Les Friction — Dark Matter
— Этот звук… — Да, я тоже слышу. Совсем ещё недавно, какие-то ничтожные мгновения назад ничего, кроме звенящей тишины не было, и давило на уши с такой неистовой силой, что, казалось, лопнут барабанные перепонки — лопнут от того, насколько тихо в этом изолированной мире от целой вселенной. Далёкий, почти призрачный гул, будто заводится какая-то огромная конструкция после столетнего застоя: с тяжёлым грохотом входят в пазы, перекатываются шестерёнки под землёй, отдавая слабой, но вполне ощутимой вибрацией. Под городом словно целый гигантский механизм, приводящий в действие то, что давно должно было кануть в лету, стоило только чужеродной силе проникнуть извне. Этот гул пронизывал до самых костей. И Рой чувствовал эту вибрацию, и слышал этот гул так же чётко, так же ясно, как и все остальные, и всё это наводило на ужас, так ловко смешанный с восторгом, граничащим с безумием. Они нашли то, чего нет.***
— Здесь совсем ничего не растёт, — город казался так близко, однако был невыносимо далеко, и с каждым их шагом казалось, что белые стены, освещённые ясным полуденным солнцем, сдвигались на мили. Ксеркс опоясывали абсолютно не цветущие кусты, острыми иглами цепляясь за одежду, кожу путников, оставляя тонкие, почти незримые росчерки на тыльных сторонах ладоней. Будто насыщаясь этой кровью. И никто из них не догадался обернуться назад, чтобы увидеть, с какой скоростью острые ветки обрастают изумрудными листьями, а сквозь них пробиваются сочные алые ягоды ромбовидной формы. — Ладно! Рой замер и обернулся на Хайманса. Не нужно даже переспрашивать, о чём речь, чтобы понять, что все эти злоключения его главным образом довели до белого каления. Весь мокрый от палящего солнца, не выспавшийся, равно как и остальные, и, кажется, его слегка мучило похмелье, остаточное чувство лёгкого опьянения после ночных посиделок. И чем больше он это осознавал, тем, кажется, хуже он начинал себя чувствовать. Мокрой ладонью вдоль такого же мокрого лба, и размазывает алые полоски собственной крови после встречи с плотоядными кустами. Те же, в свою очередь, будто бы схлопнулись в одно мгновение, стоило только обернуться назад. — Мы нашли этот город, поздравляю. Сделайте пару снимков на фоне и обратно, в Лондон. Нет, в Штутгарт, я с этими англикашками не вынесу ещё одного года, — кажется, он и в самом деле был на взводе. Но как только Маэс хотел к нему подойти и объяснить, что здесь все они собрались не ради простых фотографий, в несколько больших шагов расстояние успел преодолеть уже сам Мустанг, встряхивая товарища за плечи. Это ничто иное, как моральное, а следом уже и физическое истощение, но, не стоит сомневаться — Бреда был тем, кто хотел так же сильно попасть в это место, и Рой это знал. — Эй. Посмотри на меня, Хайманс, — он поднимает взгляд, и Рой напряжённо улыбается уголками рта. Ему жарко, он устал, да и, чего греха таить, искренне жалел, что тогда в последний раз глотнул из фляги, однако он всё ещё горел, и не мог позволить себе так просто всё взять и бросить. Потому что он уже заранее знал, что больше никогда не сможет сюда попасть, пускай даже вернётся в лес, к машине, чтобы забрать какую-нибудь забытую им вещь. Назад пути он уже не найдёт. — Нам осталось совсем немного. Я тебе обещаю, ты ни за что не пожалеешь об этом путешествии. Мы, чёрт побери, — Рой слабо усмехнулся и покачал головой, прежде чем прищуриться и посмотреть на друга сквозь линзы заляпанных очков, — выжмем из этого приключения всё. И он имел ввиду всю информацию, какую только возможно достать. Быть может, даже камень, отколотый от здания, не важно, но они, прежде всего, как учёные-археологи, обязаны вернуться не с пустыми руками. Об этом месте ходило слишком много невероятных легенд, и, если очень постараться, можно даже отыскать готовые вот-вот рассыпаться от древности толстые фолианты, пресыщенные