Новогодняя карусель

***

      Была зима. Декабрь, кажется. На плечи в шинели ложился крупными хлопьями белесый снег — в центральной России он выпадал часто, крупно, красиво. Пеплом ложился на темные мостовые, заметал пустые бульвары, магистрали и проселочные дороги. Под Новый Год снега выпадало ещё больше, термометр нес красную метку все глубже вниз. Бывало, в окне едва проглядывались соседние дома, белым полотном заносило всю блестящую Москву, только едва виднелись огни городских фонарей и беготню детей во дворе.       Иван помнил отчетливо всё поминутно, будто расписание. Тридцать первого он забирал с вокзала Толиса. Юноша молчаливо снимал с руки перчатку и жал руку в ответ. С каждой новой их встречей он становился всё старше, уверенней и выше. В тот новый год он даже поравнялся с ним ростом, но курсантская шинель была ему до сих пор слегка великовата. На погоны с золотистой буквой «К» ложился крепкий снег. Когда стемнело, они вдвоем, как оголтелые, носились по Москве, докупали по наставлению старшей сестры Ивана Ольги какие-то продукты к небольшому семейному торжеству. Иван запомнил, как все отпускные Толис потратил на кольцо. Тогда, бредя по темным, но освещенным предновогодней радостью улицам, Лауринайтис с самой приятной улыбкой рассказывал, что собирался предложить Наташе пожениться. Иван давал безмолвное добро — Толиса в его семье знали давно, зарекомендовал себя литовец вполне неплохо, да и с Натальей он имел близкие и нежные отношения, пусть сама девушка пыталась изо всех сил этого не показывать. Иван радовался тому, что происходило в эту ночь.       Ещё Брагинский запомнил блеск гирлянды и мишуры. Сожалел, что не смог вместе с семьей нарядить елку. Но бедой это не было — глаза Наташи горели ярче любых огней, ярче гирлянды. Иван запомнил суетные моменты домашнего уюта. Ольга возилась на кухне, пока рядом курил её муж Олег. В гостиной шумел телевизор с ставшим привычным «Голубым огоньком».       На балконе было холодно, но этот холод совсем не ощущался — в душе было достаточно тепло, чтобы согреться. — Поженятся они скоро, — замечает невзначай подошедшая тихо Ольга. Иван усмехается, вполоборота видит, что Наташа с Толисом пытается медленно танцевать, раскачиваясь почти на месте. На её безымянном пальце уже давно красовалось аккуратное и «самое красивое в Москве» кольцо. — Летом, мне кажется. — Не, — протягивает Иван. — Весной. Точно весной.       Ольга тепло улыбается и жмется к боку брата покрепче. — Что Олежек на тебя похож, что Толя. Как два сапога. — И чем же мы с Лауринайтисом так похожи?       Ольга хлопает ладошкой по груди. — У вас сердце огромное, добрые вы оба очень. Любите её одинаково, бережете, как зеницу око.       Был бы Толис другим, Наталья бы никогда, наверное, и не полюбила бы его. Их с Иваном многие объединяло — оба военные, оба любят и любимы, оба хотят жить и живут, как подобается. — Ты его только в Москве оставь, — тихо просит Ольга. Иван кивает. Он давно уже обо всем договорился. Не делить же ему семью, не разбрасывать по всем краям их общей необъятной Родины.       Иван помнил, как заводилась новогодняя карусель, разгонялась медленно в свете огней, ударяла в потолок пробкой шампанского и оседала где-то глубоко в душе речью президента. Хорошее чувство приятно отдавалось легкостью в груди. — На отлично идёшь? — спрашивает мужчина у Толиса, выдыхая горячий пар. — Не, — похрипывает литовец и немного улыбается, когда Наташа чуть сонно жмется к его руке и склоняет голову к мужскому плечу. — Четверка есть. — И чего это? — По русскому. У меня с ним всегда плохо было.       Иван хорошо помнил эту зимнюю ночь. Кажется, был декабрь. Точно, декабрь девяноста третьего года. Набирала ход яркая карусель на главной площади. Был последний новый год на его памяти, когда ночь с тридцать первого на первое ассоциировалась с чем-то хорошим, последний раз залпы фейерверков доставляли радость, последний раз блестели Наташины глаза, последний раз она с Толисом кружилась в танце на снегу, последний раз Иван чувствовал праздник.       Иван помнил последний Новый Год просто замечательно, мог детально воспроизвести события и разговоры, мог сосчитать улыбки близких.       Новогодняя карусель набирала свой ход.