***
Выражение лица Мэри, когда из-за угла показался широко улыбающейся Сэм, а затем Дин, невозможно передать словами. Если бы не стол, полетевшая из ослабевших пальцев чашка разбилась бы вдребезги. На удивление сдержанный Джон, который сначала застыл и смотрел на хранившего молчание сына в полнейшем ступоре, а затем в пару шагов заключил того в крепкие объятия. Они молчали, стоя посреди светлой кухни, стоя с закрытыми глазами от того, что не могли заплакать. Сжимали зубы и задерживали дыхание, зная, что второй делает также. Это было немое перемирие. Это было признанием в том, что внутри сидит тоска от долгой разлуки, хоть каждый и не верил, что так когда-либо может произойти. То, как отец только мог отдать сыну любовь, он не мог затягивать с драмой, отстранив от себя и похлопав по плечам с поджатыми губами. Сэм видел и чувствовал, что в тот момент Джон наконец увидел Дина. Видимо для этого нужно было практически того потерять. В то утро кофе был вкуснее, солнце теплее и сердце легче. Братья не ожидали, что родители не примутся отчитывать или надоедать кучей вопросов. В большинстве своем говорила мама. Периодически та клала на руку Дина ладонь и что-то нежно добавляла, старательно скрывая мокрые глаза. Она чувствовала ту тяжесть, что продолжал нести в себе ее сын и не могла не принять часть ноши на себя. Джон же молча наблюдал за семьей со стороны, изредка кидая хмурые взгляды. Он обдумывал что-то, так и не сказав чего-то определенного, только встал из-за стола, от чего наступила тишина, подошел к Дину и положив на затылок ладонь, произнес: « — С возвращением, сын». В тот же день Сэм заспешил в колледж пораньше, на прощание прикоснувшись к плечу брата и слабо улыбнувшись одними уголками губ. Он понимал, что Дин хочет поговорить с родителями наедине. — Вы сблизились? — Мэри мягко улыбается и смотрит тем самым взглядом, за который Дин так сильно ту любил. Было так сложно не попросить просто обнять его. — Да, есть такое, — медленно выдыхает и чуть съезжает по спинке стула. Он заставляет себя расслабиться, сглатывает, проводит вспотевшими ладонями по коленям и поднимает глаза. Они слезятся, но Дин не может отвести взгляда. Брови сводятся к переносице и в горле оседает тяжесть. — Простите меня, — вырывается тихо. Посмотреть на Джона сил не хватает, съедает детский, забытый страх увидеть разочарование в чужих глазах. Ведь Дин считает себя плохим сыном, плохим братом. — Я так облажался, — качает головой, с натужным вздохом опуская подбородок к груди и закрывая глаза. — Я не справился, пап, я подвел вас. — Родной… — Дин чувствует прикосновение нежных рук к шее, они прижимают к груди задрожавшей от сдерживаемых слез Мэри. Ее голос вибрировал и заставлял сердце сжиматься. — Не говори такого, родной, не надо так, — машет головой и втягивает воздух через нос. — Прошу тебя, милый… — нервы на исходе, обнявший в ответ Дин сорвал последнее, что держало от слез. Женщина негромко всхлипывала, прикоснувшись к макушке сына губами в долгом поцелуе. Она держала крепко, наконец обнимая так, как давно следовало. В этом было так много недосказанных слов. В этом было слишком много всего и Дин просто не может молчать, он резко вздыхает, широко открыв рот и отпускает себя. Он плачет, громко, навзрыд, как провинившейся, маленький мальчик, который чувствует вину и стыд за то, что довел свою маму до слез. Плачет и сжимает пальцы сильнее, боясь осознать, что все происходящее — ложь. Как же страшно вновь оказаться в том мотельном номере, взглянуть в пустые глазницы убитого ним человека. Дин осознает, что нуждается в помощи. — Дин, — Джон опускает руку на плечо жены, второй нажимая на напряженную поясницу сына. — Сынок, — зовет вдруг мягко, отчего тот отстраняется от мамы и переводит встревоженный взгляд к отцу. По щекам все еще текут слезы и Дин вдруг понимает, что это первый раз в жизни, когда Джон видит его слабым. Сейчас он не солдат, не взрослый. Сейчас он просто человек, который сломался и просит о помощи. — Мы с мамой любим тебя. Любым, — он говорит уверенно, без напора. — И, Дин, из меня вышел не лучший отец. Прости. Винчестер пораженно выдыхает. Слова жгутом навязываются на язык и вынуждают лишь молча смотреть в ответ. Непроизвольно ища подвох, парень только сильнее впадал в ступор. Он мечтал услышать эти слова слишком долго. Это оказалось чертовски важными словами. Дин встает и протягивает руку. Джон без промедления принимает рукопожатие и притягивает сына к себе.***
