Ночные огни

Цунаде плевать на слухи, которые витают вокруг её персоны, ей на самом деле всё равно, она повязана в работе. Кана-сан, с которой Кацуми-сан уже поговорила на повышенных тонах, уяснила раз и навсегда, какой вред репутации человека могут нанести неоправданные сплетни. Цунаде было как-то всё равно на всю эту ситуацию, она не чувствовала в себе сил что-то делать, кому-то что-то доказывать. Сплетни рано или поздно утихнут. А если кому-то нравится обсуждать её несуществующие отношения с Орочимару, то флаг им в руки. Кацуми-сан отнеслась к правде настороженно. Она сразу поняла, что с её подопечной что-то не так. Цунаде и забыла, какой проницательной была её наставница. Всё было так необычно и странно, настоящее безумие. Одно то, что Цунаде оказалась в прошлом, уже наводило ужас. Она более-менее свыклась, даже цели наметила, но принять это до сих пор было тяжело. Всё как-то навалилось, разом усложнилось, она и не знала, что ей делать. Как ни странно, помогла наставница. В тот же день, когда Цунаде узнала про слухи. Тогда же Кацуми-сан пошла ругаться с Каной. - Цунаде, - от раздумий её оторвал голос Кацуми-сан. - Ты чего такая бледная? Тебе нехорошо? Может, домой пойдёшь? - Нет, всё нормально, - отозвалась Цунаде, не отрываясь от бумаг, в которые она смотрела уже минут двадцать и не могла прочитать даже первое предложение. - Цунаде, что случилось? - Кацуми-сан подошла ближе и облокотилась на стол. Цунаде вышла из-за стола и подошла к окну, за которым открывался вид на залитые солнцем, пока ещё безмятежные улицы деревни. Сквозь призму своих воспоминаний она смотрела на Коноху. На мирную жизнь, которая разворачивалась перед её глазами. Чем дольше она думала об этом, тем больше ей не верилось, что это реальность. План-то она себе наметила, но с чего начать? С каждым днём день рождения её брата приближался. А вместе с тем и день его смерти. Цунаде закрыла глаза и сжала ладони в кулаки. - Всё нормально, - ответила она и не узнала свой голос, настолько охрипшим он был. - Цунаде, ты поругалась с Орочимару? - спросила Кацуми-сан. - Что? - Он что-то тебе сказал? - Сказал, - Цунаде опустила глаза. - Что-то. - Давай я с ним поговорю. Он должен понимать, что тебе нельзя волноваться, ведь ты беременна. Беременным нельзя волноваться. - Да я не беременна, Кацуми-сан, это просто дешёвые слухи, - просто отозвалась Цунаде. - Вот так, - она вновь перевела взгляд на мирную Коноху. - Что? Но... откуда тогда информация... Кана, да? - Кацуми-сан нахмурилась. Цунаде молча кивнула. - Не переживай ты так по поводу этих слухов, я с ней поговорю, - пообещала Кацуми-сан. - Да не переживай ты так. Давай решать вопросы по мере их поступления. Я же тебя знаю, тебе, обычно, нет дела до слухов. Жизнь она вообще сложная, Цунаде. Живи в настоящем и думай о том, что происходит сейчас в данный момент. А с Каной я поговорю, - Кацуми-сан вышла из кабинета. - В настоящем, - Цунаде вдохнула свежий воздух полной грудью. - Да, наверное, стоит. Она приободрилась и даже уделила время работе с пациентами, отвлеклась более-менее, но потом вернулась домой, увидела брата, и снова поникла. Цунаде не могла даже подумать о том, чтобы потерять его ещё раз. Наваки не умрёт в этот раз. Она этого не допустит. Её, как медика, никто не отпустит на задание вместе с братом, значит, нужно сделать так, чтобы Наваки никуда не пошёл. А не пойти он может в двух случаях: если застрянет в больнице или его командир откажется брать его с собой. Цунаде могла обеспечить первый вариант, взять какой-нибудь препарат и подмешать в еду брату, да только в больнице результаты анализов всё равно покажут правду. Если только притвориться, что препарат попал в суп случайно, но это же глупо... - Нее-чан, ты чего такая? - спросил у неё Наваки как-то вечером. Цунаде встрепенулась и подняла голову. Запоздало она осознала, что задремала на кухонном столе в обрамлении