Ночные огни

Жизнь та ещё несправедливая, лживая и лицемерная сука, это Орочимару понял ещё в детстве, когда его родители отдали жизни на войне. Она, кстати, тоже сука. Беспринципная стерва без каких либо моральных принципов. Это уже потом он понял, что война, сама по себе, не имеет человеческих качеств. Они есть у людей. И если кто и является беспринципными мразями без каких либо ценностей, то это люди. Нет среди них хороших людей, нет плохих, что бы там Сарутоби-сенсей ему не впаривал, все люди одинаковы. Война штука сложная, такая же, как человеческая природа. Многогранная неоднозначная структура, как человеческий организм. Или как голова Цунаде, но это уже поздняя метафора. Вот уж там сам дьявол потеряется. Орочимару прекрасно знал, как устроено человеческое тело, пусть он и не был медиком, но в своё время он получил основу медобразования в Конохе. Он проводил аутопсию в морге с целью установить причину смерти. Череп вскрывать не доводилось, как и присутствовать на нейрохирургической операции. Однако, что-то подсказывало Орочимару, даже если бы он залез в чей-то череп, едва ли он нашёл бы там что-то стоящее. Люди такие хрупкие. На войне он это осознал кристально ясно. Убивая тех, кто пытался убить его, он ничего не чувствовал. Едва ли его противники морочили себе голову чувством вины, как это делает дура Цунаде, у неё вообще тараканы в голове ползают. Орочимару не видел смысла кому-либо сочувствовать, со временем он и вовсе пришёл к выводу, что это чувство ему не знакомо. Люди, которые убили его родителей, вряд ли сочувствовали ему. Ему были непонятны громкие возгласы Цунаде про заражённых людей, которые страдают, якобы, по вине политических деятелей. Все страдают и что теперь, всех жалеть? Всё равно всем не поможешь, и стоит ли? Жизнь это испытание, естественный отбор. Если Цунаде такая милосердная моралистка (лицемерка проклятая), то пусть тогда всем помогает. Потом и Джирайя в святоши подался, жалко ему стало сопливых детишек, подумаешь. Сколько таких детишек бродит по всей стране, пусть соберёт их всех и откроет приют, а иначе это лицемерие и никак иначе. Дети не вещи, чтобы выбирать, кого из них себе оставить, а кого проигнорировать и бросить. Орочимару окружали идиоты. Может, неплохо проявлять человечность и милосердие, оставаясь прежде всего человеком, а не шиноби, да только на войне это никак не помогает, можно вернуться моральным инвалидом назад, если вообще удастся вернуться при таком-то раскладе. К тому же, какой смысл разглагольствовать о моральных ценностях и нравственности, о так называемой человечности, когда тебя с детских лет учат быть шиноби? В сущности, машиной для выполнения приказов, наёмником, солдатом, убийцей. Если нужно жалеть людей, то почему только людей своей страны, чем шиноби Суны хуже или лучше? А если нужно ценить человеческую жизнь и быть моралистом, как Цунаде с Джирайей на пару, не говоря уже о Сарутоби-сенсее, то почему преимущественно в мирное время, почему в период военного положения это не работает? Если придерживаться таких вот правил, получается нелогично и крайне лицемерно. Вот, что было ему непонятно. Зная, что это бессмысленно, что детишки, которых подобрал Джирайя, могут погибнуть без него, он всё равно остался тратить на них своё время вместо того, чтобы помочь закончить войну раньше. Он подарил им надежду, зная, что их, скорее всего, убьют на этой войне либо после неё в его отсутствие. Не это ли истинная жестокость? Подарить надежду, а потом отобрать её. Цунаде решила подвергнуть себя опасности заразиться чумой и могла с тем же успехом заразить всех своих товарищей, чем бросить тех людей в деревне. Если