не просто теориями, а практическими исследования алхимических преобразований. И пускай всё это было сущим бредом, в особенности для конца ХХ века, когда небо вовсю рассекали реактивные самолёты, а перезваниваться со своими близкими можно даже по пути на рынок, история — элемент для преобразования их собственной алхимии. Знаний. — Ну что, успокоился? Рой, поджав губы в тонкую линию, даже не обернулся на голос британца — Крейна —, только внимательней посмотрел на друга, надеясь, что тот внемлет его словам, и им всем не придётся сейчас устраивать разборки прямо перед Ксерксом. Как оказалось, Бреда был того же мнения, и, нарисовав решительность на собственном лице, он так же поджал губы и кивнул головой, тем самым успокаивая Роя. Он выпрямился и ещё раз хлопнул товарища по плечам, прежде чем отступить в сторону. На светлой пропотевшей майке Хайманса остались алые следы. Ладони Роя были испещрены царапинами куда сильней остальных. Дорога им казалась вечностью, и солнце высоко в небе, будто ровно ту же вечность оставалось в едином положении, нещадно паля землю под ногами в намерении сжечь чужаков, однако никто из людей не подал голоса, берегли свои силы, потому что, даже не смотря на все ужасающие факторы, распахнутые словно пасть врата города Ксеркс уже были совсем близко. Белый камень сиял в солнечном свете, разметавшийся песок на их пути лишь мельком показывал испещрённую бесконечными своеобразными линиями дорогу под ногами. Но стоило хоть кому-то попытаться присмотреться к этим изогнутым линиям, ветер будто намеренно нагонял песка, скрывая узоры. Но это сейчас не имело того значения, какое внушали огромные построения, толстые стены и резные фрески у самого входа. Весь вход был частично разрушен годами абсолютной засухи, но крыши неизвестных небольших построек продолжали крепко стоять на своём месте. Маэс нырнул в одно из помещений и обнаружил дубовый стол и несколько стульев, на стене — детские рисунки подобные наскальным, высеченные с помощью острого предмета животные, лица, судя по всему, родных, но острые, почти угольные, наводя на мысль о том, что подобные «рисунки» могли оставить только детские руки. Однако ничего больше в помещении не было, никакой другой мебели, будто люди всё собрали и ушли в самый центр, либо же вовсе покинули город. Хьюз провёл пальцами вдоль такой же крепкой дубовой двери и ощутил под пальцами смолу. — Откуда она здесь? — Кто-то будто совсем недавно её плеснул сюда. Может, не такой-то это и таинственный город, а? — каркающий сухой смешок Джефферсона заставил Маэса поёжиться, перетирая смолу между пальцами. Нет, сомнений никаких быть не может, здесь и в самом деле кто-то был, иначе откуда взяться смоле на абсолютно засушенной дубовой двери. Кто-то пытался смазать её ради какой-то цели. Мужчина вышел из помещения, не обратив внимания на то, что противоположная сторона двери натурально «плакала» смолой, выделяя её из всех щелей. — Так странно. Будто люди просто встали и ушли, — к компании, что уже просмотрела несколько близ стоящих домов присоединился и Жан, нервно закуривающий сигарету. — Там были тарелки на столе, какие-то вещи лежали на своих местах, — кажется, его действительно пугала сама мысль о том, что люди Ксеркса могли просто в один момент испариться. — Как там писали? «Вечные» люди? — Если верить последим мемуарам, они были здесь ещё в начале века. — Ага, но потом вдруг резко решили присоединиться к современному миру, надоело в пустыне торчать, — пробормотал Джеймс Митчелл. Ничего не скажешь, они прошли несколько метров, но город и правда им начал казаться мёртвым, покинутым местом, и эти «вечные» люди словно в один момент приняли решение просто покинуть его и отправиться в странствия. Кто знает, быть может именно их караван они встретили сквозь километры, когда пересекали пустыню на своих внедорожниках? Об этом Рой не подумал, нет, он был