конец января - начало февраля, 2 курс
"Что-то ты дохрена довольный, Брок!" - задорный голос и хлопок по плечу застают парня врасплох, пока он сидит на широком подоконнике и, улыбаясь, что-то быстро набирает на экране мобильника. "Девчонку, что ли, нашёл?" - Тина*, подмигивая, кивает в сторону девайса, который парень, вздрогнув, спешно прячет в карман толстовки. "Ээ.. Да! То есть, нет.." "..Не знаю!" - заканчивает за него девушка, широко улыбаясь. - "То есть, нашёл, но она не в курсе?" Эдди поднимает перед собой ладони, опуская голову с полуулыбкой, мол, уела, признаю, дай теперь ответить. "Просто определился с.. предпочтениями, Ти, как ты и советовала," - не говорить же девушке, что при помощи текста на экране он общается с инопланетным монстром в своей голове, конкретно сейчас обсуждая весьма.. нетривиальные планы на вечер. "Ууууу!" - воодушевлённо гудит девчонка. - "Давай, скажи мне, что это горячий красавчик из футбольной команды и я умру счастливой!" Брок фыркает, привычно отмахивается от хохочущей Тины беззлобным "иди ты нафиг, извращенка!" и едва заметно краснеет, осознавая, что правда гораздо более.. притягательна, нежели любой из местных футболистов. От Тины, впрочем, не скрываются даже мелочи. "Ого!" - округляет она глаза. - "О-ого! То есть, я всё-таки права! Нет, ты сейчас сам это подтвердил, парень! Я всё видела! Ну-ка быстро колись, кто он! И не смей меня разочаровывать, что это кто-нибудь из команды по шахматам, там же одни задохлики, они тебе не пара!" "Всёооо, пока, Тина! Очень был рад тебя видеть!" - Эдди вскакивает с пригретого места, подхватывая рюкзак. От неугомонной девушки можно спастись только бегством. - "У меня занятия, я уже опоздал!" "Ну нееет," - девчонка картинно протягивает руки ему вслед. - "Куда же ты? Где мои горячие описания ваших страстных ночей, которые я потом обязательно нарисую? Нечестно, Эдди!" Брок скрывается за поворотом, качает головой, фыркая, бормочет себе под нос: "Как думаешь, может, стоит ей рассказать хотя бы о вчерашнем? Получится картина жанра порнографический хоррор." И айкает, получив от несогласного с предложением симбиота щипок за мягкое и соблазнительное место.***
С того дня, с той их первой, невероятной, бесконечной ночи прошло дня три или четыре, может пять, - Эдди не считает, да это и не суть. А суть в том, что искрящийся туман в его голове не рассеивается никак, а он, в общем-то, и рад. И в том, что он как впервые влюбившийся мальчишка, чёрт, плывёт от каждого слова, промурлыканного бархатным голосом в мыслях или наяву, от каждого, даже случайного, касания тёплой черноты, от каждого пристального взгляда опаловых глаз, которые смотрят так... И каждые пять минут то шепчет, то пишет на полях тетрадей и экране мобильника многократное "люблю тебя", и бегает, как совершенный дурак, чуть ли не на каждой перемене в ещё в прошлой жизни примеченные укромные места старых корпусов - только бы выгадать им лишние пару минут для поцелуев, только бы обнять проявившуюся за пределами чужих небезопасных взглядов чёрную фигуру крепко, прижаться, делясь отчаянной нежностью и сбивчиво обещая, что нужно только подождать ещё немного, до вечера, а вот уж вечером всё будет только для них и больше никого и ничего… И ревностно выполняет обещанное, стоит старому ключу дважды провернуться за ними, отгораживая от внешнего мира - целует наглую языкастую морду крепко и долго, сам сбрасывает лишнюю одежду (а по мнению клинтарца, как он уже понял, лишняя - это абсолютно вся), чтобы не всегда рассчитывающая свои силы в попытке убрать помехи с любимого тела когтистая чернота не оставила случайно его вовсе без вещей. Искренне забивает на всё, отдаваясь на долгие часы облизываниям-касаниям-объятиям-ласкам, засыпая лишь к середине ночи, а утром просыпаясь с горячими мурашками по всей коже, когда привычное