бы они умерли, ничего бы не поменялось. В Амегакуре и прилегающих к этой местности деревнях и сёлах многие умирают от болезней, голода и холода, но что-то Цунаде не спешила помогать всем. Люди уходят и приходят в этот мир, и нечего переживать и трястись за каждого. - Ты не можешь рожать детей, ты никогда не узнаешь, какого это, подарить кому-то жизнь, пройдя через боль и муки, - сказала она ему одной ночью, когда сопливые детишки, которых подобрал Джирайя, спали, а Орочимару с Цунаде сидели на пристани и курили какие-то дешёвые крепкие сигареты, раздобытые их товарищем где-то в Амегакуре. Орочимару не мог вспомнить, каким образом их с Цунаде разговор зашёл на эту скользкую дорожку обсуждения моральных ценностей и границ определения милосердия, но это был занимательный диалог. - Так что не смей так говорить. Не тебе судить об их будущем. Ты такой же человек, какая-то женщина сочла нужным не сделать аборт в своё время и дать жизнь тебе. Так же, как и этим детям. Может, у них не было выбора, может, так получилось, а может, это были желанные дети, ты не знаешь. Но они уже родились. Дети не виноваты в том, что они родились. И не тебе решать, жить им, или умереть. - Я не просил, чтобы меня рожали. Никто об этом не просит. Ты просто рождаешься на свет и живёшь. И тут уж как повезёт, кому-то везёт больше, кому-то меньше, кому-то вообще не везёт, такова жизнь. Ещё больше мне непонятно, зачем женщины это делают. Можно было бы оправдать это инстинктом, но ты сама говорила, что с медицинской точки зрения у человека инстинктов нет. Так зачем? Особенно в период войны. Или после её завершения. Как будто после подписания мирного договора мир перестанет сходить с ума, - усмехнулся Орочимару. - Не перестанет. Мир уже сошёл с ума и дальше будет только хуже. Или лучше, - пожала плечами Цунаде, выдыхая сквозь зубы сигаретный дым. - Это от людей зависит. От меня. От тебя. От нас всех. Чем не интересное занятие в жизни? Сделать мир лучше, - улыбнулась она, обращаясь к нему. - Ты талантливее и умнее меня, ты так много можешь дать этому миру. Почему бы не попробовать? Твоё имя запомнит история. - И утратит со временем. - Все мы когда-нибудь умрём. Люди забывают имена даже легендарных героев. Такова жизнь. Ничто не вечно. И в этом есть смысл. - И какой? Найти интересное занятие, например, мир узнать. Жить вечно, вечно что-то изобретать, придумывать, путешествовать. Чем не занятие? Жизнь имеет смысл только тогда, когда она вечна. И предвидя твои слова про смерть близких, можно же просто ни с кем не сближаться, - Орочимару посмотрел ей в глаза. Цунаде была задумчива в тот вечер. - Непросто близкие. Все люди, которых ты знаешь, будут со временем уходить и умирать. Это тяжело, Орочимару. Ты не понимаешь этого сейчас, но лет через двадцать поймёшь, через тридцать. Подчинённые, ученики, просто люди, они все будут уходить, а ты останешься. Поколения будут сменять друг друга, вместе с ними культура, ценности, в какой-то мере. Например, для нашего консервативного общества факт гомосексуализма до сих пор остаётся неприличной и запретной темой, но лет через двадцать всё поменяется. Ты сможешь с этим жить? Я имею в виду, когда вокруг тебя сменяются поколения, меняются взгляды на жизнь, а ты живёшь и меняешься вместе с ними, но медленнее. И это поганое чувство. Одиночество. Оно всегда будет преследовать тебя. Пусть сейчас оно кажется тебе приемлемым, но это только пока. И с годами, проживая год за годом и видя, как уходят и умирают те, кого ты просто знал, с кем общался, ты будешь окружён смертью. Зачем тебе такая жизнь? Мысли о вечном и о смысле жизни никуда не денутся, они будут с тобой