В кольце когтистых лап

начало декабря - середина декабря, 2 курс

С того вечера на тёмном чердаке всё между ними становится… не легче и не проще, о нет. Но - честнее. Эдди больше не думает о себе, как о смертельно больном. Скорее как о ком-то, кто носит в себе большую и опасную тайну. И чувствует себя немного… избранным. Ведь на голову ему свалилось совсем не самое худшее, что могло бы, а вполне себе такое.. интересное и волнующее. И даже иногда - лишь иногда - думает, что, может быть, ему повезло. Веном очень доволен тем ниточкам взаимопонимания, что протягиваются между ним и строптивым хостом. Его Эдди больше не язвит, ну, по крайней мере, совсем уж без повода. А если язвит, то на деле не отторгает симбиота ни мыслями, ни телом. Тем вечером в попытке прорваться сквозь недоверие и отчаяние мальчишки, Веном действительно открыл ему всё обещанное: рассказал без утайки о их силе, о Фонде, об опытах, о людях, что его ищут, пусть и немного волновался - вдруг всё же в парне после его откровений проснется что-то.. Что-то, что прежде слишком часто просыпалось и побеждало во многих, даже самого благородного воспитания хостах разных рас - желание власти, могущества, единоличного обладания этой мощью, желание подчинять.. Но Эдди, вопреки опасениям, просто искренне восхитился способностями своего второго, не пряча за этим восхищением ничего завистливого и даже как будто не до конца осознавая, что вся эта сила теперь принадлежит и ему. И так же искренне как и профессор был обеспокоен безопасностью своего соседа по телу, совсем не желая, чтобы тот вновь попал в лапы к тем.. садистам в белых халатах, находя в этом ещё одну вескую причину не раскрывать никому без совсем уж крайней необходимости их союз. Плюс к тем причинам, конечно, что про "не пугать ни в чем не повинных людей до смерти своей зубастой рожей". Клинтарец привычно пропускает мимо сознания пассаж про зубастую рожу и ради своего невероятного, доброго, сильного, особенного Эдди старается с каждым днем делать их связь ещё крепче, ещё лучше. Делать их ещё лучше, вместе. Вот только далеко не всегда понятия "лучшего" совпадают у рационального симбиота с нечеловечески стройной логикой и у этого.. совершенно нелогичного, невозможного, ни в какую не желающего заботиться о себе хоста! В попытках ужиться, договориться о совместном нахождении в одном теле, в мелких и крупных притирках проходит не один день. И, если честно, с одной стороны, - это кошмар. Клинтарец без остановки треплется, да не просто, а, блин, изображая няньку, если в няньки, конечно, вообще берут говорящие гигантские куски жвачки для рук с зубастой слюнявой пастью. “Нам нельзя есть один мусор из забегаловок, который ты называешь едой, Эдди, нашему телу это не нравится! Не пей это, это отравляет наш мозг, заставляет нас чувствовать себя плохо! Зачем ты снова вдыхаешь это, хочешь, всё-таки покажу в следующий раз тебе твои лёгкие, прежде, чем их лечить?!” Поначалу Эдди пытался брыкаться, что уж он не знает и знать не хочет, как там телу, но ему нравится и вредная, но вкусная еда, и выпивка, и, временами, сигареты, и если клинтарец не понимает ничего в мелких радостях жизни, то и пожалуйста, его никто не просит втягиваться во всё это земное, просто пусть не мешает ему жить как обычно. И, кстати, с каких это пор десятки шоколадок в день считаются полезной и необходимой пищей?! Веном на возмущенные тирады молчал, однако, в магазине рука парня сама собой тянулась не к очередной пачке быстроразогреваемой дряни, а к тому, что, по мнению клинтарца, могло хоть как-то принести пользу этому телу. Ну и к шоколадкам, конечно. А поскольку симбиот не слишком-то разбирался во вкусовой сочетаемости продуктов друг с другом, Эдди, пару раз после таких манипуляций с