и теплое "доброе утро" сопровождается теперь ещё и мокрым поцелуем кончиком длинного языка в краешек сонных губ, да счастливо захлестывающей плечи чернотой, успевшей соскучиться по драгоценному хосту за несколько часов его сна не меньше, чем успевает соскучиться он сам. Впрочем, у Эдди есть некоторые подозрения, что симбиот скучает по ночам уж как-то больно активно, учитывая, кхм, регулярность и.. интенсивность некоторых типичных утренних проблем, которые весьма стабильно случаются даже при наличии конкретной вымотанности друг другом накануне, перед сном, но… Поскольку клинтарец сам же успешно и с удовольствием с ними, с проблемами, разбирается, подключая к решению то невесомо-ажурное сплетение ласкающих чернильных нитей, то плотно охватывающий кокон мягкой чёрной шкуры, то невозможный приятно-мокро-тёплый язык, Брок на подозрениях внимания не заостряет и ничего против любого ночного времяпрепровождения симбиота не имеет, раз уж всем от этого потом сплошные плюсы и возможность ещё немножко больше побыть в объятиях друг друга. В конце концов, так хотя бы не кажется совсем уж удручающим грядущий долгий день с его границами и правилами под прицелом чужих глаз. Конечно, эта эйфория первых дней, когда между вами все стало несколько (совершенно) иначе, Броку знакома, и знакома не раз. И, ну, вообще-то он умеет контролировать весь этот.. восторг. И будь сейчас на месте клинтарца очередная подруга, пусть даже не очередная, пусть даже "та самая", к которой бы тянулось его сердце, он, может, и взял бы себя в руки - ну не двенадцать же ему, в конце концов, и даже не пятнадцать, чтобы вот так! И стремился бы быть… сильнее, круче, взрослее, не позволяя себе уж так откровенно сходить с ума, ведь пройдут дни, может даже недели, но пыл первых дней спадёт, развеивая искристый туман в головах, оставляя чувства, да, но вместе с ними и неприкрытые факты. А зачем ему чье-то опасливое или снисходительное осознание про его болезненно-сильные привязанности, про отчаянную тягу к теплу, ради которого он готов пожертвовать многим, зачем показывать свои эти слабости и выставлять себя потерянным, одиноким, бесконечно ищущим и зависимым от любой нехитрой ласки мальчишкой, пусть это и его честная внутренняя правда?.. Но сейчас, так, как есть, с тем, с кем есть, ему.. вообще плевать. На условности, на видимость, на свои, хах, репутацию и образ - с клинтарцем это даже звучит глупо и бессмысленно, куда уж там… Нет смысла прятать что-то внутри, когда ты чувствуешь, как взаимно жадно ждёт любимая темнота каждого признания, первое оно за день или двадцатое. Как искренне впитывает каждый отголосок греющего обоих чувства, и как всегда - мало. И нужно больше. И что в этой неизбывной тяге друг к другу, в желании быть каждую секунду вместе телами и сознаниями - не чья-то слабость, а ваша общая особенная сила, так что чего уж тут стесняться или скрывать, раз и так друг у друга как на ладони? И можно просто позволить себе, например, тихо плавиться от удовольствия просыпаться вместе, не скрывая этого ни в мыслях, ни в словах… Этого, кстати, - Эдди ловит себя на мысли, - ну, просыпаться вместе, - этого с ним раньше как-то особо и не случалось. До колледжа по понятным причинам - какое уж там проснуться вдвоём, там бы вообще найти хоть пару часов наедине вне пристального внимания учителей, отца или подозрительных (впрочем, тут уж оправданно) родителей его какой-нибудь любови, а в колледже… С той парой девушек, с которой он здесь ещё пытался строить что-то большее, чем быстрая близость, уже приходилось быть таким… Оправдывающим свой новый образ, который он считал тогда своей наконец-то открывшейся сутью и усердно поддерживал, - безбашенным, беспечным, лёгким… Будто всё ему нипочём, да и особо незачем. А с теми, кто был после, на ночь или пару, так и тем более было