Раннее утро встретило Юнги хмурым небом, которое предвещало начало бури. Омега завороженно смотрел на сгущающиеся грозовые облака, наблюдая, как первая капля дождя упала на подоконник, приводя за собой проливной дождь. Тошнота не давала покоя целую ночь. Тихие болезненные стоны доносились до каждого уголка семейного особняка, но настоятельные просьбы брата и дяди не доходили до ушей беременного омеги. Юнги ещё злился на Чонгука. Эта не та злость, от которой хочется кричать, бить посуду и желать обидчику смерти, а та, что бьёт по вискам, переплетая два желания — простить и дать почувствовать всю ту боль, что он испытал от сильной
пощёчины обжигающих сердце слов.
Юнги знает, что его муж усвоил урок. Он каждый раз чувствует скулящего зверя, который устал скрести дверь большими когтями, но не оставляет надежды и каждый день приходит к этой запертой двери. И продолжает, и продолжает, и продолжает пытаться.
Сегодня утром он не пришёл.
Мелан сказал, что Чонгук уехал на важное совещание, но обещал приехать как только сможет. Альфа звонит каждый час и спрашивает о его самочувствии. Только вот лучше не становится. Боясь трогать слегка округлившийся живот, который, кажется, растёт не по дням, а по часам, Юнги сжимает тонкими пальцами подоконник, пристально смотря сквозь стену проливного дождя в сторону ворот. Омеге видится, что его машина въезжает через парадные ворота, паркуется около входа, а потом
он, такой красивый, выходит из салона машины, оборачивается и долго смотрит в окно, не прерывая зрительный контакт первым. А Юнги всегда сдаётся, ведь выдержать это пылающий синим пламенем взгляд даже он не в силах. Тихо вздохнув, омега отходит к кровати, усаживаясь на её край. Не замечает и ворвавшегося к нему в комнату брата, который тут же стал мельтешить за спиной, начав какой-то эмоциональный монолог.
— Ты меня вообще слышишь? — тряхнул за плечо старшего Тэхён. — Хорошо себя чувствуешь?
— Да, твой Хосок совсем оборзел, потому что не ревнивый он, а педофил, Тэхён, — повернулся к нему омега, стараясь не представлять их секс во всех красках.
— Чего? — младший непонимающе оглянулся по сторонам, будто их мог услышать папа или даже отец. — Мы с ним ещё не спали!
— Ага, так и поверил, — фыркнул Юнги. — Узнает отец — он тебе голову оторвёт. Помяни моё слово.
— Сначала тебе, ведь ты до сих пор не рассказал ему, что носишь ребёнка Чона, — Тэхён от злости показал язык, на секунду позабыв, что боялся ранить словами брата больше, чем тогда, когда встал на сторону самого Чонгука.
Омега осёкся, ведь роднее старшего брата у него никого не было. Долго признавать свои ошибки он так и не научился, поэтому уже через пару минут обнял насупившегося Юнги, быстро и невнятно протараторив слова извинения.
— Прости меня, — облизав пересохшие от долгих слов губы, Тэхён прижался щекой к бледной коже рук брата, как делал в детстве, чтобы вымолить очередное прощение. — Я не подумал, что сказал.
— Я не обижаюсь, — грустно улыбнулся Юнги, поглаживая кудрявые волосы младшего. — Но ты прав. Отец рано или поздно всё равно узнает, и ожидание его реакции пугает меня ещё больше.
— Не понимаю его, — надул губы Тэхён. — Сначала он сам подписывает договор о вашем будущем браке, а потом злится на тебя за то, что ты теперь Чон.
— Его можно понять, — перебирая тонкими пальцами пряди на голове брата, Юнги, задерживая взгляд на обручальном кольце, почувствовал прилив нового позыва.
Вскочив с кровати, он вмиг очутился около унитаза, выпуская хлопья с молоком, которые он съел ещё ночью. Проклиная альфу за то, что он не соизволил явиться сегодня вовремя, омега с озлобленным лицом лёг на кровать, утыкаясь лицом в подушку.
Каждая минута, проведённая в разлуке, отдаётся болью с удвоенной силой. Боги явно смеются над ними, с небес посылая различные испытания, но Юнги с Чонгуком не для того родились, чтобы потерять предназначенное им счастье и отдать победу в руки Создателя.
Юнги не жалел, что решил оставить ребёнка. Он корил себя за то, что мог вообще допустить мысль об уничтожение зарождающейся жизни. Другого отца для своего малыша Юнги и представить не мог. Пускай сейчас они проходят выпавшие на их долю испытания, но в глубине души он верит, что любовь победит.