всегда, и рано или поздно ты сам поймёшь, что вечная жизнь не имеет смысла. Потому что она ничего тебе не даст, кроме боли и горести, или пустоты одиночества. Это, знаешь, как на закат смотреть. Он каждый день разный и он прекрасен именно потому, что ограничен во времени. Каждый его миг прекрасен. Но какова ценность фотографии заката? В ней нет интереса. - Это ты меня так агитируешь завести семью, детей и умереть в окружении внуков? - протянул он. Цунаде хихикнула, разом растеряв весь свой серьёзный вид. - У тебя ещё есть много десятков лет в запасе до увядания, - констатировала она. - Не думай об этом. - И всё же, я не понимаю, если жизнь коротка, почему не потратить это время на то, чтобы её продлить. - Потому что это ничего тебе не даст, кроме парочки дополнительных десятков лет в качестве отсрочки неизбежного. С годами оно тебе наскучит. - Было бы здорово пожить подольше. Наблюдать за этим миром. - Только затем, чтобы наблюдать? Нужно жить правильно, нужно жить ярко, насыщенно. Некоторые легендарные люди за несколько лет успевали то, чего иные не делали за десятки лет своей жизни. Мало просто иметь время, нужно уметь им правильно распоряжаться. Нет смысла в том, чтобы просто жить много или вечно. Не хочешь сделать его лучше? - Какой в этом смысл, люди не ценят того, что имеют. - А какой смысл делать его хуже? - вздохнула Цунаде, потушив тлеющую сигарету. Орочимару сделал то же самое со своей ещё в начале их разговора. Он вообще не любил запах табака и этот мерзкий горьковатый привкус во рту после выкуренной сигареты. Просто ситуация располагала. - Мир и так в дерьме, а мы на войне, в самом эпицентре, ты же сам всё видишь. И в наших с тобой силах сделать этот мир лучше. Чтобы следующие поколения, которые сменят нас, жили лучше, чтобы им не пришлось проходить через тот кошмар, через который мы прошли. - Ты сама-то в это веришь? - Орочимару посмотрел на неё пристальным взглядом. Цунаде не смела отвести взгляд, и в её глазах отчётливо читался отрицательный ответ. Впрочем, сказала она совершенно другое. - Неважно, во что верю я, главное, во что ты сам веришь. Я тебе так скажу, - Цунаде поднялась, отряхивая одежду, - если бы мой дедушка, чьё детство, я тебе напомню, пришлось на эпоху воинствующих кланов, рассуждал так же, как мы с тобой, что мир обречён и люди тоже, что ничего хорошего не будет, и все попытки сделать что-то всё равно бесполезны, потому что люди не меняются, мы бы тут с тобой не сидели, потому что не были бы шиноби Конохи. И Конохи бы тоже не было. Но дедушка верил в возможность объединения кланов, Учиха и Сенджу, и других кланов. Вместе выжить проще. Во всяком случае, в то время так оно и было. Да, всё было не так уж и гладко, но у дедушки с Мадарой получилось создать Коноху. Значит, наверное, не всё так плохо. Она оставила его тогда одного, ушла в дом и легла спать. А на самый главный вопрос, зачем рожать детей и продолжать это барахтанье в бессмысленном спектакле под названием жизнь, она так и не ответила. Даже себе самой. Она ведь тоже задавалась этим вопросом пару лет назад, когда валялась у его порога в состоянии алкогольного опьянения. Это просто глупо. Безрассудно. Бессмысленно. Как и жалость к тем детишкам. Как и война, впрочем, как и жизнь. Оставляя за спиной трупы шиноби Песка, Орочимару думал над словами Цунаде, над своими убеждениями. Смысла в жизни вообще нет. Как и в той же пресловутой человечности в людях, о которой они так любят рассказывать, как и любви, впрочем, всё это просто красивые сказочки. У всех этих людей есть семьи, родители, братья, сёстры, мужья и жёны, может, даже дети, и все они убивают друг