— Архон Стефан Проповедник
Под сводами Безлунной Цитадели, сердца Города Костей, пахло смертью. В проломленную крышу лился звёздный свет — и смешивался с призрачным зеленоватым сиянием, который источали подвешенные на цепях жаровни. Цепи поскрипывали, когда в зал врывались промозглые сквозняки с восточных болот. Они мародёрами разгуливали под потолком бывшей пиршественной залы, колыхали паутину в тёмных углах и шептали проклятия королям и рыцарям, что смотрели на них с потрескавшихся барельефов. Лица на барельефах, казалось, были полны скорби. Наверное, они помнили, каким это место было раньше, когда звалось Рассветной Цитаделью и было сердцем Северного Королевства, части Империи Орланы. Помнили, как на месте пустоши были зелёные поля, а во дворе замка звучали голоса рыцарей лай псов. Сейчас же им только оставалось горестно взирать, как в зале, превращённой в подобие амфитеатра, заседали люди в серых балахонах. В зеленоватом полумраке лица собравшихся казались мертвенно бледными, но у иных лиц не было вовсе: закрытые масками, так что сквозь узкую щель только поблёскивали глаза; черепа, обтянутые мёртвой, покоричневевшей кожей; закрытые бельмами глаза, загнутые чёрные ноги на иссохших пальцах, волосы, седые, как снег… Это до мурашек впечатлило Летицию шед Серра в первый день магистерума — собрания всех великих некромантов Стигии. И во второй. И даже в третий. Но сейчас шёл уже пятый, и пятый день некроманты — Властители Смерти! Серый Культ! Вечные! — так вот, они уже пятый день разбирали споры между представителями разных коллегий, какие-то древние дрязги и обиды, которым была, наверное, не одна сотня лет. Летиция сначала старалась слушать и запоминать, как кого зовут и кто с кем из-за чего конфликтует, но сдалась уже в концу первого дня. Не так она себе представляла некромантов, совсем не так. Сама Летиция стала некромантом в истинном значении этого слова чуть больше года назад. Прошла первое посвящение: как и множество учеников до неё, глотнула отравы из кубка — и смогла ожить, найти обратный путь в собственное тело. Её кожа после этого стала чуть бледнее, а в чёрных волосах появилась седая прядь: слава Великой Тьме — у некоторых после посвящения волосы выпадали вообще, или чернели зубы, или глаза затягивало бельмами. Вообще-то настоящий некромант не должен держаться за смертную красоту и вообще презирать её, но Летиции даже второго десятка не исполнилось, и она считала, что ей простительно оставаться в плену иллюзий смертных. Тем более она была одной из лучших учениц магистра Хелы — наставница так и сказала, когда вещала ей на грудь амулет с изображением змеи — символа некромантов. Однако когда наставница Хела, поблёскивая зелёными, как флакон с ядом, глазами, предложила ученице отправиться вместе с ней на мистериум, Летиция чуть в обморок не упала. Это было великой, просто величайшей честью, особенно для такой юной некромантки — но одновременно и тяжёлым испытанием. Некроманты никогда не упускали возможность свести друг с другом счёты, и быть предпочитали по уязвимому место врага — по его ученику. Или ученице! По сути, взяв Летицию на магисторум, наставница Хела провозглашала её своей преемницей, а, значит, рисовала на спине огромную мишень. Ирония состояла в том, что когда-то, несколько сотен лет назад, на первом мистериуме, под этой дырявой крышей главы пяти коллегий некромантов принесли друг другу клятву: прекратить войны между коллегиями и объединить усилия в борьбе с паладинами и жрецами Предвечного Сомна, желавшими уничтожить всё, что не было столь фанатично, сколь они сами. Крышу с тех пор не чинили, наверное, чтобы подчеркнуть нерушимость клятвы…. Но скорее всего просто потому что не договорились, какая из пяти коллегий этим займётся. Несмотря на все клятвы, война между коллегиями никуда не делась — она просто ушла в тень, где и велась по сей день. «Если бы мы постоянно не подставляли подножки друг другу, — сказала как-то Летиции наставница Хела, — То мы бы давно насадили паладинов на их же мечи, а жрецов удавили их же кадилами». И добавила: «Проклятые Спиритуалы! Без них Серый Культ стал бы лучше». Увы. Пепельный Легион презирал коллегию Врачевателей за пацифизм, Врачеватели осуждали Гематургов за жестокость, Гематурги считали Резчиков выскочками, не уважающими древние традиции, а Спиритуалы вообще любили только призраков. Сама Летиция, как и её наставница, принадлежал коллегии Врачевателей — «Благороднейшей из пяти, но, увы, в этом наша слабость», — говорила магистр Хела, кисло улыбаясь. Летиция пошатнулась — шутка ли, несколько часов подряд стоять. Сидеть на мистериуме дозволялось только магистрам, а ученики должны были стоять у них за плечом, час за часом, почтительно выпрямившись. Летиция бросила взгляд на наставницу; та сидела неподвижно, и, кажется, спала с открытыми глазами. Белые волосы разлетелись по плечам, кожа казалась белой, как мрамор. Летиция снова задалась вопросом, сколько наставнице Хеле лет на самом деле. Сто? Двести? Может быть, и больше. Но выглядела она так, что двадцатилетние красавицы удавились бы от зависти. Зачем это ей, кого из немёртвых магов она собралась соблазнять пухлыми губами и тугой грудью, для Летиции было загадкой — большинство некромантов