полностью уверен в том, что жители Ксеркса всё ещё там, не вымерли, не ушли куда-то. И даже сейчас он чувствовал, что они всё ещё здесь. Быть может, просто наблюдают, чтобы уличить момент и напасть на неизвестных. Во всяком случае, это было более правдоподобно, чем если они просто ушли. — Нужно добраться до центра, в главном храме должно остаться множеством артефактов. Где-то позади щёлкнула камера, и Хавок, придерживая между губами сигарету, морщась от дыма, встряхнул высунувшуюся пластиковую карточку несколько раз, а потом встал в пол оборота к товарищам. — Я бы сказал, что чем быстрее мы это сделаем, тем лучше, но поглядите, — нет, он не стал показывать сделанную мгновением назад фотографию, но задрал голову к небу, перехватывая сигарету освободившейся от камеры рукой. — Солнце в зените уже несколько часов. Все подняли головы как по команде. Но когда опустили их в следующую секунду, никто не посмел сказать этого вслух, однако все поняли, что «что-то» пришло в движение, они запустили этот огромный механизм. Неожиданно слух пронзил звонкий гул, а вслед за ним вибрирующий колокольный перезвон до звенящей боли в челюсти, настолько громко это было. Хавок, выронив полученную им фотокарточку, зажал ладонями уши и вскинул голову на друзей. Те поступили ровно таким же образом, а лицо старика Джефферсона приняло зеленоватый оттенок, будто его вот-вот вывернет наизнанку вчерашним скудным ужином. Рой крепко зажмурил глаза и с силой надавил на уши, неосознанно задерживая дыхание, будто это могло ему хоть как-то помочь пережить ту невероятную боль, что пронизывала всё его тело с головы до ног. И, словно вспышка, яркий свет, бьющий в глаза всего на мгновение, там , за закрытыми веками он увидел нечто, чему не мог дать объяснение, но теперь ему казалось, что это был не звук, это было что-то извне, проникшее в каждого из них, и в один момент, когда Мустанг смог сделать первый свой глубокий вдох, он знал, что всё в этом городе изменилось. Он вскинул голову, глубоко и часто дыша, и посмотрел на испуганные, но больше удивлённые лица ребят. Маэс непонимающе уставился на Роя, затем, обернувшись неожиданно для себя в слух, опустил взгляд на наручные часы. Стрелка сместилась. Три часа дня. Солнце в небе тоже сместилось. — А что-нибудь подобное было в твоих дурацких книжонках? — Хавок не был таким книжным червём как Рой, и доверял в большей степени практике, будучи по своей природе больше химиком-биологом, нежели археологом, и занимательные сказки Доктора Сьюза интересовали его куда меньше. Но Мустанг умел убеждать. И умел заставлять, если ему чего-то хочется. Рой не обиделся, в любом случае, знал он Жана не первый год, и скепсис был, своего рода, неотъемлемой его частью, равно как и постоянные рассказы о своей жене и дочке Хьюза, как и болезненная любовь Бреда к раскопкам на знаменитых местах великих сражений. — Даже если бы там было написано нечто подобное, думаешь, я бы открестился от этого? — Это бред, — Джефферсон, хмурясь, осмотрел каждого, но остановился исключительно на Рое, словно тот и в самом деле повинен в том, что умолчал о подобном моменте. И этот взгляд заставил его стиснуть челюсти, щуря глаза уже не от того, как болезненно слепило солнце, а как сильно ему уже хотелось закрыть всем рты и направиться в центр. — Город старый, здесь возможны и не такого рода вещи. Больше чем уверен, что это могло что-то обвалиться. Звук шёл из центра, — мужчина махнул рукой за спину, там, где была длинная лестница, ведущая к основной части города, — куда ты так стремишься. Но он-то знал прекрасно, что всему виной далеко не то, что город был старым, и он обваливался со временем, а нечто иное, не поддающееся никакому объяснению, и за этой поволокой гнева, смешанного с удивлением, можно разглядеть неподдельный ужас в темно-зелёных глазах Клинта. Рой встрепенулся и уже хотел было объяснить популярно, что