащупал вторую подушку и бросил ее по направлению звука. Раздался глухой хлопок, но ворчания не последовало. Неужели попал? Клод приподнял голову и скривился. Нет. Не попал. Помесь мыши и кота летала в нескольких метрах от хозяина, строя страшные рожи. Если бы не глухое отчаяние смешанной с бессильной злобой, реакция Плагга могла считаться забавной. Он так смешно пучил глаза! А ведь кроме глаз были и другие достоинства. Лапки, ушки, хвост.              Пожалуй, не относись квами к хозяину как к чудовищу, Клод бы души не чаял в этих пришельцах. Они выглядели до непозволительного мило. Не удивительно, что когда-то давно Тикки имела все шансы стать живым крашением для брелка на мобильный.              — Бесполезный ком шерсти. — Буржуа недовольно потянулся к телефону.              — Никчемный герой.              Буржуа фыркнул. Он так привык к подобным словам, что обращать на них внимание просто не было смысла. В мире существовали вещи куда более интересные, чем завывания бессильного пришельца. Едва звон затих, как Клод снова плюхнулся лицом в подушку. Блаженная тишина вводила в сон лучше, чем тысячу колыбельных. Казалось, стоит только подтянуть одеяло на плечи, как сонное забытье тут же окутает собой сознание.              — Даже не думай наслаждаться жизнью, когда Адриан страдает! Подъем! Вставай!              — А квами можно прихлопнуть? — Клод махнул рукой, но гладкая шерстка прошла мимо пальцев.              — Себя прихлопни. Опять.              А вот это было жестоко. Клод рыкнул и вскочил с места.              — Вошь, забываешься.              — Это ты забываешься. И очень давно. Если думаешь, то из-за камней тебе все позволено, то…              Трудно было сказать, что звучало хуже. Будильник или бесконечный поток нытья. Буржуа с трудом не закрыл уши ладонями. Бубнеж Плагга действовал даже хуже скрежета мела по доске.              — Просто замолчи. Я встаю.              Когда ноги окутал ворс, Клод понял, что здесь что-то не так. Пространство номера незримо изменилось. Здесь точно побывали посторонние. Буржуа тут же посмотрел на медведя, но тот стоял на своем законном месте. Клод бросился к стене с плакатами, но и там тоже ничего не поменялось. Лишь потом владелец номера заметил перемену. Пачка конфет скромно лежала на письменном столе. Нерешительно герой прошел к находке. На бледно-розовом картоне виднелась записка с сухим «Благодарю за сотрудничество».              В горле пересохло. Мама ему даже открыток не слала, а здесь… Дышать стало труднее. Красивый женский почерк оплел собой поверхность бумаги слишком хорошей, чтобы быть подделкой дворецкого. Клод сглотнул. Колени его мелко затряслись, а дыхание сбилось.              — И… И это все?              В глазах начало жечь. Непонимание, растерянность и какая-то обида вцепились в сердце так сильно, что отвертеться от этих чувств не получилось. Коробка конфет, не то злая насмешка, не то высший дар, совершенно не изменилось. На листке с благодарностью постепенно возникали все новые и новые соленые точки.              — Эта женщина ничего не смыслит в благодарности. — Впервые за долгое время Плагг все же встал на сторону Клода. — Конфеты и только? Где хороший кусок сыра?!              Одри никогда ничего не дарила на пасху. Одри игнорировала рождество и новый год. Одри вспоминала о днях рождениях также часто, как плохой налогоплательщик вспоминает о налоговых декларациях. Этот подарок был первым, который дошел до Клода спустя несколько лет. Буржуа провел рукой вдоль упаковки. Тонкий слой прозрачной бумаги зашелестел и этот шелест был приятней ангельской музыки.              — Спасибо, мама.              

***

      — Ммм… Дайте подумать… А зачем вам это надо?              Руководитель египетской выставки, Алим Кюбдэль, сложил пальцы вместе и внимательно посмотрел на пришедших школьников. Лила успела повидать многое, но слишком серьезный взгляд этих серо-голубых заставил ее съежится. Под их действием итальянка была не против даже взять Клода за руку, лишь бы напряжение спало.              Атмосферу нагнетала и обстановка кабинета. Такого нагромождения бесполезными предметами Росси не видела даже в номерах отлей Тайланда. Хотя, казалось бы, с этой планкой соперничать просто было невозможно. Лила забилась вглубь кресла и сделала вид, что изучает собственные колени. Глаза Алима с одной стороны, пустые глазницы каменного бюста с другой и неприятное лицо Буржуа с третьей. Прятаться было просто некуда.              — Мы проводим расследование. — Стараясь придать писклявому голосу хоть толику мужественности, Клод напрягся. — Конечно же, в тайне.              Еще никогда Лила не нервничала так сильно. Одно дело — толкать одноклассниц с лестниц, точно зная, что никто не догадается о сути дела и другое — изображать агентов национальной безопасности. Страх за то, что этот мужчина что-то заподозрит и непременно сдаст заговорщиков властям, щекотал нервы. На голову давил и сценарий школьного кино. Все величайшие планки итальянки грозились лопнуть в один момент, так как Адриан не справлялся с ролью.              — А удостоверения…              Буржуа вытянул пластинку школьного пропуска, а Росси спешно наложила на него иллюзию.              — Этого достаточно?              Все же, в некотором роде, актер из Клода тоже был неплохой. В отличии от Лилы он не боялся заглянуть в глаза этому типу. Данное открытие раздражало Росси также сильно, как само существование одноклассника на белом свете.              — Эм… Более чем.              