как-то нелепо разводить все эти "бабские романтичные сопли", как смеялись между собой друзья из братства, обсуждая своих и не своих подружек. Он и не разводил. Крутые парни ведь не просят девчонок остаться после секса, пусть даже это именно то, чего хочется больше всего, вопреки всем дурным стереотипам - остаться рядом, делить тепло и объятия, убеждаясь, что нужны друг другу не только на пике страсти, но и после: уставшие, мокрые, растрепанные, неловкие... Крутые парни, скорее, наоборот, намекнут, что неплохо бы и разойтись по койкам. Может отчасти поэтому, хах, с ним быстро расходились насовсем. Но сейчас - Эдди жмурится, чувствуя растекающуюся по лопаткам тёплую плоть, обвивающую бережно, прогоняющую переживания прошлого, - сейчас у него есть всё, о чем раньше приходилось только мечтать в пустой кровати: и нежные объятия на всю ночь, и эти маленькие моменты, когда вдруг просыпаешься от сна, на секунду, но в эту секунду есть кого обнаружить возле себя (с симбиотом, правда, чаще то на себе, то вокруг себя, что, в общем, ещё лучше), есть к кому прижаться крепче, и новый сон приходит ярче и спокойнее, чем был. И медленные ласки с утра в полусне, если позволит время, а если не позволит - тёплые щупы все равно будут обнимать его везде, где смогут остаться незаметными, не оставляя одного. И ещё эта привычка его второго лизаться, хм, после… Брок вспыхивает, ощутив, что клинтарец с интересом прислушивается к его мысленной чехарде и, кажется, щекотно усмехается где-то в голове. Он, между прочим, считает это ужасно неловким, и смущающим, и совсем необязательным, если некоторые хотят знать! Но, если честно, это так… Он не знает, что ещё могло бы быть больше о доверии и желанности между ними, когда спадает страсть и пелена возбуждения, и он остаётся перед своей идеальной, сильной, всегда такой красивой чернотой беззащитным, дрожащим, дурацким, сонным… Таким… До глупого человечным, что даже люди-то совсем не всегда любят, чтобы вот так… Но клинтарец наоборот будто ловит все эти несовершенства, считая их важными и нужными - считая его важным и нужным, всегда, - обожая его и таким тоже и просто… продолжает это показывать по-своему. И он не признается в этом - пока не признается - но это так горячо, чёрт… Ничуть не менее, чем всё, что бывает до. Брок переворачивается на бок, прижимаясь щекой к сплетенной с его пальцами когтистой ладони, целует чёрные пальцы украдкой. Сегодня сон, как назло, не идёт, заставляя задумываться о всяких.. глупостях… Хах, ну их. Гораздо интереснее, между прочим, вот что! Парень даже садится в кровати, тревожа задремавшую рядом на подушке маленькую зубастую морду. "Ви!" - громкий шёпот кажется слишком громким в ночной тишине и Эдди сбавляет тон, подключая зато к словам активную жестикуляцию, не выпуская, впрочем, из ладони чёрную лапу. - "Слушай, а помнишь, ещё тогда, на крыше, ты будто выпустил когти из моих пальцев?.. Я точно не помню, но мне показалось… И потом тоже, ты иногда это делаешь, как будто перчатку на моей руке! И я подумал…" "Правильно подумал, Эдди," - низкий голос тихо усмехается и чёрная плоть распадается в руке, покрывая собой тонкие пальцы, принимая форму, проявляя острые когти, которыми парень шевелит восхищённо и осторожно. "Могу быть внутри тебя, могу проявляться поверх или рядом, но могу быть и вместе с тобой… Срастись с тобой, стать одной плотью. Ваш вид, люди, обычно пугались таких.. изменений. Считали их жуткими и болезненными, но.. Я могу показать тебе, если ты хочешь. И это точно не больно, наоборот. В единой форме мы не чувствуем боли, так хост защищён, в безопасности. И нет, не беспокойся, я точно не забуду, где у тебя что было," - клинтарец фыркает смешливо. - "Всё верну в целости и в точности. Нет, ну кое-что могу не в точности, а сделать побольше, если уж ты так захочешь." "Да