Другая история

      Друг мой, ты нужен мне, как горная вершина, где вольно дышится.       Сегодня начались каникулы. Тетя и дядя не любят, когда я с кем-то общаюсь, но, по счастливому случаю, не против общения с Майклом, точнее даже за. Все дело в том, что Майкл ни с кем, кроме меня общаться не хочет, в школе его не любят почти так же сильно, как и меня. Его родители были рады, когда он нашел себе друга. А его отец работал в крупной фирме, с которой сотрудничал дядя Вернон. С Майклом мы друзья уже 6 лет. Вместе ходим в библиотеку и бассейн. Все лето я проведу так же, как и всегда, учеба, спорт, работа у Дурслей. Чем больше у меня дел, тем лучше.       Раньше я ненавидела своих родственников за то, как они со мной обращались. В 7 лет стать прислугой никому не понравится. Я делала почти всю домашнюю работу, хотя почему делала, сейчас тоже ничего не изменилось. Только я стала смотреть на все иначе. Проще привести в порядок сад, убрать дом, готовить, стирать, но не лишаться еды на неделю.       В то время я была совсем ребенком и не понимала, за что меня так ненавидят родственники. Наверное, просто за то, что я есть, что мешаю их абсолютно нормальной жизни своей ненормальностью. Кстати о ненормальности, как-то раз у меня за ночь сросся перелом на руке, который мне подарил дядя, когда не рассчитал силу. После этого я получила еще одну голодовку за свою странность.       Я ненавидела Дурслей всем сердцем, но потом что-то внутри меня изменилось, и теперь родственники вызывают лишь жалость. И еще я поняла, что все что со мной происходит зависит от меня. Став взрослее, научилась избегать наказаний, хотя иногда получала их, кажется, из-за того, что сам факт моего существования дико нервировал дядю.       Два года назад мне отдали вторую комнату Дадли, за что кузен придумал «веселую» игру «Охота на Поттер». Комнату я кстати получила благодаря Майклу. Нет, я никогда не жаловалась на родственников, но он обладает достаточной проницательностью, чтобы понимать что к чему. Его родители попросили Дурслей присмотреть за ним, что означало его присутствие в моей комнате, но не в чулан же его вести?!       Сегодня среда, а значит надо успеть сделать всю работу по дому до тренировки. Плавание моя отдушина, это почти как полет, наверное, я ведь никогда не летала, хотя часто летаю во сне, ты чувствуешь свое тело особенно, управляешь им иначе. Это как своего рода магия. Через две недели будут соревнования в Лондоне, а я до сих пор не набралась смелости спросить у Дурслей отпустят ли они меня.       Майкл встречает меня на улице Глициний. Он внимательно окидывает меня взглядом, и мы вместе продолжаем путь.       – Эни, ты договорилась с родственниками на счет Лондона? – спрашивает он.       – Майк, никак не могу решиться, в последнее время их настроение хуже обычного.       – Я бы мог поговорить со своими родителями, - начинает он. Точно! Вот оно решение, но отчего то в его глазах вина? И неуверенность?       – Что-то случилось? – спрашиваю я.       – Это долгая история, поговорим после тренировки.       Я киваю, а внутри вырастает тревога.       По дороге домой я пытаюсь начать разговор.       – Так что ты мне хотел рассказать? – неуверенно спрашиваю его.       – Мои родители, - начинает он, - они решили переехать в Штаты, отец хочет открыть там свою компанию, а маме предложили отличное место в банке.       Я молчу, стараясь собраться с мыслями. Как найти силы порадоваться за единственного друга? Эта дружба – то немногое хорошее, что есть в моей жизни сейчас. Мы можем часами молчать в компании друг друга, но оба чувствуем незримую опору, поддержку. И теперь я, кажется, снова останусь одна.       В продолжении разговора я старалась искренне улыбаться и подбадривать друга. Майк отличный парень, и я уверена, что все сложится отлично. Переезд был запланирован на начало августа.       Заходя домой, я слышу, что дядя и тетя о чем-то спорят на кухне.       – Петунья, когда мы её взяли, поклялись искоренить эту чушь, – кричал дядя Вернон. – Поклялись истребить в ней эту пакость!       Что? О чем идет речь? Я осознала, что стою с раскрытым ртом и сразу его закрыла. Тем временем разговор продолжался.       – Вернон, мы могли бы увезти ее куда-нибудь на время, – решительно заявила тетя. – Может быть, если она не поедет в эту чертову школу, то про нее забудут и отстанут от нас.       Я абсолютно не понимала, о чем идет речь, но поняла, что это мой шанс на поездку в Лондон. И только я хотела войти, сзади послышался мерзкий смешок.       – Так-так, Поттер. – улыбка Дадли не предвещала ничего. – А родители тебя не научили, что подслушивать нехорошо? – внутри меня стала закипать ярость. Как смеет он говорить о моих родителях! – Ах, да, твои родители решили, что лучше умереть, чем иметь такую дочурку. Ну ничего, мои быстро отучат тебя подслушивать!       Сказав это, он шагнул в мою сторону, и, больно схватив за руку, втащил меня в кухню. Тетя и дядя резко замолчали.       – Мама, эта неблагодарная подслушивала ваши разговоры. – улыбка Дадли не покидала. – Я сказал ей, что вы научите ее элементарным правилам.       Лицо дяди Вернона вмиг побагровело.       – Завтра ты уезжаешь к Мардж. – процедил дядя. – А в сентябре ты поедешь в школу интернат для трудных подростков имени святого Брутоса, я больше не намерен терпеть твою неблагодарную физиономию. Брысь в свою комнату, пока не получила.       Я бегом поднялась на второй этаж, захлопываю дверь и наконец отпускаю себя. Слезы градом льются из глаз, и я не знаю где найти силы, чтобы бороться и жить дальше.        30 июня 1993 (POV Severus)       Если ты любишь без надежды на взаимность, молчи о своей любви. В тишине она сделается плодоносной.       Черт бы побрал этого Дамблодора!       Сегодня все ученики разъехались по домам. После ужина и педсовета директор попросил меня задержаться. Я сразу понял, что разговор предстоит непростой.       – Северус, выпей со мной чаю. – сказал Дамблдор с улыбкой. – Я хотел бы с тобой поговорить на счет Эни.       Спорить с директором я не стал, но нехорошее предчувствие появилось мгновенно.       – Северус, – продолжал Альбус. На столе возникло две чашки ароматного чая и лимонные дольки. – Ты знаешь, что Эни уже исполнилось 13 лет, а это значит, что скоро она приедет в школу и будет учиться у тебя.       – Сомневаюсь, что с такой родословной девочка попадет на Слизерин, – ответил я, все еще не понимая сути разговора.       – Но ты все равно будешь ее учителем.       Я глотнул обжигающе горячего чая и едва заметно кивнул. К чему он клонит?!       – Мы оба знаем, что Волдеморт не исчез навсегда. Совсем скоро настанет время нового противостояния.       – Альбус, я все еще не понимаю смысла этого разговора.       – Все просто, Северус, когда Он вернется, я хочу, чтобы и ты вернулся к нему.       – Что!? Альбус, ты в своем уме? Во-первых, как я докажу ему свою «верность», если уже 12 лет нахожусь у тебя под боком. А, во-вторых, - я закатал рукав на левой руке, там, где была метка соулмейта.       – В этом то и дело, Северус. – с грустью сказал директор. Её метка не должна проявиться, пока есть угроза новой войны, поэтому ты, Северус, должен стать ее нелюбимым учителем. У тебя к этому просто талант, будь с ней таким же, как и с другими гриффиндорцами. Пусть все думают, что ты ее ненавидишь.       – Вы не понимаете, о чём просите, директор! – сказал я с тихой яростью в голосе. Это не вы чувствуете ее боль! Не вы любите девчонку, которая не знает что это такое, не вам ждать еще много лет, пока она не вырастет. Вопреки всеобщему мнению, у меня есть сердце и оно болит за нее.       – Северус, послушай…       – Нет это вы послушайте, господин директор! Вы отправили девочку, которая выжила, к худшим маглам. Я знаю Петунью, она ненавидит волшебников! Вы не представляете, КАК они к ней относятся! И вы хотите, чтобы я вел себя так, будто ненавижу её?       – Северус, боюсь, что я вынужден настаивать.       Против такого тона директора я не мог ничего возразить.       – Ты жесток к ней, Альбус.       – Ты не понимаешь всего, Северус. Когда-нибудь ты будешь мне благодарен.       Позже, спускаясь в свои подземелья, я думал о нашей судьбе. Суждено ли вообще это «наше»? Если она будет ненавидеть меня, то ее метка никогда не появится. Я люблю её по умолчанию, а ее чувства я должен заслужить. Я хочу любить ее, такую чистую и лишенную любви. Как я буду смотреть, как она строит отношения с другими? Кажется, теперь моя жизнь станет намного сложнее.       Бутылка огденского была наполовину пуста, когда метку в очередной раз обожгло. Это всегда значит одно, что ЕЙ опять больно. И что это маглы себе позволяют?! Количество выпитого виски придало мне решимости, как и злость на Дамблдора, и я отправился к границе аппарационного барьера.       Литл-Уингинг встретил тишиной и порядком. Стриженные газоны и аккуратные домики – обыкновенный пригород. Дом номер 4 ничем не выделялся на фоне других. Я постучал, дверь отрыл этот мерзкий боров.       – Кто вы и что вам нужно? – с вызовом спросил Вернон.       – Прочь с дороги, Дурсль! – я шагнул в узенькую прихожую. Позови Петунью!       – Снейп! – сказала Петунья, я быстро наложил на обоих Силенцио, поставил заглушающие и отвлекающие чары, не хватало еще, чтобы дети услышали, а также полог конфиденциальности, теперь о нашем разговоре они не смогут сказать никому, кроме присутствующих здесь.       – А теперь вы оба послушаете меня! Эни живет у вас уже 12 лет, и вы двенадцать гребаных лет превращаете жизнь ни в чем неповинной девочки в ад. Но это должно прекратится! Альбус был сегодня крайне непредусмотрителен и окончательно вывел меня из себя. И я предупреждаю, что смогу причинить вам значительные неудобства.       Говоря это я в своей привычной манере выгнул правую бровь и снял силенцио.       – Кто вы такой, что пытаетесь нам угрожать? –начал Вернон.       – Петунья, объясни своему дражайшему мужу, что с такими как я лучше не связываться!       – Конечно, Снейп, ведь мы оба знаем к чему это может привести?!       – Не смей говорить о том, о чем не имеешь ни малейшего представления! – теперь я окончательно разозлился       – С чего ты вообще взял, что девчонка плохо у нас живет? – Петунья снова спросила с вызовом.       – Я её чувствую и знаю это!       – Даже так? Чувствуешь, значит. – Возможно, я сказал это зря, не думая, что она может что-то знать об этой магии. Но Петунья выглядела слишком самодовольной. – Покажи свою руку, Северус! Дочурка моей ненормальной сестрицы оказалась еще более ненормальной. Никогда не замечала в тебе склонности к педофилии.       – Я еще раз повторяю, не смей говорить о том, чего не знаешь! – процедил я сквозь зубы. – Я пришел сюда не за этим! Вы будете относиться к ней по-человечески, или пожалеете об этом. И да, это угроза. И еще об этом разговоре и о моей приходе сюда вы не сможете сказать никому. А если каким-то чудесным образом все-таки кто-нибудь узнает, я за себя не ручаюсь. Вы меня поняли?!       Столько ярости я не испытывал уже давно. Как только Альбус мог допустить все это. В волшебном мире любая семья была бы рада принять и воспитать этого ребенка, но нужно было с чего отправить ее к этим мерзким родственникам.       – Девчонка завтра поедет к моей сестре!       – Кажется, ты меня не понял, Дурсль! Она поедет туда, только если сама захочет, в чем я, собственно, сильно сомневаюсь. Через два месяца она поедет в Хогвартс и это тоже не обсуждается! Ты понял меня, Дурсль? – я смотрел на него взглядом полным презрения, тем взглядом, который повергает в ужас всех студентов.       Вернон Дурсль сжался после этих слов и, зло сощурившись, промолчал.       – Надеюсь, что вы меня поняли! – бросил я, снял все чары и с хлопком аппарировал прочь.