бумажек и медицинских справочников. - Ты всю неделю какая-то смурная. Ты это из-за слухов что ли так распереживалась? Да не обращай внимания, люди поговорят и успокоятся, к тому же Орочимару-сан ведь взрослый человек, он прекрасно понимает, что эти слухи не твоя вина, и вообще это случайно получилось, - попытался он приободрить сестру. - Что? - Цунаде выпрямилась. - Неделю? - она пораженно смотрела на Наваки и не верила собственным ушам. Какая неделя? Пару дней ведь прошло... вроде бы. - Ну да, неделя. Мой день рождения послезавтра, надеюсь, ты не забыла, - Наваки ей тепло улыбнулся. - Только не устраивай из этого карнавал, просто посидим, сходим куда-нибудь, поужинаем. Он что-то говорил, но Цунаде не могла его слушать. Неделя! Она судорожно разгребала бумаги на столе в поисках календаря, в резиденции он всегда был у неё под рукой, почему его не было сейчас? Цунаде поднялась из-за стола, когда вспомнила, что она больше не Хокаге. Календарь висел на стене в прихожей. Цунаде подошла к нему и своими глазами убедилась в правдивости слов младшего брата. Последним было зачёркнуто шестое число. Сегодня седьмое августа. День рождения Наваки действительно послезавтра. А ещё через день... Цунаде почувствовала, как её бросило в озноб. Всё вокруг стало ощущаться в десятки раз острее, воздух стал острым и тяжёлым, голову дурманило словно от вина, в висках стучала кровь, сердце как будто сдавило. Цунаде дрожащей рукой ухватилась за сердце, второй рукой она опёрлась о стену, чтобы не упасть, но дрожащие ноги не держали её, она съехала на пол в попытках выровнять дыхание. Мир как будто сжался. Не осталось в нём ничего, кроме Цунаде и страшной новости. Небо будто отяжелело и падало на голову. Как возмездие. - Нее-чан, что с тобой?! - отдалённо, как будто за слоем пелены, слышался голос Наваки. - Тебе плохо? Я позову врача! Цунаде отрицательно мотнула головой, схватившись за голову. Шум в ушах был таким громким. В какой-то момент ей почудилось, будто звук шумящей в ушах крови стал отдалённо напоминать лязги кунаев и другого холодного оружия, сталкивающегося между собой на войне. Перед глазами всё поплыло. Цунаде не знала, то ли воображение у неё разыгралось, то ли свет так падал на паркет, но этот тёмно-коричневый цвет вдруг напомнил ей засохшие пятна крови. Ужас сковал её тело, перемешиваясь с брезгливостью и отвращением. Цунаде попыталась отползти, убежать от этой мерзкой жидкости, но упёрлась в стену. Паника обрушилась на неё ледяной волной. Назад пути нет, а кровь перед ней. Эта засохшая лужа отвратительного бордового, почти что чёрного, цвета. Этот кошмар, который никогда не прекратится, не просто преследовал её, он был частью её жизни, частью её самой. Нельзя убежать от войны, когда война - часть тебя. Нельзя убежать от смерти, когда ты сама давно должна быть мертва. Где-то вдалеке хлопнула дверь, раздались чьи-то шаги и стало очень холодно. Цунаде оцепенела от ужаса. Ей вдруг почудилось, что это сама смерть за ней пришла. Цунаде не знала, как реагировать. - Припозднилась, - прошептала Цунаде онемевшими губами. - Цунаде, - позвал её голос. Через пелену своих эмоций Цунаде услышала голос Орочимару. Совсем как тогда, на войне, когда она умирала, а он просил у неё дать ему немного времени. Времени, которого у неё не было. Так бы с радостью дала. Потому что важно было, потому что не хотелось бросать людей, которые на неё полагались, и за которых беспокоилась она. Потому что леди Хокаге так не поступают. А теперь всё равно. Давно пора, на самом деле, давно следовало. Цунаде вдруг кристально чисто осознала, что она готова умереть. - Цунаде, тебя всю трясёт, - сказал Орочимару. - Посмотри на меня, - попросил он. Даже не приказал, просто попросил. Цунаде почувствовала, как чьи-то холодные руки обхватили её ладони. С осознанием простой истины, готовности к собственной смерти и принятием абсолютного, неумолимого