Все тайное всегда становится фарсом

- Ну. Что хорошего ты мне скажешь, - Шото еле сдержался, чтобы не добавить «чертов папаша». Раз уж пытаться восстанавливать отношения, то пытаться полностью. Старатель все так же возвышался над сыном, полыхая причудой, которую теперь использовал куда реже, но в данной ситуации это было скорее практичным решением, ведь на улице стемнело, а фонари в саду экономка пока не зажгла. Поэтому единственный свет, который был доступен, - это лампа, горящая на кухне, что просвечивалась сквозь окно, и горящая борода старшего Тодороки. Старатель тяжело вздохнул, сжав пальцами переносицу, и снова посмотрел на сына. Говорить было тяжело. Мужчина всегда был человеком действия, и все те года после выпуска младшего сына из академии, после развода с женой и ее переезда он пытался загладить свою вину делами. А в подобный момент, когда необходимо было искренне высказать сожаление о содеянном, почему-то не находилось слов. - Не слушай, что говорит Нацуо. Он… - Дурак и ханжа, - Шото фыркнул, отзеркалив позу отца и так же складывая руки на груди. - Я это знал еще с самого детства, он ни капельки не поменялся. Меня его мнение не волнует. Хочет так думать – это его право. Ровно как и у меня есть право ни во что его мнение не ставить. Но ты ведь не для этого сюда пришел, - Шото было смешно почти до горечи смотреть, как человек, которого он боялся до дрожи в коленках в детстве, ненавидел черной ненавистью в юношестве и от которого отмахнулся во взрослой жизни, стоит напротив и пытается решиться выдавить из себя хоть какие-то слова. - Я. Я очень виноват перед всеми вами. И я понимаю, что ты не хочешь слушать оправдания. Их не будет, - бывший герой номер один смотрел в пол, сжав правую руку, по которой изредка пробегали тонкие язычки пламени, в кулак. - Я был отвратительным мужем, еще более отвратительным отцом, и я не заслуживаю никакого прощения с вашей стороны. Мне безмерно жаль, что для того, чтобы понять это, мне потребовалось столько лет и помощь со стороны. Но я хочу, чтобы ты знал, Шото, - мужчина наконец поднял глаза, смотря на сына. - Я горжусь тобой. И всегда буду гордиться. И я всегда помогу тебе, если тебе понадобится моя помощь. Я рад, что у тебя все хорошо и есть человек, которому ты небезразличен. Ты имеешь полное право хотеть, чтобы меня не было в вашей жизни или в жизни твоей матери, и я это прекрасно понимаю. Я это заслужил. И я не хочу, чтобы ты прощал меня. Я понимаю, для этого может быть слишком поздно. Я… - старший Тодороки запнулся, пытаясь подобрать нужные слова. - Я просто хочу, чтобы ты перестал видеть во мне врага, Шото. Это все, чего я прошу. Шото смотрел на отца, практически не моргая и чувствуя, как тепло в воздухе колеблется от их причуд. Каким бы идеальным контроль с годами не становился, в такие моменты он всегда почему-то подводил. Признаться, он ожидал других слов. Чего-то более банального, скупых лицемерных извинений, возможно, признания вины через силу или оправданий в духе того, что отец следовал за мечтой и пытался достичь ее любыми средствами. В итоге тот даже не надеялся на то, что Шото сможет его простить. Все то саркастическое, желчное ехидство, которое Тодороки бережно пестовал и копил в себе на протяжении долгих лет, которое должно было излиться на отца и заставить его молча обсыхать, пока Шото удаляется с гордо поднятой головой, куда-то исчезло. Сказать было даже нечего. Совсем. Впервые за долгое время герой начал понимать маму и ее отношение ко всему произошедшему. Чтобы простить обидчика, не обязательно забыть об обиде и стереть все его действия. Можно быть выше этого. Переступить через мелочность и злобу. Не забывать об ошибках, но попытаться извлечь из них опыт. Звучало чертовски тупо и стереотипно, но больше ничего в голову не лезло. - Кхм. Я… Ты… Я не… - Шото по-совиному моргал, смотря на отца, и пытался перебороть в себе неловкость, чтобы выдавить хоть что-то членораздельное, чтобы это не выглядело, как издевательство с его стороны. - Спасибо. Я понял. Тодороки буквально вылетел за дверь, оставив отца беспомощно полыхать на веранде. Это было слишком. Нужно было успокоиться. Причуда снова начала сбоить, и, кажется, по пионам, изображенным на седзи, снова расползалась изморозь. Шото даже не знал, куда бежать, но, к счастью, на пути наткнулся на препятствие, слепо уткнувшись