ужасом посмотрев на содержимое корзины, сдался и, скрипнув зубами, пообещал контролировать относительную полезность закидываемого в собственную драгоценную тушку "топлива" самостоятельно. К нескрываемому удовлетворению клинтарца. А к запрятанным в комнате бутылке виски и паре сигаретных пачек в один прекрасный момент Брок просто не смог прикоснуться. В буквальном смысле. Пальцы будто наталкивались на непробиваемое силовое поле. Не то, чтобы то или другое ему было сильно нужно сейчас, скорее, он делал все эти "вредные телу вещи", методично опустошая понемногу заначку по вечерам, из чистого упрямства и ещё немного отдавая дань желанию подразнить бубнящего клинтарца. И, вот, додразнился. В итоге, после очередного громкого, благо соседа не было на месте, скандала с требованием отпустить его сейчас же, убираться на все четыре стороны, оставить спокойно причинять себе вред и вообще, "за что мне ещё и такое наказание на мою голову?!", парню все же пришлось отказаться от неугодных симбиоту способов получения удовольствия почти полностью. Кроме одного. На следующий день Веном, вдохновленный успехами по приведению в порядок организма драгоценного строптивого хоста без постоянных собственных энергозатрат на излечение, заявил, что вот эта чёрная гадость, которую ты постоянно пьёшь, хоть бы она и с полезным молоком, явно как-то не так воздействует на наш и без того возбудимый организм, стимулируя его сверх меры, и стоило бы поуменьшить количество, а, может, и вовсе перейти на что-нибудь полезное и без воздействий.. К его удивлению, в этот раз Эдди, против ожидаемого, даже не устроил скандала, не начал спорить или возражать, отстаивая своё право на чашку утреннего (а также дневного и вечернего) кофе. Он просто сел на ближайший подоконник в пустеющем к вечернему времени коридоре и уставился в пространство перед собой, вызвав некоторое беспокойство клинтарца: что такое задумалось в сложной русой голове, полной сейчас мрачной решимости? Когда Брок не двинулся с места и не проронил ни звука ни через полчаса, ни через час, несмотря на все попытки достучаться до него вопросами и болтовней, Веном, ощущая подступающий голод уже весьма отчётливо, вылез из-за плеча мини-мордой, убедившись, что рядом нет любопытных глаз, и осторожно, но требовательно ткнул зависшего парня щупом в висок. Эдди перевёл тяжёлый нечитаемый взгляд на отблескивающие глаза, посмотрел в них внимательно пару секунд и снова уставился в пустоту, по-прежнему отказываясь реагировать и отвечать на "Что с тобой, Эдди? Ты в порядке? Нам нужна еда, сейчас, ты это знаешь!" Ещё через полчаса игры в молчанку и.. заморозку, клинтарец не выдержал, тихо рыкнув в голове вперившегося в стену носителя и, вопреки уговору, попытался захватить контроль, чтобы добраться до их комнатки с таким соблазнительным запасом продуктов, чтобы случайно невольно не навредить хосту и, как минимум, не заставлять его чувствовать острые приступы желания сожрать пробегающую мимо окон по ветке белку. Управлять безвольным, противящимся телом было едва ли проще, чем тяжёлой тряпичной куклой. Симбиот, конечно, справлялся с "пилотированием" и в одиночку, но ощущалось это.. Слишком уж похоже на хостов в лаборатории, когда тела и разумы были чужими и слияние было болезненным для обеих сторон.. Эдди давно уже так себя не вёл. Да что с ним?! Веном, прислонив парня к ближайшей коридорной стенке, снова вылез наружу, отчаянно пытаясь в прямом смысле встряхнуть хоста от этого его добровольного оцепенения, ухватив за плечи парой щупов. Брок, к радости клинтарца, отвис, но, не успел симбиот раскрыть пасть и ляпнуть что-нибудь, поднял указательный палец, выставил его в сторону все ещё обеспокоенной морды и сказал тихо, зло и твёрдо: "Ещё раз заикнешься про