Хроники КуроФаев

— Ты есть будешь или что? — Или что. Повисло напряжённое молчание, пропитанное явно читающейся неприязнью на лице Фая и крайнем осуждением во взгляде Курогане. — Как хочешь. Он раздражённо повёл плечами и вышел из комнаты. Маг устало откинулся на подушки. Очень хотелось врезать этому решающему за других вопросы жизни и смерти. Или зарезать – острыми, как бритва, когтями, которые теперь у Фая в наличии. Дверь скрипнула. — Я же сказал... О, это ты, Мокона. Волшебное существо мялось на пороге и теребило тоскливо повисшие уши. — Иди ко мне, чего ты? – Фай похлопал рядом с собой. — А ты не будешь меня ругать? — Не буду, – поспешил он её заверить. – За что мне тебя ругать? Мокону не пришлось упрашивать: она уже ловко взобралась по краю одеяла. — За то же, за что ты ругаешь Курогане. — Ты не принимала за меня жизненно важных решений. — Но я тоже хотела, чтобы ты жил. — О, – только и смог приоткрыть рот Фай. Если посмотреть на ситуацию с такой стороны... — Не всё так просто. — Мокона не понимает разницы. – Зверёк подобрался поближе и положил маленькую лапку на руку мага. – Я очень не хотела, чтобы Фай умирал. Без Фая было бы плохо всем: Сакуре, Моконе, Курогане, Шаорану. — А теперь плохо Фаю, – прошептал мужчина, ловя себя на том, что ему становится стыдно смотреть в глаза этой бесхитростной булочке. — Но... Но мы будем изо всех сил стараться тебе помочь, правда-правда. Настоящему Шаорану и Сакуре ещё придётся встретиться с ненастоящим Шаораном, и тогда мы попросим вернуть тебе твой глаз. Лишь бы ты жил. Лишь бы ты был с нами. Он думал, что слёзы – это больше не про него. Ошибался. Упустил момент, когда они предательски появились – даже из расхреначенных в конец слёзных протоков на левой стороне лица. Миниатюрная мягкая лапка смахнула мокрую дорожку, показавшуюся из-под повязки. — Мы пока не знаем, как, но выясним! Мокона никогда не врёт! Это её двадцать девятая тайная техника. — Я верю тебе, Мокона. Я тоже постараюсь ради тебя, Сакуры и Шаорана. На белой мордочке появилась несмелая улыбка. — Фай, вот только... — Говори, говори, пожалуйста. – Он почесал её за повисшим ухом, отчего оно тут же радостно выстрелило вверх. — Когда папочка с мамочкой ругаются, детям ужасно плохо. Маг подавил в себе желание начать спор. Откровения Моконы стоили дорогого. Пожалуй, ему стоит обдумать их вместе со словами Юки ещё разок. Или двадцать. — Я тебя понял. — И пожалуйста, пожалуйста, покушай. Ты не ел уже четыре дня. — Откуда ты знаешь? Неужели этот паршивец опустился до того, что жалуется на Фая? — Я знаю твой пульс и температуру, когда ты сытый. И знаю, какой ты добрый, когда сытый. — Так вот в чём дело! Вот почему я такой злой! – Фай искренне рассмеялся. – Спасибо, что открыла глаза. — Глаз, – осторожно поправила Мокона. – Зато какой красивый! Всем нравится. Особенно папочке. — Особенно? Она активно закивала. — Сам признался? — Нет, Мокона видела, как папочка смотрит на мамочку. Изучает каждую чёрточку и очень тихо дышит, чтобы не спугнуть. — Мокона наблюдательная, – разулыбался Фай. — Да! Это сто шестнадцатая тайная техника Моконы. — Фью-ю, Мокона, сколько же у тебя талантов. – Маг потрепал сияющую зверушку за щёчку. — Очень много! Так же много, как у нас любви для Фая. Что-то словно треснуло внутри. Впервые с момента обращения он задышал свободно. Набрал побольше воздуха, смакуя лёгкое ощущение в груди, и медленно выдохнул. — Так и быть. Не буду больше злюкой, раз у меня так много вашей любви. Через минуту в соседней комнате на плечо сидящего спиной ко входу Курогане запрыгнули мягкие лапки. — Что, белая булка, заскучала? – Повернул голову ниндзя и встретился взглядом со стоящим в дверях Фаем. Тот скрестил руки на груди и опасно ухмылялся. — Где здесь подают ужин?