в широкую грудь Теньи, который вышел наконец посмотреть, о чем они там так долго разговаривают и не поубивали ли друг друга за все это время. - Шото-кун, - сильные, но в то же время мягкие руки турбо-героя сжали плечи партнера, заставляя его поднять голову. - Что случилось? Шото ничего не ответил, только вцепившись в партнера изо всех сил и спрятав лицо на его груди. Тенья и его миротворческая аура, которая с годами стала только сильнее, всегда действовали на Тодороки успокаивающе. Иногда хватало одного касания рукой, чтобы герой отбрасывал мысль вморозить очередного надоедливого репортера в айсберг размером с половину торгового центра и оставить его так в назидание остальным. Тенья вздохнул и обнял мужчину одной рукой, второй стряхивая легкую изморозь с белых прядей. Занавесок рядом не было, но за раритетные седзи Иида искренне волновался. Уж слишком красив был на них рисунок, явно выполненный вручную. - Ну хочешь, мы уйдем? Чай мы уже попили, Фуюми-сан не обидится. Я подозревал, что так может произойти, и это моя вина, что я вообще тебя сюда потащил. Прости меня, Шото-кун. Тодороки поднял глаза на партнера, неверяще смотря на него. Ну как можно быть таким добрым. Тенье категорически не хватало какого-то эгоизма, и Шото искренне волновался, что подобная искренность и альтруизм может сыграть с его любимым злую шутку. - Тенья, ты ни в чем не виноват. Мы с отцом… Поговорили. Точнее, говорил он по большей части, а я просто слушал. И я… Я не знаю, как реагировать. Он все детство терроризировал меня и маму, из-за него с ней случилось несчастье… И я все это время думал, что он никогда не изменится, - Шото зажмурился, выдыхая ледяной пар изо рта. - Ненавидеть его было так легко, Тенья, ты не представляешь. Я даже сюда шел с мыслью о том, что он опять начнет кричать, что я его позорю, и что мы быстро уйдем отсюда и больше никогда не вспомним об этом доме. Но теперь он просто берет и говорит все это… Ну вот как мне теперь относиться? Простить и забыть, как Фуюми? Или смаковать свое презрение, как Нацуо? – впервые за довольно долгое время герой выглядел абсолютно беспомощным. - Я не знаю. Я правда, не знаю, что мне делать. Иида понимающе улыбнулся. Ненавидеть было легко. Он и сам когда-то в далекие школьные годы попался на этом и подверг опасности себя и Шото в том числе. Даже теперь, оглядываясь на прошлое, он не мог бы простить того человека за то, что он сделал. Но жизнь продолжалась, и не было смысла больше цепляться за эту ненависть. - Никто тебя не торопит с решением, Шото-кун. Прощать своего отца, не прощать - это твое личное дело. Я тебя поддержу в любом решении. Но я буду очень рад, если ты попробуешь перестать цепляться за свою обиду. Попробуй дать ему шанс. Даже я вижу, что твой отец старается, - Иида усмехнулся, ласково взъерошив волосы партнера и стряхивая с них снежинки. - Очень под стать своему геройскому имени, - на скептический взгляд Тодороки, который даже в таком разбитом эмоциональном состоянии не терпел каламбуров, Ингениум только рассмеялся. - Ой, да ладно тебе. Смешно же! Вот Таками-сан оценит, я уверен. Шото только фыркнул, закатив глаза. Иида действительно умел разрядить обстановку, но каламбуры… Не были его сильной стороной. - Я думаю, мы можем начать с малого. Например, пригласить Тодороки-сана на рождественский ужин у нас. Раз уж Фуюми-сан пойдет. Мама будет очень рада. Чем больше гостей, в которых она может запихнуть свои кулинарные эксперименты, тем лучше. Вообще, праздники сближают, а подобное непринужденное общение воздействует крайне благоприятным образом. Это мне, кстати, на одном форуме рассказали. Там врать не станут, - чтобы подкрепить эффект сказанного, Тенья улыбнулся своей ласковой, обезоруживающей улыбкой и мягко поцеловал Шото в нос, абсолютно точно зная, что тот не умеет сопротивляться подобной тактике. Тодороки тяжело вздохнул, смотря на сияющего Ииду, и признал свое поражение. Он слишком сильно любил эту улыбку, и огорчать Тенью было высшей формой кощунства в его понимании. Да и идея с семейным ужином была не так уж плоха. По крайней мере, посмотреть на взаимодействие отца и матери Ииды было тем еще праздничным аттракционом. Хоть будет потом что вспомнить. Пока мужчина шел обратно, он заметил, что приглушенный свет на веранде все еще горит. Значит, отец так и остался стоять там. Становилось даже