Мать твою, Чонгук

Пак Чимин и Ким Тэхен, лучшие друзья ещё с университетских времён, оба только после душа, сидят на небольшой кухне студии, где оба снимаются. В порно. Точнее, гей-порно. Ещё точнее — очень горячем гей-порно. Понятное дело, оба не натуралы, хотя Чимин раньше и был больше по девочкам. Да и Тэхен, некоторое время, но тоже был би. Сейчас же, глубоко познав все прелести мужской любви (да просто охуительного секса, если уж начистоту), оба окончательно завязали с этими «странными созданиями», которым иногда и самим не понятно, чего им хочется. Хотя и среди парней тоже попадались экземпляры, вызывающие ступор, но — с ними все-таки полегче. И истерик со слезами при расставании меньше бывает. В порно-индустрию первым попал Ким, затем подтянул к себе Пака. Деньги зарабатывались хорошие, работа непыльная, даже удовольствие приносила. Иногда. И им, выпускникам актерского факультета, было достаточно легко изображать чувства, которых они не испытывали. Хотя конечно, бывали и небольшие «служебные» романчики, выходившие за рамки студии. — Ну что, как там у тебя с твоим бывшим, не наладилось? — спросил Тэхен Чимина, лениво помешивая чай в кружке, расслабившись, в легком черном шелковом халате на голое тело (чего стесняться-то, все свои, в групповых оргиях тоже вместе приходилось сниматься). — Неа, не наладилось. Да и хуй с ним, только не мой уже — пусть себе другого поищет, раз мой был не такой — потянуло же на приключения, — ответил Чим, тоже помешивая чай, сидя в аналогичном виде, только халат был темно-бордового цвета, выгодно оттенявшим блондинистые крашеные волосы. — Ага. И вот что ему не так было, спрашивается? — Тэ вопросительно посмотрел на Чимина, ожидая подробностей — на сегодня у парней была запланирована ещё одна, пробная съемка — ждали какого-то новичка. Это был его первый раз, поэтому оставили обоих — не знали, с кем будет лучше смотреться в кадре. Вообще-то, в их небольшой студии актеров было достаточно, но Чимин, с его ангельской внешностью Аполлона, одновременно доминирующим, властным характером, полностью проявляющимся на съемочной площадке, и Тэхен, высокий темноволосый Дионис с глядящими вам прямо в душу темными греховными глазами, такой же доминирующий во всем, что касалось секса, были одними из самых лучших — они тебе и с девственниками, и в жестком порно, и групповое БДСМ замутить могли. Причем с одинаковым пылом и жаром. А «жарить» они ох как умели, ведь природа не обделила размерами ни одного, ни другого. — Ну, как он мне объяснил — хотел попробовать заняться сексом не с профессионалом, а с любителем. Ну вот пусть теперь с этим любителем и остаётся. В общем, я опять свободен и в активном поиске, — Пак, отхлебнув из кружки обжигающий напиток, продолжил смотреть на ленту новостей в своём телефоне. — Ну, а я уже забил на отношения, остаюсь просто активным, не ищу уже, — занимаясь ровно тем же, сказал Ким. — Слушай, не знаешь, кого мы ждём? — Ой, честно говоря, не понял ничего — но, сказали, что молодой совсем, первый раз и надо просто его попробовать. — Ага, а как попробовать — облизнуть, укусить или… — И облизнуть, и укусить, и всё остальное — тоже. Не испугайте мальчонку — он там до истерики недалеко. Ждет уже, — перебил разговор двух актёров помощник оператора. — Ну что, Чимин~а, пошли приласкаем. Вдвоем сразу или по одному? Может дадим мальчику право выбора? — пошло улыбаясь, спросил Тэ. — Ну, у него же первый раз — пусть сам решит. Мы же добрые, малышей не обижаем, — в тон ему, с такой же пошлой улыбкой, ответил Чим. Поднявшись со стульев, пошли следом за пришедшим за ними помощником, гадая, кого же им сейчас придётся соблазнять. И