Алим занервничал. Это стало ясно как по подавленному голосу, который упал почти до шепота, так и по напряженной позе, хотя кресло музейного работника выглядело очень даже недурно.              — Так что Вы можете сказать о том дне?              Зашелестела газета. Клод придвинул к Кюбдэлю стащенный в библиотеке номер. Большая фотография на первой полосе заставила отца Аликс сморщиться. Лила украдкой посмотрела на молодого Алима, а потом на того, который сидел напротив.              «Как был стремным стариком, так и остался»              Лила повернула голову в сторону Клода. Тот, как на зло, чувствовал себя вполне в своей тарелке.              — Ну… Сложно сказать… — Кюбдэль почесал за ухом. — Это ведь было так давно.              — Некоторые вещи не забываются.              На мгновение Лила ощутила нечто, очень похожее на гордость за одноклассника. Странное дело, но все же Клод совершенно безнадежен не был. Маска козла спала, оголяя гадюку. Не пуская глаз с собеседника, Буржуа в любой момент готовился напасть.              Алим смущенно засмеялся, а Лила и Клод переглянулись. Эта натянутость двоим показалась слишком странной.              — С Вами же произошло miracolo. Как о таком можно забыть?              Клод кивнул головой в знак согласия. Забыть в теории можно было многое. Чужую доброту, критику, помощь или что-то в этом роде, но только не чудеса. Вряд ли в мире найдется родитель, который не будет помнить, что у его чада выросло тело, похожее на сфинкса.              — Извините, но что вы сказали?              — Она сказала, что произошедшее с Вашим сыном очень сложно забыть. — Клод поправил темные очки. — Нужно постараться, чтобы вычеркнуть с памяти такое.              — И то верно. — Алим кашлянул в кулак. — Но рассказывать мне нечего. Все произошло неожиданно.              Чувство, что этот человек что-то скрывает, пришло к героям почти одновременно. Клод с трудом сдержал рык, когда Лила снова посмотрела на свои колени. Впервые они казались ей настолько интересными. Узор на колготках еще никогда ранее не привлекал к себе столько внимания.              — Опишите.              Как бы сильно Алим не пытался соскочить с беседы, Клод гнул свое. Про себя Лила разочарованно хмыкнула. Быть может, она все же переоценила Буржуа, чье упрямство было лишено всякого изящества. Кто так вообще вел беседы?              — Джалил был совсем ребенком. Ему, кажется, не понравились свечи на торте и он бросился в слезы. Потом что-то хлопнуло и все. Мой сын исчез, но появилась помесь человека и сфинкса. Потом, конечно, мы вызвали полицию и спасателей. Репортеров никто не звал, между прочим.              Алим с отвращением отпихнул газету в сторону. Его лицо сделалось совсем мрачным. Клод склонил голову в сторону. Буржуа не имел таланта читать людей по лицам, но все же что-то шептало, что дело нечисто. Музейная крыса явно недоговаривала.              — Нам нужно больше подробностей. — Стараясь придать голосу строгости, Клод чуть задержал дыхание.       Отец Аликс никак на это не отреагировал. Он, подобно скале, проходил сквозь поток пассивной агрессии. Буржуа захотел схватить за грудки этого типа и хорошенько встряхнуть, чтобы вся жизнь на мгновение вылетела из тела.              Бледно-голубые глаза, большие и пустые в стеклах очков, лениво моргнули. Ярость сменилась сонливостью. Отец Аликс покачал головой.              — К сожалению я не могу помочь. Это было так давно!              Они ходили по кругу. Здесь не нужно было быть гением, чтобы это понять. Формально Алим действовал в рамках закона. Он не грубил, не пытался явно соскочить с темы, но все равно язык его был настолько гибок, что Буржуа не мог не признать — человек перед ним знал алгоритм избегания.              — А как ваш сын вернулся в прежнее состояние? — Лила все же отвлеклась от коленок. — Это ведь не произошло просто так?              Этой передышки должно было хватить, чтобы перевести дыхание и не сорваться. В попытках успокоить нервы, Клод посмотрел на книжный шкаф. Внутри него что-то оборвалось. Толстые книги в потертых обложках поблескивали в свете стекла, но это было не важно. Ничего в мире не имело значения, кроме конкретного предмета, выставленного вперед так мастерски, что глаз Клода не сразу смог уловить его. Но когда Буржуа приложил чуть больше внимания, все стало до смеха очевидным.              — Как не странно, но вы оказались правы. — Алим говорил с Лилой, но его глаза смотрели на Клода и его спину. — Все именно так и произошло.              Этот взгляд было сложно не ощутить, но Буржуа даже не стал акцентировать внимание. Вещица за стеклом выглядела подозрительно знакомо. Темное дерево, покрытое узорами, громоздка форма, наличие фантомного второго дна. Буржуа был готов поспорить, что открой он шкатулку, внутри его встретит несколько отсеков и второе дно. На боку проглядывалась едва заметная кнопка для активации дополнительных отсеков.              — Что это? — Буржуа ткнул пальцем в стекло.              Алим побледнел, а Лила из прошлого возликовала. Она, наверняка, была права.              — Шкатулка?              — А подробнее? — Клод обернулся. — Это что-то важное?              — Да так. Это… Копия хранилища камней силы из храма у Лишай.              — Камни силы? Можно подробнее?              Взгляд Буржуа и Кюбдэля пересекся.              — Прошу прощения, офицер, но это никак не касается дела по которому вы пришли. Если вы задали все вопросы, то прошу оставить меня одного. Отчеты сами себя не сделают.              Клод усмехнулся. Это существо и не подозревало о тех ответах, которые оказались перед Буржуа.