конец ноября - начало декабря, 2 курс
Утро следующего дня не приносит изменений. Эдди просыпается довольным и отдохнувшим, но - только в первые секунды. Воспоминания вчерашнего дня накатывают безысходной лавиной: зубастая рожа пришельца, который собрался навсегда занять его тело и хозяйничать в нём, его собственный шок, чужая ярость, обжигающая сознание… Веном, заблаговременно спрятавшись с глаз вспыльчивого хоста, тихим рокотом желает парню доброго утра - он слышал, как профессор всегда начинал день с этой фразы, даже клинтарцу её адресовал, и вроде бы это приносило всем радость. Броку это, впрочем, радости не приносит. В ответ он показывает пустоте комнаты средний палец - вообще не приветливый жест, как успел выучить клинтарец, - и с каким-то неестественным спокойствием плетется в душ, не забыв буркнуть перед дверью, что вот было бы отлично, если бы чёртов паразит как пришельцы из Знаков сдох бы от воды. Веном молчит, решая не поддаваться на откровенные провокации. Весь день Эдди апатичен, молчалив и подавлен собственными мыслями, из которых симбиот вылавливает какую-то круговерть то про больных чем-нибудь супергероев, то просто про смертельно больных, обречённых на долгую и бессмысленную борьбу со своей болезнью. И, кажется, прочит себе нечто подобное. На любую попытку заговорить с ним, парень реагирует вялым “захлопнись”, продолжая что-то монотонно писать в своих тетрадках, игнорируя все вокруг, кроме обычной ежедневной рутины. И даже нарастающий голод. На робкую просьбу решившего быть максимально осторожным и незаметным в период явно тяжелой для парня адаптации симбиота добыть им еды, Брок бросает короткое “плевать”, не отрываясь от своих занятий. Веном видит, что парню и правда плевать - его вообще не волнует перспектива быть сожранным изнутри, чего клинтарец и так, впрочем, делать не стал бы ни под каким предлогом. Жизнь и состояние хмурого хоста для него в гораздо большем приоритете, чем даже собственное существование. И клинтарец даже не удивляется этому внезапному осознанию. Так что он ищет съестное в маленькой комнатке сам, восполняя свои потребности и немного - потребности их тела, параллельно радуясь, что вчера удалось уговорить Эдди взять шоколада с небольшим запасом. И терпеливо ждёт. К вечеру парню становится чуть лучше - он немного расслабляется, решая, что стратегия работает и, может, этому червяку просто надоест тотальный игнор и он свалит куда-нибудь подальше. Что-то читает на экране мобильника, переключаясь мыслями со своей горькой судьбы на текст, пару раз даже усмехается прочитанному, и привычно тянется за сигаретами. Веном настораживается внутри: то, что делает сейчас его человек не нравится симбиоту уже хотя бы потому, что он зачем-то подносит к лицу пусть маленький, но огонь. А когда Эдди вдруг вдыхает в так старательно понемногу заживляемые клинтарцем легкие откровенный яд… Он видел подобные повреждения лёгких раньше - у хостов-бродяг, но не придавал значения, откуда бы они могли взяться. А показать ему эти безвольные куклы уже ничего не могли. Он видел людей на улицах, зачем-то выдыхающих дым. Видел это и в воспоминаниях молодости профессора, но никак не связывал одно с другим. И вот, пожалуйста, причина и следствие перед ним во всей красе - этот глупый человек зачем-то старается причинить вред их телу! Зачем он это делает? Специально? Нет, ещё хуже - он видит в этом пользу для себя, удовольствие! Так не пойдёт, Веном обязан это остановить, глупые люди, совсем не знают свое тело, поразительно! Сигарета вылетает из тонких пальцев, падая в полуметре от кровати. Эдди заторможенно переводит взгляд с опустевшей ладони на мигом возникшую рядом обеспокоенную морду. “Не нужно вредить телу, Эдди,” - начинает клинтарец. - “Плохо для здоровья. Ты думаешь, это делает тебе хорошо, но ты неправ, могу показ…” “Ты охренел?..” - интересуется Брок обманчиво-вкрадчиво-ласково, однако, Веном видит как