— Чонгук сказал, что скоро приедет, — пытался отвлечь брата Тэхён от мысли о непрекращающемся токсикозе. — У них с Хосоком проблемы.
— Мне всё равно, — отмахнулся омега, злясь на то, что муж выбрал в приоритет какие-то дела, а не
их. Но сам сидит в его футболке, которая уже повидала своё, но так дорога, как воспоминания о тех временах, когда они были порознь.
— Неправда, — слегка приподняв уголки губ в улыбке, младший взглядом проследил, как омега с силой сжал пальцами ткань, борясь с желанием заплакать. — Пойдём погуляем?
Тэхён беспокоится. Уже две недели эта ситуация отражается не только на его брате, но и на нём. Юнги легче, когда Чонгук сидит почти сутками под дверью, но так же омега понимает, в каком состоянии пребывает старший в этот момент: эмоции копятся, но не находят полноценный выход. Тэхён каждый раз ищет виноватых, но снова не находит. В каждой ситуации всплывает это
«но». Сейчас он не знает, что делать, хотя раньше всегда быстро находил решения.
— Пошли, братик, — обняв себя, младший Мин впился ногтями в руки под локтями, выдавив улыбку.
— Тэхён, я и полчаса не могу провести без унитаза, — Юнги выдохнул и вновь устало опустился на подушку. — Я уже с ним сроднился.
— Тогда отдохни, — оставив брата один на один со своими мыслями в надежде, что тот вскоре уснёт, Тэхён спустился вниз к дяде, который бессмысленно переключал каналы на телевизоре, не выпуская из рук телефон. — Он не захотел гулять, ему опять плохо.
Переведя усталый взгляд на омегу, Мелан подозвал его к себе и заключил в объятиях. Он знает, что Тэхён больше не в силах тащить на своих плечах всю тяжесть накопившейся боли, которую испытывает из-за переживаний за старшего брата, поэтому старается разделить её на два. Мужчина, обняв, поцеловал в кудрявые волосы на макушке беззащитное дитя. Он понимает, как тяжело приходится обоим братьям, которым пришлось стать взрослыми не по своей воле так рано.
— Если ты позвонишь моему сыну, он точно бросит всё и приедет из любой точки мира, чтобы погулять с тобой, — улыбнулся Мелан, убрав выбившуюся прядь волос с кукольного личика за ушко.
— Дядя, ты про какого из своих сыновей говоришь? — не сумев сдержать невинный смешок, Тэхён уселся рядом, схватив морщинистую руку.
Эти руки отражали всю ту тяжесть, что мужчина пронёс через свои года. Пережить смерть мужа, а после встать на ноги и в одиночку тянуть на себе все дела и двух сыновей — всё это заставило Тэхёна задуматься.
В этом мире всю славу и почёт отдают альфам, как символам защиты и опоры, но ведь омеги тянут на своих плечах груз отвественности не только за себя, но и за всю семью. Они рожают детей, держат в себе скопившуюся боль, пряча ту глубоко внутри, чтобы не казаться слабым и беззащитным полом.
Время пройдёт, и всё забудется, но борьба за главный статус в жизни будет набирать обороты.
— Лучик, тебе правда стоит отвлечься и самому сходить прогуляться, — посмотрел на него мужчина, немного расслабившись, что было трудно сделать из-за накалившейся обстановки в доме рядом с омегой.
— Наверное, ты прав, — согласился Тэхён, который торчал безвылазно дома уже две недели, боясь отойти от брата.
Встав с дивана, он ещё раз посмотрел на часы, после отправляясь наверх в свою комнату. Не став прилагать особых усилий в выборе подходящей для прогулки одежды, накинув худи Хосока, омега сразу почувствовал лёгкий аромат, который спасал его ночами. Тэхён стал плохо спать с приходом Юнги в дом Мелана. Вечная тревога окутывала разум и подсылала кошмары, от которых хотелось кричать и плакать. Младший не хотел добавлять брату и дяде хлопот из-за своих кошмаров, поэтому попросил Хосока ночевать с ним. Он знал, что альфе трудно каждую ночь просто обнимать его тело без возможности опробовать на вкус сладкую плоть, но он оставался. Хосок никогда бы себе не позволил сорваться и сделать с ним то, чего Тэхён сам бы не захотел. Но сейчас не время, и оба это прекрасно понимали.
