Hogwarts

      Скорпиус очень давно не верит в сказки.       Мама читала ему на ночь когда-то, читала про колдуна и прыгающий горшок, читала про Белоснежку, гномов, про Гензель и Гретель и даже Василису Премудрую. Он любил это время; мама гасила верхний свет, зажигала несколько огоньков над его кроватью и начинала говорить каким-то особым, грудным, сказочным голосом. С кончика её волшебной палочки то и дело срывались искры и тени, складываясь в иллюстрации её слов.       Иногда к вечерним чтениям приобщался отец, читая реплики Румпельштильцхена или Злой Королевы. Скорпиус обожал вечера до тех пор, пока не уехал в Хогвартс. В школе вечера были холодные и одинокие, в тёмные окна лениво постукивал огромный кальмар, да порой заплывали русалки; они пугали его до жути первые несколько месяцев. Затем он привык и даже перестал искать способы отпугнуть их, просто не обращал внимания.       Сказки теперь выходили лишь из маминых писем, из её аккуратных, округлых букв и ровных строчек, в которых он словно слышит её тихий голос. Она не писала о сказках, конечно, но этот голос, что он слышал в своей голове, возвращал его в то время тепла и заботы. Скорпиус скучал. Чертовски скучал по сказочным историям.       Пока однажды не встретил девочку из сказок.       Это, кажется, четвёртый год обучения, и он торопится на чары, а под ногами постоянно что-то мешается; он отпихивает какую-то мелочь, не обращая на них особого внимания, но вдруг перед глазами мелькает огненный всполох, заставляющий его замереть на месте. Девчонка — чуть младше него — стоит прямо напротив, упрямо сверлит светло-зелёными глазищами и гордо сверкает значком Гриффиндора на мантии.       Она загораживает ему проход, а он даже забывает возмутиться.       — Торопишься, Малфой?       Он не отвечает, смотрит молча, нащупывая формирующийся в голове вопрос. Девчонка кажется колючей, острой, того и гляди — порежет, а ещё боевой и отчего-то очень знакомой, словно он уже встречал её где-то.       — Как тебя зовут?       — Лили Луна Поттер.       У неё нахмуренные брови, скрещённые на груди руки и вызов во всей позе. Он улыбается краешком губ.       — Можно я буду звать тебя вторым именем?       Она прищуривается, а потом вдруг улыбается тоже, враз растеряв весь свой боевой настрой.       — Можно.

***

      Лили Луна умудряется загреметь в больничное крыло через месяц после их знакомства.       Скорпиус, честно сказать, никогда не думал, что вообще можно заработать такую простуду, от которой не спасёт даже самая насыщенная бодроперцовая настойка мадам Помфри. «Талантливый человек талантлив во всём» — заметила однажды его мать, посмеиваясь над ним, когда он разбил её любимую вазу — качественно, так, что ни одно репаро не соберёт. Скорпиус думает, что здесь случай тоже вполне подходящий: Лили Лунна Поттер однозначно талантлива, так что, прособирав сон-траву под проливным дождём добрых сорок минут, оказывается укрытой белоснежными простынями.       — Зачем было разгуливать под ливнем? — интересуется Малфой, сидя у её кровати.       — Тогда сон-трава проявляет свои свойства наилучшим образом. А я собиралась варить зелье сна-без-сновидений, — сообщает она, пожимая тонкими плечами в футболке с какой-то мышью с дурацким бантиком.       — Ты плохо спишь?       — Я прекрасно сплю.       — К чему тогда было гулять под дождём в поисках какой-то травы?       — Я хочу стать зельеваром, — заявляет она с непередаваемым для сопливки с четвёртого курса апломбом, — Прекрати занудничать, лучше почитай мне.       Она протягивает ему книгу, и он не может поверить глазам, читая название на обложке. Лили Луна, видя немой вопрос в его взгляде, пожимает плечами и чуть улыбается:       — Надо ведь приобщать тебя к маггловской культуре, а то так и останешься неизлечимым снобом.       Он предпочитает не говорить, что знает сказки братьев Гримм наизусть.