друга. Предают, бросают, убивают. Ради денег, ради убеждений, просто так. Нет зверя страшнее человека. Это факт. А потому Орочимару продолжал задаваться вопросам, как Цунаде, будучи умной женщиной, может этого не понимать. Ладно Джирайя, он не отличался особо интеллектом, но Цунаде... Может, она и не лицемерка, во всяком случае в свои слова про параллельный мир она на полном серьёзе верит, да и вряд ли это просто пустые слова, но она точно имела проблемы с головой. Сидя у костра во время отдыха в лагере, Орочимару не мог откреститься от идеи бессмысленного существования мира и людей в нём. Всё это просто инерция большого взрыва, как говорила Цунаде. Найти интересное занятие... Было бы неплохо докопаться до истины, изучить все техники, но на это и жизни не хватит. Тогда было бы неплохо жить вечно. Орочимару усмехнулся. Только вот и в этом нет смысла, как говорила Цунаде. Просто это ничего ему не даст. Орочимару один с самого детства, и это одиночество, оно, конечно, и неплохо (во всяком случае лучше, чем быть в команде с истеричкой и придурком под предводительством лицемера), но что толку от вечной жизни? Навряд ли есть какой-то тайный смысл зарождения жизни на земле вроде религиозных идей разных культур, а даже если и есть, что это ему даст? Он от этого не перестанет быть просто Орочимару из скрытого Листа с повреждённой психикой из-за детской травмы и отсутствием эмпатии. Круг замкнулся. И как Цунаде с этим живёт, всё ведь отлично понимает. Сама сказала, все это знают, но продолжают играть в этот спектакль. Наверное, в этом смысл. Чем ярче и грандиознее спектакль, тем лучше, разве нет? Иначе зачем люди рвутся к власти, предавая других людей ради этого? Орочимару понимал одно, пешкой в руках Сарутоби-сенсея он быть больше не хочет. И ни в чьих руках. Но для того, чтобы что-то изменить, ему действительно нужна власть. Которой у него нет, и которую он может получить от Цунаде. Только зачем? Как знать, может власть сделает его вторым Данзо, что многим хуже, нежели его помыслы о вечной жизни и скитаниях в мире в надежде понять суть бытия или возвыситься над этим, обманув смерть. Размышления на тему своего собственного места в жизни пришлось отложить, поскольку его попросили помочь с отчётностью в приказном порядке. Орочимару не слишком-то нравилось сочинять отчёты, тем более ещё и объяснительную придумывать на тему того, почему же это Джирайя остался в Амегакуре, но выбора особо не было. Слова легко ложились на бумагу официальным языком. На всю эту бюрократию у Орочимару не потребовалось больше получаса, когда он ставил подпись на бумажке, его прервал посланник Данзо. Сам Данзо выглядел мрачно и сосредоточенно, глядя на карту местности перед собой. - А, Орочимару, - хрипло поприветствовал его Данзо, - как себя чувствует принцесса Цунаде? - он сощурил единственный глаз. - Сносно. Но вам лучше спросить её, - сдержано отозвался Орочимару. Он не до конца понимал, зачем Данзо интересуется о её состоянии у него. Пытается уличить во лжи? - Она чуть не погибла, насколько мне известно, должно быть, для неё это был большой стресс, учитывая её щепетильное положение, - произнёс Данзо. Орочимару нахмурился. - Вы не знали? - Не могли бы выражаться более конкретно? - уточнил Орочимару. Он догадывался, что Цунаде черти понесли непонятно куда, даже не сомневался в этом, но чтобы она подставилась? Чуть не погибла? Это же Цунаде... Ан, нет, всё сходится. Цунаде и её жирные тараканы в голове. - Ну как же, я говорю о том, что она отправилась на помощь нашему отряду и чуть не погибла, мне сообщили, что рана, которую она получила в живот, заслонив собой товарища, была несоизмерима с жизнью. Но