Едва слышный скрип половиц пола, ручка двери медленно опускается. В темноте появляется висящее черное пятно заглянувшей внутрь головы. — Дин? Спишь? — шепчет Сэм, неловко замолкая, когда старший со вздохом отвечает. — Да-да, сказал же не сплю. — Слишком тихо сказал, — отзываются с каким-то свистящим звуком обиды. Старший закатывает глаза. — Ну ты заходишь или так и будешь торчать у меня на пороге до утра? — наконец зашептал Винчестер и проследил за вмиг сорвавшейся с места фигурой, что оказалась у его кровати. Та вновь замерла. — Такое чувство, будто я тебя силком к себе в постель гоню, — цокает Дин языком и отодвигается в сторону, чтобы брат осторожно опустился рядом и юркнул под покрывало. — Прости-прости, — совсем тихонько извиняется Сэм и мостится поудобнее. — Просто напоминаю, что у тебя есть свой матрас, — Винчестер подкладывает руки под голову. — Я не могу, хочу спать рядом с тобой, — неуверенно признается парень. — По ночам у меня начинается паранойя, что с тобой что-то случится. — Что со мной может случиться? — Я боюсь, что зайду к тебе в комнату и тебя здесь не окажется. Дин протяжно вздыхает. Он не знал, что на это ответить. На самом деле в глубине души он сам боялся исчезнуть из этой комнаты. — Каждое утро, первое, что приходит мне в голову перед тем, как открыть глаза, это страх увидеть желтые разводы и трещины мотельного потолка, — через какое-то время вдруг проговаривает Дин. Он удивляется правдивости своих слов. — Не получается уснуть, всякая херня снится или просто не выходит, не знаю, — он чувствует, как лежащий рядом брат посмотрел на него. — Так что теперь можешь не спрашивать сплю ли я, — как-то тускло усмехается. — Нет, все равно буду. Вдруг тебе станет лучше, а я все испорчу, — по интонации стало ясно, что Сэм выгибает брови. — Как хочешь, — сейчас Дин думал о том, что не смог договорить по каким еще причинам не мог уснуть. Прошло уже три дня спустя возвращения домой и за все это время он еще ни разу не выходил на улицу, ни разу ни с кем не встречался. Мысли, что не давали покоя, крутились вокруг желаний и потребностей, которые не получалось удовлетворить рукой. Это сводило с ума. — Почему ты каждый раз отказываешься выйти немного погулять со мной? — Сэм переворачивается набок и подкладывает руки под щеку. — Тебе нужно напитывать организм солнцем… — Я не могу, Сэм, — перебивает, качая головой. Руки затекли. — Я не могу просто взять и выйти из дома. — Почему? — вопрос прозвучал так грустно, что Дин не выдерживает и поворачивает голову к брату. — Мне тяжело объяснить, Сэмми… — Но я ведь готов слушать. Дин облизывает губы и с неохотой заговаривает. — Я считаю, что не достоин того, чтобы… — мрачно вздыхает и качает головой. — Я считаю, что не достоин ровным счетом ничего. И мне страшно получить прощение, потому что я не знаю, что с этим делать. Намного легче продолжать ненавидеть себя, потому что по другому не умеешь. Мне страшно выйти на улицу и захотеть жить. Мне ужасно от того, что вы любите и дорожите мной, а я в шаге от того, чтобы все закончить. Я не вижу смысла лечиться, пытаться выкарабкаться, потому что не верю в себя. У тебя было ложное представление о своем брате всю твою жизнь, Сэм. Именно поэтому я говорил о том, что не хочу, чтобы ты влюблялся в меня. Я не тот человек, но я понимаю, что уже поздно. Сэм молчит, приоткрывая губы и на вдохе замирая, передумывая говорить. — Я свалился в депрессию, Сэмми, как бы это не было забавно. — Мне