Карамельное безумие

      — Ты такая загадочная, детка, — у Тильды Хоуп блистательная улыбка, ровная осанка и умопомрачительное желание жить так, как захочется, наплевав на правила и общепринятые порядки. Из-за этого у Тильды много неприятностей и врагов. Особенно в лице Совета, ведь она состоит в тёмной гильдии. Собственно, как и блондинка, к которой Тильда обращается. — Где твой дражайший Эйдан? Опять пошёл творить беспредел, чтобы притащить тебе бесполезное барахло? — Тильда цепляется пальцами за браслет блондинки и несильно дергает его, после чего фыркает и падает на стул рядом. — Давай, Люси, объясни мне толк от этих побрякушек. Я тебя умоляю. Ради всего святого!       Не Тильде говорить про святое, но Хартфилия её ни в чём не упрекает. Только пожимает плечами и поправляет браслет на хрупком запястье. Тильде не понять, почему Люси так дорожит этими «побрякушками», даже если девушка попробует объяснить это подруге. Абсолютно бесполезно. Тильда Хоуп никогда ни к чему не привязывалась и была сторонницей фразы «живи сейчас». Даже дружбу с Хартфилией девушка считала своей огромной ошибкой, но ничего со своими теплыми чувствами к этой блондинке поделать не могла. Нравилась она ей, что уж тут.       — Разгромила очередную деревушку и обнесла несчастных жителей? — Люси подпирает щеку кулачком и чуть наклоняет голову, глядя на то, как Тильда закидывает голову назад и что-то разглядывает в потолке.       Недавно там появилась ещё одна трещина, на которую всем вокруг было плевать. Вообще здание их темной гильдии буквально дышало на ладан. Его бы отремонтировать и привести в порядок, но материалы стоят денег, а делиться никто не хочет. На столах и скамейках давно уже стерлась краска, полы безбожно скрипят, словно воют от боли, а во время дождя с потолка то тут, то там капает вода. Скорей всего основание здания давно прогнило из-за вечной сырости подвала. Находиться внутри гильдии было действительно опасно, но каждый здесь находил какое-то особое очарование в том, что вот-вот всё может рухнуть к чертовой матери. Вечный риск для жизни. Бесконечная гонка за какими-то острыми ощущениями. Люси могла бы их всех осудить за это, но ведь попала в гильдию по той же самой причине.       — Только не говори, что тебе их жаль. Ты же не сердобольная, — Тильда усмехается и пожимает плечами. — Не такие уж они и несчастные, если тебе действительно интересно.       — Грабь и не делись, — Люси берет в руки свой бокал с мутной жижей, и Тильда сразу же подхватывает свой.       — Грабь и не делись!       Девиз их гильдии, придуманный многие годы назад первым Мастером, нравился всем. Его с радостью подхватывали, им начинали тосты и заканчивали. За эту простую истину и убивали. Люси и сама проливала кровь, выкрикивая лозунг своей гильдии. Много делов она наворотила за три года. Это не те подвиги, которыми стоило бы гордиться, но совестно Хартфилии за свои деяния всё равно не было. Она жила так, как ей хотелось. И была совершенно счастлива.       — Снова мне кости перемываете? — Эйдан появляется за спиной Тильды, заставляя девушку подавиться содержимым кружки. Она шипит и вытирает жидкость с губ, матеря парня, на чём свет держится. Он смеется, обнажая ряд ровных белых зубов, а затем стягивает с шеи широкий шарф, по привычке укрывая им плечи Люси, которая невольно засматривается Эйданом.       Он чертовски красив. Так красив, что зубы сводит от желания прикоснуться. Люси очень хорошо помнит, как впервые в жизни взяла его за руку и решила, что никогда не хочет отпускать. Это случилось полтора года назад. На тот момент Люси состояла в гильдии всего каких-то жалких три месяца, но этого было достаточно, чтобы Тильда и Эйдан предложили ей сорвать куш покрупнее. Они действительно неплохо тогда озолотились. Но важно было не это. Хартфилия точно знала, что в тот день получила гораздо больше, чем самоцветы. Она получила Эйдана Брича.       