уговаривать, что тоже вполне возможно. Но — абсолютно не были готовы к тому, что: — Твою мать, Чон Чонгук! И какого хуя ты тут забыл? — Тэхен возмущенно смотрел на паренька, живущего с ним по соседству, студента-первокурсника, которого уже успели загнобить на его потоке, причем непонятно почему — выглядел он всегда неброско, никого не трогал, сидел обычно в уголке где-нибудь, книжки читал. Тэ знал об этом от самого Чона, который иногда заходил к нему домой за необходимой для обучения литературой, на почве которой они, собственно говоря и сошлись. Пересеклись как-то в небольшом книжном магазинчике неподалеку от их дома, разговорились. В разговоре выяснили, что поступил Чонгук в тот же университет, тот же факультет, что и Ким. Гук забегал к Тэ время от времени, но в последние пару недель куда-то пропал. — Хен. А ты что тут делаешь? Я не знал. Простите, — обращаясь уже непонятно к кому, лепетал парень. — Тэхен, ты его знаешь? — негромко поинтересовался Чимин, отведя Кима в сторону. — Да, он живет со мной в одном доме. Первокурсник, учится в нашем университете на том же факультете, что мы закончили. Но его почему-то там невзлюбили. — Ну тогда понятно, почему он сюда подался. Красивый, — Пак пристально, с интересом, рассматривал темноволосого юношу, прелестного, как Адонис и такого же юного. Правда с испуганными распахнутыми глазами, в которых стояли слёзы. — Тэ, ты же понимаешь, что что раз он на такое решился, то не отступит — посмотри на него. Пусть тогда уже лучше здесь, чем где-то. Тут хотя бы условия приличные. Ким, глядя на младшего, был готов согласиться с Чимином — ведь Чонгук, несмотря на слезы в глазах и неожиданную шокировавшую встречу, вид имел довольно решительный, подбородок упрямо вздернут, весь напряжен. Видел здесь Тэхен таких — действительно не сдаются, пока своего не добьются. — Хорошо. Но я тогда пас. Не смогу. Не с ним. Давай ты. — Уверен? Я же могу и не пожалеть. А ты помягче будешь всё-таки. Глядя на него, практически на сто процентов можно сказать, что это его первый раз — во всех смыслах. — Нет. Понимаю, что непрофессионально, но ухожу. Сегодня без меня. И да, Чимин, будь с ним все-таки понежнее. И мазь потом дай, — тихо проговорил Ким, испытывая почему-то первое в своей жизни смущение от того, чем занимается. Проводив своего друга недоуменным взглядом — такого он его видел впервые, Чим направился к большой двуспальной кровати, на которой сидел в ожидании смущенный парнишка. — Ну что. Чонгук? — получив в ответ молчаливый кивок, Пак продолжил. — Гуки, Куки, малыш, детка. Как ты хочешь, чтобы я тебя называл? — Ну, можно Куки. Малыш и детка мне тоже нравится. А это зачем? — Чонгук заинтересованно посмотрел на Чимина, облизнув розовым язычком припухшие от покусываний губы. Пак глубоко внутри себя застонал, удивленно поняв, что член под его халатом тоже оценил нехитрое и скорее неосознанное движение младшего. — Я же должен как-то к тебе обращаться. В процессе. Не молча же мы будем сексом заниматься. Ты же уже пробовал, знаешь? — увидев промелькнувшую очень быстро непонятную эмоцию, больше похожую на страх, убедился в своих догадках — у Гука сегодняшний раз будет первым. Да, теперь однозначно придётся сдерживаться, чтобы не навредить. — Меня можешь хеном звать. — Да, хен. — Ну вот и умница. Всё понимаешь, хороший мальчик, — подняв руку, Чимин невесомо провел тыльной стороной ладони по щеке младшего, от чего тот закрыл глаза и подался на ласку, как маленький котёнок. «Податливый, это хорошо!» — подумал про себя Пак. — Итак, Куки. Сейчас у нас будет пробная съемка. Не бойся ничего, я буду внимательно за тобой наблюдать — постараюсь больно не