только-только успокоившийся было разум в секунду вскипает раздражением и злостью. - “Какого, нахрен, чёрта ты тут творишь? Чего ты лезешь ко мне? Неужели так трудно просто отвалить, раз тебе что-то не нравится?! Просто отвалить от меня! Какое, нахрен, ещё здоровье?! Ты что, школьная медсестра?! Какое тебе дело до моих дел! Ты вообще что такое - жрущая гребаный шоколад зомбирующая башка с замашками… надзирателя! Пошёл вон, последний раз тебе говорю! Не знаю, чего ты себе придумал, но никакого союза или чего там тебе надо у тебя и меня не будет! И чеши себе лучше обратно в свой гребаный космос, никому на земле такое вот не надо, будь уверен, разве только пациентам психушки! Нехрен меня им делать!” К концу тирады парень уже на ногах и снова кричит, распаляясь, выжигая свой разум гневом и какой-то детской наивной обидой на всё в целом и непонятно на что конкретно. Веному ничего не остается, кроме как заткнуть мальчишке рот, не буквально, просто “отключив звук”, на что тот, разумеется, обижается ещё сильнее, и, стоит клинтарцу вернуть ему голос, посчитав, что парень немного успокоился, тут же выплёвывает очередную порцию обвинений во лжи, припоминая, что симбиот обещал не захватывать контроль, и что всё ясно - как он и думал, нельзя было верить ни одному слову этого слизняка! На этот раз клинтарцу удаётся промолчать.***
На следующий день они снова ссорятся, утром, когда Брок взрывается на повторное пожелание доброго утра горячей отповедью о том, где он видел такое “доброе утро”, куда это “доброе утро” симбиот может себе засунуть, если у него, конечно, есть подходящие отверстия, и как он мечтает, оказывается, просыпаться от топота этого орангутана по соседству, а не от реплик идиотской клыкастой заразы! Веном называет парня невоспитанным и слишком громким для любых ушей во вселенной. Эдди шлёт его далеко и, желательно, навсегда. Но, выругавшись тихо, разворачивает на паре последнюю шоколадку из рюкзака, слушаясь безмолвной просьбы и обостряющегося голода. И снова срывается на симбиота, когда тот в коридоре оттаскивает парня чуть в сторону, чтобы тот не врезался в шкафообразного третьекурсника, вырулившего из дверей аудитории, высказывая клинтарцу, что он ему не игрушка, тягать его куда и когда вздумается. “Лучше, если ударишься и упадешь?” - закипает Веном, удивляясь насколько неблагодарным может быть этот глупый мальчишка. Брок презрительно фыркает в ответ. “Прекрасно!” - не выдерживает клинтарец. - “Не стану больше помогать и спасать, Эдди! Упрямый, несносный человеческий ребенок!” “Я тебе не ребенок,” - огрызается Брок. - “И я повторяю снова - никто тут тебя не держит, ищи себе покладистых!” Впрочем, вечером, внезапно и как ни в чем не бывало, мальчишка сам заговаривает с клинтарцем о какой-то ерунде, пусть хмуро и видимо-неохотно, но Веном чувствует искренний интерес, и совсем немного - чувство вины, и почти вовсе незаметно - нотку радости парня, что он может просто услышать в ответ чей-то живой голос.***
Прошедшая неделя не даёт никаких изменений. Веном думает, что, вероятно, он станет первым потерявшим рассудок из своего вида, потому что… Потому что так просто невозможно. Его хост невозможный. Он добрый, умный, внимательный, решительный, отзывчивый, обидчивый, бестолковый, раздражающийся по любому поводу, неуравновешенный, хмурый… И всё это плюс ещё с два десятка эмоций Эдди может испытывать с разницей в пару минут. Веном не знает, как можно чувствовать столько всего противоположного практически одновременно. Как можно так метаться между собственными чувствами. Не знает, как угадать, когда нервный хост отнесется к его словам хотя бы немного доброжелательно, а когда всё выльется в очередной скандал, в результате которого они снова в пылу ссоры обменяются взаимными “любезностями”, поддевая и подначивая друг друга, потому что оставаться спокойным, мудрым и терпеливым у клинтарца получается не всегда. Веном думает, что