облик Хелы, наоборот, раздражал… Стараясь отвлечься от ноющих ног (и от мыслей о груди наставницы) Летиция устремила взгляд вниз, в чашу амфитеатра, где магистр Карна, закутанная с ног до головы в ткань — сквозь единственное отверстие на лице смотрел светящийся зелёный глаз — и магистр Нимбус с серым от времени лицом яростно спорили. Предмет их спора, светящийся кристалл, лежал поодаль, в защитном круге. — Саркагс был моим учеником, а потому его душа должна принадлежать мне, и её судьбу буду решать я! — нёсся под сводами зала голос обвинителя. — Саркагс был убит при попытке проникнуть в мою библиотеку. Неужто ты считаешь, что я поверю, что он сделал это не по твоему приказу? — некромантка со скрытым лицом сложила руки на груди. — Нет, его душа достанется мне! В этот раз ты не сможешь скрыть свои делишки от мистериума! Летиция пожалела ученика с неприятным именем. Судя по всему, на чью бы сторону ни встал совет, ничего хорошего Саркагса не ждало. В лучшем случае ему позволят вновь обрести плоть, но восстанет он уже не некромантом, а упырём, прислужником поценнее скелета, но ненамного. В худшем его превратят в спектра и заточат в какой-нибудь вещи — например, в летучей карете или факеле. По сравнению с этим вариант с Уходом в Ночь — тем, что простецы называют смертью — казался не столь страшным. В конце концов, все некроманты доподлинно знают, что рано или поздно река душ снова вынесет твой дух в смертный мир, правда, забрав всю память о прошлых жизнях. К спору внизу подключались другие некроманты. Чтобы совет не превращался в базарную перепалку, каждому было дозволено сказать лишь одну небольшую речь — канцлер Сорн за порядком следил строго. А спор внизу тем временем продолжался. — Хочешь уничтожить моего ученика, как уничтожила предыдущего?! — кричал мастер Нимбус. — Возможно, тебе стоит прекратить посылать их шпионить за мной!.. — Достаточно. Пришло время вынести решение, — трёхслойный голос некрозитора, верховного распорядителя совета, вроде и негромкий, запросто перекрыл голоса спорщиков. Летиция встрепенулась. Канцлер Сорн вызывал у неё восхищение и ужас в равной мере. В иссохшем теле этого лича обитало сразу несколько душ, и когда он говорил, его голос звучал так, как будто три человека говорят хором — две женщины и один мужчина. — Мистериум голосует. Душа Саркагса должна достаться Карне? Нимбусу? Остаться в ведении Ордена Резчиков, к которому принадлежат оба этих мастера? Некроманты зашевелились в своих креслах. Наставница Хела приоткрыла глаза — она действительно дремала, возмущённо поняла Летиция! — и взяла посох, прежде праздно лежавший у неё на коленях. Сделанный из чёрного дерева, изображавший двух свившихся змей, посох был символом статуса мастера; был ли он могущественным артефактом, Летиция не знала. С Хелы станется для отвода глаз носить с собой красивую безделушку, вся функция которой — голосовать на мистериуме. Вот и сейчас женщина легонько ударила посохом об пол; глаза змей вспыхнули зелёным светом, и от посоха оторвался крошечный огонёк, который понёсся вниз, к спорщикам, и нырнул в один из стеклянных сосудов. Летиция не успела понять, в какой, но знала, что он тут же растёкся эктоплазмой, обратившись в жидкость. — Решение принято, — после незначительно паузы сообщил некроквизитор, изучив уровень эктоплазмы во всех трёх сосудах. — Душа Саркагса достанется совету Ордена Резчиков. Решение о её дальнейшей судьбе будет принято внутри ордена. Мы также налагаем на мастера Карну требование: найти мастеру Нимбусу нового ученика в течение месяца. Мистериум признаёт наше требование справедливым? — спросил Сорн, одним движением руки уничтожая эктоплазму во всех трёх сосудах. Снова серия тихих ударов об пол, снова рой светлячков. Требование было признано справедливым. Судя по тому, как сверкнули глаза Карны, она не была довольна решением; Нимбус же смотрел торжествующе. Наверное, планирует договориться с главой ордена, подумала Летиция. — Гляди, — вдруг тихо сказала Хела. — Вон туда. Нет, правее. Видишь? Летиция всматривалась в толпу серых балахонов, пытаясь разглядеть то, что так заинтересовало наставницу. — Серебряная маска? — тихо спросила она. Хела кивнула. — Орден? — Спиритуалов, — прошептала Летиция. Это определить было нетрудно: серебряная маска сидела в ложе, над которой лениво колыхалось знамя с треугольником, в который был вписан круг — символ ордена Спиритуалов. Наставница хочет проверить, насколько хорошо она выучила знаки орденов? — Посмотри внимательно, кто рядом с ним. «Посмотри». Летиция едва не посмотрела… ну, как обычно люди смотрят — глазами. Но то, с какой интонацией наставница это сказала, дало девушке понять — пришло время претворять в жизнь план. Как у всех уроженок Весеннего Побережья, волосы Летиции были тёмными, жёсткими и кудрявыми. Единственным способом отучить их лезть в глаза было собрать в жёсткий пучок; однако сейчас они были распущены и стояли вокруг головы пушистой копной. И никто не видел, как по шее Летиции, из-под волос, побежал вниз маленький паучок. Девушка дышала ровно. Она чувствовала, как шею щекочут крошечные лапки, и одновременно чувствовала тепло и неровности своей кожи. Она видела зал перед собой, видела тёмный силуэт посоха