несколько совестно. Но когда Шото подошел к отделявшим от коридора веранду ширмам практически вплотную, он услышал, что отец там не один. - Энджи, ну не расстраивайся. Я уверен, Шото все поймет и не будет на тебя больше злиться. Ну, по крайней мере, сильно. Он ведь толковый парень, весь в тебя… - голос за дверью слегка запнулся, и Шото прижался к ширме поближе, слегка раздвинув тонкую щель, чтобы заглянуть в нее. - Нэ, ну я же говорю, все будет в порядке… Судя по голосу, это был Ястреб. До Тодороки только сейчас дошло, что пернатый герой называет его отца по имени и вообще ведет себя с ним довольно фамильярно. И эта куртка, висящая в прихожей, была подозрительно похожа на ту, в которой Ястреб появлялся на прошлой геройской конференции. Куртка, перо, застрявшее в половице, кружка, которая явно стояла в шкафу на кухне не первый день. Кажется, он даже видел в одной из ванных подводку и брендовый шампунь, который отец никогда бы не купил, поскольку мыл голову хозяйственным мылом. Тут что-то явно было нечисто. Тодороки постарался как можно тише приоткрыть дверь, чтобы заглянуть внутрь, и еле подавил в себе желание громко выругаться. От удивления. Ястреб легко парил в полуметре над полом веранды, даже не взмахивая своими мощными крыльями, а будто поддерживая свой птичий вес над полом отдельными перышками, и совершенно бесстыдно целовался с его отцом. Который, судя по всему, был совершенно не против. И даже потушил для этого свою бороду. Теперь все было понятно. Ну, может быть, не все, но многое. Возможно, это именно Ястреб приложил свою руку (или, лучше сказать, перо) к тому, чтобы Энджи Тодороки поменял свое отношение к семье и попытался как-то себя переосмыслить. Если это было так, Шото был ему благодарен. Но это не помешало ему снять всю сцену на телефон, прежде чем постучать в стенку рядом и громко кашлянуть. Ястреб тут же отлип от Старателя, неуклюже взмахнув крыльями, а старший Тодороки снова вспыхнул, инстинктивно отодвинувшись от младшего героя на пару шагов. - Т-Тодороки-кун… А что ты тут... - в кои-то веки Кейго изменила его напускная непринужденность, и Шото с каким-то странным удовлетворением смотрел, как обычно наглый и беспардонный Ястреб смущенно хлопает своими большими крыльями, стараясь согнать краску с лица. Отец же мрачно полыхал в углу, полностью осознавая, что они спалились и ничего с этим больше не сделаешь. - Да вы не стесняйтесь… Я только зашел кое-что сказать, - теперь, после увиденного фарса, Шото было как-то легко и отчасти смешно. Вся боль, которая сжимала грудь в ледяные тиски, куда-то улетучилась, оставив лишь горькое послевкусие, грани которого теперь тоже размывались, отходя на второй план. - Отец, я….В общем, - мужчина неловко провел рукой по растрепанным от всей беготни волосам, - Тут скоро праздники, и родители Теньи устраивают семейный ужин. Мы будем рады вас видеть. Вас обоих. Старатель удивленно смотрел на сына, явно не ожидав таких слов, а Ястреб сразу оживился, наконец собравшись и вернув себе привычный нагловатый вид. - Конечно, мы придем. Обязательно. И курочку принесем с собой. Нэ, Энджи, мы ведь принесем курочку, - мужчина с легкостью подпрыгнул, уцепившись за плечо старшего героя. - Какое Рождество без курочки, а? Старатель что-то раздраженно пробубнил в ответ, так как «курочка» была, судя по всему, для него больной темой, но дальше Шото уже не слушал. Настроение почему-то резко улучшилось, и даже выходка Нацуо как-то забылась в свете подобных обстоятельств. Распрощались они тепло. Относительно. Старатель даже поблагодарил Ииду за моти, которые искренне счел бесподобными, и тот засиял улыбкой еще ярче обычного. Уже за это Шото был готов многое простить. Вечером, когда они оба лежали в кровати и Иида печатал что-то в рабочем ноутбуке, а Шото лениво скролил новости, прижавшись к его груди, Тенья внезапно остановился, повернувшись к партнеру лицом. - Значит, теперь все хорошо? Больше можно не прятаться? – получив убедительный кивок в ответ, Иида снова разулыбался и нежно поцеловал возлюбленного в губы, захлопнув крышку ноутбука и притягивая Шото ближе. Конечно, все было хорошо. Все было просто замечательно, думал Шото, отбрасывая на край кровати телефон, с которого только что вылил в свой официальный твиттер видео с целующимися отцом и Ястребом и подписью «Жду на Рождество вас обоих. И курочку».