кофе - больше не двинусь с места вообще. И делай с "нашим телом" что хочешь, но без меня. Кажется, тебе это не понравилось. И вообще - хватит условий. Оставь мне хоть что-то моё. Хоть какие-то нужные мне - не телу, а мне - радости. Иначе - я сказал. Будешь разбираться с "тушкой" в одиночку." Угроза хоть и явно не была полностью выполнима, симбиот это понимал, но все же заставила задуматься о том, что не стоит перегибать палку. И что его хост, наверное, прав. Положительные эмоции, пусть и от чего-то вредного и непонятного логичному инопланетному разуму, иногда важнее абсолютного здоровья тушки. Тем более, что и ему самому продукты деятельности мозга, получающего от чего-то удовольствие, совсем не повредят. Так что клинтарец "отпустил поводья", лишь изредка всё же шелестя недовольно в сознании о избытке стимулятора в крови хоста, в котором скоро и самой крови-то не останется, сплошной кофе.. Впрочем, Эдди тоже знал, что симбиот к нему прислушался. И относился к этому нытью спокойно, лениво и беззлобно огрызаясь, что это он скорее на солнце таять начнет из-за количества съедаемого шоколада, а кофе у него в крови наверняка всего-то процентов пятьдесят, так что и волноваться не о чем. С другой стороны... Да, клинтарец без остановки треплется. И отчего-то это хорошо. И Эдди может ругаться на приставучего пришельца, устраивать разборки из-за очередной отобранной в магазине замороженной пиццы в пользу мерзких непонятно кому вообще нужных овощей, громко и убедительно обещать выгнать нахального паразита вон вот прям завтра же, но, если, опять же, честно, - он рад просыпаться каждое утро под рокочущий низкий голос, желающий хорошего дня, или делящийся какой-нибудь ерундой, посетившей инопланетный мозг ночью - Эдди знает, что его второй никогда не спит. Или под “Эдди, давай всё-таки отгрызём нашему соседу ногу? Он так удачно свесил её с кровати! Заменит нам пару шоколадок и порцию овощей!” Брок хихикает, будя недоумённо моргающего соседа, и, показав тому средний палец, вываливается в коридор, навстречу очередному неплохому дню. Извечная пустота внутри как будто съеживается ещё и ещё немного, когда день за днём есть кому поднять парню внезапно тоскливое настроение очередной байкой из жизни одного космического пиратского крейсера или отвлечь от вдруг навалившихся холодных мыслей спокойным разговором - Брок ловит себя на мысли, что ему просто нравится слушать этот голос: красивый, бархатный, низкий, отзывающийся вибрацией где-то в костях… Клинтарец заботится о нём, этого нельзя не признать. А ещё смешит на скучных лекциях какими-нибудь ужасно глупыми вопросами и рассуждениями о бестолковом преподавателе, урчит это своё “сильный, добрый, умный” иногда не к месту, но чаще - всё же заставляя парня смущённо хмыкнуть, давая почувствовать себя и правда таким, особенным. И будит от тревожных снов, часто раньше не дававших покоя сложной голове. Брок всё чаще чувствует себя немножко выигравшим в какую-то очень странную и очень извращённую жизненную лотерею. То есть, возможно, это был уготованный кому-то кошмар всей жизни, но только он ведь давно уже распрощался с мыслями о собственной “нормальности”, так что ему с этим “кошмаром” просто… хорошо. Эдди задумчиво косится на маячащую сбоку от плеча зубастую башку, делая вид, что размышляет над заданием, покусывая кончик ручки. Веном делает вид, что не замечает этого, следя за сменой мыслей хоста. Брок рассматривает видимый ему белый.. Нет, не белый глаз. В памяти всплывают камни, как их.. Он видел где-то на школьной экскурсии.. Опалы, точно. Такие же белесо-переливчатые. Красивые.. Парень смущается своих мыслей, резко переводя взгляд обратно к тетради, демонстративно-усердно начиная что-то записывать, не замечая довольного оскала