наставницы Хелы, но вместе с тем видела и собственные волосы, целую запутанную чащу, через которую ей приходиться пробираться. Она была Летицией. И она была пауком. Крошечная часть её психеи, того, что некроманты звали «второй душой», сейчас была в этом восьминогом создании. Это искусство маги смерти освоили давно: видеть глазами собственных марионеток, мёртвых тушек, наполненных псевдожизнью — мортисом, и не важно, кому эти тушки принадлежат — людям или животным. Крупного зверя вроде медведя можно было превратить в отличного бойца, нежить-конь был немного тощ, но зато не уставал и слушался каждого движения мысли. Из мёртвых крыс и птиц получались отличные разведчики. А вот с насекомыми и другими мелкими тварями выходила промашка. Ни одному некроманту ещё не удавалось превратить в нежить насекомое — их крошечные тела не выдерживали присутствия чужой психеи, мгновенно рассыпаясь прахом. Поэтому наставница Хела сначала не поверила Летиции, когда она сказала, что смогла «вселиться» в паука. Причём не мёртвого, а самого что ни на есть живого. Да что там, Летиция сама себе не поверила. Она просто любовалась на паука, который плёл паутину в углу шкафа — с детства обожала пауков! — как вдруг поняла, что видит его глазами. От испуга она подпрыгнула и… Повисла вниз головой на паутине. Точнее, не она, а паук. «Невероятно, — сказала Хела, после того как Летиция продемонстрировала ей свои умения на другом пауке, — Просто невероятно». Это была самая большая похвала, которой Летиция удостаивалась за время обучения у магистра, и она сомневалась, что когда-нибудь удостоится большей. И суток не прошло, как наставница Хела придумала, как превратить способности Летиции в оружие против других некромантов: те давно наловчились вылавливать крыс и птиц-шпионов, которых к ним подсылали соперники, но не пауков. Нельзя сказать, что девушка была рада, услышав это, но… Если решила залезть в банку с пауками — не жалуйся на правила игры. На мистериум она привезла два десятка пауков того вида, что в её родной Мелакве называли «прыгунками». Они были маленькими, прыгучими, и неплохо — для таких мелких существ — видели. Отличные шпионы! И Летиция, как выяснилось, легко могла заставить их оцепенеть — впасть в подобие сна, что, впрочем, не мешало им крепко цепляться лапками за опору. Сейчас штук пять таких сонных паучков сидело на бархотке у девушке на шее… Нет, уже четыре, если не считать того, которого Летиция разбудила. Восьминогий шпион скользнул вниз по короткому тёмному плащу, прикрывавшему плечи некромантки поверх серой мантии, затем спустился на паутинке на пол. Пробежать внизу, по чаше амфитеатра-судилища, было слишком нагло, поэтому Летиция выбрала более долгий, но безопасный путь: вверх по стене. Впрочем, для крошки-прыгунка мир так и так был полон опасностей — любой скучающий ученик мог просто взять и раздавить малыша, пробегающего мимо него по своим делам. Летиция и так-то не любила людей, которые давили пауков — прелестных крошек с такими милыми чёрными глазками! — а побывав в паучьей шкуре, вообще возненавидела. К счастью, в этот раз всё было благополучно, и вскоре «она» уже взбиралась на стену. Выщербленные барельефы отлично подходили для лазания, стоило бояться только сквозняков, которые могли сдуть прыгунка. Что было трудно, так это, не теряя связи с пауком, переключаться на собственное, человеческое зрение, чтобы видеть, где находится «серебряная маска», на которую ей указала наставница: зрение у самого паука было совсем не орлиное. Глазами паука Летиция попыталась разглядеть себя, но все люди в зале сливались в одно расплывчатое пятно. Девушка заставила прыгунка застыть, ожидая, когда ветер-сквозняк подует в нужную сторону, а затем прыгнула. Сквозняк подхватил паутинку с вцепившемся в неё крошкой-пауком и легко бросил через весь зал, где Летиция в отчаянном броске приземлилась на каменный нос какой-то благородной матроны. Теперь она была точно над головой «Серебяной маски», и, выпустив из брюшка нить, принялась медленно опускаться. Конечно, «Серебряную маску» звали совсем не так. Хела рассказала Летиции об этом маге где-то неделю назад. «Как ты думаешь, какой некромант из живущих самый старый? — спросила наставница, и сама же и ответила. — Ты не знаешь. И никто не знает. Если ты знаешь, сколько лет некроманту, ты можешь выяснить, когда он прошёл посвящение, в какое время жил, и кто он. А, значит, можешь узнать и его слабости — поэтому мы все скрываем свой возраст». Это Летиция уже знала, но не перебивала наставницу, понимая, что сейчас она скажет что-то важное. «Но есть одна… Каста. Особая. Их зовут «Старцами», — голос Хелы был серьёзен, — Даже самые старые из тех некромантов, которых я знаю, не помнят времена, когда Старцы были смертными. Им несколько тысяч лет, я думаю. Возможно, они помнят времена, когда империи Орланны ещё не было». Пальцы Хелы нервно поглаживали посох. «Очень старые. Очень могущественные. Практически боги, — сказала она. — Если они захотят, точнее, если им понадобится, они спокойно раздавят не только тебя, но и меня. Как паучка, который прополз рядом по стене». Хела погрузилась в мрачное молчание. «И… С сожалением скажу… Что одному такому я перешла дорогу, — сказала наконец