здесь они далеко не за тем, чтобы шарахаться от каждого громкого звука, как неожиданно для себя на вершине лестницы увидел маленькую девочку, облачённую в светлые одеяния. Она сжимала в своих руках мягкую игрушку, пальчиками снова и снова дёргала ушки плюшевого животного, и с неподдельным интересом наблюдала за потасовкой взрослых мужчин в странных – для неё, во всяком случае – одеждах, с рюкзаками на плечах. Но когда Рой, потеряв свой вздох, чувствуя на основании языка неприятную горечь, он увидел блеск золота волос под ясным летним солнцем. «Здесь всегда стоит лето». «Их волосы. А их глаза – натуральное золото пустыни». — Куда ты…, — Клинт не успел договорить, его одёрнул высокий худой Хьюго Майлс, заставляя обернуться, куда смотрели уже все без исключения. Это был не мираж, на лестнице и в самом деле стояла девочка, но затем она внезапно обернулась и крикнула в пустоту, позвала кого-то по имени, и на первой ступени показалась женщина с закрытой платком головой. Они так переглядывались ещё, казалось, вечность, рассматривая друг друга как какие-то диковинные трёхмерные изображения, но когда на лестнице стали появляться рослые мужчины в более дорогих — «…они носят цветное. Те, кто из высших слоёв, носят исключительно цветные одежды» — вещах, Хавок неожиданно произнёс сухим, несвойственным себе голосом. Он осип, теряя из рук сигарету. В их руках было оружие. — Бежим.***
Рой и сам не понял, в какой момент все побежали врассыпную, но когда перед его носом показался Хьюз, едва не врезавшись, запутанный в бесчисленных резных колоннах огромного дома, Мустанг толкнул друга в узкий коридор, заставляя скорее двинуться вперёд. Они и в самом деле побежали. Нет, не люди Ксеркса, а учёные. Как перепуганные появлением кошки мыши, готовые по головам прыгать, но как можно скорее спрятаться. Это было необъяснимое чувство ужаса, немыслимого страха, какой не испытывали они никогда в своей жизни. Эти люди не бросились в погоню, не начали их гнать, но то, каким странным блеском сияли их золотые глаза, навело исключительно на одну единственную мысль — они умрут, если рискнут остаться здесь. И Рой бежал. Бежал так быстро, как только мог, толкая перед собой путающегося в ногах Маэса, огибая вместе с ним колонны со странными, но уже цветными изображениями людей, принимавших участие в каких-то необычных битвах. В их руках не было оружия, только сложенные как в молитве ладони у груди, но глаза сияли так же невероятно, как мгновения назад глаза Ксерксианцев. Они выбежали из здания и влетели в проулок между толстыми стенами двух домов, протиснулись вперёд, подгоняя беззвучно друг друга, а когда показались на улице, то потеряли из лёгких весь воздух. Этого не может быть. Двое крупных мужчин, сжимающих в своих руках сабли, молча рассматривали пришельцев. Длинные, изогнутые лезвия, красное дерево рукояти и необычный металл в набалдашнике. Рой был готов дать голову на отсечение, что сейчас такого камня попросту нет в природе. Мужчины, как уже упоминалось, были крупными, плечистыми, но не сказать, что всю свою жизнь они посвятили сражениям, но, вероятно, когда-то им однозначно приходилось заниматься охраной этих самых белых стен. Они были облачены в темно-рубиновые платья с голубыми поясами. Укороченные золотые волосы, такие же глаза, обрамленные густыми светлыми ресницами. Казалось, будто они светятся изнутри. Один из них вскинул голову и сделал шаг вперёд, однако вперёд себя саблю выставлять не стал, как если бы он пытался успокоить перепуганного уличного пса, что перекусал добрую половину города, и показать ему, что бояться нечего и никто его не обидит. Однако жёсткость его лица оставалась подобно маске. Второй молча наблюдал за Маэсом на случай, если он решит что-то предпринять. Неожиданно первый мужчина заговорил. — Откуда вы? Никаких «пошли прочь», «мы вас уничтожим, странники» или нечто в этом