Во власти грёз

- Ваше превосходительство, на горизонте показалась «Арабелла» - комендант гарнизона ворвался в кабинет Бертрана д’Ожерона, не удосужившись даже постучаться. Месье д’Ожерон подскочил в кресле, вмиг стряхнув с себя угрюмую сосредоточенность. - Скорей, обратно в форт, - скомандовал он. – Я возьму лошадь и догоню. Комендант выскочил за дверь, а губернатор схватил камзол, и, надевая его на ходу, почти бегом бросился в конюшню. Там по его приказу должен был ждать оседланный жеребец. В дверях он столкнулся с мадемуазель д’Ожерон. Встревоженная, она спешила за разъяснениями к отцу. - Папа, я видела господина Верне. Есть какие-то новости? – быстро проговорила она. - Некогда, Люсьен. Всё потом! – Коротко бросил в ответ месье д’Ожерон. - Я с тобой! - Ни в коем случае. Жди здесь. – Он на секунду остановился, обернулся к дочери и, видя ее обеспокоенное лицо, добавил чуть мягче: - Всё будет хорошо, дочка. Обещаю. Люсьен осталась стоять в дверях дома, а месье д’Ожерон ловко вскочил в седло и галопом поскакал к пристани. Спешка, впрочем, была излишней. Когда лошадь, тяжело дыша, остановилась на молу, алый корабль с белыми парусами, бегущий по золотистым от закатного солнца волнам, казался размером с детскую игрушку. Губернатор д’Ожерон спешился и мрачно уставился на приближающийся фрегат. В его голове роились самые противоречивые мысли. Два дня назад в Кайонской бухте пришвартовался переполненный до отказа баркас, на котором теснились уцелевшие моряки с голландского брига «Джонгроув». То, что они рассказали губернатору, повергло его в состояние оцепенения и смертельной тревоги. Его старшую дочь Мадлен и сына Анри похитил проклятый французский пират Левасёр, который также не побрезговал поживиться трофейным бригом и грузом кож и табака в его трюме. Месье д’Ожерон, разумеется, знал, что Левасёр уходил в плаванье вместе с капитаном Бладом, однако, голландские моряки утверждали, что «Ла Фудр» действовал в одиночку. И вот, на Тортугу возвращается «Арабелла». Почему так скоро? Почему одна? Известно ли капитану Бладу хоть что-нибудь о судьбе Мадлен и Анри? В честности Питера Блада месье д’Ожерон не сомневался, впрочем, не питая особых иллюзий относительно благородства остальных пиратов. Более всего его тревожила неотступная мысль о том, какие ужасы может сотворить банда головорезов с красивой и совершенно беспомощной девушкой, но месье д’Ожерон старательно гнал её от себя. Наконец «Арабелла» вошла в гавань и, убрав паруса, встала на якорь, отыскав свободное место среди других пиратских судов. На воду скользнуло несколько шлюпок, заработали вёсла. Месье д’Ожерон замер, почти перестав дышать. Сердце его сжималось. Он не мигая вглядывался вдаль до боли в уставших от бессонных ночей глазах. В какой-то миг ему почудилось, что в одной из лодок сидит женщина. Неужели, Мадлен? Или зрение ему изменяет? Лодки подошли ближе, и у Бертрана д’Ожерона не осталось ни малейших сомнений. Через десять минут дочь и сын, живые и невредимые, были на берегу, едва не задыхаясь в крепких объятьях отца. Чуть в стороне стоял спокойный и сдержанный капитан Блад, вкратце пересказывая губернатору обстоятельства спасения его детей. Когда-нибудь потом он расскажет обо всём подробнее. Но не теперь. Пусть уляжется отцовская тревога, пусть высохнут слёзы мадемуазель, разойдутся солдаты и офицеры форта, горожане, пираты, зеваки. Эта семейная история не для посторонних ушей. Месье д’Ожерон в душе поблагодарил корсара за деликатность. Вслух же он произнёс: - Месье Блад, я в неоплатном долгу перед вами. Вы спасли мою семью, моих дорогих детей. Надеюсь, вы не откажетесь завтра поужинать у нас в качестве почётного гостя? Капитан Блад поклонился. - С благодарностью принимаю ваше предложение, ваше превосходительство. А сейчас спокойно поезжайте домой, и ни о чём не волнуйтесь. Всё осталось позади. Были поданы лошади. Молодые люди едва держались на ногах от усталости. Уже сидя в седле, Мадлен робко окликнула ирландца: - Капитан Блад! Я благодарю вас за всё! За всё! Он подошёл ближе, глядя на девушку снизу вверх своими ясными синими глазами, и, слегка улыбаясь, мягко проговорил: - Счастлив служить вам, мадемуазель д’Ожерон! Фортуна была благосклонна, вовремя направив к островам штормовой ветер и пригнав мой корабль вам на выручку. Но, поверьте мне, лучше её лишний раз не испытывать. Девушка покраснела, а корсар учтиво поклонился и, не оглядываясь, пошёл к своим людям, чтобы заняться разгрузкой корабля. Он справедливо полагал, что на этом его участие в судьбе мадемуазель Мадлен было закончено. - Господи!! Мадлен, Анри, это вы?.. – голос Люсьен сорвался в