безразличия, Цунаде перестала трястись. Руки разжались сами собой. Пелена с глаз схлынула, шум в ушах прекратился. Лязг холодного оружия исчез. Мелодия войны стихла. Было тихо. Очень тихо. Так тихо, что Цунаде слышала собственное дыхание и биение сердца, которое тоже начинало успокаиваться. Кровь на паркете пропала, осталась просто тень от мебели. Цунаде подняла глаза на бледное лицо Орочимару. Он смотрел на неё настороженно, анализируя мысленно, что с ней. - У тебя паническая атака, - сказал он. Цунаде запоздало поняла, что он всё это время прощупывал её пульс на руке. - А у тебя глаза красивые, тебе говорили? - прошептала она в ответ. Орочимару казался озадаченным подобной информацией. - Такие тёмные, как безлунная ночь, и ни одной звезды. Нет, - Цунаде покачала головой, - скорее, как озеро. Глубокое и чёрное озеро тёмной-тёмной ночью. Я как-то купалась в одном таком ночью. Это было в стране Воды... вроде бы, уже не помню. И там был туман. Вокруг лес, нет никого, тихо. Даже животных и птиц не слыхать. Только я да тишина. И я разделась тогда, - Цунаде говорила тихо, осипшим голосом, почти шёпотом, - и шагнула прямо в эту темноту. Вода была холодной. Это был сентябрь, кажется, или конец августа, я не помню. Было холодно, но я продолжала плыть, пока не заплыла почти что до середины, далеко от берега. А потом я нырнула. Хотела до дна достать, - она усмехнулась, пространственным взглядом глядя в чёрные, удивлённые глаза Орочимару. - А дна не было. В твоих глазах я его тоже не вижу. Раньше, когда я только узнавала о всех твоих выходках, то всё время себя спрашивала, ну должен же быть предел у человека, он же есть у всех. А у тебя нет. Чистое безумие, - произнесла она на выдохе. Запоздало она вдруг кристально ясно для себя осознала, что привлекло её в этом человеке. Безумие. Цунаде видела войну с юных лет, она похоронила двух самых близких ей людей и осталась одна, наедине с Орочимару, потому что Джирайя остался тогда в Амегакуре. И как бы она не мечтала о мире, что бы она не говорила о том, как хочет жить в спокойствие на берегу моря и детей воспитывать, это всё просто ложь и попытка заглушить пустоту внутри. А правда в том, что война стала частью Цунаде Сенджу. Женщины, которая не может жить вне войны, не может существовать вне этого неконтролируемого безумия. Вот от чего ей нравился Орочимару. Вот, что влекло её в нём, и вот, что толкнуло её к нему в постель. - Вот, что в тебе особенного. Каждый раз, находясь рядом с тобой, когда я тонула в... - Цунаде запнулась, - в твоих прикосновениях, в твоём присутствии, в твоём голосе и взгляде, в тебе... я всё пыталась достать до дна, и каждый раз погружалась всё глубже. Потому что дна нет. Как и нет края твоему безумию. - Что ты несёшь? - также шёпотом произнёс Орочимару. - Ты никогда не... между нами ничего не было. У тебя только что была паническая атака. Возможно, это просто... бред. Из-за глупых слухов. - Да, слухи действительно глупые, - кивнула Цунаде. - Нее-чан, ты... мне позвать врача? - позвал её Наваки. Цунаде только что осознала, что он всё это время стоял рядом. Она скосила на него взгляд. Он зарумянился весь, Наваки был слишком смущён подобными откровенными разговорами, а потому опустил глаза. - Я хотел добежать до больницы, но Орочимару-сан был неподалёку. Я попросил его о помощи. Мне позвать кого-нибудь из врачей? - Нет, я... нет, - Цунаде покачала головой. - Всё нормально. Я же сама врач. - Думаю, тебе нужно прилечь и отдохнуть, и выпить что-нибудь успокаивающее, - произнёс Орочимару. - Выпить было бы неплохо, - согласилась Цунаде. - Я говорил о лекарствах. Наваки, у вас есть какие-нибудь настойки, травы, чаи, что угодно, что оказывает лёгкий седативный эффект? - Поищу, - кивнул Наваки и скрылся на кухне. - Я встать не могу, - слегка удивлённым голосом произнесла Цунаде. Она действительно попыталась, но ноги её как