после такой практики получилось бы с кем угодно, но только не с этим фонтаном чувств, который в одну минуту приносит истинное наслаждение многообразием ярких и чистых эмоций, а в другую - затапливает, оглушает лавиной, которую не может выдержать ни его собственный разум, ни разум симбиота. Единственное, что у Венома получается - держать свои эмоции запертыми в собственном сознании, не впуская их напрямую в сознание хоста. На всякий случай - все подряд. Неизвестно, на что может в очередной раз негативно среагировать критичный хрупкий разум. Эдди продолжает отталкивать его, день за днём. Веном уже не видит в нём искреннего рьяного отторжения, скорее парень делает это по привычке. Но делает, упрямо огрызаясь, брыкаясь, споря по любому поводу временами до вспышек гнева симбиота и до собственных злых слёз. Клинтарец каждый раз старается держать в уме слова профессора о сложностях людских мозгов, о необходимости быть невозмутимым, пытается говорить открыто и доверительно, но каждый раз этого намерения хватает до следующей выходки Брока. А после того, как оступают ярость и обида, которые этот невыносимый мальчишка провоцирует совершенно виртуозно, Веном сожалеет о злых словах и своём ответном ехидстве, ранящем парня, он видит эти ранки. И иногда они даже мирятся, приходя к условному нейтралитету. И симбиот снова даёт себе обещание терпеть подколки и недовольство Брока ради их непременно идеальной в будущем связи, ради своего идеального, он всё ещё уверен в этом, хоста, но.. через час или через день всё идёт по кругу. Очередной выходной они проводят в библиотеке. Эдди, почти целиком скрывшись за ноутом и горой книг и тетрадей, спокоен и сосредоточен, как бывает лишь когда парень что-то пишет или читает. И Веном, расслабившись, наблюдает за необычно упорядоченным и стройным течением мыслей в сложной голове. Сейчас парня ничто не волнует и не раздражает. Он точно знает, что делает, и ему нравится то, что он делает. И ещё ему просто нравится быть здесь, в тишине и неярком свете, отчасти и потому, что это место и повод сбежать подальше от “серого” соседа, который какого-то черта торчит в их комнатке безвылазно уже второй день. Его эмоции сейчас не бьют фонтаном, а спокойно плещутся где-то возле отметки “вполне доволен жизнью”, что радует и симбиота. Веном прислушивается к мерному дыханию, смотрит глазами мальчишки на ровные, чёткие, резкие движения тонкой ладони с немного странно зажатой в ней ручкой, когда тот быстро записывает какие-то мысли и фразы на тетрадном листе. Ему нравится ощущать удовольствие хоста, когда фразы в его голове складываются в кусочки текста, которые парень отстукивает на клавиатуре ноута. Нравится ощущать их обоих сейчас, вот так: без постоянного взаимного напряжения, без ожидания очередной ссоры, которая вспыхнет из-за ерунды, почти счастливыми. Веному неинтересен скучный текст, почему-то приносящий мальчишке радость, и Эдди не разговаривает с ним, полностью поглощенный своими записями и книгами, но клинтарец совсем не отказался бы провести побольше времени вот так, за этим занятием, так умиротворяюще действующем на вспыльчивого хоста. “Ты чего это?” - вдруг тихо интересуется себе под нос Брок, не переставая методично перелистывать страницы очередной книжищи. - “Как будто вибрируешь. У тебя там всё ок?” Веном спохватывается, в ту же секунду прекращая беззвучное довольное урчание, которое и сам не заметил. Рокочет в ответ: “Всё в порядке, Эдди. Не хотел мешать. Можем поесть?” “Окееееей…” - тянет в ответ парень, не выныривая полностью из своих мыслей и старательно-бесшумно разворачивая в раскрытом рюкзаке очередную шоколадку. - “Только тихо и сам, а то нас отсюда выгонит вон та суровая тетка. А мне ещё нужно время.” Клинтарец незаметно перетекает маленькой башкой в рюкзак к манящим сладким кусочкам, прислушиваясь к хосту. И понимает, что вот сейчас - всё хорошо. Им хорошо, вместе. Эдди спросил, всё ли у