духе, что было бы свойственно какому-нибудь боевику. Вот, сейчас на них спрыгнут с крыш такие же рослые мужики и перережут в лучшем случае глотки. В худшем — свяжут и будут пытать. Потому что Рой верил, что уж пытки-то у них точно могли быть весьма себе изощрёнными. — Мы прибыли из Лондона, мы… — Скорее, из Штутгарта, — Рой одарил друга тяжёлым взглядом искоса, однако ничего не стал ему говорить, продолжая. — Мы из Штутгарта, группа учёных. Моё имя Рой Мустанг, это Маэс Хьюз, оба археологи. И мы здесь не для того, чтобы забрать у вас что-то, — мужчина с жёстким лицом внимательно слушал его, затем кивнул своему товарищу и тот пошёл на них. И Рой впервые ощутил, до чего болезненно внутри него всё сжалось, и тяжёлый, рваный вздох сорвался с его губ, прежде чем тот ловко прошёл между ним и Хьюзом на выход из переулка, где подал сигнал один из его товарищей по оружию. — Вы ведь прекрасно осознаете, где находитесь. Верно, Рой Мустанг и Маэс Хьюз? Этот город не потерпит мародёрств и убийств ради того, чтобы узнать, в самом ли деле и кровь наша состоит из золота, — его брови резко сошлись у переносицы, и Мустанг понял, что тот не преувеличивает. И такие прецеденты случались ранее. И, тем не менее, было в его лице что-то, что давало понять — им позволят здесь остаться на какое-то время, и, вероятней всего, высшие чины примут это с большим радушием. — Меня зовут Исмаил, я один из элитного отряда охраны города. И, прежде всего, вы должны понимать, что не можете так просто ходить по улицам Ксеркса, пока вам этого не позволят. Впрочем, именно для этого мы и проведём вас в главный храм, — Рой помнил, что здесь никогда не было дворцов, не было каких-то роскошных садов с лабиринтами розовых кустов, окружавших дом знатных господ и короля. В Ксерксе был лишь огромный храм с колоколами, двери которого всегда были открыты для прихожан, которые молились Богу Солнца, благодаря его за дары, льющиеся на город рекой. «Они так говорили – кроме их собственной религии существовало ещё кое-что важное, но утраченное с годами точно так же, как и Бог. Алхимия». Исмаил посмотрел вперёд, между мужчинами, и те встали в пол оборота. Несколько охранников вели всех их товарищей. Страха в их глазах было гораздо меньше, нежели ранее, и это успокоило Роя. И он ещё не скоро осознает, что тогда глаза Клинта Джефферсона, Хьюго Майлса, Рика Донахью, Фрэнсиса Митчелла и Дональда Крэйна были преисполнены решимости. Решимости сделать всё так, как они сами посчитают нужным.***
— Эти фрески были вырезаны столетия назад. Мой пра-пра-прадед лично приложил руку к их конструированию. Здесь…, — Исмаил, прибавив в шаге, коснулся кончиками пальцев почти любовно одной из фресок огромного зала храма, — высечена столетняя битва со страной, которая уже давно сложила свои мечи. Как и руки в безымянных могилах. Столетняя кровавая война. Страна, с которой они воевали, так и не получила своего названия в тех редких изречениях о Ксерксе, что Рой читал в Лондоне, но даже сейчас Исмаил — коренной житель Ксеркса, не назвал имени. Словно воевали сто лет их предки с пустотой. Они пересекли огромный зал с колоннами и резными фресками, встретили малый зал, стены которого были увешаны алыми тканями с узорами из золотых нитей, и когда ветер их колыхнул, Мустанг был готов поклясться, что видел какие-то вырезанные фигуры, сокрытые в тени тяжёлых тканей. Не имело смысла спрашивать об этом Исмаила, и не нужно обладать большим умом, чтобы догадаться, с какой неохотой он вообще открывает свой рот. По видимому, вся охрана предпочитала говорить как можно меньше. В особенности с пришельцами. Всё здесь было совершенно иначе, мужчинам казалось, что они оказались в какой-то пространственно-временной дыре, и мир здесь замер в определённом периоде. Не было никаких коммуникаций, ничего, что хоть как-то говорило им о развитии города. Древние, забытые всеми Богами «золотые» люди, отрезанные от целого мира. И все события, что происходили в привычном им мире, не касались Ксеркса. Время здесь остановилось, вероятно, ещё столетия назад. «Какой бред», не без слабой улыбки подумал Рой и опустил взгляд себе под ноги, рассматривая узоры, но затем неожиданно он наступил на необработанный камень, покачнувшийся под давлением его кроссовка. Всё. Всё в этом городе было сделано с особенной любовью, аккуратно выверено, ничего лишнего, что могло бы хоть каким-то образом намекнуть странникам на халтуру. Но какого же было его удивление обнаружить под своими ногами шатающийся камень в полу без должной обработки. Или там что-то прячется от любопытных глаз? — Поскольку король сейчас…отдыхает после слушания прихожан, вы и ваши товарищи будете общаться с принцем, — Исмаил и его товарищи отступили в разные стороны, однако продолжали окольцовывать путников на расстоянии, и сложили руки за спиной, обращаясь в каменные изваяния. Рой, как и остальные, остались под большим впечатлением от их вида, от действий, но в большей степени от того, что они прекрасно друг друга понимали, и не было даже намёка на языковой барьер. «Они говорили со мной на моём же языке. Вы можете не поверить тому, что пишу, однако говорил со мной каждый из них, даже раб, на родном мне языке. На Иврите». Всё это настолько же волнительно, насколько опасно. И каждый из них это прекрасно понимал. Рой переглянулся с Джефферсоном, коротко кивнул ему головой, и тот было уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как в то же мгновение раздался голос как гром среди ясного неба. Как шелест осенней листвы в сумерках уходящего дня. — Так вы, стало быть, прибыли издалека. Ты…, — из-за яркого солнечного света, проникавшего в витражное жёлтое круглое стекло над каменным троном, возвышавшимся на массивных ступенях, Рой не видел даже фигуры, только белоснежный обтёсанный камень с вбитыми в подлокотники украшениями всевозможных цветов. Невидимый принц в золотом сиянии наклонился вперёд и Рой смог увидеть очертания худой, невысокой, почти мальчишеской фигуры. И фигура вновь подала голос. — Ты. Подойди ближе, — и все знали, что он обращается именно к Рою, который без всяких промедлений ступил вперёд. Солнечный свет заходящего солнца резал глаза и взгляд пришлось вынужденно опустить, ступая осторожно вперёд, пока не наталкивается на лестницу, ведущую к трону. Неожиданно тонкие холодные пальцы касаются его скулы, следуя вниз, к подбородку, заставляя поднять взгляд. И Рой поднял голову, сталкиваясь с жидким золотом глаз, блеском почти озорным, но внимательно считывающим с лица информацию — как если бы та транслировалась голографическим образом по лицу Мустанга — взглядом. Вниз-вверх, и губы его трогает слабая улыбка. Сам же Мустанг, в свою очередь, уже был не в состоянии отвернуться, отступить хотя бы на шаг, потому что ещё никогда прежде ему не приходилось видеть нечто настолько красивое. Это был мужчина, нет, совсем ещё юноша с проницательным взглядом мудреца, знающего все секреты мироздания, но с озорной улыбкой ещё мальчишки, которому достаточно лишь пальцев щелчка, чтобы из мудрого принца превратиться в безалаберного наглого ребёнка. Золотые распущенные волосы, кованая диадема из чистого золота, голый крепкий торс, но дорогие нижние одежды были расписаны яркими нитями самыми искусными мастерами Ксеркса. Он был ужасен в своей красоте. И тут он снова открыл рот. — Стало быть, вы смогли пересечь пустыню. Надо же, даже Туманный лес, и выжить. И для чего вы сюда явились? «Они называют его Туманным. Но там даже тумана никогда не бывает». — За знаниями. — За знаниями, — и он рассмеялся. Его звонкий мальчишеский смех прокатился по пустынному залу, следуя в малый, отражаясь от стен, всколыхивая тяжёлые алые ткани на стенах, под которыми, вероятно, и сокрыты эти самые «знания». Он вздёрнул подбородок Роя и