она. — Магистр Гайст». Тот, что сейчас был точно под Летицией — точнее, под паучком — и носил серебряную маску. Многие некроманты прятали свои лица за масками. Одни — чтобы скрыть изуродованную, начавшую высыхать плоть, другие же видели в этом отказ от собственного «я», полное посвящение себя Искусству. К какой категории относился магистр Гайст, Летиция не стала даже гадать. Странное дело: его серебряная маска не была похожа на череп и не была украшена какими-либо символами, ассоциирующимися со смертью, как делали многие некроманты, облачавшиеся в маски. Узоры на ней больше напоминали… побеги растений? Странный выбор для тысячелетнего мага смерти, подумала Летиция, раскачиваясь на паутинке в метре над Гайстом. Затылок магистра прикрывал капюшон плаща: не чёрного, как носили многие некроманты, а светло-серого, с коричневым отливом, — цвет грубого льняного полотна. Отверстий для рта или носа на маске не было, только для глаз, и там, в тёмных провалах, горели два белёсых огонька. Наверное, под маской — голый череп, который не отваливается от позвоночник только благодаря мортису, скрепляющему кости лича воедино. По крайней мере, на пальцах Гайста, сжимавших посох, кожи уже не было. Сам посох тоже был странный, под стать маске: из тёмного металла и с треугольным навершием, напоминающим метёлку тростника. Подобная любовь к растениям была, мягко говоря, необычна для члена орден спиритуалов, которые презирали плоть, и стремились избавиться от неё вообще, превратившись в духов из чистой энергии. Растения, напротив, любили врачеватели — а они были со спиритуалами немного на ножах… Да что там скромничать, очень даже много. Часть Летиции хотела спрыгнуть Гайсту на плечо и посмотреть, что будет; но здравый смысл отвесил этой части хорошего пинка, и заставил сконцентрировать внимание на том, кто стоял за плечом Гайста. Сначала Летиция подумала, что это ученик, но, приглядевшись, сразу поняла свою ошибку: фигура была закована в чёрные доспехи. Рука в латной перчатке лежала на эфесе меча, висящего на поясе. Большого такого меча. Разряженный вурдалак-телохранитель? Летиция спустилась пониже; точнее, попыталась, когда на крошку-паучка вдруг налетел особенно злой сквозняк, и паутина, на которой он висел, оборвалась. Девушка со свистом вдохнула — падение было коротким и стремительным, а приземление — жёстким. Ей стоило больших усилий не разорвать связь с пауком, когда он хлопнулся хитиновым брюхом всеми восемью лапами прямо на… Что это? О, Великая Тьма! Летиция с ужасом поняла, что приземлилась прямо на наплечник человека в доспехах. «Хорошо, что не магистру Гайсту за шиворот», — подумала Летиция, цепляясь лапками паучишки за скользкий металл. К счастью, прыгунки без особых усилий карабкались даже по стеклу, не то что по железу. Но продумать дальнейший план действий она не успела: воин, не поворачивая головы, хлопнул по наплечнику латной перчаткой. Агония паучка длилась мгновение, но даже это мгновение едва не выбило из Летиции дух. Она пошатнулась, хватая ртом воздух, и только чудом смогла устоять на ногах. На другом конце зала воин в чёрных доспехах смахнул то, что осталось от паука, на пол.***
Летиция, сжимая в дрожащих руках чашку с горячим чаем, сделала из неё ещё один глоток и поставила на стол. Хеле пришлось покинуть мистериум раньше срока из-за полуобморочного состояния ученицы. Будучи в экипаже, Летиция упала в обморок окончательно, и пришла в себя уже в доме, где они остановились. Кому принадлежит дом, Летиция не расспрашивала. Вряд ли самой Хеле. Скорее всего, это было что-то вроде гостиницы для членов коллегии Врачевателей. Город Костей, чьи улицы расползались от Безлунной цитадели, как черви по грязи, был нейтральной территорией — большая его часть принадлежала торговым гильдиям — но это не мешало каждой коллегии иметь здесь свой квартал, на всякий случай неплохо укреплённый. Квартал Врачевателей разительно отличался от прочих города: почти возле каждого дома тут росли деревья или по крайней мере плющ. В зелёной листве, однако, то тут, то там проглядывали сухие ветки. Врачеватели любили говорить, что владеют энергией самой жизни — однако эту энергию, виту, всегда нужно было у чего-то (или у кого-то) забирать… И вот сухая ветка дерева, след платы за чьей-то исцеление, сейчас скребла по стеклу. Магистр Хела стучала пальцами по столу, задумчиво глядя в окно, где через прорехи в листве было видно, как фонарщик тушил призрачный огонь в фонарях. Ночь сменилась хмурым утром. — Значит, их было двое, — сказала Хела. — Учитель и ученик. — Он не был похож на ученика, шедда. Он был больше похож на телохранителя. У него был меч… — Летиция сморщила лоб, припоминая детали. — …Большой меч, — наконец закончила она, понимая, что звучит глупо. Хела издала неопределённый звук, напоминающий «угу». — И он заметил меня, — Летиция снова глотнула чаю. — Шедда, простите, но он каким-то образом заметил меня. Понял, что я шпион. Что паук — шпион… — Или он просто почувствовал, что на него сел паук, и сделал то, чего сделал бы любой человек… Ну, почти любой, — добавила Хела, видимо, вспомнив о трепетном отношении самой Летиции к восьминогим созданиям. — Но как он мог почувствовать? Ведь паук упал ему на наплечник, — горячо