него в порядке, а не съехидничал по обыкновению, почувствовав от соседа по телу что-то необычное. Не раздражался и не сердился, даже когда симбиот отвлёк его от занятий. Удивительный день. Может быть, Эдди, наконец, привык к их связи и теперь будет так? Веном рискует влезть ещё пару раз: подсказать, куда спряталась от парня укатившаяся ручка; поймать тонкой нитью чуть не сползший с коленки телефон. Парень рассеянно кивает и даже бормочет: “Спасибо…” И Веном видит эти искорки искренней, спокойной благодарности, ощущает их легким теплом, и больше всего ему хочется ответить на это тепло, умножить его, показать Эдди, что он заметил, как что-то изменилось между ними сегодня, как он рад это чувствовать… Как бы то ни было, “обратную” связь открывать ещё рано, так что Веном просто касается тонкой “лапкой” предплечья парня под толстовкой, легко и ласково. Брок вздрагивает. Инстинктивно дёргает плечом, будто пытаясь стряхнуть прикосновение, и мгновенно собирается внутренне в тугой, колкий комок. От спокойной сосредоточенности не остаётся и следа. “Так…” - глухо и тихо произносит парень. - “Какого хрена? Свали обратно, будь так любезен.” Симбиот не понимает, что он сделал не так. Снова. Он просто хотел показать, что ценит ту открытость и искренность эмоций, которой парень, наконец, позволил выглянуть из-под панциря недоверия, ехидства и отторжения. Не мешал, не обижал, не забирал контроль! “Почему прогоняешь, Эдди?” - это звучит почти отчаянно, но парень только усмехается нервно, качает головой и снова пытается сосредоточиться на работе, что, впрочем, теперь получается из рук вон плохо. Через полчаса бессмысленного сидения Брок вскакивает, запихивает вещи в рюкзак и быстрым шагом выходит в пустующий коридор. Сумбурные мысли, бродившие в русой голове всё это время, вновь выгорают в раздражение и злость. Парень подходит к подоконнику, вцепляется в край бледными пальцами и, кажется, пытается отдышаться и вместе с тем вновь обернуть всё внутри в непроницаемый холодный кокон и похоронить надежды симбиота на возникшее было хоть какое-то.. доверие. “Что случилось, Эдди?” - клинтарец беспокойно шевелится под рёбрами, совершенно не желая возвращаться к колкостям и вражде. - “Общались, было хорошо. Что не так? Ответь.” Брок поднимает взгляд к тёмному окну, смотрит с дрожащей ухмылкой на губах на своё-чужое отражение, являющее два белых глаза да зубастую пасть. “Что не так?..” - змеёй шипит мальчишка, пристально вглядываясь в стекло. Тыкает пальцем в лоб своему отражению. - “Да например вот это! Тварь в моей голове, которой кажется, я уж не знаю почему, что мне с ней хорошо! Ты - не так! Не понимаешь? Ты рушишь мою жизнь, хотя, ха, что там рушить, и правда! Но нет, мне видно было мало всей этой херни, так что теперь у меня есть зараза в башке, которая хочет “общаться”, треплется без умолку, лапает меня когда ей вздумается, не спросясь, и считает, что мне от этого должно быть охуенно! Вот что со мной не так! Можешь это исправить?!” “Тебе нравилось говорить!” - Веном рявкает, взбешенный злой отповедью, заставляя парня схватиться ладонями за виски. Началось. Снова. Сейчас он все выскажет этому… вруну! - ”Мне не кажется, Эдди. Я вижу, что ты чувствуешь, потому что да, я в твоей голове! И знаешь, что я вижу в ней? Жизнь, полную одиночества, полную страха, полную проваленных попыток избавиться от пустоты. Ты просто маленький трусливый неудачник, который боится даже собственных эмоций, прячась за оскорблениями и злостью! Обвиняешь меня, но это ты разрушаешь нашу связь, стоит ей возникнуть хоть на минуту. Перестань врать себе и загляни в свою голову сам, хотя бы один раз!” “Я ничего не боюсь…” - шепчет парень, вдруг побледнев, отступая на шаг от подоконника, оторопевший, растерянный. Веном чувствует, что попал в точку. Защитный панцирь треснул, Эдди нечего ответить на озвученную больную правду. Но клинтарец слишком разозлён всей этой ложью, чтобы