***
— Мы направляемся в Монмут, сэр? — спросил меня Чарльз, когда мы проехали мост в угодьях Тройз-Вуд. — Да, — откликнулся я непринужденным тоном и пришпорил свою гнедую лошадь. — Вас что-то беспокоит? — Не то чтобы... Но не вызовем ли мы подозрений? — Не думаю. Насколько мне известно, порт в настоящий момент никем не охраняется. Дождемся их там. — Кого, сэр? — Терпение, мой друг. Терпение. Правильно ли я делаю, что до последнего скрываю от Чарльза истинную причину нашей вылазки? Уже потом я понял, что нет. Однако сейчас я был твердо уверен в обратном.***
С самого раннего утра погода так и не менялась: в воздухе витала духота, предвещая, по-видимому, о скором ливне. Я спешился, Чарльз последовал моему примеру, и мы отвели лошадей в ближайший амбар, а потом, обогнув британский патруль, пешком добрались до порта. — Черт, — только и произнес я, когда увидел кучку солдат во главе с командиром; они стояли к нам спиной и, судя по всему, буровили взглядом разгружающуюся шхуну, с палубы которой уставшие матросы лениво переносили груз и помещали его в телегу. — Не наш ли это караван, который пропал на прошлой неделе? — спросил сам себя Чарльз, и я снова пригляделся: действительно... Наша повозка и наша лошадь. Только вот возница был другой, из британской пехтуры. — Какого... — Тихо, — я остановил его, рукою преградив путь. — Отвлеките солдат. — Да, сэр, — и Чарльз метнулся к ближайшему зданию, намереваясь обогнуть патруль с противоположной стороны. Я же непринужденной походкой, словно и не при делах, направился напрямик. Меня не увидели даже после того, как появился на другом углу дома Чарльз, лицо которого было скрыто повязкой, и заорал на весь порт с ломаным французским акцентом: «Вы, б'гитанские ублюдки, ни на что вы не способны, к'гоме как беспо'гядочно убивать невинных жителей! Повесить! Всех вас повесить»! Старый-добрый способ Чарльза в понятии «отвлечь внимание». Я усмехнулся и не без удовольствия проследил за тем, как командир отдал приказ схватить нарушителя, бросившегося бежать. Пока он стоял ко мне спиной, провожая взглядом компанию уходящих в ближайшую таверну матросов, я приблизился и, — за секунду до того, как он повернулся вполоборота, — вогнал ему в поясницу свой скрытый клинок. — Стоять, — монотонно изрек я, хладнокровно крутанув острие лезвия, на котором все еще держал тело бедного командира. В какой-то момент я почувствовал укол малодушия: нападать со спины совсем не в моем стиле. — Клянусь, мне очень жаль. Вы оказались не в том месте, не в то время. И я отдернул руку, и командир, словно мешок с мукой, упал к моим ногам, так и не увидев перед смертью лица того, кто убил его. Я стряхнул с лезвия кровь и дернул защелку механизма, спрятав оружие обратно в наруч. И в этот момент услышал за спиной возню и почти сразу же топот ног: это возница, заметивший труп, соскочил с повозки и бросился прочь, покуда цел. Я, не теряя ни минуты, припустил за ним. Нагнать его мне удалось довольно скоро, поскольку бегал этот человек неважно, несмотря на свои тридцать с небольшим лет. Я схватил его за грудки и едва ли не поднял над землей... Как позже выяснилось, все-таки поднял, потому что солдат, пролепетав что-то невразумительное, беспомощно задрыгал ногами по воздуху, поскольку утратил опору. — Кому ты служишь? — спросил я бесцветным голосом, дав беглецу твердо понять: церемониться я не стану. — Я... Я не могу Вам сказать. Он убьет меня! Я поклялся молчать! Он убьет меня! — с отчаянием вторил возница и сильнее задрыгал ногами, отчего удерживать его стало труднее. — В противном случае убью тебя я, — ответил я и сам встряхнул его, чем, похоже, только сильнее напугал. — Я доставляю припасы на склад... В-восточный порт! В Бостоне! Там разгружаются наши караваны. Больше я ничего не знаю, клянусь! — Чудесно. Я небрежно дернул, если так можно выразиться, запястьем правой руки: тихий щелчок моего скрытого клинка стал последним из всего, что возница услышал перед тем, как обмякнуть в моей хватке. Я опустил его на землю, оттащил в траву и вернулся к пристани, туда, где все еще стоял караван, так и не подготовленный к отправке. Спрятав тело командира в канаве у берега, я остановился неподалеку от мостка, с противоположного края которого безмятежно покачивалась на волнах одинокая шхуна, и размышлял о том, что услышал от британского солдата минутой назад. Мои предположения подтвердились. До сего момента я много думал над вопросом налета на торговые склады Сынов Свободы, но что-то удержало меня. То ли я счел нужным обойтись без лишних смертей, то ли всего-навсего осознавал, что подобный шаг стоит Ордену сил, которых и без того было чрезвычайно мало. И, учитывая столь очевидный факт, идти на такое стало бы добровольным самоубийством. Куда практичнее перестраховаться. Однако удастся ли нам провернуть это безумство — оставалось для меня загадкой.***