иди ты!" - вспыхивает Брок беззлобно, пихая скалящуюся морду ладонью. - "Нет уж! Обойдусь без экспериментов, нормально у меня все! Уже ни о чем помечтать нельзя, блин, без комментариев. А про, хм, срастание… Нет, я не боюсь. Может, немножко, хах, но... Ви, мы же и так одно с тобой, так ведь?.. Так что… Я хочу, чтобы ты показал. Верю тебе и просто… Просто хочу знать про нас всё." Он всё же вздыхает судорожно, напрягаясь в настороженном ожидании, когда черные когти проявляются на второй руке и инопланетная плоть вползает мягким движением выше, до локтей, придавая рукам вместо знакомых очертаний другие, странные на собственном теле, преувеличенно-мощные… И всё это, в отличие от той "перчатки", к тому же не слушается его совершенно, что ощущается странно вдвойне и немного пугающе, что уж скрывать. "Не бойся, любимый," - тихо рокочет Веном в его голове, касается сознания уверенностью и теплом. - "Смотришь, анализируешь, разделяешь, отторгаешь. Попробуй для начала просто почувствовать нас. Попробуй не думать." Эдди усмехается нервно - не думать, хах! - но послушно старается расслабить разум. Прикрывает глаза, сосредотачиваясь на этом странном, покалывающем чувстве, с которым чёрная плоть прорастает сквозь его собственную, - уже не только руки, но и ноги до колен охвачены плавящейся чернотой, он не видит этого в ночной темноте комнаты, но ощущает явно. И - вдруг - у него всё получается. Это и правда определённо ни разу не болезненно, наоборот, как будто сотни пальцев бережно касаются кожи, охватывают крепко, поднимаются все выше, сплетаются поверх во что-то… И хоть он не может двинуться под этим весом не-своих мышц, он может чувствовать любое их движение, любой импульс, как они будто мягко направляют его пальцы, сжимая когтистую лапу в кулак, как поднимают его на ноги, и вот он - они - уже на полу, и чёрная масса вползает вверх по затылку, касается лица тонкими лапками, смыкается на подбородке, губах, щеках и… Брок всё же распахивает глаза в испуге - кажется, он сейчас не сможет вздохнуть сквозь чёрную пелену, но воздух как и прежде мерно поступает в лёгкие, а то, что он видит… Он даже пытается зажмуриться, но зрение больше не принадлежит ему, слух больше не принадлежит ему, вокруг него будто разверзается безумный калейдоскоп: их маленькая, умеренно-тусклая комнатка светлеет и окрашивается в небывалые цвета, бликами скачущие по граням и поверхностям, звуки глубокие, чёткие, резкие, будто на него надели дорогущие наушники и включили виртуозно сведенный трек. А запахи… Вместо них он почему-то чувствует вкус - многогранный, плотный, различимый в мельчайших оттенках - вкус тумана над океанской гладью, забытых в кружке на столе пары глотков кофе, холодной коры деревьев под окном, парфюма какой-то спешащей домой женщины в паре домов отсюда (одновременно слыша стук её каблуков так же отчётливо, как если бы она шла по коридору мимо их двери), его собственный вкус.. запах.. он ничего уже не понимает.. так ярко и.. вкусно звучащий с перекрученных простыней и сбитой подушки, и это вдруг бьёт по мозгам - чьим? он не знает, - и он слушается желаний их общей формы, тянется к этому запаху, и чувствует, как длинный язык, вырастая из их пасти, касается кончиков острых клыков, облизывая воздух перед собой. Но прежде чем всего этого становится слишком много для заходящихся то ли в экстазе, то ли в агонии человеческих мозгов, прежде чем ему становится больно от невероятного потока не-своих чувств, пронизывающих его нервы, чёрная фигура схлынывает с него, отделяется, опуская на пол уже на собственных дрожащих ногах, подхватывает бережно, привлекая к себе, урчит над ухом весьма.. самодовольно: "Что скажешь, Эдди?" "Что всегда, хах, хотел быть.. повыше, и, кажется, не зря!" - выпаливает Брок, цепляясь за чёрные руки в попытке не упасть, пытаясь