остановиться сейчас. “Боишься,” - продолжает рычать симбиот. - “Боишься всего подряд: высокого старого человека, узких дворов, нашего соседа, высоты! Боишься даже посмотреть из окна на улицу, маленький, слабый, трусливый человеческий ребенок!” Парень всхлипывает задушенно, тут же вытирает ладонью намокшие ресницы, наполняясь какой-то мрачной решимостью. Чеканит твёрдо и тихо: “Я докажу тебе…” И, подхватив рюкзак, срывается быстрым шагом в темноту вечерних коридоров. Если он правильно помнит рассказ Тины, как раз из этого корпуса есть выход на крышу… Веном слишком раздражён, чтобы останавливать хоста в его намерении. Пусть себе идёт, пожалуйста. Пусть убедится, что клинтарец прав, что он насквозь видит бестолковых людей! Может быть тогда, наконец, поверит и перестанет сопротивляться сам себе!***
На пустом чердаке, где гуляет вечерний ветер, решимость парня немного ослабевает, но он упрямо откидывает тяжелую створку чердачного лаза, берётся за ржавые перила шаткой лесенки… Он докажет этому… хренову рентгену, что тот неправ! Что он не боится… Что ничего он не пытается, ничего ему не нужно… Чёрт. Из окон пятого этажа это казалось.. иначе. Терпимо. А здесь мокрая железная черепица, и ветер пронизывает насквозь, и земля так ужасающе далеко внизу… Однажды он уронил с подоконника своей комнатки на третьем этаже чашку. Туда, наружу, окно было открыто. Она разбилась об асфальт на мелкие белые осколки и у него тогда сильно закружилась голова, но он не мог не смотреть вниз, на эти белые брызги на земле. И сейчас не может не смотреть. Покатая крыша будто шатается под ногами, его вдруг бьёт крупная дрожь, то ли от промозглости вечернего сырого воздуха, то ли от странной, необъяснимой тяги сделать шаг вперед, к проржавевшим перилам на краю. Интересно, на сколько осколков можно разбиться, если ты не чашка?.. Эдди неуклюже делает пару шагов вдоль рядов черепицы, не разбирая, то ли улицу затянуло туманной моросью, то ли это всё чертово головокружение до пелены перед глазами. Сердце бухает набатом в ушах и коленки дрожат, что совсем нездорово, особенно при такой сырости, но он не собирается сдаваться. Он ничего не станет бояться, чтобы этот… эта хрень в его башке заткнулась и больше не смела лезть в его мозг, не смела лезть в его жизнь, не смела говорить все эти вещи вот так, бросая ему их в лицо! Он просто выдохнет и сделает ещё один шаг, докажет этому, докажет себе, он… Парень оступается, поскальзывается на мокром металле, неловко взмахнув руками… Осколки чашки, упрямо стоящие перед внутренним взором, покрываются брызгами крови. Он пытается ухватиться за узкий конёк, но замерзшие пальцы соскальзывают с металла противно-медленно, как в замедленной съёмке, туман перед глазами сгущается, тело не слушается, теряя равновесие… Веном словно просыпается внутри, вдруг понимая. Этот… глупый мальчишка с тяжелой, дурной головой не знает, что ему ничего не грозит. Не знает, что симбиот не даст ему упасть или хоть как-то пострадать. И, обжигая легкие холодным воздухом, отчаянно, без единого звука или жалобы цепляется тонкими пальцами за свою жизнь, совершенно уверенный, что он один в этой борьбе, один во всей чертовой вселенной. И ему страшно, до отказывающих конечностей страшно, но ещё страшнее было показаться слабым, согласиться со всем тем, что так сходу выложил перед ним клинтарец, признать, что его жизнь и правда.. такая. Признаться себе, что ему так отчаянно нужен хоть кто-нибудь рядом, что он как полный псих рад даже чёртовой клыкастой летающей башке, торчащей в его теле круглосуточно, если та просто будет желать ему с утра хорошего дня, болтать о любой ерунде, гонять его в магазин и искать вместе с ним пропавшие ручки... Если он просто будет хоть кому-то действительно нужен. И так страшно поверить в это, довериться хоть чуть-чуть словам симбиота про идеального носителя, про желание быть с ним и снова жестоко ошибиться. Не был нужен