рыданье. Она тщетно прождала отца у ворот до самых сумерек, отвергая все уговоры слуг зайти в дом. Когда темнота сгустилась настолько, что стало бессмысленно вглядываться в пустынную дорогу, а укусы москитов стали нестерпимыми, девушка со вздохом вошла в дом. Не зажигая огня, она примостилась в кресле, чувствуя себя несчастной и одинокой. Звенящая тишина заставляла её слышать стук собственного сердца, мысли были мрачными и безнадежными. Одна страшная картина в её воображении сменялась другой, не давая передышки и не позволяя забыться дрёмой… И вот, долгожданный цокот копыт. Не одна лошадь. Не одна! Люсьен мгновенно вскочила с кресла и едва удержалась, чтобы не упасть – так сильно затекли у нее ноги от длительного сидения в неподвижной позе. Шаги. Голоса… - Это вы! Это вы! – Люсьен плакала от радости, обнимая брата и сестру. Сбежались слуги. Кто-то украдкой вытирал слёзы. Вспыхнули огни. Был подан поздний ужин, хрустальные бокалы наполнились крепким красным вином. - Никаких разговоров на сегодня, - предупредил Бертран д’Ожерон, с аппетитом принимаясь за еду. Только сейчас он осознал, что практически не ел вот уже двое суток. Разговаривать действительно не хотелось. Отец и дети подкрепляли свои силы едой и добрым вином, а слуги не пробовали скрыть счастливых улыбок. Да, наконец всё было опять хорошо. Все были вместе, дома, живые и здоровые. После ужина они пожелали друг другу спокойной ночи и отправились по своим комнатам. - Зайди ко мне, - едва слышно прошептала Мадлен на ухо сестре, когда они поднимались по лестнице. Та чуть заметно кивнула и, убедившись, что отец и брат скрылись в своих спальнях, юркнула вслед за старшей сестрой. Это было их давней традицией. Они часто ходили друг к другу «в гости» поболтать перед сном и поделиться своими маленькими тайнами. У сестёр не было секретов друг от друга. Эти искренние и доверительные отношения сложились с самого детства. Отчасти они заменяли собой то душевное тепло, которое не успела им дать рано почившая мать. - Ах, какой же он красивый! Какой благородный! – сразу заговорила Мадлен, едва за девушками закрылась дверь. - Что ты такое говоришь? – в ужасе прошептала Люсьен. - Я говорю, что лучше него нет никого на свете! – глаза Мадлен лихорадочно блестели, от усталости, казалось, не осталось и следа. - Мадлен… - Ты совсем не знаешь его! А его глаза…. Ах, они синие, как море, они такие глубокие, такие… - Синие? У Левасёра синие глаза? – Люсьен со страхом смотрела на Мадлен, не зная, как реагировать на странные речи сестры. - Левасёр? Какой ещё Левасёр? Он убил его. Слышишь? Убил, защищая меня! - Мадлен, о ком ты говоришь? - О нём. О капитане Бладе, - девушка с трепетом произнесла это имя, словно оно принадлежало какому-то божеству. Она присела на кровать и мечтательно посмотрела на сестру. - Не помню такого, - призналась Люсьен, слегка успокоившись и присев рядом. - Он бывал у отца, и не раз. - Я обычно не обращаю внимания на тех, кто к нему приходит. Они либо ужасно скучны, либо попросту мошенники и прохвосты. - О, он вовсе не такой. Он… он рыцарь! Он герой! – Мадлен блаженно улыбнулась, откинувшись на спину и запрокинув за голову руки. - Как тебе это удаётся? – удивилась Люсьен. – Несколько дней назад ты также рассказывала мне, какой замечательный Левасёр... - Не говори больше о нём! - девушка резко выпрямилась. - Не произноси его проклятое имя! Он чуть было не надругался надо мной. Он зверски убил капитана «Джонгроува» и, наверное, других моряков. Это было чудовищно! А потом пришёл Питер Блад и наказал его по заслугам... Он так говорил со мной, так смотрел! - Ты думаешь, он к тебе неравнодушен? – с сомнением спросила Люсьен. - Не знаю. Но хочу проверить. Ты ведь поможешь мне, дорогая? - Ты хочешь, чтобы я с ним поговорила? - Фу, как грубо, - поджала губки мадемуазель д’Ожерон-старшая. – И совсем не интересно. Нет, для начала мы будем наблюдать за ним. - Шпионить? – Люсьен не хотела подавать вида, что история увлекла её. - Завтра он придёт к нам на ужин, – глаза Мадлен засверкали. – Ты будешь внимательно за ним смотреть, хорошо? - А почему не ты? - Потому что я… я боюсь его. Когда он смотрит на меня, я не могу этого выдержать. И вообще, в его присутствии теряюсь и робею. Ты будешь моими глазами и ушами, хорошо? - Ладно, милая. Я помогу тебе. А сейчас давай отдыхать. Тебе столько пришлось пережить за эти дни. – Люсьен поцеловала сестру и направилась к двери. - Лу, - окликнула её Мадлен. – Это наш секрет. Ты же понимаешь. - А как же, - с улыбкой оглянулась Люсьен. - Я так рада, что ты у меня есть. - Я очень тебя люблю, - отозвалась младшая сестра. – Слава Богу, что ты дома!