О слабостях Джеймса Поттера

В Большом зале с самого утра было не расступиться — на десерт к завтраку подавали тарт с патокой, который обожали все Гриффиндорцы. Сохатый листал последний выпуск «Еженедельника ловца», предвкушая лёгкую победу в полуфинале: хоть его правая рука и желала лучшего, большинство действительно хороших игроков Пуффендуя уже выпустились из Хогвартса в прошлом году. Конечно, Джеймсу не мешало бы взяться за учёбу, подтянуть Травологию и Древние руны, на которые их записал Ремус, о чем Поттер уже несколько раз успел пожалеть. Он и ходил туда потому как Древние руны тоже посещала Лили. Именно Лунатик отвечал за тщательную учебную подготовку к ЖАБА, в то время как Сохатый и Бродяга больше рассчитывали на собственное очарование и харизму. Поттер просто ненавидел повторять одно и то же, гораздо интереснее было изучать что-то новое и нелегальное, например, анимагию. К тому же, на Трансфигурации он всегда был одним из лучших. — Неплохое утро для хорошей сплетни, да, Сохатый? — с энтузиазмом подмигнул Блэк, доливая себе тыквенного сока. Джеймс пожал плечами, понимая, что если Сириус что-то замыслил, его уже не оставить. Петтигрю довольно присвистнул, расправляясь в тарелке с еще одним куском знаменитого пирога. — Я не буду утверждать, что это правда. Но… Говорят, вместо груди у Снейп две картофелины. Пенелопа Кристалл из Когтеврана видела как она меряла платье в Хогсмиде и прятала их в лифчик. Во умора. Он кивнул в сторону стола Слизерина, где сидела Снейп, задумчиво читая какую-то старую книгу. Она не обращала внимания на хохот Гриффиндорцев, перманентно качая в руке красное яблоко. Джеймс был отвлечен мыслями о квиддиче, но упоминание Снейп тут же вывело его из состояния аморфности: он напрягся, незаметно прикусив щеку изнутри. Шутка была дурацкой. Кто вообще мог такому верить? Поттер не понимал, почему они смеялись. Если вспомнить все те мелкие и крупные подтрунивания, издевательства и неудобства (начиная с первого дня в стенах Хогвартса), которые причинили Мародеры этой тощей девчонке с волосами цвета воронового крыла, можно выпустить трехтомник, превышающий по объёму «Тысячу магических растений и грибов» Филлиды Споры. Ему действительно начинало становиться стыдно, но он не мог ответить себе, почему. — Бродяга, тебе не кажется, что это уже слишком? Она же девушка, в первую очередь. — Джеймса самого удивила та интонация, с которой он обратился к лучшему другу. Сириус, набивший полный рот рогаликов, закашлялся с нечетким Чтооо? Раньше же это тебе не мешало. На помощь ему пришёл Ремус, сидевший с левой стороны от Блэка. Он сам не поощрял шуток над Севериной и порой краснел за их выходки сильнее, чем листья рождественника зимой. Люпин выглядел особенно молчаливо и болезненно, Джеймс знал, что виной тому скорое полнолуние. Но даже в таком состоянии он послал странный недоумевающий взгляд Поттеру, принимавшему изначально сторону Блэка, а не его. — Раньше она повсюду за нами таскалась, ябедничала и сдавала Филчу, — Джеймс окончательно отложил журнал в сторону. — Но с шестого курса она даже не смотрит на нас. Отстань уже от нее, Бродяга. У нас хватает проблем. За столом повисла тишина. Хорошо, что была пора спешить на занятия. — Да ладно тебе, мы все понимаем почему ты все время на взводе, Джеймс, — Сириус никогда не был мастером подбирать слова. — Эванс. Вся эта чушь, вечная любовь, ты пытался завоевать ее с первого курса. Но уже седьмой, а ей, кажется, надоели твои тупые щенячьи глаза и сальные намеки. Джеймс был рад, что они поменяли тему. Но, одновременно, его пугало то что упоминание Лили больше не вызывало в нем