У него были длинные темные волосы, собранные в низкий хвост, чуть заострённые уши, что делало его особенным, глубоко посаженные зеленые глаза и всегда теплые руки. Люси хорошо помнила, как мать говорила, что к горячим рукам холодное сердце, но Эйдан поверье разбил на тысячи осколков, потому что внутри он всегда полыхал. Горел так, что игнорировать это было нельзя. Он был старше Хартфилии на долгих семь лет, но это не могло остановить взбалмошную и юную Принцессу гильдии. Именно так её назвал Эйдан, а ещё через четыре месяца он стал новым Мастером, и звание Принцессы стало полностью оправданным.       Они жили душа в душу и правили в своём идеальном тёмном мире, где Люси было уютно под крылом гордого ворона. Она чувствовала себя защищенной. Эйдан действительно делал всё для того, чтобы уберечь то единственное по-настоящему ценное, что у него было.       — Привет, — он наклоняется и целует её в губы, не скрывая довольной улыбки, когда замечает боковым зрением, как кривится Тильда. Нет, не от зависти, просто не признаёт девушка всех этих нежностей, считая такие фривольности излишними на глазах у всех собравшихся. А поглазеть в гильдии любили, даже сейчас откровенно пялились на главную «сладкую парочку» их царства. Правда, уже не так воодушевленно.       После того, как Люси и Эйдан сыграли громкую свадьбу [разнесли в пух и прах целый город], шутить об их связи стало скучно, потому что отвечали они тем, что показывали свои безымянные пальцы, обнимаемые черным золотом. Жест действовал на зевак лучше любого грязного оскорбления. Так что сейчас об их «фривольностях» даже не судачили толком, так шутили… даже как-то по-доброму.       — Привет, — Люси улыбается ему в поцелуй, а затем мягко касается пальцами гладкой щеки, привычно обводя кончиками края шрама, который рассекает глаз и половину скулы. Эйдан получил его задолго до их знакомства. Теперь же этот шрам – его визитная карточка. По нему его узнают и боятся; Люси искренне гордится своим мужем.       — Заскочу к Салли и сразу домой. Я сегодня задерживаться не буду, — Эйдан получает от Люси согласный кивок, а затем целует девушку в кончик носа. — Тильда, хватит сплетничать о том, какой я мудак. Люси и без тебя это знает, — парень выпрямляется и проводит рукой по своим волосам, Люси тихо смеется в кулак, а Тильда становится почти пунцовой от ярости. — Свидимся ещё, — Брич не даёт ей даже слова вставить. Просто взмахивает рукой и растворяется в воздухе.       — Тварь! Пользоваться телепортацией – грязный ход! Это нечестно! Вернись! Твою мать, Эйдан, я тебе ботинок в задницу затолкаю! — она кричит в пустоту ещё где-то около пяти минут, чем ужасно веселит других присутствующих. Люси же даже не пытается её остановить. Такое происходит регулярно на протяжении уже очень долгого времени. Ну нравится Бричу бесить Тильду. Кто его за это осудит? Уж не Люси точно. — Как ты с ним живёшь под одной крышей? Он же ненормальный. Кто о нём вообще будет судачить? Он ни разу не выдающийся! — Тильда со злости пинает несчастный стол, у которого едва не отваливается ножка стула.       — Тильда…       — Немыслимо просто. Да почему он?! Твою мать, Хартфилия, ты слепая дура!       — Тильда…       — Нет, серьёзно. На что ты повелась? На его красивые глаза? — она размахивает руками и, кажется, готова снова ударить по несчастному столу. Краем мозга Люси думает о том, что стол не выдержит такого насилия.       — Хоуп…       — У него куриные мозги и бестолковый взгляд на мир. Да, может он и дьявольски хорош в пытках, но почему он? Ты же не любишь пытки!       — Я беременна…       Тильда останавливается, а её кулак так и не долетает до стола. Девушка смотрит на подругу широко открытыми глазами, и всё её дальнейшие оскорбления в адрес Эйдана застревают где-то посреди горла. Она глядит на Люси как на полоумную.       — Что ты сказала? — голос Тильды делается совсем тихим, и она разжимает пальцы, которые до этого яростно стискивала в кулак.       — У меня будет ребёнок, — Люси и сама не верит, что говорит это. И Тильда тоже не верит. Девушка тяжело падает обратно на свой покосившийся стул, не отводя взгляда от Хартфилии, от чего девушке делается чертовски неловко, и она отворачивается, складывая руки на груди и упирая взгляд куда-то в пол. Потрескавшиеся доски ещё никогда не были такими увлекательными.       Тильда находится со словами не сразу. По длительному молчанию Люси прекрасно понимает, что Хоуп материт Эйдана. И уже не по привычке, а вполне осознанно, потому что сейчас совсем не время заводить детей и строить семью. Потому что Эйдан – Мастер гильдии, и он не имеет право бросить всё и начать новую жизнь где-то не здесь. Люси всё это прекрасно знает. И уже неделю думает о том, что ей делать дальше.       — Какой срок? — слова даются Тильде тяжело. Очень тяжело.       — Где-то полтора месяца. Максимум два, — Люси говорит тихо. Возможно, гильдия – это не самое подходящее место, чтобы делиться такими новостями, но сейчас никому до них нет дела. Эйдан ушёл, Тильда прооралась. Ничего интересного больше по привычке происходить не должно. И никто даже не догадывается, какую страшную тайну ровно в эту минуту Хартфилия вываливает на плечи взрывной Тильды.       — Будешь ставить ему условия? — Хоуп смотрит на Люси с небывалым сочувствием. От этого взгляда тянет выблеваться где-то в углу, но Хартфилия сдерживается.       — Ты головой ударилась? Какие ещё условия?       — Ты, кажется, забыла, в какой гильдии состоишь, детка. Здесь не детей рожают. Видела здесь детский садик? Может головой ударилась ты, а не я? — Хоуп хмыкает и всё-таки отводит взгляд, понимая, как сейчас Люси некомфортно. В целом подруга права, и Хартфилия прекрасно понимает это. — Или ты избавишься от него?       — Поехавшая! — Люси фыркает и трёт переносицу указательным и большими пальцами. — Это его ребенок. Это будущий наследник гильдии. Ты не можешь…       — «Наследник гильдии»? — Хоуп всё ещё старательно не смотрит на Люси и пытается подобрать слова, но язвительность так и сочится через стиснутые зубы. Ничего с этим не поделать. А Хартфилия… она даже не злится. — Твоему ребенку повезет, если он здесь выживет. Он же будет слабым местом твоего мужа. А ему, как я знаю, и тебя в этой роли хватает с головой. И запомни, Люси, в тёмных гильдиях не бывает «наследников», потому что у Мастеров нет детей. Это слишком опасно. Ваш брак – это изначально большая ошибка природы. А твоя любовь… Что ж, все имеют право на то, чтобы потерять голову…       Хартфилия делает глубокий вдох и мысленно считает до десяти. Тильда больше ничего не говорит, и Люси искренне благодарна ей за это. Может, Хоуп и не даст ту поддержку, в которой нуждается каждая девушка, но эта стерва точно будет для Люси голосом рассудка. И сейчас Тильда сказала чистую правду, от которой долго прятаться всё равно не получилось бы. У Хартфилии никогда не было спокойной жизни, и ребенок…во всё это не вписывался. Как бы ужасно это ни звучало.       — Ты бы согласилась быть Мастером? — вопрос срывается с губ Люси сам собой.       — Всё-таки будешь ставить Эйдану условия?       — Нет… никаких условий. Я просто… я просто спрошу, готов ли он уйти, если я соберусь оставить ребенка. Если он согласится, то ты могла бы стать тем, кто будет здесь всё держать под контролем.       — А если нет?       — Я что-нибудь придумаю, — Люси не хочет думать о том, что будет делать, если Эйдан и правда откажется. Такой вариант возможен, потому что парень очень долго шел к тому, чтобы занять место Мастера. Вот так просто пустить коту под хвост все свои старания только потому, что женщина [пусть и любимая] беременна – слишком большой шаг в пустоту и неизвестность. Не каждый бы смог. Хартфилии оставалось надеяться только на силу чувств. Самое светлое, что у них было – это любовь, несвойственная всем тем, кто состоял в тёмной гильдии. Но это было у них.       — Это похоже на очень херовый, туманный и дебильный план, — Тильда морщится, а затем шумно выдыхает. — Но это всё, что у нас есть. Конечно, я займу его место, Люси. Я никогда не хотела быть Мастером, но…это крутой шанс, который выпадает раз в жизни. И буду благодарна, если Эйдан мне это позволит.