будто одеревенели. Силы как будто покинули её тело, даже пошевелиться было сложно. Орочимару покачал головой и подхватил её на руки как тряпичную куклу. - У меня чувство дежавю, - сказала Цунаде. - Где твоя комната? - спросил он. - О, вот так сразу? На мне некрасивое бельё. - Цунаде, - серьёзный голос Орочимару разом оборвал её шутливое настроение. - Прости. Это истерика, наверное, - шепнула Цунаде. - Я тебе вопрос задал. - Прямо по коридору, последняя дверь справа. Орочимару отнёс её в её комнату и опустил на кровать. Сам он присел на краешек. - Не смотри так, - покачала головой Цунаде. - Как? - Так... как будто ты волнуешься. Лучше смотри заинтересованно, как будто хочешь меня вскрыть и изучить. - Я никогда на тебя так не смотрел. - Потому что я никогда не была тебе интересна, - признала Цунаде. Орочимару хмурится. - Потому что я всегда была... просто Цунаде. - А это плохо? Быть просто Цунаде? - осторожно поинтересовался Орочимару. Его не покидала мысль о том, что его сокомандница сошла с ума. И что зря он не рассказал правду в больнице. - Что плохого в том, чтобы быть просто Цунаде, за которую волнуются? - Я не знаю, - тихо ответила Цунаде. - Не надо за меня волноваться, это трата времени. Ты лучше смотри обречённо, как на... обузу, наверное, и вынужденную спутницу, с которой ты пытаешься быть как все. Смотри как на заурядную Цунаде, в которой ты пытаешься утопить своё безумие. И тогда я буду в нём тонуть. - И не страшно тебе? - Орочимару в принципе не понимал, о чём она говорит, но спрашивать и искать логику в её словах было бесполезно, он словно говорил с другим человеком. - Тонуть, я имею ввиду. Можно ведь захлебнуться. - Давно пора, наверное. Впрочем, я не захлебнусь и не утону. Я просто... буду во тьме. Там, где мне и положено быть. - Так можно потерять себя. - От меня давно ничего не осталось, - Цунаде улыбнулась краешком губ. - Что с тобой происходит? Ты говоришь очень странные вещи. Я видел тех, кто сошёл с ума после Первой мировой, в больнице, в специальном отделении. Ты выглядишь как одна из них, но ты никогда не была на войне. Твои слова о... обо мне, это настораживает. Мы никогда не были близки, и твои слова о моём безумии... - Так давай это исправим. - Что, прости? - Орочимару запнулся, удивлённо глядя на её лицо. В полумраке комнаты, свет они так и не включили, а за окном уже стемнело, бледность её лица была не так заметна, а потухшие янтарные глаза казались совсем чёрными. Это несколько пугало. - Ты же понял меня с первого раза. Давай переспим. Сейчас. Здесь, - Цунаде сжала его холодную ладонь в своей. - Ты явно не в себе, - чётко сказал Орочимару. - Тебе нужно выспаться. - Я абсолютно в своём уме, - Цунаде приподнялась на постели, - сними с меня одежду и давай займёмся сексом. Сейчас. Здесь. На этой кровати. Это не шутка, - выдохнула она ему в лицо. Орочимару резко отстранился. - Ты думаешь, я ищу в тебе замену? Я тоже так думала, но это неправда. Теперь я понимаю, что мне было нужно. Это чувство, - Цунаде покачала головой, - как на острие ножа. Неизвестность и бесконечный непрерывный риск. Ну как на войне. Никогда не знаешь, когда умрёшь. Вот так и с тобой. Никогда не знаешь, что будет дальше. Мне это всегда в тебе нравилось и отвращало в том числе, потому что чем дольше это продолжалось, тем сложнее мне было понять, просто секс у нас будет, или ты меня вскроешь ночью... - Цунаде, ты совершенно не в своём уме, - медленно произнёс Орочимару, положив руки на её плечи. - Я не буду с тобой спать. Ни сейчас, ни когда-либо ещё, пока ты считаешь меня... каким-то чудовищем. Между нами ничего не было и я тебя уверяю, что не будет. То, о чём ты сейчас говоришь, та модель поведения в отношениях, которую ты описываешь, это нездоровые отношения. Мой тебе совет, лучше не иметь отношений вообще, чем самой страдать и другого человека мучить, - Орочимару надавил на её плечи и уложил