своего соседа по телу. Веном смотрит в мысленные образы драгоценного хоста, далёкие от того, что почти автоматически выводит рука: Эдди думает о небе на рассвете, искрящихся дождевых каплях под солнечными лучами и, почему-то, о лошадях с рогом на лбу, преимущественно розового цвета. Симбиот озадаченно поводит мордой, решая сейчас человека с мысли не сбивать, но спросить в более удачный момент - что за странные создания, о которых даже биолог не был в курсе, видятся ему и какое отношение они имеют к его глазам?.. Клинтарцу очень лестно, что его Эдди не боится на него смотреть, не гонит с глаз, даже наоборот - разглядывает, подмечает детали, и мысли его текут совсем не в ключе отвращения или страха. Правда рассматривает его парень всегда украдкой, стараясь не привлекать внимания, и очень не любит, если Веном его за этим занятием ловит, тут же фыркая и недовольно замыкаясь в себе. Веном не очень понимает причины такого смущения: чего именно стесняется его сложный хост? Ведь это хорошо - нравиться друг другу… Но, кажется, Эдди и сам не знает ответа, да и искать его не хочет. Его разум надёжно прячет все эмоции, прежде чем Веном или даже он сам успевают их осознать. Вероятно, это одна из тех самых человеческих странностей и просто нужно время, чтобы они могли спокойно общаться лицом к.. морде. Но это не страшно, клинтарец подождёт. В конце концов, это не мешает ни разговаривать, ни смотреть в мысленные образы своего человека. Но есть ещё одна сложность, которая, как считает Веном, гораздо сильнее мешает их коммуникации - Эдди по-прежнему дёргается и злится, стоит симбиоту даже случайно коснуться его, нависая над плечом или передавая какой-нибудь предмет с дальней стороны стола. После вечера на чердаке симбиоту казалось, что этой проблемы больше нет - ведь мальчишка так тянулся тогда к мягкому, успокаивающему теплу на своих плечах, им было хорошо и спокойно в ту минуту, это было таким нужным, таким желанным. Но стоило клинтарцу попробовать проявиться подобием тёплого пледа снова, когда показалось, что это не помешает, как Эдди тут же взвился с требованием прекратить распускать инопланетные щупалки, чего это он себе тут придумал! Веном видит, что это не простая неприязнь. Как ощущаются человеческие омерзение и страх к живым полосам инопланетной плоти он помнит ещё со времён лабораторий Фонда. А Эдди он как будто, касаясь, каждый раз причиняет боль. Боль не в теле, а в голове. Но и не только её одну, что-то ещё, неявное, безотчетное, что заставляет сердце изменить ритм, и это совсем не от страха. Парня каждый раз будто пронзает сноп ощущений, который он не хочет осознавать, не хочет об этом думать, и захлопывает растревоженный разум, не давая симбиоту рассмотреть - от чего же боль, и испуг, и нежелание контакта, если Эдди всегда тянулся к прикосновениям тех, с кем ему было даже менее спокойно и хорошо, чем со своим вторым. Веном чувствует, что это важно. Важно для них, для их связи. И, кажется, ответ скрыт где-то в том болезненном комке смятых воспоминаний, который он случайно потревожил ещё в самую первую ночь в теле своего хоста. Клинтарец сейчас не видит ни единого шанса проникнуть в эту память, не вламываясь грубо, не заставляя хоста страдать. Но он ни за что не принесёт драгоценного Эдди ни в жертву своему любопытству, ни даже в жертву отчаянному желанию защитить парня от самого себя - от этого тяжелого, больного, что он запер внутри, и что теперь мучает их обоих. Профессор говорил - слушать, что нужно хосту. И если Эдди не хочет ни думать, ни вспоминать, - придётся пока смириться с некоторыми границами между ними, как бы ни хотелось их сломать. И не переставать искать лазейки в глубины этого самого сложного на Земле, а может и во всей вселенной, разума.