отцу, друзьям, любимым… Если окажется не так уж нужен даже космической твари, то что тогда?... Всё это словно взрывается в сознании клинтарца - то ли собственное озарение, то ли, наконец, чёткие и честные образы из головы хоста, впущенные в разум перед, как тот уверен, совсем скорой гибелью. Эдди завороженно смотрит, как тонкие пальцы, готовые отпустить холодный конёк, обрастают чёрной когтистой перчаткой, без труда разрывающей когтями металл, вцепляясь в крышу намертво. Снова перестаёт ощущать тело своим, но теперь это чувствуется иначе - не болью в голове и мышцах, а просто… Как будто он в мощном экзоскелете, который делает его сильнее, бесстрашнее, просто управляет им не он сам. Его тело взбирается на конёк уверенным, чётким движением. Без малейшего колебания делает два-три-четыре широких шага по скользкому металлу обратно, к открытой створке чердачного лаза, спрыгивает внутрь, захлопывая гремящую дверцу над головой. Чужая сила покидает его мышцы, затаивается внутри, и он всё-таки путается в дрожащих ногах, падая на дощатый пол чердака и ранясь о торчащий из какой-то балки гвоздь. И с некоторым удивлением осознает себя неспособным подняться с этого гребаного пола, дрожащим в нервном ознобе, обхватившим себя ладонями за плечи, с мокрыми дорожками на щеках… Веном, сплетаясь черной мордой в полуметре от парня, смотрит сквозь темноту чердака на своего смелого, отчаянного, ужасно сложного человека с нервами и чувствами будто оголённые провода, осознавая, что всё это время он был полностью, совершенно неправ. Ошибался в самой сути их связи. Надеялся сделать её идеальной. Брал в расчёт чудесные, спокойные месяцы, проведенные с Чарльзом Миллером, хотел того же с этим сломанным, несчастным мальчишкой, злостью и криком защищающим свои глубокие раны, чтобы никто не подобрался, не сделал ещё хуже. А сейчас понял, что всё это время смотрел в зеркало. Только у него, израненного и замученного в лабораториях Фонда, был мудрый, добрый, невозмутимый доктор Миллер, с пониманием терпевший любую выходку озлобленного человеческой жестокостью клинтарца, а у Эдди есть свалившийся на него.. неизвестно кто, требующий вот прямо сейчас легко принять все перемены и стать образцовым носителем для счастливого симбиоза. Где был бы сейчас Чарльз Миллер, если бы отвечал угрозой на угрозу, обидой на обиду, поддавался на все провокации, что устраивал ему строптивый пришелец, пока профессор постепенно, день за днем, неделя за неделей не убедил его в искренности и чистоте своей дружбы? Веном давно бы сожрал его внутренности и забыл о нём, как о череде всех, кто был до, уверившись, что люди одинаково злобны и тупы. А Эдди может только кричать и злиться, что он и делает, и теперь клинтарцу понятно, почему. Теперь, кажется, до него доходит в полной мере, что же имел в виду профессор под терпением к людям. Под заботой о том, кому хочешь стать близок. Думать о хосте больше, чем о себе, как доктор думал о нём. Заботиться больше, чем о себе, не только в вопросах выживания, но и в глупых рутинных мелочах. Не требовать, а давать, терпеливо ожидая ответного шага навстречу, но только когда хост сам будет готов. Стать хосту тем, кем он захочет, кем ему нужно, потому что сила не в том, чтобы напугать, забрать контроль, подавить того, кто слабее, а сделать его сильным. Сделать их сильными вместе. Вот как сейчас, на крыше. Сейчас их связь была нужна обоим, ими двигало одно желание, одна цель. И за эти четыре широких шага клинтарец успел почувствовать, какой потенциал кроется в этом маленьком, ранимом, но удивительно сильном человеке. И он совершенно точно не ошибся, считая этого хоста идеальным. Вот только он уже идеальный. Не будет им когда-то, со временем, изменившись непонятно как и непонятно с чего, а идеальный сейчас. Такой, какой есть. И Эдди не нужно выдерживать или выносить - его нужно защищать, как сейчас, только каждую секунду: любой ценой, от всех и