Прошло около получаса, когда я заметил впереди две фигуры: одна довольно высокая, а другая — чуть поменьше. Шли они неторопливо, словно наслаждались прогулкой в воскресный день, и я почувствовал, как медленно сгораю от слабо зарождающегося во мне нетерпения. Потому что в этих самых фигурах я признал двух ассасинов, явившихся на встречу со мной. Выражая всем своим видом ледяное спокойствие, — хотя на самом деле это было далеко не так, — я завел руки за спину и выпрямился. Когда ассасины стали ближе, я разглядел в одном из них мастера... Да. Он здесь. Этому человеку было около сорока двух лет от роду, выглядел он довольно бледным, и то, что ему частично нездоровилось, — под глазами его залегли слабые тени, — я понял лишь тогда, когда он остановился в двух шагах от меня и скинул с головы капюшон. Но пока этот ассасин все так же не спеша преодолевал расстояние, разделявшее нас, я оценивал всю обстановку в целом. Рядом с ним шел широкоплечий громила, которого я сразу счел за телохранителя. Он выглядел настороженным и внимательно рассматривал меня, точно так же, как и я его. Но вот ассасины встали напротив меня, и мастер, чей голос был, по сравнению с видом, довольно бодр, произнес в знак некоторого приветствия: — Хэйтем Кенуэй. — Артур Прескотт, — все тем же бесцветным голосом изрек в ответ я, и тут до моего слуха донеслись чьи-то тяжелые шаги. Мы обернулись и увидели бегущего в нашу сторону Чарльза с обнаженной саблей в руке. Ассасин-телохранитель уже, было, метнулся к нему, но я вовремя остановил обоих. — Не стоит, господа. Чарльз, — я предостерегающе посмотрел на него, и он неохотно подчинился моему негласному приказу убрать оружие. — Знакомьтесь: это сэр Артур Прескотт. Я назначил им встречу здесь, в Монмуте. Именно с этой целью мы с Вами прибыли в порт нынче утром. — Но сэр... Однако я не дал ему договорить и обратился к ассасину напротив меня. — Я пригласил Вас, чтобы выдвинуть предложение о временном перемирии наших оппозиций, — отчеканил я, словно боялся споткнуться на полуслове. Тут на лице Прескотта я прочитал недоумение, смешанное с зарождающейся насмешкой, которую он тотчас скрыл от моего взора, вернув себе невозмутимое выражение. Я продолжал: — Как Вам наверняка известно, эта война подкосила и страну, и нас самих. Люди измучены не только террором британской армии, но и неких мятежников, что зовутся весьма недвусмысленно, — Сыны Свободы, — и проповедуют среди горожан фальшивую политику независимости. Она же, в свою очередь, привносит лишь разлад и хаос... И в свете всех этих удручающих событий я, Хэйтем Кенуэй, первый Великий Магистр Ордена Тамплиеров американских колоний, предлагаю Вам забыть о нашей вековой вражде и объединить усилия — впервые в этой истории вместе встать на защиту... Народа. Всеми фибрами души я ожидал грандиозного провала, потому что Прескотт безмолвно взирал на меня своими бледными глазами в течение нескольких мгновений. Чтобы не раскрыть того, что смутился, я придал себе выражение каменного изваяния. — Вот уж с чем я не ожидал столкнуться в своей жизни, — в которой я и без того повидал немало, — так это с предложением о перемирии от тамплиеров, — произнес наконец он, и я скривил губы в недовольной ухмылке. Насмешка в его речах была ощутима, как лезвие ножа у горла. Чарльз тем временем яростно боролся с собой, только бы не вмешаться, и я был искренне благодарен ему за то, что он смолчал. — Однако... Может быть, я и обезумел, но в этом есть резон. — Мудро подмечено, сэр Артур. — Чего же Вы хотите от этого... Кх-хм... Союза, Хэйтем? — Избавления от мятежа. Восстановление доверия. Обоюдную защиту города и его границ, — уже более уверенно ответил я, сделав пару шагов в сторону от Чарльза. — Да, в это трудно поверить, но у тамплиеров те же цели, что и у Братства, и единственное в том различие — это способы их достижения. Мастер не ответил, пристально глядя на меня. Я же чувствовал себя довольно неуютно, потому что разговор шел не совсем так, как я планировал. — Ну же, — я развел руками, так же внимательно взирая на него. — Не Вам отрицать, сколь тяжкие постигли нас времена. Такое необычное... Сотрудничество пойдет враждующим оппозициям на пользу. Как знать, быть может, настанет день, когда ассасины и тамплиеры оставят в прошлом все разногласия, что длятся уже не первую сотню лет, и сумеют воссоздать в Колониях нечто вроде... Единой Империи. В любом случае, настала пора нам вместе оттеснить этого короля-идиота и прекратить извечные муки народа от гнета его армии и всего, что порождает развязанная им война. Готов поклясться, что в этот момент я заметил на его изможденном бледном лице тень усмешки, но вот понять, какой она была и что выражала, я не успел. — Ваши слова красноречивы и праведны, Кенуэй, но вот правдивы ли? — спросил он. — Есть только один способ это проверить, — ответил я беспристрастно, сцепив руки в замок за своей спиной. Но едва он захотел произнести что-то, на нас напали.