сделать, но обещать точно ничего не могу. Тебе объяснили, что сегодняшние материалы никуда не выкладываются, их просто отсмотрят, чтобы понять — подходишь ли ты для съемок и в каких сценах можно тебя задействовать? — Да, хен, объяснили. И боли я не боюсь. Вытерплю. — Глупыш, мы хоть и порно снимаем, но специально тебе никто боль причинять не собирается. И что значит, вытерплю? Порвать тебя, чтоб ты потом неделю не мог сидеть — тоже терпеть будешь? — Ну, если надо так — буду. Но ты же, хен, не порвешь? — Конечно нет, малыш. Я же сказал, постараюсь, очень постараюсь, больно не сделать. Так. Тебе рассказали, как надо было подготовиться? — Да, рассказали, — Чонгук стал краснее спелого томата. — И что, ты готов? — Да, хен, — еле слышным голосом прошелестел младший. — Ну тогда приступим. Забудь, что здесь есть кто-то, кроме нас с тобой и постарайся расслабиться. Причем во всех смыслах и абсолютно везде. Хорошо? — Да хен, постараюсь. Только я не растянут. Не смог сам, — засмущавшись ещё больше и спрятав пунцовое лицо в ладонях, прошептал Гук. — Ну это не страшно, сам тебя подготовлю, заодно и к рукам моим привыкнешь. Давай, детка. Снимем с тебя уже эти тряпки, — Чимин, сделав незаметный знак оператору, что они уже приступили, стал около кровати, притянув к себе сидящего Чонгука. Наклонившись, нежно дотронулся губами до губ младшего, аккуратно проникая в закрытый поначалу рот. Затем, постепенно становясь всё более активным, Пак с удовлетворением заметил, что Гук отвечает и начал его медленно раздевать — вначале снял футболку, затем, продолжив целовать, стал опускать младшего на кровать, подкладывая под голову подушки. Когда парень уже полностью лежал и стонал под ним так сладко, что Чимин уже подумывал, как бы побыстрее растянуть его получше, чтобы потом не было больно, и уже войти в это шикарное тело, Гук сам проявил активность и снял с себя свободные спортивные штаны, под которыми не было белья, оставшись в одних милых коротких белых носочках. Чим, вылив на пальцы побольше смазки, приступил к растяжке, услышав первый высокий, полустон-полувсхлип. — О да, детка. Постони для хена, у тебя такой сладкий голосок. Давай, малыш. Такой отзывчивый. Тебе нравится, Куки? — Да, хен. Да. Ещёёёё, хеееен, — Чимин, имеющий достаточно большой опыт, довольно быстро нашёл простату и массировал её, попутно растягивая, получая в ответ рваный скулёж. — Давай, детка. Кончи для хена. Давай, мой сладкий, не сдерживай себя, — Пак, одной рукой хозяйничающий в заднем проходе мечущегося от удовольствия парня, другой взял его маленький аккуратный член и начал неспешно надрачивать, постепенно наращивая темп. Чон от избытка ощущений быстро кончил, запачкав руку Чимина и свой живот. Пак, зная, что камеру выключат только после его отмашки, продолжил. — Ну вот, какой плохой мальчик. Выпачкал хена, выпачкал себя. Детка, попробуй, какой ты на вкус, — протянув младшему руку, выпачканную спермой, совершенно не ожидал, что он с такой готовностью откликнется — захватит своей рукой, поднесет ко рту, вылижет ладонь и обсосёт пальцы, выпуская их с пошлым хлюпом и не прерывая зрительный контакт со старшим, глядя в глаза похотливым блядским взглядом. — Молодец малыш. Любишь сосать? У меня есть ещё, что тебе предложить. Давай, сладкий, поработай ротиком, — Чимин, войдя во вкус, погрузился в процесс, как будто съемка была для настоящего ролика. Когда Чон, поднявшись, потянулся к поясу его лёгкого халата, развязывая, Пак, перехватив руки, недовольно проговорил. — Ну нет, Куки. Надо тебя вытереть. Мы же не хотим, чтобы малышу было некомфортно и он был грязным? — Нет, хен. Не хотим, — Чонгук, подав голос, отвечая