всего вокруг и особенно - от него самого, от всей боли в его хрупком, ломком сознании. Эдди благодарен - действительно благодарен за это, даже сейчас сквозь его слёзы Веном чувствует эту глупую, больную благодарность, от которой щемит где-то внутри, просто за то, что симбиот помог, увёл его оттуда, где ему плохо и страшно. Даже несмотря на то, что на крыше парень оказался именно из-за него. И, конечно, вместе с тем он злится на клинтарца, а ещё больше - на себя, злится за то, что не справился со своим “доказательством”, что снова показывает слабость, распуская тут слюни, потому что - ну и вот разве это может быть кому-то нужно?.. Конечно же нет, и пусть уже эта морда поймёт это, отвалит и перестанет тут заливать ему уши розовой лапшой про идеальность, нужность и прочую хрень, пока он не повёлся… Он привык быть никому не нужным неудачником, давно смирился с этим, нехрен всё это выкапывать кому бы то ни было, лучше пусть просто.. держатся подальше. “Мой смелый, сильный, добрый человеческий детеныш,” - тихо рокочет в голове низкий голос, а плечи поверх промокшей толстовки как будто кто-то укрывает теплым пледом. Брок дергает плечами, сопротивляясь, но выходит совсем неубедительно и Веном, учась смотреть сквозь этот защитный кокон отчуждения и дерзости, охватывает парня крепче, чувствуя глубинные отголоски тяги к теплу и возможности просто.. дать кому-то позаботиться о себе. - “Не думай о себе так больно. Не думаю так о тебе. Прости меня за боль, что причинил. Был очень неправ, о себе думал слишком много, о нас - недостаточно. Боялся сильнее тебя - страшно потерять нас. Злился, хотя не должен был. Потому что тоже неудачник, Эдди. Больше и.. дольше, чем ты. Откроем карты, как у вас говорят. Я расскажу тебе о планете Клинтар из другого сектора вселенной. Планете паразитов и симбиотов, так бы вы ее назвали. О маленьком, глупом.. симбиоте, обманутом своим хостом и решившем отыскать идеального носителя любой ценой. О том, как примкнув к развитым сородичам в надежде углубиться в космос и пойти своей дорогой, почти потерял себя в злобной и жестокой массе с единым сознанием, насмехающейся, ломающей волю. Как захватывал планеты и миры, как был пойман и подавлен сильным хостом, потому что был слишком слаб и слишком самонадеян. Как меня выигрывали в сражениях, продавали и покупали, как вещь. Как терял надежду с каждым очередным носителем-тираном. Как сумел освободиться, попал сюда, на Землю, снова надеясь. И что здесь делали люди. Как встретил одного человека, который.. помог. Дал новую надежду. Как попал к тебе, Эдди, и больше не хочу искать, потому что ты - мой хост. Я вижу это, как мы нужны друг другу. Как ты мне нужен. Как мы подходим. Я покажу, что могу дать тебе, к примеру, взгляни на рану, видишь? Это малое. Можем гораздо больше, вместе. Расскажу, что делает мне больно. Уязвимости. Не хочу быть паразитом, Эдди. Больше не стану делать плохо, обижать. Хочу, чтобы ты поверил, в нас. Будем сильными, добрыми, смелыми вместе, партнерство, симбиоз. Думать друг о друге, чтобы было хорошо нам обоим.” Брок всё ещё угрюмо взглядывает на оцарапанный о гвоздь палец, на котором от раны не осталось и следа, переводит немного привыкший к чердачной темноте взгляд на отблёскивающие белые глаза, смотрит долго, молча, пристально, будто испытывая на прочность. Его разум мечется, взвешивая всё сказанное клинтарцем: хочется просто поверить, рискнуть в последний раз, поддаться своей странной судьбе; страшно довериться впустую, быть обманутым, снова, и разочароваться уже окончательно, насовсем. Парень вздыхает, поднимаясь с пола, вытирая мокрый нос и что-то для себя решив. И - кивает, позволив себе лишь на секунду вспыхнуть ответным теплом, принятием, чем-то, что Веном ощущает как лучшее, что с ним происходило... за долго. Тут же, впрочем, принимает независимый вид и буркает насупленно: "Посмотрим. И серьёзно, з.. Веном, кончай ты меня уже лапать."