Натянув на себя короткие шорты, которые не видно из-за большого худи, Тэхён, схватив телефон, помчался вниз к машине с водителем, которого Хосок оставил на случай срочной необходимости. Усаживаясь в салоне на заднее сиденье, Мин попросил отвезти его в парк, где можно было бы сделать красивые фото. Но откуда водителю знать, что для американского мальчишки было бы красивым? Ничего не ответив, мужчина, выехав с территории, скинул боссу координаты будущего местонахождения, чтобы потом не было вопросов и снесённых бошек.
***
Чонгук весь день чувствовал тревогу. Он не хотел оставлять Юнги одного на целый день, но Хосок мастерски убедил брата. Альфа знал, что хорошо подошёл к вопросу о безопасности своей семьи, но токсикоз омеги и невыносимое желание быть ближе не давали почувствовать тот самый покой. Перебирая бумаги, он попросил секретаря принести ему очередную чашку эспрессо. Чонгук уже их не считал, ведь если сердце и лопнет, то точно не от передозировки кофеина, а от тоски по мужу.
— Хватит пить это дерьмо, — сморщился альфа, посмотрев на бесполезные попытки брата убить себя.
— Из нашей семьи только ты не любишь кофе без сахара, — хмыкнул Чон, откинув в сторону очередную стопку бумаг. — Наверное, потому, что приёмный.
— Шутишь, — ухмыльнулся Хосок, продолжив капаться в телефоне. — Значит, не всё ещё потеряно. И да, папа написал, что Юнги пришёл к нему сам, долго ворчал на тебя и уснул у него на коленях в твоей же рубашке.
— Я знал, что не стоило возвращаться в офис, — подняв глаза, Чонгук посмотрел на брата пару секунд и встал из-за стола.
Он тут не останется. Пускай лучше Юнги его выгонит из дома, посмотрит так, что захочется застрелиться, но всё же будет рядом.
— Чонгук, — остановил его Хосок, схватив за руку, — ты же понимаешь, что нам нужно найти утечку.
— Я понимаю, что мне нужно быть с Юнги, — огрызнулся младший, выдернув руку из крепкой хватки.
— Ты — лидер, — Хосок понимал, что альфа зависим от своего беременного омеги, но эту болезнь нужно было глушить, потому что ещё немного и они потеряют всё. Всё то, к чему стремился отец. Всё то, что папа пытался сохранить и приумножить с тех пор, как отца не стало. Хосок чтил тех, кто дал ему семью, поэтому не позволит Чонгуку оступиться. — Ты обязан быть тут сейчас. Твой муж находится под охраной и потерпит без тебя ещё пару часов. Если ты посмеешь сейчас всё бросить, то обратного пути не будет. Ты хорошо подумал?
Альфа проводил брата взглядом. Чонгук не из тех, кто просто так может сдаться. Он всё понимал. Усевшись обратно в кожаное кресло, он закурил прямо в кабинете, позволив скопившимся эмоциям выйти наружу с ядовитым дымом, который плавно поднимался кверху, растворяясь в полной тишине.
Те, кто там, за облаками, совсем не понимали реалий этого мира. Чонгук уверен, что Боги намного жёстче тех, кто под землёй в девяти кругах Ада варятся. Он не понимал, как можно играть чувствами живых людей. Пускай наказывают его, ведь он совершил много необдуманных и непростительных ошибок за свои прожитые года, но Юнги — ангел. Омега чист душой и сердцем. Он никогда не желал никому зла, но незаслуженно несёт через года наказание. А альфа и есть это сплошное наказание.
Чонгук будет проклинать тех, кто за облаками. Он поднимется сам и оборвёт крылья сеятелям мук не Земле.
***
Ис. 8. 22
Но не всегда будет мрак там, где теперь он огустел.
— Не терпится забрать душу этого непослушного омеги и отправить в Ад к Аиду, — постукивая ногтями по золотой ручке трона, Зевс лишь стал подбрасывать в огонь ненависти новые причины для уничтожения
бракованного вида.
— В нем несколько душ! — услышав страшные слова, богини, вдохнув последние силы, стали цепляться за скользящий пол в небесном замке, пытаясь встать и защитить своё дитя. — Вы не посмеете убить то, что создали мы!
— Здесь решаю всё я, — засмеялся, сошедший от злости с ума Бог. — Кому ходить по земле, а кому гореть в Аду.
— Тебе нужно гореть в Аду! — кричит Гера, главная богиня Олимпа. — Я свергну тебя. Ты отправишься в Ад к своему брату, которого спустил с небес из-за ревности к вашей матери. Пускай все знают скрытые грехи. Ты поплатишься за всё!
