Fateful

Когда-то в детстве нам рассказывали сказки о рождении двух истинных, которые были обречены на жизнь и скитания вдвоем. Они умирали и возрождались. Вместе. Как фениксы, не знающие покоя, альфа и омега горели в красном пламени страсти, похоти, не зная других тел, другой жизни. В мире, где не было других разумных существ, древние делили этот созданный Богом мир на двоих. Рай и Ад был на Земле. Их ноги ступали по высохшей почве, окровавленные руки держали всё ещё бьющиеся в такт сердца друг друга. Они клялись друг другу в вечной любви, правили планетой, которая веками принадлежала лишь им. Богини любили свои творения, называли их чистыми, наслаждались непогрешимой связью двоих людей. И никогда бы не подумали, что кристально чистое дитя сможет отречься от сущности своего альфы. Что не захочет делить очаг, тепло, которое казалось нерушимым, с альфой, которого послали для омеги самые могущественные Боги. Рука сжала сердце возлюбленного, что есть силы, раздавило орган на миллионы атомов. Глаза впитывали в себя воспоминания, как зверь альфы, заскулив, забился в дальний угол. Вскоре затих. Любимое тело рухнуло на залитое кровью покрывало свежей травы. — Ему место в Аду! — кричали разъярённые Боги, пуская молнии в небо, наводя ужас на все живое. — Он хотел принадлежать себе, — не переставая вторили Богини, защищая свое чистое творение. В наказание за свободу омегу сослали на вечное горение в самый жаркий Девятый круг Ада. Он получил свое, но, каждый раз перерождаясь, тихо молил о смерти. И никогда не просил прощения, лишь повторял:

«Если бы я был сильным, я бы разъединил нас раньше. Ты подавлял меня, а я желал быть свободным. Я любил тебя? Была ли любовь с твоей стороны? Мы не познали другого. Мы ничего не увидели. Лишь звезды напоминали о том, что мы не одни. Мне не дали выбора. Я родился принадлежащим тебе. Это была не жизнь. Это не смерть.»

Обитатели Олимпа создавали других кукол, каждый решал судьбу нерожденных душ. Боги давали им смертную жизнь, ставили свои условия, играли и потешались над безвольностью омег. Богиням надоело смотреть на пустые сосуды, которые создавали на потеху Отцов. В одну священную ночь, когда все планеты выстроились в ряд, ангелы поклялись, что впредь родятся истинные, когда они сами этого захотят. Когда сплетутся воедино две чистые души, как тонкие нити окутают зарождающиеся сердца древних, только тогда перед звёздами будет заключен договор о создании новых истинных на этой Земле.

***

— Папа, почему он постоянно плачет? — хлопая чёрными, как ночь, глазами, альфа лет пяти смотрел на новорождённого омегу, который, надрываясь от крика, жмурил глаза. — Он только родился, милый, ему нужно много внимания, — улыбнулся молодой омега, покачивая колыбель с не перестающим голосить ребёнком. — Юнги нужно внимание? Но мы же здесь, — хмурит брови Чонгук, доставая из маленького рюкзачка плюшевого мишку, тут же пытаясь просунуть игрушку через прутья. Мелан, увидевший старания сына запихнуть свою любимую игрушку в колыбельную новорожденного, улыбнулся и, взяв плюшевого медведя из рук пятилетнего наследника рода Чон, положил ту к кричащему омеге. Не прошло и минуты, как вечно устраивающий концерты ребёнок умолк, открывая свои заплаканные лисьи глаза. Повернув голову в сторону игрушки, Юнги с кряхтением протянул руки к плюшевому зверю, внюхиваясь. Не ожидая скорого прекращения истерик наследника клана Мин, в детскую сбежались родственники и близкие друзья семьи. — Он плачет каждый день с утра до вечера, я родил его месяц назад, — в шоке смотрит на друга папа затихшего малыша. — Мелан, что ты с ним сделал? Останешься до его совершеннолетия с нами? Чонгук протянул руку к уже спокойному ребёнку, который обильно покрывал слюнями правое ухо бедного медведя, касаясь пальцем ладошки Юнги. Медленно сжав чужой палец всей ладонью, малыш оторвался от игрушки, поворачивая голову в сторону успокаивающего его запаха, который исходил от объекта сильнее, чем от плюшевого медведя. — Ты пахнешь моими любимыми конфетами с вишней! — округлил глаза Чонгук, сильнее жмясь к прутьям колыбели. — Папа, ему можно конфеты? Все в шоке замерли в ожидании дальнейших взаимодействий между детьми двух кланов, лишь изредка переглядываясь, смотря на реакцию друг друга. Они понимали, что запах приходил после первой течки. Ребёнок не успокаиваясь плакал, месяц надрывая горло, и лишь присутствие истинного смогло успокоить новорождённого, в которого до этого будто бесы вселились, а сейчас они отдали малыша в руки своего альфы. Но никто в сказки не верил. Знали, что это была случайность, везение. Произошедшее будут долго обсуждать, что-то решать. А возможно и нет. Но Чонгук, смотря в лисьи глаза, ещё не совсем фокусирующие взгляд напротив, увидел, как падают звезды, вспыхивают, разлетаясь на маленькие искры, не касаясь земли. — Я выбрал тебя, — шепчет лишь губами.