обратно на постель. - Сейчас Наваки принесёт тебе чай или что-то другое, ты выпьешь и будешь спать, а если не будешь, я вколю тебе снотворное и ты будешь. - Наваки! - Цунаде поднялась с постели и обхватило лицо Орочимару своими холодными ладоням, чем снова немало его удивила. - Не бери его с собой на миссию, не бери, пожалуйста, не бери! - шептала она. В её блестящих глазах плескалось то самое безумие, о котором она сегодня говорила, вперемешку с отчаянием. - Что? На какую ещё миссию, Цунаде, что ты... - Орочимару не успел договорить, Цунаде обняла его за шею и уткнулась носом ему куда-то в область правой ключицы. Орочимару отчётливо ощущал её прерывистое горячее дыхание. Это было уже слишком. Она не просто нарушала привычные меж ними двумя командные отношения, то есть приятельские отношения, оттенённые холодом, она нарушала его личные границы, говорила откровенные вещи и вела себя так, словно то, о чём она говорила, это всё правда, а не её больной бред. - Ну всё, достаточно, - Орочимару снова отстранил её от себя, на этот раз слишком резко, и уложил на кровать, придавливая её плечи грузом своего веса, который он перенёс на руки. - Тебе нужно отдохнуть. Ты выспишься, а потом мы обсудим в присутствии врача, что с тобой происходит, - сказал он, опуская руки с её плеч. Цунаде осталась лежать, не двигаясь. В это время зашёл Наваки, в руке у него был стакан с водой. Он молча передал стакан Орочимару и вышел. Орочимару заставил Цунаде выпить то, что было в стакане, до последней капли. Судя по тому, как быстро она уснула, сжимая его ладонь, в воде было разведено сильное снотворное. Орочимару глубоко вдохнул и покачал головой. - Какой-то бред, - констатировал он, после чего поднялся с постели, накрыл Цунаде одеялом, и вышел. В коридоре его ждал Наваки. - Как она? - Уснула, - вздохнул Орочимару. - Слухи, которые ходят о вас с ней... не подумайте, Орочимару-сан, я совсем не против, просто... - Это всё чушь, - жёстко обрубил его Орочимару и отправился на кухню и сел за стол. Наваки решил, что чай - это явно немного не то, что стоит предложить наставнику, а потому полез в один из кухонных шкафчиков наверху, где и нашлась откупоренная бутылка недопитого виски. Наваки щедро плеснул в стеклянный стакан виски и передал его наставнику. Тот залпом выпил, не поморщившись. Наваки налил ещё. Орочимару пить не спешил. - То, что она говорила... - Она не в себе, ты же сам всё видел, - отрезал Орочимару. - И слышал, - признался Наваки. - Простите, - стушевался он под тяжёлым взглядом Орочимару. - Она не в себе. Давно это с ней? - Всё то время, что я вернулся с задания... - С того момента, как я её встретил, значит, - Орочимару зажмурился и растёр веки. - Первое августа. Что могло произойти первого августа? Что могло случиться тридцать первого июля, что так сильно на неё повлияло? - Нее-чан то весёлая, то впадает в уныние, - пояснил Наваки. - Она то слушает меня внимательно, заинтересованно, даже отвечает, улыбается, и, бывает, посреди разговора мрачнеет, становится подавленной, печальной и молчаливой. Я не могу её разговорить, она подолгу молчит, а потом ведёт себя, как ни в чём не бывало. Я думал, она действительно... беременна от вас, - вздохнул Наваки. Орочимару прищурился. - Но раз это неправда, я не знаю, что могло вызвать такой эмоциональный дисбаланс. А сегодня ещё и паническая атака, как вы сказали... и то, о чём она говорила... - Наваки покачал головой, - я не узнал сестру. Она, как будто, другой человек. Она была похожа на побитую собаку сегодня. - Эмоциональный дисбаланс может быть вызван рядом заболеваний, как на физическом уровне, так и на психологическом, - вздохнул Орочимару. - Отведу её завтра в больницу и скажу, как есть, - сказал он, гипнотизируя взглядом виски на дне бокала. - Судя по её просьбе, Орочимару-сан... ну... - Ты о... - Вы поняли, - Наваки упорно рассматривал что-то на поверхности