принцесса Цунаде действительно достойна звания величайшего медика в новейшей истории, она выжила и вернулась без единой царапины, как мне доложили. - Данный инцидент... - Орочимару впервые не знал, что сказать. Цунаде опять вляпалась в историю, это вызвало в груди бурю из раздражения и желания отвесить ей хороший подзатыльник для профилактики. - Полнейшее безрассудство с её стороны, хочу заметить, - прервал его Данзо. - Она так отчаянно доказывала нам всем факт своей беременности и так просто рискнула своей жизнью, что я задумался, насколько вообще это для неё важно. - Данзо-сама, при всём уважении, понять беременных женщин очень сложно. Особенно, если мы говорим о Цунаде, - Орочимару решил сыграть на его предвзятом отношении к женскому полу в целом и его сокоманднице в частности. Данзо криво усмехнулся. - Что с ребёнком? - Я думаю, очевидно, что после такой травмы могло случиться. Она его потеряла, - Орочимару даже не пытался изобразить сожаление или горечь, по искривлённому лицу Данзо было понятно, что он ничуть не верил в сказочки, которые рассказали Теа на пару с Цунаде. - Но я могу ошибаться, - для сохранения легенды добавил он. - Не вижу горя в ваших глазах. - Чего вы от меня хотите? - Орочимару слишком ценил своё собственное время, чтобы тратить его на подобные игры. - Принцесса Цунаде, наверняка, в расстроенных чувствах, не могу даже представить, что чувствует женщина, когда теряет ребёнка, - в глазах Данзо, вопреки смыслу его слов, не было ни намёка на сострадание. Орочимару молча слушал и не спешил указывать оппоненту на явную его путаницу в терминах «живой уже рождённый ребёнок» и «эмбрион», как и на очевидную разницу между ними. - Уверен, вы её поддержите. - Разумеется. - Я всё ещё ожидаю приглашение на вашу свадьбу по окончании войны. Уверен, с вами, как главой клана Сенджу, мне будет... сподручней вести дела, нежели с вашей чрезмерно экспрессивной избранницей. Взгляд Орочимару ожесточился. Так вот оно в чём дело. Впрочем, это было понятно с самого начала. Данзо нужна была власть, а клановый совет преимущественно поддерживал политику Хирузена (Нара, Яманака, Акимичи), либо молчаливо одобрял (Инузука, Абураме, Сенджу), либо подчёркнуто игнорировал (Учиха, Хьюга). Цунаде была в принципе не заинтересована политикой, её брат проявлял небольшой интерес; а влияние у неё было. Отличная идея со стороны Данзо поставить во главе клана Сенджу своего человека, чтобы не связываться с Цунаде и её братом напрямую. Во всяком случае, звучит логично. Заполучив власть в клане Сенджу, Данзо в открытую сможет выступить против политики Третьего от лица главы клана, то бишь от лица Орочимару, Учихи тоже выскажутся против, несмотря на давнишний разлад с кланом сооснователем, им давно не нравились притеснения от верхушки Конохи и этим можно было воспользоваться. Хьюги тоже выступят против. Абураме можно склонить к сотрудничеству, в конце концов, у Данзо в этом клане, наверняка, были и связи, и свои люди. Такое открытое противостояние и недовольство в высоких кругах общества вызвало бы общественный резонанс, а следом и интерес Дайме. План был хорош, безусловно. Только с чего вдруг Дназо решил, что Орочимару можно считать своим человеком? - Глава клана Сенджу по-прежнему Цунаде, - напомнил Орочимару, - что мешает вам с ней договориться? - Как я уже сказал, женщины подвержены влиянию своей же физиологии, нестабильность гормонального фона делает их особенно восприимчивыми к окружающей среде. Принцесса Цунаде наглядно нам это продемонстрировала на своём примере. Орочимару, вы же производите впечатление спокойного, уравновешенного человека, вы, как мужчина, лучше подойдёте