***
В библиотеке, на первый взгляд, тоже было тихо. Но эту священную Мекку каждого рейвенкловца он, сам не зная почему, недолюбливал. Казалось, всё здесь было создано для того, чтобы он впитывал новые знания, обогащал свой разум и находил единомышленников. По факту же библиотека регулярно использовалась как место свиданий, сбора подпольных клубов и Мерлин знает, чего ещё. Поэтому библиотеку Талботт не любил, но именно здесь ему предстояло осваивать упрямую дисциплину Северуса Снейпа под руководством неугомонной Пенни Хейвуд. Пенни ему не нравилась. Талботту вообще мало что нравилось, кроме тишины и трансфигурации. Пенни Хейвуд не была тихой, она была общительной, доброй, талантливой. У Пенни Хейвуд была сестра, хорошие оценки, гордое звание любимчика преподавателей и много друзей. Самой Пенни тоже было много. Точнее, она была повсюду. Прямо сейчас в библиотеке она тоже была. Ждала его, чтобы позаниматься зельями, он ведь не хотел получить «тролля за этот курс, не правда ли, мистер Уингер? Мисс Хейвуд вам поможет.» Мистеру Уингеру, если честно, были глубоко безразличны оценки по зельеварению, но неутешительные результаты ставили под угрозу его выпуск из Хогвартса, рисковать которым он совершенно не собирался. — Привет. Пенни улыбалась ему тепло, так, будто они были друзьями все эти шесть лет учёбы, а не были лишь заочно знакомы через взбалмошную и немного чокнутую Кейт Спенсер. Талботт вновь почувствовал глухое раздражение, заворчавшее где-то внутри. — Привет, — вежливо отозвался он. — Начнём? Пенни кивнула и притянула к себе учебник по зельеварению за четвёртый курс. — Мы вроде на пятом, — нахмурился Талботт, указывая на цифру на обложке. Она кинула на него насмешливый взгляд. — Ты очень наблюдателен. Но теоретическая база, которая нужна для того, чтобы зелья в этом году не превращались в склизкую зелёную вонючую жижу, была пройдена на четвёртом курсе. Так что, если ты не возражаешь, начнём именно с неё. Талботт недовольно поджал губы, но кивнул в ответ.***
Здравствуй, Талботт. Долго думала, как начать письмо, и стоит ли начинать вообще. Ты, кажется, не был особенно рад моей компании в этом семестре. Но, знаешь, мне все казалось, что ты одинок не потому, что хочешь этого, а потому что боишься подпустить людей к себе. Плохое начало письма, да? Странно, но я совершенно не умею писать писем. Мне говорят, что я самый общительный человек в школе — может, так оно и есть, но общаться, видя лицо человека перед собой, намного проще, чем представлять его себе, составляя письмо. И не надо закатывать глаза. Мне тоже бывает одиноко, знаешь. Со стороны кажется, что у меня много друзей, а искренне поговорить могу, наверное, с одной лишь Кейт. В общем, я подумала, может, погуляем и съедим по мороженому? Как тебе идея? Буду ждать ответа, даже если это будет клочок бумаги со словом «нет». Твоя, Пенни Талботт, дочитав, нахмурился, поразмыслил немного и потянулся к перу. Я люблю шоколадное. Пенни улыбнулась ровному почерку и, отложив листок, отправилась одеваться.***
— Ты знаешь, что постоянно сидеть — вредно для спины? Талботт никак не прокомментировал это заявление, устроившись на мягком диване поудобнее и продолжив созерцать пламя в камине. Время перевалило за девять, и это значило, что им предстояло либо убраться как можно скорее, либо заночевать здесь. Оба варианта имели определенные плюсы и минусы, которые стоило хорошенько обдумать и взвесить. — Ты заработаешь себе искривление позвоночника. И мышцы атрофируются. Унгер вновь промолчал, не желая отрываться от своего расслабляющего занятия. Сыпавшиеся комментарии, вопреки обыкновению, совсем не раздражали, а рука, мягко перебиравшая его волосы, не давала сконцентрироваться на мало-мальски конструктивном ответе. — Талботт! — Ммм, — всё, на что его хватило. — О, так ты меня слышишь? — оживилась его собеседница и спихнула его с дивана, где он так удобно лежал последние пятнадцать минут, устроив голову на её коленях. — Ауч, Пенни! Она сощурилась и забавно упёрла руки в бока, наивно полагая, что миниатюрная девочка может казаться грозной, даже если возвышается в этот момент над ним, лежащим на полу. Эта картина почти заставила его рассмеяться, но он лишь улыбнулся, поднявшись на ноги и сразу переплюнув её на полторы головы в росте. — Что ты мне предлагаешь? Носиться по полю на бешеной скорости на метле ради каких-то мячиков как все эти идиоты? Хейвуд вздохнула и обиженно надула губы, принимая всю его правоту. Она отлично понимала, почему он так бережно охраняет своё одиночество, и искренне ценила то, что он впустил её в свой собственный неприступный мир. И всё же ей — любимице всей школы, сумевшей даже (почти) найти подход к профессору Снейпу — порой ужасно хотелось вытащить Талботта из этой скорлупы, которую он добровольно носил. — Кейт вот играет. Или она тоже идиотка? — Пенни упрямо продолжала гнуть свою линию, осознавая бесполезность этих действий — «У Спенсер научилась. От гриффиндорцев одни проблемы» — недовольно подумал парень. — Не идиотка, — покладисто согласился он, — но инстинкт самосохранения у твоей Кейт отсутствует напрочь. Пенни, я не хочу спорить. Она уткнулась лбом в его плечо, вдыхая родной запах можжевельника и ощущая тёплые руки на своей талии. Талботт мог быть саркастичным, замкнутым и до жути колючим, но он всегда относился к ней с каким-то неясным трепетом и нежностью. Воздух вокруг них завихрился, пружиня в тихой, обволакивающей мелодии. Пенни почувствовала, как Уингер увлекает её в танец, и последовала за ним, совершенно не зная шагов. Они почти не говорили в этот вечер больше, не желая разрушать волшебство мгновения. Выручай-комната, словно чувствуя их нежелание расставаться, выделила им широкую кровать, на которой они уютно устроились в объятиях друг друга до самого рассвета, и было тихо-тихо, почти невесомо, и воздух почему-то пах можжевельником.