резко отпустил, отклоняясь обратно к спинке каменного трона. — Будут вам знания, каких пожелаете. Но прежде всего вам необходимо кое-что уяснить: вы можете остаться здесь на три недели. Но ни в один из дней вы не можете пересечь границы Ксеркса. Как и выходить из предоставленных вам комнат после захода солнца. Ежели вы ослушаетесь одного из правил, все ваши записи будут изъяты, и никогда больше вы не сможете ступить на эти земли. Его голос поразительным образом изменился из насмешливого в серьёзный, почти старческий наказ, ослушаться которого ни Рой, ни кто-либо ещё из всех этих взрослых, казалось бы, мужчин, не способен был нарушить. И Рой это знал. Знал, что никогда не сможет действовать вопреки этим законам. Их приняли с необычным радушием, но не стоит забывать о том, что все эти люди слишком чтят покой собственного мира. — Исмаил проводит вас в комнаты, а также покажет, где находятся наши библиотеки и прочие залы, которые могут вам понадобиться. Гуляя по храму вы сможете встретить лестницы, ведущие вниз, — юноша поднялся с трона и спустился с первой ступени, оказываясь на одной с Мустангом. Сейчас этот принц ещё больше походил на мальчишку. Низкого роста, худой, но поджарый. Он сложил руки на груди и вскинул голову, от чего и сам начинаешь чувствовать себя маленьким. Гораздо меньше, чем принц. — Но вы должны игнорировать присущее вам любопытство, иначе можете очень дорого за это заплатить. Отправляйтесь на улицы, осматривайтесь кругом. Ксеркс покажется вам куда интересней, чем на первый взгляд,. И юноша сошёл с лестницы ниже, кивая охране. Рой, сердце которого, казалось, билось в самой глотке, едва сумел удержать его внутри себя, чтобы только не вывернуться наизнанку. Он вселял что-то….не ужас, не страх, но какое-то запредельное чувство безмерного восторга, восхищения. Было в нём что-то, что заинтересовало Роя, и он был уверен в том, что они ещё не раз столкнутся за это время один на один в этом, казалось бы, огромном городе из камня. Они ушли. Охрана проводила мужчин, явно расслабившихся в креслах после такого невероятно мощного напряжения, и когда они оказались в одном небольшом зале, от которого ответвлялись узкие коридоры с отдельными комнатами, Хавок запрокинул голову назад и рассмеялся. Все переглянулись между собой, Бреда прыснул первым, и тогда рассмеялись уже все. Свободно, звонко, с лёгким сердцем. Им позволили остаться здесь, ограничили кругом каких-то несуразных правил, но ничего. Ничего. Они смогут узнать за это время всё, что необходимо, и станут живыми легендами, о которых будут говорить в той, привычной им реальности ещё многие годы. Посмертно.***
— Они расположились в восточном крыле. — Прекрасно, пускай будут под наблюдением. Они довольно необычные, правда, Исмаил? Сколько прошло с последнего раза? С появления последнего немца в этих стенах, так поразительно похожего на него? — Полсотни лет. Неужели ты думаешь, что в этом действительно будет какой-то толк, Эдоардо? — Исмаил, было заметно невооружённым глазом, был раздражён тем, что привычный ход их мира был вновь нарушен пришельцами, и его так же раздражал сам факт того, что проходится играть. Так много играть, как в чёртовом погорелом театре. Он, щурясь посмотрел на юношу и скривил губы. Потому что он снова хитро улыбался, как шкодливый мальчишка. — В тебе мало веры, Исмаил. Ну же, веселее, — Эдоардо взмахнул руками в воздухе, как если бы рассыпал перед мужчиной конфетти, и круто развернулся в сторону выхода из зала. — Быть может, они станут именно теми, — пальцами коснулся массива двери с металлической ручкой и понизил голос на пару тонов, искоса бросив взгляд назад, — кто спасет Ксеркс? Юноша покинул большой зал, оставляя горящего от гнева охранника в одиночестве. Он глубоко втянул носом воздух, стараясь успокоиться, и процедил сквозь зубы, прежде чем уйти. — Или всё снова будет бесполезно, «принц».