стола, настолько ему было неловко. - Ей плохо и одиноко. Может, вы могли бы... ответить на её просьбу более... лояльно? - Ты сейчас просишь меня переспать с твоей сестрой? - уточнил Орочимару. - Ты серьёзно? Наваки, ей не это надо. У неё с головой проблемы, а не с тем, что между ног находится, если ты не заметил. И эти проблемы нужно решать, и решать не постелью, уж извини за прямоту, это ей не поможет, решать нужно в больнице, с помощью врачей. Не помогут те, кто есть у нас в больнице, найдём других. - Но у нас даже таких специалистов нет. Клан Яманака специализируется немного не на этом. А в психиатрии... ну, у нас не очень хорошие специалисты по данному профилю, к тому же, их всего два человека. - Мы можем подождать, пока твоя сестра снова не выкинет что-нибудь эдакое, или начать действовать. Я не собираюсь вести её к психиатру, сначала необходим общий осмотр. А потом можно будет подобрать ей психолога. У нас хороших психологов нет, я сомневаюсь, что они вообще есть в Конохе, но в других городах есть наверняка. Нужно выявить причину, а нам она точно не скажет. - Вы правы, - признал Наваки. Орочимару допил виски и засобирался домой. - Оставайтесь, уже поздно. Да и завтра сразу с утра сможете увести её в больницу. - Если не затруднит. - Ну что вы, можете занять гостевую комнату, прямо по коридору, последняя дверь слева. Напротив комнаты Нее-чан. Полотенце и постельное бельё я вам принесу. Орочимару кивнул и ушёл. Наваки остался сидеть за столом какое-то время, после чего убрал бутылку виски обратно и пошёл искать чистое полотенце и постельное бельё. Ночью Цунаде спала беспокойно. То ли успокоительное было паршивым, то ли его было мало, но всю ночь ей снились кошмары, сути которых она не помнила. В памяти осталась только тьма. Утром она чувствовала себя измождённой. Даже душ не помог. На завтрак она вышла в лёгком халате с мокрыми и спутанными волосами. Цунаде была весьма удивлена, когда увидела за столом Орочимару. - Доброе утро, нее-чан! - поздоровался Наваки. Цунаде кивнула, присаживаясь за стол. Орочимару молчал. - Если ты хочешь что-то сказать, говори, - сказала Цунаде. - Ты уже всё сказала сама. - Я... я была не в себе. Это стресс и усталость, не обращай внимания, - она вымучено улыбнулась. - Я так и подумал. Между ними повисло негласное напряжение. Когда Орочимару отвёл её в больницу и поставил перед фактом, что сегодня она пациентка, а не врач, Цунаде не удивилась. Внутренне она была готова к чему-то подобному. На осмотре у разных врачей она держалась уверенно и даже отшучивалась. Результаты, ожидаемо, не показали никаких отклонений, о чём она немедленно сообщила Орочимару. - Если ты сейчас потащишь меня в отделение психиатрии, я тебе обещаю грандиозный скандал на всю больницу и новые слухи на всю Коноху, - пообещала Цунаде. - Всего доброго. Если хочешь, приходи на ужин. - Спасибо, воздержусь, - едко отозвался Орочимару. На этом они расстались. Целый день для Цунаде прошёл в делах и заботах, пока не сменился следующим. День рождения Наваки. Цунаде натянула на себя красную юбку, ту самую, которую надела в тот день, и белую блузку. С улыбкой на лице на крыше какого-то из зданий она вручила Наваки подарок, то самое ожерелье. Наваки искренне радовался, после чего заявил о своём намерении стать Хокаге. Цунаде почувствовала, как сжалось её сердце. Соберись, тряпка, не вздумай разреветься, велела себе она мысленно. - Отпразднуем в кругу друзей, - предложил Наваки. Цунаде нахмурилась. В прошлый раз они были одни. В этот раз её брат пригласил в какое-то кафе своих сокомандников, Джирайю и Орочимару. Цунаде сверлила взглядом пиалу, наполненную саке, пока Джирайя рассказывал какой-то анекдот и смеялся. Друзья Наваки оказались ребятами весёлыми. Только Орочимару поглядывал на Цунаде настороженно и отмалчивался. По прибытии домой Цунаде убежала в ванную, где её вырвало от финального