не кажется это забавным, — укоризненно вставляет. Дин протяжно выдыхает и опускает руки на живот. Он возвращает взгляд к брату. — Я вышел из того номера только из-за тебя. Будь там кто-то другой, меня бы сейчас не было в этом доме. После всего, что я говорил тебе, ты уперто возвращался и протягивал руку даже тогда, когда я «плевал» в нее. — Ты же мой брат, — просто отвечает Сэм и грустно улыбается. Повисшая пауза держала два устремленных друг на друга взгляда. Дин медленно привстает на одном локте и нависает над Сэмом сверху. Он смотрит нежно, как на ребенка, хотя давно прекратил воспринимать того таковым. — Я хочу поцеловать тебя, — вполголоса проговаривает Дин и чувствует давление удовольствия от того, как чужая ладонь легла на его бок. — И я. Дин ласково убирает мешающие пряди волос в сторону, опускается и ловит приоткрытые губы брата своими. Мягко, медленно, сразу отрываясь и возвращаясь обратно для того, чтобы прикусить и склонить голову в другую сторону. Дин чувствует любовь, но не знает настоящая ли она. Он кладет ладонь на скулу Сэма и притягивает того ближе к себе, прогибаясь в спине и прижимая к матрасу. Вторая рука дотянулась до покрытой в мурашках шее и лениво поглаживала самими кончиками пальцев. Братья приостанавливаются и младший вдруг заглядывает в самые глаза. Он облокачивается на спинку кровати и гладит плечи брата освободившимися руками. Подбирается, подгибая под себя колени и мягко целуя в щеку, ведет носом по волосам, вдыхая полной грудью. Глаза закрываются, парень тянется к груди Дина, обнимает того сильно и скользит ладонями по шее, обхватывает так, что брат окончательно теряется под сплетениями рук. — Помнишь я говорил, что научу тебя любить? — говорит на ухо. — Я ошибался, когда поверил, что ты не умеешь этого делать, — возвращается к чужим глазам, легонько улыбаясь. — Тебе просто нужно научиться принимать свои чувства. Сэмми целует первым, не дожидаясь ответа. Приоткрывая губы, впускает язык брата и тихонько выдыхает от наслаждения. Это прозвучало настолько интимно, что на щеках мгновенно выступил румянец. Сэм чувствует подступивший жар, когда брат прижимает ближе к себе за талию и опускается целовать шею. Это было так неожиданно, что Сэмми случайно наваливается всем весом и Дин падает на спину. Тот глухо смеется в смятенную улыбку Сэма и лукаво склоняет голову набок. Обе ладони скользят по бедрам, сжимают ягодицы и Дин смеется громче, ведь Сэм отворачивает лицо к своему плечу. — Сэмми, — Дин убирает руки и сжимает обе кисти брата в пальцах. Кладет себе на грудь. — Стесняешься? — едва заметно улыбается. Сэм не может сдержать ответной улыбки. Лицо горит, сердце колотится и вот его ладони оказываются под футболкой, прижатыми к животу Дина. Парень озадаченно поворачивает голову обратно и ловит такой нежный взгляд, что подступ страха сменился чувством безграничного счастья. Парень смелеет, скользит выше, по груди, ключицам, задирая ткань выше и завороженно смотря на то, как застывший Дин стал чуть учащенно дышать. Взгляд падает на красоту лежащего под ним тела и Сэм чувствует новый укол наслаждения. Он стягивает майку окончательно, лаская широкие плечи и смущаясь встретиться с тем взглядом. Дин был возбужден и Сэмми чувствовал как стало неудобно сидеть у того на бедрах. Это немного пугало, поэтому парень не спускался ниже торса, решаясь поцеловать мягкую кожу шеи. Попробовать прикусить, погладить пальцами, провести кончиком носа под ухом и потереться щекой о чужую щеку с умиротворенной улыбкой на губах. Ему так хорошо, так спокойно, так хочется любить, любить, любить. Этого чувства слишком много, оно начинает переливаться через край и Сэм представляет, как подставляет сложенные ладони для того, чтобы словить падающие капли… — Мне так хорошо с тобой, — слова вырываются сами по себе и Сэм чувствует, что ему хочется сказать обо всем, что происходит у него внутри. — Хочется целовать и обнимать тебя, — выдыхает, прячась в сгибе плеча