запротестовала девушка. — Мог, — сказала Хела, продолжая смотреть в окно. — Если это рыцарь смерти. Как твой предполагаемый отец, верно? — добавила она, переводя взгляд на Летицию. Та. покраснев, уставилась в чашку с чаем. Она редко сердилась на наставницу — но сейчас был такой момент. –То, что этот рыцарь смог почувствовать паука, ползущего по доспеху, значит одно — доспех у него из тенебрия, — задумчиво продолжала Хела. — Странно. Тенебрий. Тёмное железно, как его ещё называли, хотя он был похож не на железную руду, а на кристаллы. Летиция один видела такой: чёрно-фиолетовый осколок размером с половину ладони. Редкий, ценный и — кто бы сомневался! — магический. Если кристаллы люменита, что использовали в Святой Империи, были связаны с так называемыми «силами света», то тенебрий, напротив, был связан с Тьмой. Некроманты, чтобы овладеть искусством черпать силы из Тьмы, долго учились, проходили одно посвящение за другим, по капле выдавливая из себя смертность и каждый раз рискуя Уйти в Ночь. Рыцари смерти же предпочитали короткую дорогу: просто втыкали в себя тенебрий и давали ему прорости. Металл пожирал их изнутри, питаясь яростью, и наделял силой и выносливостью, которой позавидовал бы любой вурдалак. Ладно, всё, конечно, было сложнее, но Летиция не могла отделаться от антипатии к рыцарям смерти. Отчасти из-за отца (это мать утверждала, что её отец — рыцарь смерти; но мать вообще много чего утверждала), отчасти из-за презрения к тем, кто предпочитает решать проблемы за счёт прямолинейного тыкания мечом, а не тонкого применения Искусства. Теперь прибавился ещё один повод для нелюбви: рыцарь смерти раздавил паука. Её паука! Бедного невинного паучишку… — Чего же странного в этом рыцаре, наставница? — спросила Летиция, убедившись, что Хела не собирается извиняться за замечание об отце. — Сама подумай, умница ты наша! — в голосе Хелы прорезалось раздражение. — Чем сильнее рыцарь смерти, тем больше он сливается… Срастается со своим доспехом. Если этот рыцарь настолько слился с доспехом, что может почувствовать ползущего по наплечнику паука — это рыцарь очень древний и сильный. Только вот почему я даже не догадываюсь, кто это может быть? — Хела ударила кулаком по столу. — Столь мощная фигура на доске не могла появиться из ниоткуда! Летиция попыталась вспомнить, когда она видела Хелу в таком гневе, да и вообще проявляющую настолько сильные эмоции. И не вспомнила. В сердце холодным червячком зашевелилась тревога. — Он специально привёл его на мистериум, чтобы показать свою силу, — сказала Хела, ни к кому особо не обращаясь. — Специально. Значит, вторым шагом может стать показательная расправа над соперником, — она несколько раз кивнула каким-то своим соображениям. — Учти, Летиция. Нам нужно быть готовыми. Холодный червячок превратился в настоящего питона, и Летиция поспешно глотнула чая, чтобы унять дрожь. — Поэтому без промедления переходим ко второй фазе плана, — сказала Хела. Она щёлкнула пальцами — и волосы Летиции взъерошил ветерок, поднятый крыльями огромной чёрной птицы: на плечо магистру сел ворон. Это вздорное создание с клювом, похожим на ятаган, была верной слугой наставницы Хелы. Поговаривали, что она заточила в воронье тело душу дорогого ей человека, а то и какого-то мудреца времён Империи Магор; правдой ли это было, или женщина оживила обычного ворона, позволив ему сохранить толику свободы воли и характера, Летиция не знала. — Ты должна проникнуть в башню Гайста и узнать, кто этот рыцарь смерти и откуда Гайст его откопал. Подойдёт любая зацепка, — сказала наставница Хела. Летиции показалось, что чай в кружке подменили ледяной водой.***
Насколько трудно пауку удержаться на летящем вороне? Летиция никогда не задавалась этим вопросом, и уж точно не думала, что это придётся проверить на практике. Крошечный паучок сидел между перьями на загривке ворона Хелы, и его крошечное сердечко колотилось, как бешеное. Не сдохнуть бы раньше времени, подумала Летиция. Удастся ли ей тогда вернуться в своё тело? Сейчас её психея болталась в Сумраке — преддверии Тьмы, привязанная к пауку, как глупые парни ради забавы привязывают на нитку шмеля, в то время как тело Летиции лежало на полу, окружённое чёрными свечами. Наставница Хела провела ритуал, чтобы буквально выдрать часть души ученицы из тела: это было необходимой мерой, чтобы девушка не потеряла способности управлять пауком, невзирая на разделявшее их большое расстояние. Ощущения были, прямо сказать, не самые приятные, но чего не вытерпишь ради Искусства. Плюс подобное разделение давало Летиции ещё кое-какие преимущества. Теперь ей было не обязательно смотреть глазами паука: можно было, фигурально выражаясь, высунуть нос из его маленького тела и посмотреть «третьим глазом» — то есть глазами своей психеи. Это первый трюк, которому учится любой некромант — видеть Сумрак, серую тень материального мира, полную светящихся следов заклинаний и человеческих эмоций. Пока они были далеко от точки назначения — башни, где обитал магистр Гайст — можно было проделать такой трюк без опасения, что тебя обнаружат. Тем более, подумала Летиция, когда ещё выдастся такая возможность: использовать третий глаз, когда твоя душа вне тела. И она распахнула глаза. На