на эту роль. К тому же, не думаю, что наше с вами... сотрудничество, - подобрал слово Данзо, - будет так уж вам в тягость. У меня достаточно связей и влияния, чтобы удовлетворить ваши потребности. К тому же я весьма толерантен к новым нестандартным идеям. Особенно, если они на благо науки. Иными словами, я готов финансировать ваши исследования, если они, конечно же, будут на благо деревни. Орочимару приложил некоторые силы актёрского мастерства, чтобы не улыбнуться. Данзо в этой партии отстаивал исключительно свои собственные интересы, лелея мечту стать Хокаге, плевать он хотел на его, Орочимару, идеи, которые он, к слову, даже в голове не оформил толком, не говоря уже о бумажных носителях. - При всём уважении, Данзо-сама, полагаю, моя... будущая супруга, - Орочимару очень нелегко дались эти слова, - будет так же толерантна к моим идеям, как и вы, и все финансирование ляжет на плечи её клана. - Вас это совсем не угнетает? - Данзо бросил задумчивый взгляд на карту, - что истеричная женщина будет решать судьбу такого талантливого человека, как вы, просто потому что у неё есть деньги и влияние? Орочимару, подумайте, вы же образованный и далеко неглупый человек, став её мужем, вы получите влияние. Ваша задача приумножить это влияние и сместить вашу супругу с места главы клана. Думаю, она даже не станет вам возражать. Если вы, конечно, проявите решимость. Орочимару еле сдерживается, его пробивает на смешки. Данзо ему сейчас на полном серьёзе советует жениться на Цунаде, а потом кулаком по столу стукнуть, чтобы приструнить «истеричную» женщину? Во-первых, Цунаде нельзя запереть на кухне, она незапираемая. Во-вторых, жалко её талант, в госпитале она может сделать куда больше, чем на кухне. В-третьих, кулаком по столу? Серьёзно? За кого Данзо принимает Орочимару? Его ещё покойные родители учили, что в браке нет главных и зависимых, брак и семья это коллектив, где все равны, у всех равные обязанности. К тому же, подавлять волю Цунаде и приказывать ей что-то он просто не сможет, во-первых, характер не такой, во-вторых, воспитание не позволит, в-третьих, это скорее Цунаде может подавить кого-то, причём, как в буквальном, так и в переносном смысле, в-четвёртых, чем тогда Цунаде-жена будет отличаться от Цунаде-горничной или Цунаде-кухарки? Орочимару в принципе знал, что их общество глубоко погрязло в стереотипах, но надо же как-то выходить из этого. Времена, когда мужчина охотился, пока женщина занималась собирательством, бытом и детьми, давно прошли. В современном времени одно дело, когда мужчина уходит на войну или на миссии, а женщина дома сидит, и совершенно другое, когда оба работают, а по дому трудится кто-то один, не говоря уже о воспитании детей. Орочимару приказал своему мозгу не размышлять на такую длительную перспективу. Надо ещё с войны вернуться. Орочимару действительно был образованным и далеко неглупым человеком, он отлично знал, что делить им с Цунаде будет нечего. Она, вероятно, просто скинет все дела на его голову, а сама займётся медициной или чем-нибудь ещё. Если же она передаст клан в руки юного Наваки, Орочимару никакой власти иметь не будет. Всё, что они оба должны будут сделать перед кланом Сенджу, это родить детей. В планы Орочимару не входила подобная идиллия, играть под чужую дудку он более не намерен. К тому же, Цунаде обещала ему власть. Стоит ли того Данзо? Конечно же нет. Данзо не тот человек, с кем можно вступить в союз, если он готов предать Хирузена, своего старого друга и товарища, то какая ему будет сложность предать Орочимару и выкинуть его и Цунаде за пределы деревни? Вероятнее, так он и намеревался поступить. Получить поддержку