тот фейерверк чувств и эмоций, который появлялся только при одном виде ее хорошенького обозленного личика. Он не задалбывал ее приглашениями на свидание еще с лета. Ни записок «давай сходим в Хогсмид на сливочное пиво», ни романтических безделушек, даже перестал караулить в библиотеке, ссылаясь на любовь к Рунам. Поттер всерьёз задумался, не заболел ли он какой-то психической хворью после инцидента с бладжером. В детстве он больше всего боялся страшилок о палате для душевнобольных на пятом этаже больницы Святого Мунго. Любые мысли моментально исчезли, когда он снова посмотрел на Ремуса и увидел едва заметные, но хорошо известные их тройке, характерные изменения радужки оборотня. Джеймс и Сириус не понаслышке знали, что значит патрулировать окрестности Хогвартса возле Визжащей хижины особо лунными ночами в обличии анимагов. Они синхронно переглянулись. Их ссора не казалась чем-то архиважным, Лунатик нуждался в помощи друзей, а все остальное не имело такого уж значения. Был один предмет, который Джеймс так и не смог полюбить за годы учёбы — Зельеварение. Впрочем, тёплых чувств к нему не питал практически никто из учеников, и Поттер действительно удивился, когда после СОВ набрал «выше ожидаемого» и получил место в классе Слизнорта. Бывало, он даже приглашал его на ужины для особо одарённых учеников, хотя Джеймс не мог похвастаться ничем кроме хорошей родословной и уходил до десерта. И видит Мерлин, он ненавидел те моменты, когда профессор притворялся, что все идёт по плану, дружески хлопая его по плечу. — Ну, Поттер, до зелья мисс Эванс Вам ещё далеко, но перспективы воодушевляют, — он выдавил из себя свою фирменную улыбку, с отвращением наблюдая коричневое варево в его котле, больше похожее на воду с глиной, нежели на опасное зелье. — Возможно, Вам стоит убавить огонь и внимательнее следить за дозировкой ингредиентов, мой друг. Вы явно переборщили с корнем валерианы и пожалели бобов. Лили действительно старалась, но все — и Гриффиндорцы, и Слизеринцы — понимали, кто действительно заслуживал высших похвал (и не получал их вовсе). Северина. Она как всегда справилась с новым зельем быстрее всех и молча ожидала, когда к ней подойдёт профессор. Её Напиток Живой Смерти был идеальным — всего одной каплей можно было бы усыпить Хагрида. Кажется, тот, кто составлял расписание, по большой глупости сделал Зельеварение общим для враждующих представителей факультетов, которым только дай повод поднять вверх волшебные палочки. Поттер решил, что дремоносных бобов действительно мало и добавил их целую пригоршню, наблюдая, как цвет жидкости меняется на красный. Его котёл начал булькать и «выстреливать» своим содержимым в потолок. Часть варева попала на мантию и волосы, заляпав очки. Кто-то из Слизеринцев не сдержал смех, но представление не прекращалось ни на минуту: после того, как котёл опустел, он задымелся и взорвался прямо перед удрученным лицом Горация Слизнорта. Как по мановению волшебной палочки, он перестал приглашать Джеймса Поттера на свои скучные званые ужины. Северина закатила глаза, наблюдая за ним с противоположной стороны класса. Это же элементарно, Поттер. Вместо целых бобов требовался только их сок, посмотри в учебнике сноску в конце темы. Именно это Джеймс увидел в крохотный летающей записке, приземлившейся на его столе. Красивый аккуратный почерк у неё, между прочим. Он поднял на Снейп невинные глаза, беспечно пожимая плечами. Джеймс Поттер не был тем, кто читал мелкий шрифт и список рекомендованной литературы, что поделать. Пробирки, граммы, полынь, вонючий корень асфоделя… Унылая трата времени. Но зелье пришлось переделать, и