мгновение ей показалось, что она ослепнет: так ярко вспыхнула у неё перед глазами аура ворона. Угольно-чёрный в реальном мире, здесь ворон Хелы превратился в сгусток бело-зеленоватого света. Проморгавшись, Летиция осторожно опустилась ниже, чтобы полюбоваться на город. Как она и полагала, он был усеян светящимися точками и росчерками самых разных цветов: изжелта-зелёными, леденисто голубыми, и даже кроваво-алыми. Наполненный некромантами, город наполнился магией. А впереди, там, куда летели, буквально пылал костёр — величиной с гору. Квартал Спиритуалов. Они любили магию. И любили вырывать души из своих врагов. Сглотнув, Летиция робко коснулась разума ворона. Ей хотелось поглядеть на мир его глазами — без этого мельтешения огоньков. Ворон пустил её в свою голову — нехотя, поворчав для порядку. Огни сразу погасли; Летиция наконец увидела город таким, каким он был в мире плоти — мрачным, обшарпанным, вечно окутанным туманом. Кривые узкие улицы. Большая часть домов была построена из обломков старых, а некоторые были лишь обжитыми руинами, укреплёнными только чтоб не развалились. Одно строение выделялось: особняк, напоминающий маленькую крепость, обнесённый высокой стеной. Владение члена какой-то из Гильдий, подумала Летиция. И если владелец думал о защите — значит, есть от чего защищаться. Должно быть, кровопролитные стычки в Городе Костей не были редкостью. Ворон каркнул и бесцеременно вытолкнул Летицию у себя из головы. Некромантка поспешно спряталсь в паучка: они приближались к кварталу Спиритуалов, и показывать нос становилось опасно. Интересно, откуда наставница знает, где магистр Гайст со своим рыцарем смерти остановились, подумала Летиция. Впрочем… Разве она не знала ответ? От агентов, вестимо. Летиции было известно, что каждый видный магистр поддерживает свою сеть агентов, живых и мёртвых, чтобы следить за конкурентами. Это в кругах магов смерти было едва ли не более важно, чем собственно Искусство. Вслед за этим пришла леденящая мысль: вполне возможно… Да что там вполне — точно! — магистр Гайст знает, где дом Летици с Хелой. И уже послал убийц. Летиция не могла перестать думать об этом — что она проснётся с перерезанным горлом. Конечно, можно было утешать себя: он-де не посмеет убить кого-то в сердце квартала Врачевателей. Но ведь магистр Хела не на шутку опасалась «показательной расправы». Значит, были основания?! «А ну прекрати трястись, трусиха!» — строго приказала себе Летиция. Подействовало; а ещё пришла спасительная мысль о том, что если бы их жизни действительно были в смертельной опасности, Хела не постеснялась бы удрать из города. Девушка выкинула из головы всё, кроме цели. — Пор-ра! — каркнул ворон и спикировал. Летиция на мгновение замешкалась перед тем, как спрыгнуть у него со спины, и едва успела зацепиться лапами за черепицу крыши. Но — успела. Теперь она была сама по себе. Ворон унёсся прочь, пока его не обнаружили и не поймали, а Летиция напомнила себе план действий. Она на крыше башни в семь этажей. Магистр Гайст обитает на пятом. Значит, ей нужно спуститься вниз на три этажа… Не ошибиться бы. Паучье тело играло с ней злую шутку: когда ты такой маленький, стена превращается огромную ухабистую равнину, и найти и отсчитать три окна не так-то легко. И Летиция поползла. Медленно, осторожно, молясь Тьме, чтобы никакая птица её не склюнула. На её счастье, птиц здесь не наблюдалось: спиритуалы то ли распугали их всех своей магией, то ли давно переловили и пустили на опыты. Вот и нужное окно. Летиция, по крайней мере, надеялась, что нужное. И — слава Тьме! — створка приоткрыта. Шустро работая лапками, она перебежала через подоконник и замерла, озираясь, насколько хватало паучьих глаз. «Может быть, я перепутала?» — сначала подумала она. Потому что комната не походила на кабинет мага. Скорее на какой-то… склад? Свалку? На полу валялись узлы, криво стояло несколько сундуков. Летиция вздрогнула всем хитиновым тельцем, когда что-то огромное пронеслось мимо неё и с громовым стуком захлопнуло окно. «Ну ты даёшь, Летти, — укорила себя некромантка, — Это человек. Всего лишь человек». В следующее мгновение она вспомнила, что человек может запросто прихлопнуть её, и шустро взбежала вверх по стенке. К счастью, человек не обратил на паука внимания, а склонился над деревянным ведром с водой. Склонилась, поправила себя Летиция. Это девушка. Причём, насколько Летиция могла определить — живая. Не упырь и уж точно не призрак. Встала на колени. Моет пол… Служанка? Живая служанка? Насколько знала Летиция, Спиритуалы отличались щепетильностью в вопросе слуг. Они вообще живых рядом с собой не любили. Значит, это некромантка? Ученица Гайста? Летиция напрягла все восемь глаз, чтобы найти признаки того, что девушка прошла хотя бы одно посвящение. Ну там бледную кожу, или затянутый бельмом глаз, или, как у самой Летиции, побелевшая прядь волос… Нет. Девушка выглядела… Обычной. Во всех смыслах. Рыжевато-каштановые волосы, заплетённые в косу. Карие глаза. Высокий лоб и узкое лицо, в котором было что-то птичье. И простая одежда служанки: какие-то штаны и потрёпанная рубаха. Внимание Летиции-паучка привлёк ожог на тыльной стороне правой руки… Нет, не ожог — клеймо. К сожалению, паучьими глазами