от Орочимару в лице главы клана Сенджу, заставить его работать на благо своих собственных интересов, а потом избавиться, когда дело выйдет из-под контроля. Однако, отвергать подобные предложения Данзо было бы расточительством, в конце концов, и с него можно было поиметь его же связи и разрешения на исследовательскую деятельность. - Что будет, если я откажусь? У вас есть какие-нибудь другие аргументы? - уточнил Орочимару. Данзо прищурился одним глазом. - Я всё ещё не отослал письмо господину Ханзо. Раз уж принцесса Цунаде больше не беременна, не вижу никаких препятствий её браку с лидером Амегакуре. Разве что вы, но раз вы отказываетесь... Она уедет в Амегакуре сегодня же, что до вас... - На меня вы повлиять не сможете, - констатировал Орочимару. - Вы хоть сейчас можете отослать Цунаде, мне вы ничего не сможете сделать. Я нужен вам для ваших целей. - Незаменимых людей нет, Орочимару. - Это угроза? - Орочимару прищурился. - Всего лишь предупреждение. Орочимару криво улыбнулся. Цунаде нельзя было отпускать в Амегакуре, Ханзо нацепит на неё какой-нибудь ошейник для подавления чакры, заставит родить детей, выжмет все её знания в сфере медицины и клановые секреты, а потом избавится от неё. В Конохе она будет в большей безопасности, к тому же, сможет раскрыть свой потенциал. У Орочимару не было ни денег, ни влияния, ни статуса неприкосновенности. Данзо на самом деле ничего не стоило его убрать, во избежание будущих проблем. Хоть с войны не возвращайся, только идти некуда. Орочимару нужны были влияние и положение, которые может дать ему статус мужа Цунаде и принадлежность к клану-сооснователю Конохи. Цунаде, в свою очередь, нужен он, как гарантия, что её не отошлют в Амегакуре или куда-нибудь ещё. Орочимару сжал кулаки, да как она вообще могла вот так просто подставиться и разрушить ложь, которую сама же и придумала для своего спасения?! Она ведь и его подставила, втянув в это. Раздражение и желание выплеснуть свой гнев на Цунаде только росло, однако внешне Орочимару оставался спокойным. - Как хорошо, что я принял верное решение, Данзо-сама. - Значит, вы согласны на моё предложение? - уточнил Данзо. - А разве иное решение было бы правильным? - задал встречный вопрос Орочимару. - Что ж, в таком случае, не смею вас более задерживать. Идите к будущей супруге, ей нужна ваша поддержка. Она, наверняка, в расстроенных чувствах после того, как потеряла ребёнка. - Мы не знаем этого наверняка, - сказал Орочимару и ушёл, не прощаясь. Приходить к раздражающей и самовольной девице с тараканами в голове, которые, судя по всему, и управляли её действиями, (иначе как ещё объяснить нелогичность и непоследовательность её решений и поступков?), было не лучшей идеей. Это было очень плохой идеей, учитывая, что Орочимару вошёл в её палатку, испытывая раздражение. При виде совершенно спокойной и здоровой Цунаде, которая вела себя, словно ничего не случилось, раздражение всколыхнулось бурлящим потоком внутри. Который, в итоге, Орочимару выплеснул на неё. Ну как можно быть такой дурой? Как можно угробить собственными руками ту ложь, которая её и спасла от ссылки в Амегакуре? Как она вообще посмела его в это втянуть и заставить расхлёбывать всю эту кашу?! Последнее бесило больше всего. Орочимару в душе принял сам факт того, что ему придётся связаться с этой женщиной минимум на несколько лет, и только теперь его в полной мере огорошила мысль, что будет, если вот эта вот неадекватная и двинутая на голову женщина станет биологической матерью его будущих детей (а в том, что Данзо потребует чего-то такого от них обоих, можно было не сомневаться, и как из этого всего выпутаться, только