Зевс всегда пренебрегал людьми. Он считал, что эти куклы созданы на потеху богам. Ему нравилось слышать ежедневные молитвы, которые восхваляли его, как Отца нашего. Люди всё будут отдавать бессмертным богам, прося взамен лишь благо на земле.
— Как ты смеешь открывать рот, неблагодарная?! — встал со своего трона Зевс, в два шага подлетев к сидящей на полу женщине. Её приковали стальными цепями, а на ноги повесили кандалы. — Я научу тебя быть покорной и чтить своего Бога.
Олимп озарил яркий свет от искрящихся в
его руках молний, направленных в сторону сгущающихся туч.
— Никто ещё не смел противостоять мне, — грохотал Зевс. — Никто ещё не смел так нагло нарушать запреты, которые веками были непоколебимы.
***
— Что за тучи? Только что было солнце, — буркнул себе под нос Тэхён, уже пожалев о своём желании выбраться в город. Машина остановилась около кафе с красивой вывеской, предложив пассажиру заглянуть. — Спасибо, — улыбнулся водителю Мин, увидев, как перед ним открылся зонт. — Я мог бы и сам выйти.
— Не положено, — словно робот проговорил альфа в тёмном костюме, проводив омегу до дверей. — Я буду сидеть в машине, если Вам что-то понадобится.
— Ладно, — растерявшись, парень посмотрел на поклон от водителя, сразу же повторив за ним, чтобы не выглядеть странно и как-то отличаться от местных корейцев.
Повернувшись к молодому бете, который как раз варил кофе для единственного посетителя, Тэхён заказал раф с двойной порцией карамельного сиропа и уселся за привычное место у окна. Ожидая свой напиток, он пролистал всю ленту любимой социальной сети, бросив Хосоку пару смайликов в ответ на то, чтобы тот был осторожен.
— Вы не против? — успев произнести краткий вопрос, мужчина присел напротив, будто даже не нуждался в ответе.
Тэхён тут же почувствовал дежавю. Всё повторялось. Мужчина, время суток и даже кафе — всё было то же. Омега уже пожалел, что вышел из дома. Паника охватила тело и разум, будто подсказывая, что конец будет совершенно иным.
— Я уже ухожу, — протараторил Тэхён, поспешно поднимаясь со стула.
— Но Вы даже не получили свой кофе, — улыбка тронула губы альфы, а Тэхёну захотелось почувствовать опору под ногами, потому что пол начал плыть. — Как Юнги себя чувствует? Говорят, молодой муж Чон Чонгука беремен.
— Что Вы от меня хотите?
— От тебя лично — ничего, — постукивая пальцами по столику, мужчина, наслаждаясь беспомощностью омеги, резко перешел на «
ты». — А вот от братьев Чон хотелось бы получить многое.
— Я передам, — не в силах держать равновесие, Тэхён проковылял до двери и слабо дёрнул за ручку.
— Босс, Ваш план сработал, — из-за стойки вышел бариста, сняв на ходу перчатки. — Даже подмешивать ничего не пришлось.
— Чт… — раскрыв рот, Тэхён сполз вниз по двери, борясь с сонным чувством. Яд хоть и медленно, но впитывался в кожу, вызывая необходимый эффект.
— Что теперь, босс?
— Мальчишку отвезите на заброшенный склад, — встав со стула, Сокджин поправил пиджак, наблюдая за спящим на полу брюнетом. — Думаю, Чон Юнги сделает всё, что я попрошу, чтобы вернуть своего младшего брата.
— Меня ждёт весёлый вечер, — в глазах второго играли черти, зазывая к себе всех тварей, чтобы устроить незабываемое веселье. — Такой милый и невинный.
Чонгук чувствовал опасность. Он готов был сорваться домой и припасть к ногам Юнги. Может, тогда Тэхён бы остался дома. Тогда бы он был в безопасности. А теперь Хосок поплатится за свою уверенность. Костями ляжет, разверзнет землю, но не поможет. Будет зубами выгрызать себе сердце, но так и не простит. Сам себя наказывать будет, но в глаза Тэхёна не посмотрит. Убьёт всех, но прошлое не вернёт. Потому что смотреть на бездыханное, измученное тело невинного мальчишки не посмеет. Хосок умрёт от рук своих, произнося имя того, кого не смог уберечь. И похоронят его отдельно.
Судьба решена тем, кто выше облаков, за звёздами, смотрит на детей своих. Разгневан он. Значит, будет лить кровь рекой, а счастье заберёт с собой.