Чимину, очень его этим удивил. Пак абсолютно не ожидал, что тому будет настолько просто отдаваться ему на глазах у наблюдающих за ними людей. — Хорошо, иди ко мне, маленький, — взяв поднявшегося с кровати Чона за руку, сбросив со своих плеч ненужный халат, оставшись полностью обнаженным, Пак повел его к тумбочке, стоявшей сбоку кровати, на которой стояли тюбики со смазкой, упаковки презервативов и коробки с влажными и сухими одноразовыми полотенцами. Быстро приведя возбужденного парня в порядок, Чимин, глядя на Чонгука, скомандовал: — На колени, детка. Порадуй хена. Глаза не закрывай, смотри на меня, — и в некотором удивлении смотрел, как парень послушно опускается на колени, поднимает на него широко распахнутые глаза и, взяв в свою теплую ладошку достоинство старшего, проводит кончиком языка по краснеющей и истекающей головке. Затем нежно дует и насаживается сразу до половины. Давится, в уголках глаз выступают слезы, но — сосет. Старательно так, заглатывая все глубже, упираясь в заднюю стенку, пуская по толстому и длинному члену вибрации от высоких и громких стонов. А Чимин, который вообще-то не первый день снимается, чувствует, что скоро может кончить только от одного взгляда в темные, доверчиво смотрящие на него глаза младшего и от вида своего пениса, исчезающего в таком сладком манящем ротике. Зарычав, выходит из него с громким хлюпом, наклоняется к сидящему перед ним на коленях Чонгуку и тянет его на себя. Грубо целует и, забывшись, бросает на кровать и резко переворачивает на живот. — В коленно-локтевую, — отдает приказ тихим, властным голосом. Юноша подчиняется, издав непонятно — то ли всхлип, то ли стон. Становится на четвереньки на краю кровати. Чимину по росту он абсолютно подходит — член стоит ровно напротив розовой манящей дырочки, на которую Пак льет обильно смазки из тюбика одной рукой, второй сразу же размазывая и погружая два пальца в разработанный им ранее, но уже успевший отвыкнуть от проникновения проход. И ему сейчас абсолютно плевать на ракурс съемки — ничего заранее они не оговаривали (а у оператора, в конце концов, есть камера, которую можно перемещать — пусть немного поработает), Чим просто хочет засадить уже этому, такому послушному и беспрекословно выполняющему все команды пассивному младшему, по самые яйца. Что он и делает, потратив на дополнительную растяжку совсем немного времени. — О да, детка. В тебе так хорошо. Потерпи малыш, сейчас станет полегче, — Пак, дав Чону совсем немного времени на привыкание, понимает, что выбрал немного неудачную позу и не видит выражение лица младшего, чтобы понять, больно ему или нет. Потому как стонет он под ним совершенно, сладко и томно, как будто так хорошо, как с Чимином, ему не было ни с кем и никогда (что, в сущности, так и есть — ведь до прихода на студию Гук был девственником). И — толкается на пробу, ощутив, как Чонгук, оперевшись на руки поудобнее, пытается подстроиться под ритм вдалбливающего его в матрас Пака, выдавая стоны вперемежку с поскуливаниями, когда член старшего проезжается или точно упирается в простату — в зависимости от глубины и угла проникновения. Пак может иметь Чона достаточно долго, сдерживая себя, но заметив, как ноги младшего начинают дрожать и разъезжаться, переходит на быстрые и глубокие толчки, заставляя Чонгука кончить без рук. Затем, выйдя из подрагивающего тела, доводит себя до оргазма своей же рукой, с удовлетворенным стоном кончая на ягодицы и спину младшего. — Ну что ж, с дебютом тебя, Куки, — целуя в чистое место на мягкой половинке, которую, вообще-то, невыносимо просто хочется шлепнуть или укусить, нежно говорит Чимин. И даёт знак о прекращении съёмки.