отдышаться, медленно осознавая себя в пространстве заново и несколько возмущенный таким несправедливым прерыванием эксперимента. - "И, эй, зачем ты.. отключил меня, я же только начал понимать, это же так.. офигенно! И сложно, но мы бы справились!" Клинтарец усмехается, впитываясь чернотой в тонкое тело, оставляя снаружи маленькую зубастую башку. Укладывается драгоценному хосту на плечо, рокочет задумчиво: "Справимся… Но не за раз. И так показал слишком много сразу, Эдди, что сложно воспринять не то, что человеку, но и гораздо более.. прочным существам. Невероятно сильный, любовь моя, но всё же нужно.. постепенно. Знакомить твой мозг с нашими чувствами по одному, не перегружать, так ты привыкнешь быстрее. Рад, что тебе нравится, что больше не боишься." Эдди фыркает на всю эту постепенность, ему хочется ощутить невероятную яркость мира, доступную только им двоим, ещё раз, на полную, но.. Наверное, симбиот прав. Кроме восторгов ему и правда было тяжеловато. Это, пожалуй, как открывать глаза под водой - если сходу и надолго, то чересчур, а если приучать себя постепенно, то быстро научишься и обойдётся без боли. Так что ладно уж. Они ещё найдут время побыть вот так вместе. И, может, что было бы офигенно, даже найдут способ и место выбраться из тесной комнатки, не привлекая к себе чужие взгляды и объективы камер. А пока можно вернуться мыслями ко всему невероятному прочувствованному, порасспрашивать клинтарца о деталях в попытке сравнить ощущения от их слияния в единое существо, постараться сильно не краснеть, вспоминая это осознание - какое яркое чувство прячется в его втором за этим его лаконичным и всеобъемлющим "вкус-с-сный", пф… В конце концов, чего там от этой ночи осталось-то… Веном, щуря щелочки опаловых глаз, сворачивается тёплыми щупами вокруг мерно сопящего парня, наблюдая, как окутавший вопреки намерениям Эдди сон окрашивается в неземные цвета, и полнится мечтаниями и стремлениями получить всё от так вдохновившей драгоценного хоста их общей формы и, может быть, пробежать вот так по крышам, или даже пробраться к океану… Поговорят они и потом. Сейчас пусть спит и видит свои яркие сны, невероятный земной мальчик, даже не догадывающийся об истинной их силе, которую не передашь на словах, но которая вся будет для него, со временем. О потенциале своего хрупкого человека Веном знает давно, но такое сильное желание быть в связке общей формы, такое с первого же слияния глубокое проникновение в чуждые мозгу чувства - это ещё один сюрприз, скрывающийся в драгоценном носителе. И симбиот до вибрирующей шкуры доволен, что Эдди принял их и в этом единении, восторженно и.. правильно, что каждая открывающаяся для упрямого хоста сторона их связи будто зажигает в мальчишке ещё один яркий и тёплый огонёк. Он видит это и тихо радуется - как драгоценный Эдди с каждым днем всё больше будто светится изнутри и в глубине всё чаще тёплых глаз. И этот свет, ровный и спокойный, рождённый благодаря их полной связи, их высказанному друг другу теплу, так много дающему обоим, хотя бы иногда приглушает беспокойное пламя мечущихся эмоций, постоянно пылающее в его человеке, тяжёлое и жгучее. Но в то же время то, что Эдди светится, глазами и особой едва заметной улыбкой, часто обращенный внутрь себя - к их единению, - рождает и некоторые.. сложности, ведь этот свет заметен не только симбиоту, а как быть с тем, что его Эдди привлекает и чужое внимание, Веном знает не всегда. И если Тина с её чересчур внимательным взглядом, болтовней, картинами, да с чем угодно ещё, клинтарцем однозначно воспринимается как кто-то близкий им, надежный и безопасный - он знает из воспоминаний хоста, что эта громкая девчонка сделала для драгоценного Эдди, как на самом деле трепетно, совершенно по-особенному тепло и в то же время совсем иначе, чем к самому симбиоту, Брок относится к этому нарушителю их спокойствия, - и Веном готов принимать неугомонную девчонку рядом и защищать её, если потребуется, то вот другие…***