следуя этой подсказке, все получилось сносно. Лили ему подбадривающе улыбнулась, когда он решил подойти к учителю, чтобы извиниться за инцидент с Напитком Живой Смерти. Но Джеймс не знал, делал ли он это по причине хороших манер; точнее, не только лишь поэтому. Он шёл к столу Слизнорта нарочито медленно, боковым зрением наблюдая за Снейп. Она щепетильно убиралась за своим рабочим местом, складывала книги и совершенно не подозревала, что он её рассматривает: слегка волнистые тёмные волосы собраны в низкий хвост, тоненькая шея, губы и худые скулы… Почему он раньше не замечал, насколько она изящна? Джеймс словил себя на мысли, что ему бы хотелось отвести её в магазин мадам Малкин и увидеть в магловском платье — коротком, на тонких бретельках. Они всегда дразнили её, называя кривоногой, но… С ногами все было в полном порядке, если вспомнить форму официантки тем летом. — Вы что-то хотели, Джеймс? — голос Слизнорта прервал его не на шутку разгулявшуюся фантазию, вернув в реальность. Люпин ждал друга у выхода, подозрительно косясь в сторону Северины. Он что-то подозревал? Если так, шансов увернуться от разговора с Ремусом просто не существовало. Джеймс ощутил прилив страха, похожий на страх увидеть свет фонаря сторожа Филча в кромешной тьме, но совладал с собой и улыбнулся декану. Включив ангельское обаяние и смекалку, в качестве извинения Джеймс пообещал прислать профессору Слизнорту лучший котел с эксклюзивной гравировкой из Косого переулка в самом скором времени. Он знал, как тот любил подарки. Снейп уже не было, когда Джеймс закончил пустой треп, в основном касающийся успехов его отца. Он поправил очки и крепко сжал в руке записку, отвечая что-то Люпину. Записку, в которой не было ни намёка на романтику. Только бобы и сухое «Поттер». Какова вероятность того, что Снейп его приворожила, распылив Амортенцию прямо над кроватью в спальне Гриффиндора? От одной мысли об этом становилось плохо. Черт, она превращала его в девчонку. Игра с Пуффендуем оказалась сложной только по части погодных условий — дождь, казавшийся безобидным, вскоре превратился в жуткий ливень, который в прямом смысле сносил игроков с пути. Джеймсу даже не пришлось прибегать к своим коронным трюкам охотника — он уже забросил более десяти квоффлов в кольцо и знал, что вялый ловец Пуффендуя вряд ли сможет словить снитч. Ему не хватало западлянок наподобии стычки в штрафной зоне или захвата хвоста метлы соперника, как в прошлой игре со Слизеринцами — что-что, а бесить их своей быстрой реакцией и скоростью он любил сильнее, чем справедливые и спокойные игры, где победитель был известен с самого начала. Дождь хлестал по лицу, трибуны болельщиков сканировали его имя наравне с «вперёд, Гриффиндор», игра близилась к завершению и он уже несколько раз успел облететь зрителей по овальному периметру поля, заметив румяное от холода личико Лили. С ней были её лучшие подруги — Алиса Лонгботтом и Марлин МакКиннон, прячущиеся за зонтами. Северина отсутствовала. Конечно, она вряд ли пришла бы на игру не зелено-серебристых, да и вообще была редким гостем на ежегодном школьном чемпионате. Наверное, предпочитала забиться в самый укромный угол своего подземелья и изучать что-то странно-безжизненное, чтобы вводить в ступор и порождать мерзкие грязные сплетни среди учеников. Шептались, что она умеет общаться со змеями и знает их язык. На самом деле, они сами — Мародеры — и пустили этот слух пару лет назад, но никто не вдавался в подробности, так как одного вида вечно угрюмой одиночки-Снейп хватало, чтобы поверить во что угодно. Большой зал украсили синими флажками в честь дня Рейвенкло. Джеймс