осознания того, что завтра случится с её братом, если она что-нибудь не сделает. Саке она так и не выпила. Она была совершенно трезва. Но брату, конечно, пришлось солгать. Вся на нервах, она так и не сумела уснуть ночью, пока не отключилась под утро. Когда она проснулась, часы показывали половину первого. Наваки дома не было. Наплевав на свои обязанности, Цунаде убежала его искать. Встретив Джирайю, она поняла, что опоздала, и брат её ушёл на задние со своей группой. - Да ты не переживай, с ними же Орочимару. Цунаде его не слушала, она на бешеной скорости унеслась вперёд, к воротам из Конохи. Джирайя еле поспевал за ней. - Эй, Цуна, у тебя другое задание, ты должна быть в госпитале! - кричал ей Джирайя. - А ты должен быть где-нибудь ещё, почему ты в Конохе? - Третий дал мне указание следить за порядком в деревне и за тобой, я слышал, ты больна... - То беременна, то больна, пусть они уже определятся, - чертыхнулась Цунаде, запрыгивая на ветку одного из многочисленных деревьев за пределами деревни. Джирайя последовал за ней. - Ох и попадёт мне от Третьего... - Когда тебе было не наплевать на приказы? - Цуна, когда ты уподобилась мне? - Всегда такой была, - бросила Цунаде. - Ты б хоть оружие взяла и форму одежды выбрала более подходящую, - крикнул ей Джирайя, продолжая следовать за ней. Цунаде не останавливалась и бешеный темп скорости не сбавляла, неумолимо несясь вперёд. - Плевать, - шепнула она. Джирайя её так и не услышал. Они бежали сломя голову, без остановки, пока вдалеке не показалось выжженное техниками и взрывами поле. Погода в лесу резко испортилась, небо затянуло свинцовыми тучами, пошёл мелкий моросящий дождь. Цунаде вдохнула полной грудью, прикрывая глаза. Она была готова броситься в самое пекло. Как раньше. Она так привыкла к этому, война поселилась в её душе, выжгла ту светлую Цунаде, которую знал Наваки, которую знали те люди, с которыми она общалась в этом промежутке времени; бессмысленные, беспощадные, жестокие и кровавые бойни породили внутри новую Цунаде, её. Испорченную, тёмную, жестокую. Привыкшую к этой страшной симфонии из криков убитых и лязгов оружия. Привыкшую к мелодии смерти. Вдалеке показалась группа Орочимару. Они сражались с вражескими шиноби. Начальные этапы Второй мировой, которая, через несколько лет, выльется в поток бесконечных битв, криков и страдания. Этот поток перемелет всех, как мельница перемалывает зерно. Слабые умрут, сильные выживут и либо найдут в себе силы жить дальше, либо умом тронутся. Как она напару с Орочимару. Вот уж действительно, два сапога пара. Убийца и преступник, безумный экспериментатор без каких либо моральных принципов, он поступал в своей жизни по-разному, не всегда плохо, хоть в большинстве случаев. Самое забавное, что она ничуть его не лучше. Точно такая же убийца, только убивала с повязкой листа на лбу и по приказам верхушки правительства, главой которого сама умудрилась стать. А он убивал, потому что так хотел. Всех убивал, детей, женщин, мужчин, ему вообще было наплевать. Ради экспериментов убивал, ради своей херовой науки. Только вот она ничуть его не лучше, потому что тоже убивала. И детей, и женщин, и мужчин. Не ради науки, а просто так. - На войне все убивают, - прошептала Цунаде, остановившись на одной из веток. Джирайя приземлился рядом с ней. Дождь усилился. Светлые волосы Цунаде намокли, заколка сломалась и осталась где-то позади, а пшеничные пряди длинных волос быстро намокли и прилипли к спине и плечам. Белая лёгкая блузка облепила тело. Юбка тоже намокла, но Цунаде повезло, что это была юбка-шорты, и по длине она была короткой, так что движения её ничуть не сковывала. Вон показался Наваки. Цунаде бросилась вперёд него и со всей своей нечеловеческой силы ударила землю. Сработала цепная реакция из связанных взрывов, которые вызвали большой взрыв и огромное облако пыли и гари. На свой страх и риск, она успела