Летиция не смогла разглядеть, что оно изображало. Может быть, Гайст так издевается над своими учениками? Заставляет их работать, как слуг? Летиция немножко, самую малость высунулась из паучьего тела, надеясь разглядеть что-то особое сумеречным зрением, — и тут же об этом пожалела: плечи девушки напряглись. Она обернулась, скользнув глазами по стенке. Неужто заметила? Летиция похолодела, не решаясь двигаться. Кажется, нет. Девушка снова вернулась к уборке. Она мыла пол, неторопливо и тщательно. Выждав немного, Летиция поднялась повыше не стену и побежала дальше, выглядывая, что в комнате есть интересного. Вот оно! Стол. Стол, заваленный бумагами. Летиция не рассчитывала, конечно, найти там письмо Гайста, где он описывает другу, где достал рыцаря смерти (у Старцев вообще есть друзья?), ну и на личный дневник самого рыцаря то не стоило надеяться. Но, возможно, в бумагах было что-то, способное пролить огонь на тайны магистра. Летиция осторожно опустилась на паутине, пытаясь разглядеть, что написано хотя бы на одном листе. Как назло, девушка тоже подошла к столу, принялась протирать под ним. Летиция нетерпеливо ожидала, когда та уйдёт, но та вдруг села за стол и принялась перебирать бумаги. «Мне сегодня везёт», — заключила некромантка. У паучка не хватит сил ни сдвинуть лист, ни перевернуть страницу. Так что она просто воспользуется тем, что девушке захотелось почитать (всё-таки она не служанка, раз читает, мелькнуло в голове у Летиции). Она спускалась на паутинке ниже и ниже, приглядываясь к книжке, которую раскрыла девушка. Её охватило легкое разочарование, когда она поняла, о чём это книга — даже не о магии, а по истории. «Когда герцог северных земель Орланны, Герион Смертоносный, созвал знамёна, Симеон Светлый посчитал это объявлением войны, и ответил тем же…». Начало Великой Войны, расколовшей Орлану на две части: Стигию, принадлежавшую некромантам, и Унию Рассвета — владение фанатичных приверженцев Предвечного Сомна. Летиция читала это тысячу раз, наверное, и знала наизусть. Гораздо больше её заинтересовало клеймо на руке незнакомки. Старый ожог имел форму круга, от которого расходились восемь треугольных лучей: четыре длинных, четыре коротких. Летиция окаменела — она знала, что это за символ. Великая Тьма! — это был символ Предвечного Сомна — божества тех фанатиков, кто когда-то были готовы уничтожить половину собственной империи, только бы отдать власть в руки своей церкви. Откуда здесь приверженец этой злобной веры, ненавидящей всякое знание, свободу, а особенно женщин? Веры, которая только фактом своего наличия сплачивала некромантов?! Ответ на этот вопрос Летиция найти не успела, потому что вдруг — о, ужасный «вдруг», хуже не бывает! — девушка схватила её. Как кошка — молниеносным броском. Паучок-Летиция бессильно забарахталась в пальцах незнакомки, пытаясь разорвать связь с прыгуном… И не смогла. Не успела: незнакомка схватила за нить, соединявшую психею Летиции с несчастным паучком — и притянула к себе её душу, болтавшуюся в сумраке. Хватка была у неё крепкая — как у медведя. — Кто ты и что здесь делаешь? — закричала девушка, зло и испуганно одновременно. — Отвечай! — девушка грубо встряхнула её душу. От её голоса звенело в ушах — зачем-то девушка кричала на весь сумрак, словно хотела созвать всех окрестных призраков. Словно не совсем понимала, что делает. Не понимала. Точно! Она не понимает! Когда нет и секунды, чтобы выдумать план побега, сгодится любая обнаруженная уязвимость противника. Поэтому Летиция закричала, что было сил: — Отпусти! — надеясь, что это оглушит девушку хоть на пару секунд и заставит её ослабить хватку… Но незнакомка, вскрикнув от испуга, только сжала её крепче. Слишком крепко. Что будет, если со всей силы вцепиться человеку в горло? Правильно: он начнёт задыхаться. Что будет, если с такой же силой сжать его душу? Краем тускнеющего сознания Летиция поняла, что сейчас узнает ответ. Она падала. Падала в бездонный колодец. А затем волны холодной темноты сомкнулась над ней, и Летиция потеряла сознание… …Чтобы обрести чужое. — От-тпусти меня, — шепчет она. Из глаза катится слеза; скользит на лоб — он положил её поперёк седла, и теперь она мотается вниз головой, уткнувшись носом в холодный бок лошади. От лошади не пахнет живым. — Почему? — спрашивает он с торжествующим спокойствием победителя. Голос у него молодой, сильный. Красивый — если забыть, кому он принадлежит. Он сидит впереди, правит конём, и кончик его плаща щекочет ей щёку. — Если ты не готова играть по правилам, то зачем вообще играть? — Это не игра, — выдавливает она. Шевелит руками, связанными за спиной — её же поясом! — но ей не удаётся хоть сколько-то ослабить путы. Остаётся только молиться — отчаянно, как она молилась разве что за умирающего отца. Предвечный Сомн, исток первозданного света, помоги. Спаси! Я ведь служила Тебе и словом, и делом! Дай мне шанс спастись из плена… Или даруй хотя бы быструю смерть… — Вся жизнь — игра, — отрезает он. — Со смертью. И в итоге она всё равно победит. Для тебя это новость, Гвинед? Что бы сделал герой? Плюнул бы в лицо своему пленителю. А она даже слёз сдержать не может. — Нет, нет, нет… — её собственный голос. До чего же бессильный и жалкий. — Так почему я