Девчонка-первокурсница долго болтает с Эдди в коридоре, восхищённо ахает показавшимся из-под рукава футболки татуировкам, все время заправляет прядь волос за ухо, хихикает, просит посмотреть браслеты, будто невзначай касаясь пальчиками запястья. Эдди улыбается в ответ, шутит незатейливо, ему нравится такое простое внимание, нравится, что что-то изменилось для него в последние недели, снова, и от него больше не отворачиваются, как от пустой тени, не прячут неловко взгляды. И не нравятся внезапные иглы холода, расползающиеся внутри. Что-то не так. Распрощавшись со Стейси? Салли? ничего не значащим "увидимся!" он забирается поглубже в коридоры, находит широкий подоконник, устраивается на нём с ногами и молчит. Почему-то спрашивать, начинать разговор - страшно. Минут через пять усердного подсчёта бусин на браслете, по кругу, в сознании раздаётся тихое и бесцветное: "Всё в порядке, Эдди." "Ну спасибо," - фыркает Брок нервно. - "Теперь мне точно понятно, что всё не в порядке. Что такое-то? Чего вдруг ты?.." Ему впервые за все эти их тёплые дни некомфортно, странно и зябко, плечи передергивает озноб, внутри ворочается что-то тёмное, тяжёлое, что он, вроде бы, и ловит за мысленный хвост, но тут же упускает. "Я понимаю, что у людей свои.. ритуалы. Обычаи." - помолчав, сдержанно продолжает клинтарец. - "Я не человек, не женщина, так что.." "Чего?" - бровь парня ползёт вверх. - "Спасибо за откровение, конечно, но я как бы заметил. А ты мог заметить, хотя бы вчера ночью, что мне, в общем, это параллельно. Ты сейчас вот о чём вообще?" "Та маленькая женщина," - Веном звучит неохотно, как будто говорить и объяснять ему сейчас, что совсем уж странно, сложнее и.. больнее, чем замкнуто молчать. - "Я вижу, ты ей нравишься, она понравилась тебе, я чувствую это, гормональный фон меняется. Тебе приятен её голос, её внешность. Я знаю, как это у вас происходит, мой.. прошлый носитель, у него была жена. И дети. Я их не видел, они были где-то. Но он много говорил о них. Он любил свою жену и детей, не любил меня. Попросил уйти, чтобы я не мешал его семье. Тебе тоже нужна семья, продолжение рода. Я.. привыкну, Эдди. Всё хорошо, больше не буду мешать. Может быть, так мне не придётся уходить." Вопреки словам, от симбиота будто вязкими каплями по нервам расползается горечь и.. обреченность? Брок открывает рот. Закрывает. Он не знает, смеяться ему после таких вот пояснений, злиться или ещё что, так что просто накрывает лицо ладонями и выдаёт протяжное "ооооо..." Он одновременно рад такому вниманию и.. жертвенности со стороны своей космической заразы, горд этой скрываемой ревности, испытывает явное облегчение от всего лишь такой причины перемены настроения симбиота, злость, что вот так просто тот готов сдаться, пусть даже на словах, и отступить на второй план ради "ритуалов", а ещё щемящую нежность и боль в груди за "очень мудрого", но не в вопросах человеческих чувств, паразита. Веном, уловив какое-то не совсем ожидаемое им настроение хоста, напрягается и молчит откровенно нервно и вопросительно. В Эдди тем временем побеждает какая-то весёлая злость. Придумал ведь, расписал Броку будущую жизнь с первой же смазливой вертихвосткой, понимает он, блин. "Мы чувствуем друг друга, Эдди!", ну, держись. Парень многозначительно вздыхает, начиная спустя паузу, заставляя себя верить в то, что говорит: "Да, ты прав, наверное. В моём возрасте люди как раз ищут пару, создают семьи. Не знал, как тебе сказать, но ты сам догадался, отлично. И мне очень понравилась Стейси, даже ты заметил. Такая красивая, хорошая, и так смеётся. И её тёплые пальцы. Как думаешь, мне понравится, когда она будет гладить меня ими по ночам?" - Брок с