и шеи брата. Тот обнимает Сэма двумя руками, вдруг переворачиваясь и оказываясь сверху. Сэм никогда не забудет то, как Дин посмотрел на него. Старший целует настойчивее, задирает ночнушку брата под подбородок и засасывает кожу под пупком, укусами поднимается выше, облизывает сосок, переходя на другой. Дин кусается, начиная чувствовать боль в паху. Он осторожно кладет ладонь на член брата и ищет чужие глаза, чтобы найти там разрешение, однако Сэмми откинул голову назад, часто облизывая пересыхающие губы. Пальцы на члене сжимаются, Дин закусывает щеку изнутри и смотрит на то, как Сэм резко открывает рот шире, вдруг хватаясь за его руку, но не останавливая. — Мне тоже с тобой хорошо, — вдруг наклонившись к самому уху, шепчет Дин и оттянув резинку спальных штанов, обхватывает твердый, скользкий от смазки член брата. С губ обоих срывается приглушенный стон, старший сжимает зубы и начинает водить ладонью, не прекращая смотреть на зажавшего рот двумя ладонями Сэма. Собственное возбуждение давило и приносило боль, от чего глаза зажмуривались, а дыхание становилось слишком громким. Дину пришлось накрыть губы и нос рукой. Движение становилось быстрее, Сэм задрожал и с вскриком кончил. Грудь ходила ходуном, руки падают за голову и губы пытаются словить больше воздуха, вдруг оказываясь накрытыми губами Дина. — Ты такой красивый, Сэмми, я не могу оторвать от тебя глаз, — хрипло шепчет старший и вновь целует с готовностью отвечающего брата. — Ты слишком сильно влияешь на меня и это точно не очень хорошо, — усмехается тому в довольную улыбку, которая вдруг переросла в сдерживаемый изо всех сил смех. — Ты чего? Что такого смешного я сказал? — Дин с интересом смотрит на зажмурившегося Сэма, который замотал головой и только сильнее захихикал, показывая широченную улыбку. — П-просто мы, Дин, стоим друг друга, — открывает заслезившиеся глаза. — Я только что кончил от руки своего старшего брата, а до этого сказал тебе, что нужно принимать свои чувства, — вновь смеется, стараясь приглушить звук руками. Дин продолжает улыбаться. Сдержать тихие смешки не удается и Винчестер склоняет голову к груди. А когда младший замечает, как Дин вытирает руку об их покрывало, то переворачивается набок, чтобы были видны только трясущиеся плечи. Винчестер не понимает, почему того так прорвало поржать со всей комичности ситуации в которой они оказались, но противиться поддержать того было трудно. — Ой, подожди, а ты? — вдруг спохватился Сэм и кладет ладонь на бедро Дина. — Я… В коридоре послышался звук приоткрывшейся двери и неторопливые, будто сонные шаги. Кто-то протопал к ванной, что находилась прям напротив комнаты Дина и включил свет. Братья замолкли, прислушиваясь. Сэм весь подобрался, чувствуя, как все внутри холодеет. Взгляд следит за полоской света под дверью их комнаты. Минута, другая, громко урчит унитаз, выключается вода из крана и только парни выдохнули от того, что свет погас, а шаги притихли, как ручка двери осторожно опускается и Дин хватает брата за штаны, опрокидывает на спину и накрывает того одеялом. — Сынок? — это была Мэри. Она заглянула в комнату, но из-за темноты был виден лишь ее силуэт. — Мы с папой слышали какие-то странные звуки за стеной. Тебе опять снятся кошмары? — взволнованно спрашивает и у Дина сваливается огромная куча камней с плеч. Теперь становится вдвойне смешнее со всего, что происходит. — Мам?.. — изображает сонный голос, ворошит покрывалом. — Да, что-то опять сложно уснуть… — показательно трет переносицу, хотя женщина не могла этого увидеть. — Родной, давай может принесу успокоительное, а завтра попробуем съездить к врачу? Нужно что-то делать со всем этим, — грустно вздыхает. — Я просто не прощу себе, если что-то случится или мы потеряем время. Дин набирает полную грудь воздуха и на выдохе соглашается. Как только Мэри прикрывает дверь, Сэм вскакивает, оббегает кровать брата, смазано целует, попадая в район скулы, и под тихий смех выпрыгивает из комнаты.