тебя должен отпустить? Ты разрушила мои планы, не позволила мне отомстить, уничтожила нужный мне артефакт… — в его голосе неожиданно звучит веселье, — Я не думал, что от маленькой мышки может быть столько неприятностей! — П-почему тогда ты не убил меня? — помертвевшими губами шепчет она. Она не хочет умирать — наоборот, она хочет жить, как никогда не хотела! — но мысли о том, что будет с ней дальше, пугают больше смерти. — Мышка, — щеки касается что-то холодное — палец рыцаря смерти, закованный в холодную сталь латной перчатки. Он отводит волосы, упавшие ей на лицо, и она зажмуривает глаза. — за кого ты меня принимаешь? За пустоголового кровожадного мясника? Я Киаран Меч Кошмаров. Я рыцарь Стигии. И, Святая Тьма, я не убиваю тех, кто может мне послужить… — …Нет! — девушка кричала. Гвинед? Так её зовут? — Вон из моей головы! — девушка, мгновение (или вечность?) назад державшая Летицию мёртвой хваткой, оттолкнула её душу прочь. Нить, соединявшая некромантку с пауком, с треском разорвалась — и серые объятия сумрака сомкнулись вокруг девушки. Паук, зажатый во вспотевшей ладони Гвинед, вспыхнул и рассыпался в прах.***
Кап. Как. Кап. Вода капала ей прямо на лицо — и это было первым, что Летиция почувствовала, выныривая из тьмы обморока. — Святая Тьма, — прошептала она. Голос звучал слабо и хрипло. Ей было плохо — очень плохо. Её тошнило, мышцы ныли, как после простуды, а, главное, она продрогла. — Шедда Хела… — позвала она слабым голосом. — Наставница… Ответом ей было только капанье воды. Летиция с усилием открыла глаза и заставила себя сесть. Вокруг стояла непроглядная влажная темнота. Руки Летиции наткнулись на склизкую каменную стену. Где она?! Велика Тьма! Она в каком-то подземелье? В каком? Как? Почему?! Слабыми пальцами Летиция нащупала амулет некроманта на груди и сжала в кулаке, подавляя поднимающуюся в груди волну паники. Потом, сосредоточившись, потянулась к Тьме — источнику силы любого некроманта, первозданному мраку, вмещавшему в себя всё, что было, есть и будет. Где-то там, вне пространства и времени, тёк Флегетон — пульсирующая жила энергии, сияющая река призрачного огня… С которой у Летиции были неважные отношения: пытаясь управлять призрачным огнём, она поджигала всё, что угодно, только не то, что планировала. Но сейчас иного выхода не было, и, наверное, Тьма пожалела её: крошечный белёсый, зеленоватый огонёк вспыхнул у неё над рукой, осветив каменный свод над головой и мокрую землю под ногами. Тоннели, вспомнила Летиция. Магистр Хела говорила, что под Городом Костей настоящий лабиринт тоннелей: остатки старой канализации, из которой сейчас использовалась только часть. Но как она оказалась здесь?! Пошатываясь, Летиция встала и открыла третий глаз. Огонёк дрогнул в руке и потускнел; сжав зубы, девушка осматривала посеревший мир, пока не заметила слабый отблеск магии за стеной. Холодная синяя аура — защитные чары. Она побрела по направлению к ним, и вскоре её пальцы коснулись толстых побегов, затягивающих дыру в стене. Огонёк погас; не обращая на это внимание, Летиция ощупывала побеги, убеждаясь в том, что они слишком толстые, чтобы у неё хватило сил их раздвинуть. И слишком толстые для побегов естественного происхождения: будучи врачевателем, Летиция не понаслышке знала, что происходит, если влить много виты, жизненной силы, в растение. Оно мгновенно вырастет, но станет раздутым, уродливым, и абсолютно безвкусным… Пустая трата виты — если тебе только не надо быстро заблокировать путь. Летиция сглотнула. Её колотило не только от холода, но и от страха. Объяснение происходящего лежало на поверхности: Хела, её любимая наставница, пыталась её защитить… И даже думать особо не надо, от кого. Некоторое время Летиция стояла, прислушиваясь и приглядываясь сумеречным глазом — но не увидела никаких призраков опасности. Тогда, нащупав самый большой корень, она принялась тянуть из него виту. Тянула, восстанавливая собственные силы, согревая продрогшее тело — но большую часть просто безжалостно выбрасывая в воздух: ей не хотелось самой превратиться в раздувшегося и очень мёртвого уродца. Корень обратился в прах быстро и неожиданно, так что Летиция чуть не упала вперёд. Необходимости зажигать призрачный огонь не было; глаза змей на посохе наставницы Хелы светились ровным зеленоватым сиянием. А сама она… Летиция всхлипнула, зажав руками рот. Кожа мумии высохла и потрескалась. Тёмные провалы глаз смотрели в потолок. Высохшие пальцы сжимали посох — только по нему, по мантии, да ещё по прекрасным платиновым волосам, разлетевшимся по земле, Летиция узнала наставницу. Девушка упала на колени, всхлипывая от горя и страха. Из наставницы высосали виту — всю, до капли! — когда она пыталась спрятаться… Убежать… Защитить свою ученицу… — Нет, Святая Тьма, нет… — рыдала Летиция. На лбу мумии темнело выжженное клеймо: стилизованное изображение метёлки тростника. Точное повторение набалдашника посоха магистра Гайста — метка, не оставляющая сомнений, кто это сделал… Неужто она, Летиция, тому виной? Неужто её провал обрёк наставницу на смерть?! Девушка размазывала по лицу слёзы, осознавая, что осталась совсем одна. Одна против Старца, который только что убил некромантку в сотни раз более сильную, чем Летиция.