предстояло обдумать). - Ками-сама, - сказал Орочимару натянутым как струна тоном голоса, - если судьба подарит мне детей от этой женщины, пусть они унаследуют мой мозг. Можно и от неё, но пусть, в таком случае, умение включать этот мозг передастся от меня. - Я не могла туда не пойти, - холодно отозвалась Цунаде в свою защиту. - Я должна была им помочь. Орочимару захотелось чем-нибудь в неё кинуть. Чем-нибудь тяжёлым. Он сдержался. - Помогла? - едко осведомился Орочимару. - Ты почти умерла. - Кто тебе рассказал? Это сильно преувеличено. У меня не было шанса умереть из-за печати, так что.... - А знаешь, я передумал, - оповестил её Орочимару обманчиво спокойным тоном голоса. Цунаде моргнула от удивления и подняла на него непонимающий взгляд. - Я женюсь на тебе, как только мы вернёмся в Коноху, - произнёс он. Всё равно другого выхода особо не было. Брак с этой женщиной был отличным способом для достижения власти и влияния, а с помощью этого он сможет противостоять Данзо. К слову об этом хитром лисе. Сейчас его намёки о подавлении Цунаде и превращении её в домохозяйку не казались Орочимару такими уж шовинистскими бреднями. Уж слишком его выбесило безрассудство Цунаде. - А после этого дома запру, чтоб больше не было ни соблазна, ни возможности совершать глупости и испытывать судьбу. Цунаде его и тут удивила. Рассказала какую-то небылицу с точки зрения адекватного здорового человека. Но когда Цунаде в последний раз была адекватной? Орочимару слушал и понимал две вещи. Либо она окончательно и бесповоротно сошла с ума, поскольку в свои слова она верила на полном серьёзе, либо это всё правда. Только вот в его голове не укладывался факт существования какого-то параллельного мира. Она что-то скрывала. Она лгала и она не желала ему об этом рассказывать. Орочимару вздохнул, с ней всегда было непросто, но её мотивы спасти Дана Като не оправдывали того, что она подставила себя и его, Орочимару, под удар Данзо. Раздражение захлестнуло с новой силой. Орочимару высказал ей всё, что думал о ней, не забыв назвать долбанной эгоисткой. Слово за слово и вскрылось ещё кое-что интересное, что не могло не взбесить его. Эта сумасшедшая женщина непросто не ценила свою жизнь - и это она ему сказочки рассказывала о ценности жизни людей, морали и человечности - она сознательно подвергала себя опасности, потому что в её извращённой картине мире только так она могла чувствовать себя живой. Больно уколол факт её недоверия ему и Джирайе. Они были её товарищами с детства. Она ничего не рассказывала, многое скрывала, а теперь прикрывалась ложью о каком-то параллельном мире. Или это была правдой наполовину. В конце концов, знала же она откуда-то события, которы должны произойти. Орочимару нахмурился. Догадка показалась ему безумием чистой воды. Он хотел сказать ещё пару «ласковых», но сдержал себя. Это ни к чему не приведёт. Она всё равно не расскажет ему всей правды. Молча он развернулся и ушёл. Ему откровенно не нравилась перспектива связываться с Цунаде и иметь с ней какие-то близкие отношения, которыми потом воспользуется Данзо, чтобы надавить на него и на неё. Цунаде поступала так, как знала, и не собиралась кого-то слушать. Её опрометчивость и вздорность ещё им аукнутся, Орочимару в этом не сомневался, и всё таки у него не было выбора. Идти ему некуда, а Данзо может избавиться от него в любой момент (и от Цунаде тоже), и видит бог, ему это удастся, потому как у самого Орочимару нет ни власти, ни положения в обществе, и только брак с этой болезной женщиной может исправить ситуацию. Что ж, раз выбора нет, он будет отталкиваться от обстоятельств. Главное, чтобы Цунаде не путала ему все карты.