мстительным удовольствием чувствует, как клинтарец начинает ощутимо вибрировать, распаляясь от злости и обиды. Ничего, в следующий раз спросит, прежде чем думать.. всякое. - "И её голос, такой нежный, мы каждое утро будем слышать, как она зовёт меня по имени и признаётся в любви, а её стоны.." Веном, не выдерживая, молниеносно материализуется в полной форме, нависает над парнем, ощетиниваясь сотнями чёрных колючек, будто защищаясь от ранящих слов. "Зачем?" - рычит он с космическим холодом в обычно тёплом и насмешливом голосе. - "Зачем ты это говоришь.. так? Я не понимаю, я готов быть просто.. тенью, чтобы тебе было хорошо, Эдди! Почему ты делаешь больно?!" "Да потому что ты охренел!" - Брок вскакивает на ноги, надвигаясь на ошарашенно отступившего на шаг клинтарца и тесня черную фигуру от окна. - ""Я привыкну, Эдди! Тебе нужна семья, Эдди! Гормональный фон!" Ты.. охренел?!" - Парень дышит загнанно, выплеснув свою злость на переставшего что-либо понимать симбиота. - "Ты не пробовал заглянуть дальше "гормонального фона", прежде чем говорить.. такое? Это.. Я не знаю, гормоны, вся эта хрень - это ведь банальная реакция тела, рефлекс, как, блин, появляющаяся от запаха слюна, не мои чувства! Въезжаешь? Тебе больно?! А мне слышать, что ты готов мигом свести меня с первой же девицей из-за каких-то там "обычаев"? Что ты готов просто отступить, не бороться за меня, не забрать, чёрт, на другой конец гребаной вселенной, а "стать тенью"?" - Брок распаляется всё больше, проговаривать вслух оказалось обиднее, чем думать. - "Слова, Ви! Мы тут используем слова, чтобы понять друг друга, а не лезем в голову, выуживая то, что на поверхности, а потом придумывая другому жизнь, которая ему нахрен не нужна! А, к чёрту..." Он отворачивается, опираясь ладонями о подоконник, чувствуя, как предательски щиплет глаза от пережитого напряжения и какой-никакой обиды на этого... я ведь люблю его так.. разве незаметно.. Веном, замерший на месте под гневной отповедью, чувствует себя, во-первых, идиотом, во-вторых, счастливым идиотом, в-третьих, очень виноватым идиотом. Его единственный, идеальный, его Эдди расстроен из-за его глупого страха, моментально всплывшего, чуть что, недоверия, привычки судить обо всех сразу с высоты своего вроде как опыта. Как он мог тут же забыть, что его человек - особенный, забыть не один раз сказанные слова любви и постоянную искренность чувств? Клинтарец осторожно перетекает ближе к тонкой фигуре, вплавляется в спину и плечи холодно застывшего нервной натянутой струной у окна парня, расползается тёплой пеленой по рукам и груди, слушая стук сердца. Эдди судорожно вздыхает, уже без злости, просто с молчаливым упреком. "Прости..." - тихо урчит единственный нужный ему рядом голос, чёрные когтистые пальцы робко трогают тонкие и бледные, вцепившиеся в край подоконника. - "Теряюсь в эмоциях, их много, все сложные, хочу понять. Страшно потерять.. нас. На всё готов, чтобы быть вместе, Эдди.." Бледные пальцы разжимаются, расслабляясь, пропуская между собой растекающуюся, ласкающую черноту. "Что ты сказал мне самым первым? Ну, в смысле, после моей той отключки?" - всё ещё хмуро спрашивает Брок. "Ты - мой, Эдди." "Повтори. Чтобы я поверил." Веном появляется за спиной парня, разворачивая его к себе рывком, прижимая к себе за талию одной когтистой лапой, а пальцами другой цепко и бережно сжимая подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. И глухо рычит, вкладывая в необходимые его человеку слова все возможные смыслы простой фразы, посылая по каналам их связи все свои чувства: "Ты - мой." Эдди улыбается особенной хитрой улыбкой, устраиваясь удобнее в мощных руках, и, бегло оглядев забытый студентами и преподавателями коридор на предмет случайных забредших, тянется навстречу, выдыхая почти в зубастую пасть: "Теперь - доказывай..."