***

      Они сидят в библиотеке. Перед ними показательно открыты толстые-старые учебники по трансфигурации, и оба старательно что-то черкают на клочках пергамента да бумаги. Мадам Пинс умиляется единению факультетов и тягой к знаниям и удаляется шуршать прелой мантией куда-то в секцию подальше.       — Пс.       Лили Луна не реагирует, сосредоточенно крутит перо в руке, и он теряет терпение.       — Луна!       Поттер недовольно шипит, но поднимает взгляд, в котором читается вопрос и немое обещание жестокой расправы, если он не отстанет от неё сейчас же.       — Посиди вот так и не шевелись, — просит вдруг Скорпиус, — И улыбнись чуть-чуть. У меня не получается из головы, нужен образец, — признаётся он и выглядит таким уязвимым, что Поттер раздумывает подкалывать его, хоть шутки и составляли в основном всё их общение с момента знакомства, и послушно замирает на месте.       — Спасибо, — шепчет парень и быстро штрихует бумагу простого скетчбука маггловским карандашом мягкостью в 8B, — наиграешь потом свои аккорды?       Лили Луна улыбается; она никому в целом свете кроме него и дяди Фреда не рассказывала о своём увлечении музыкой и тайно протащенной в школу гитаре. Одна на двоих тайна греет душу, а вообще тайн у них на двоих две, но общие: Скорпиус вот рисует, преимущественно почему-то замки и иногда — её.

***

      Лили Луне шестнадцать, она вытягивается на сочно-зелёной траве и прикрывает глаза. У неё платье ситцевое в мелкий цветочек, короткое, за такие братья обычно смотрят волком и приказным тоном отправляют переодеваться. Лили Луна в ответ им смеётся и затягивает пояс платья потуже.       Скорпиус сидит под деревом, облокотившись о ствол, прячется в тени и наблюдает, как солнечные лучи играют в догонялки на волосах его лунной девочки.       Лили Луна — однозначно странная и такая сказочная — самое сказочное, что случалось в его жизни. Сказочнее книги сказок.       — Не думай так много, голова заболит, — советует она, заметив вертикальную морщинку и кидает в него яблоком.       — Личный опыт? — усмехается Малфой и откладывает сочный фрукт в сторону.       Солнце ластится к ним тёплой утренней кошкой, и в Шотландии это настолько редкое явление даже в мае, что на улицу высыпает, кажется, весь Хогвартс, и даже Снейп прогуливается где-то по периметру, исключительно в целях наблюдения за порядком (и в тайной надежде хоть немного исправить цвет лица). Лили Луна щурится и чуть ведёт рукой, создавая радугой переливающихся бабочек. Их крылья красиво играют на солнце, и она в который раз мысленно благодарить Малфоя за то, что он заставил её тренироваться с беспалочковой магией.       — Считай, что так — она потягивается и садится рядом, проводит своим маленьким пальчиком по этой хмурой складке на его белом-белом лбу, — Вот скажи мне, Малфой, у какого нормального человека бывает аллергия на яблоки?       Скорпиус пожимает плечами и чуть улыбается, размышляя над насмешкой судьбы — им с отцом, кажется, противопоказано быть похожими хоть в чём-то, кроме почти идентичной внешности.       — Лу-у-уна, — тянет парень, и Поттер вопросительно на него глядит, — давай музыку послушаем, ту группу, помнишь..? Драконы, кажется.       Она смеётся, кивает и бежит в сторону гриффиндорской башни, искать свой заколдованный дядями-близнецами старенький маггловский плеер. Они слушают на полной громкости, и басы эхом отдаются в головах обоих; Лили Луна прикидывает аккорды, а Скорпиус придумывает им волшебную сказку, про одиноких драконов и принцессу, которая верила. И принц там есть, только заколдованный, его так просто не разглядеть, отыскать придётся.       Она потом, после отбоя, перебирает гитарные струны, сидя на парапете Астрономической башни, а он в тусклом свете её переливающихся бабочек делает быстрые карандашные зарисовки.       — Ты что там рисуешь?       Скорпиус чуть улыбается — любопытства в Поттер больше, чем в кошке Филча.       — Сказку.       У одного дракона хвост ужасно напоминает жало скорпиона.