отскочить прежде, чем взрыв задел её и группу Орочимару. - Война началась, - прошептала она еле слышно. Находясь посреди разрухи, дыма и пыли, вдыхая грудью гарь и пепел, Цунаде чувствовала себя привычно. Она и правда стала частью войны, а война стала частью её натуры. Цунаде почувствовала непреодолимое отвращение к себе самой. Отряд Орочимару, поражённый подобным её безрассудством, остался где-то далеко позади на пару с Джирайей, который, наверняка, до последнего не верил, что она способна на такую глупость. Там же был и Наваки. Живой. Будущий Хокаге, не дай бог! Пепел кружился вокруг, с разных сторон слышались голоса вражеских шиноби. Взрыв задел их. Цунаде вдохнула и выдохнула, подставляя лицо усилившемуся дождю. Холодные капли дождя заливали её лицо. Всем, что могла испытывать Цунаде, был холод. Могильный, пустой холод. Дыхание смерти. - Ну ладно, - выдохнула Цунаде. В глазах её впервые за эту неделю появилась решимость и понимание ситуации. - Я готова умереть. Цунаде бросилась вперёд, уничтожить вражеских шиноби ей, как бывшей леди Хокаге, было нетрудно. На её стороне были опыт, сила и уверенность, не говоря уже о скорости. Даже плохая видимость ей не помешала, всего пятнадцать минут ей потребовалось, чтобы убить всех вражеских шиноби. Пятнадцать минут, чтобы забрать их жизни. При этом она не испытала ничего, ни радости, ни горечи, ни сочувствия, ни угрызения совести. Объятая пеплом и дымом, перепачканная грязью и сажей, она обернулась в ту сторону, где должна была находиться группа Орочимару и Джирайя. Они были там, Цунаде видела их силуэты, но она не могла заставить себя выйти к ним. Орочимару никакое не чудовище. Не в этом времени. Самое настоящее и единственное чудовище здесь это она. Цунаде всхлипнула. Горячие слёзы потекли из её глаз. Чудовище. Дитя войны. Она должна была умереть. Почему она ещё жива, что за ошибка такая, что за шутка. Цунаде вздохнула поглубже, прогоняя непрошенные слёзы. Пыль улеглась, дым начал рассеиваться. Она посмотрела на свои руки. Они были залиты кровью и испачканы грязью, а ей было всё равно. Ни отвращения, ни страха, ничего. Цунаде вдруг встретилась взглядом с Орочимару, который разглядел её фигуру. Она хотела сделать шаг навстречу, но не сумела пошевелиться, так и осталась стоять на одном месте и смотреть в его бледное лицо. Она потеряла бдительность. В груди вдруг стало очень больно. - ЦУНАДЕ! - закричал Наваки и ринулся было вперёд, но Джирайя удержал его. Цунаде опустила глаза и заметила, как из места под её грудью торчит окровавленный меч. Как же она так, не заметила. С выражением полного безразличия Цунаде обернулась. Руку её окутала голубая скальпель-чакра. Одним точным движением она развернулась и перерезала горло нападавшему. Захлёбываясь кровью, он рухнул на землю. Цунаде сделала несколько шагов вперёд и закашлялась. С вражеским шиноби точно было покончено. - ЦУНАДЕ! - крикнул Джирайя. Цунаде подняла на него извиняющийся взгляд. На брата она не смотрела. Сил не было. Последний взгляд свой она решила подарить Орочимару. Цунаде сделала несколько шагов по направлению к нему, но колени её подогнулись и она рухнула прямо в грязь. Дрожащими руками переломила меч пополам и изловчилась вытащить его из своего тела. Она тут же сильно закашлялась кровью. Она могла бы вылечить себя, но печати на лбу не было. Она умирала. Цунаде с трудом перевернулась на спину, превозмогая боль и кашель. Кровь начала скапливаться в гортани. Стало трудно дышать. Цунаде захрипела. Перед глазами всё расплывалось. Только небо и видно, затянутое свинцовыми тучами. Дождь всё также шёл. Ледяные капли дождя несколько омыли её лицо. Вот так она, стало быть, и умрёт. Последним, что услышала Цунаде, был голос Орочимару. Её имя и просьба. Он просил её дать ему пару минут. Цунаде ощутила острое дежавю прежде, чем отключилась. Больше она ничего не слышала. Свет перед глазами погас.