уже успел получить приглашение на мини-вечеринку в Выручай-Комнате, но после душа у него совершенно не было настроения для празднования. Он хотел надеть пижаму и дописать письмо родителям, по которым безумно скучал, а после полностью отдаться царству Морфея. Но его планы нарушил Лунатик, присевший на край кровати. Он выглядел гораздо лучше, чем пару дней назад. — Сириус просил передать, что ты стал старой занудной задницей, не умеющей веселиться. — Профессором Бинсом с Истории магии? — подмигнул Джеймс и они оба захохотали, предавшись воспоминаниям о первом курсе. Скучнее преподавателя не существовало, его монотонный голос действовал ещё эффективнее, чем Напиток Живой Смерти. Хорошее было время. Ремус, к слову, был единственным из них, кто всегда вовремя делал домашнее задание и на правах старосты следил, чтобы друзья хоть как-то успевали. — Может объяснишь, почему игнорируешь девушку своей мечты последнее время? Пропустил такой шанс сегодня, — Люпин был чертовски наблюдательный, впрочем, как обычно. — Или это смена тактики? Поттер поправил очки и почесал затылок, откинувшись к стене. Он не знал ответа. Не хотел. — Без понятия, Ремус. Любовные страдания были уделом самого Люпина. Он уже давно смирился, что Марлин нравится Сириус, и со стороны Джеймса было настоящей тупостью ворошить старые раны. Люпин не любил находиться в центре внимания, не умел общаться и нравиться противоположному полу. А ликантропия сделала его ещё более застенчивым. Они сидели некоторое время возле камина в пустой гостиной, болтая обо всем на свете и избегая упоминания девушек; осторожный взгляд Лунатика говорил о том, что он подозревает Джеймса в чем-то ещё. Но следуя своему расписанию дня, он ушёл в ванную старост, оставив Поттера в одиночестве. Джеймс посмотрел в окно, наблюдая, как капли стекают по разноцветным кусочкам стекла в форме ромбов. Его внимание, почему-то, привлекло зеленое. Он снова думал о ней. Дождь вернул его в июль. Со стороны они выглядели как двое маглов в самой обычной локации Лондона. Эти синяки… следы от пальцев на её белой шее. Джеймс поднёс ко рту сигарету, неумело затягиваясь. Отец. Спокойно и без эмоций. Снейп выпускала дым носом, а он едва мог дышать. У неё дрожали руки. Злость, шок, непонимание. Он не мог представить себе настолько жестоких родителей. Он не знал, что сказать в ответ, что вообще делает рядом с ней, учитывая их длинную кривую дорожку отношений, завязанных на соперничестве и неприязни. Притворяясь, будто умеет курить и слушать. Но Северине хотелось выговориться, а Джеймс, пусть и в несколько специфической манере, разделил её испуганное молчание. Возможно, тот вечер стал точкой невозврата. Он перестал считать, что она желала ему смерти. Сама мысль казалась абсурдной и малодушной. У Снейп хватало забот: в то время как его отец дарил ему лучшие места на Чемпионат мира по квиддичу, Тобиас Снейп в Паучьем тупике терял последние крупицы здравого смысла из-за алкогольного делирия и ненависти к собственному ребёнку, одетому в старые лахмотья. Сколько раз я хотела использовать волшебную палочку. Она впилась обсидиановыми глазами в кирпичный фасад с немым отчаянием и Джеймс парализовано застыл, будто попав под действие Василиска. Они не решались смотреть друг на друга. Забудь этот день, ладно? Он не мог. Тот полароидный снимок с ней Джеймс прятал в матрасе, ощущая себя полным идиотом. Узнай об этом Бродяга… Но сейчас ему никто не мешал. — Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость! — Поттер коснулся кончиком палочки куска неприметного пергамента, а его сердце ушло в пятки. Что он творит? — Северина Снейп.