Этим ранам не затянуться

— Мамочка, а кто такие Учихи? Малыш с серебряными волосами и огромными изумрудными глазами дёрнул маму за подол платья и вопросительно заглянул в лицо. Сакура сильнее сжала намыленную тарелку, и почувствовала, как сердце пропустило удар. Пришлось приложить усилия, чтобы улыбнуться сыну. Она присела на корточки и ласково погладила его растрёпанную макушку. — А почему ты спрашиваешь, Обито? Мальчишка смущённо опустил глаза и пробормотал: — Старшие ребята во дворе говорили, что Учихи плохие. А кто это такие, не сказали. Сакура поднялась и попыталась совладать с нахлынувшими эмоциями. Улыбка стёрлась с лица, и сын это заметил. — Прости, мамочка, если спросил что-то запретное… — Нет-нет, всё хорошо, — дрожащим голосом сказала она. — Я расскажу тебе об Учихах как-нибудь в следующий раз. Это сложная история… Иди пока в комнату, поиграй. Обито энергично кивнул, отчего его серебристые кудряшки смешно подпрыгнули, улыбнулся и побежал в детскую. Сакура проводила его обеспокоенным взглядом и тяжело вздохнула. Рано или поздно этот вопрос должен был прозвучать… Всё-таки, его отец настоял на том, чтобы сын носил имя одного из самых известных Учих… Она не возражала, но и не была в восторге. Как никак, по вине лучшего друга Какаши случились события пятнадцатилетней давности, от которых в груди всё ещё больно ныло. Эта рана, казалось, даже не превратилась в шрам. Сакура покосилась на журнальный столик. На нём стояло три рамки с фотографиями. Одна — слишком старая, но самая дорогая сердцу. На ней она стояла в окружении своих самых близких друзей, погибших в последней схватке. Людей, чья смерть похоронила прежнюю беззаботную Сакуру. Над юными шиноби из Команды номер Семь стоял Хатаке Какаши. Кто бы сказал одиннадцатилетней Харуно, что ей суждено выйти замуж за него, она бы сочла этого человека сумасшедшим. А жизнь повернулась так, что к тридцати трём годам Сакура успела не только побывать в счастливом браке, но и с треском облажаться, пытаясь его сохранить… На втором снимке они ещё были счастливы. Стояли в обнимку под цветущей вишней, целуя малютку-сына в пухленькие щёчки. А третье фото… Причиняло куда больше боли, чем предыдущие. На нём Сакура в потрясающем белом кимоно влюблённо глядела на смущённого Какаши, впервые снявшего маску прилюдно ради фотографии на память. Ком подкатил к горлу. Порой ей казалось, что можно было избежать разрыва… Ведь они, в конце концов, всё ещё любили друг друга. Да, теперь это совсем другие чувства. Но сердце до сих пор отчаянно тянулось к нему. А слёзы, срывающиеся каждую ночь, напоминали: это не та подростковая влюблённость в Саске. С Какаши всё было куда серьёзнее. Вот и сейчас на единственном глазу появилась пелена. Спешно утерев рукавом мокрую щёку, Сакура коснулась ладонью повязки на лице. Её надо было давным-давно выбросить и заменить. Она выцвела и истрепалась. Негоже с такими лохмотьями на лице ходить жене Хокаге, пускай и бывшей. Только эта бандана — бесценная память об их первом поцелуе… И её недостойном поступке. В ответ на болезненные воспоминания показалось, что глазница заныла. Это было иллюзией. Риннеган уже давно уничтожили. А пустота не могла причинять боль. Разве что… Пустота в её сердце. Она много раз воображала себе потенциальную жизнь с Саске. И предполагала: смогло бы у них сложиться? Учитывая характер Учихи… Вряд ли. Даже если ей и досталось бы немного его чувств, наверняка, это продлилось бы даже меньше, чем отношения с Какаши. А с Хатаке они протянули целых десять лет. Эта цифра казалась вечностью. Хотя, с другой стороны, годы пролетели, словно миг. Слегка тряхнув головой, чтобы отогнать дурные мысли, Сакура продолжила мыть посуду. Какаши должен был прийти через несколько часов, чтобы забрать сына на выходные. Она подняла глаза и посмотрела через окно на алое солнце, почти спрятавшееся за горизонтом. Если он снова опоздает, придётся чем-то развлекать Обито, чтобы не уснул раньше времени. А то потом не добудишься… Прошло ещё минут сорок прежде, чем в дверь постучали. Сакура спешно поправила волосы, будто нервничала, и быстрым шагом направилась ко входной двери, удивляясь, что сын до сих пор не бежит с радостными возгласами встречать отца. По пути она заглянула в детскую: Обито спал прямо на полу, обнимаясь с плюшевым мишкой. Умилительная картина. — Здравствуй, Сакура, — пробормотал Какаши, ступив на порог, а сам взглядом скользнул за её плечо, надеясь увидеть там летящего в объятия сына. Она не отрывала взгляда от пола, хотя очень хотелось посмотреть на него. Конечно же, в её память навечно врезался каждый сантиметр любимого лица. Если бы не разрыв, Сакура бы бросилась ему на шею, призналась в любви, игриво стянула с него маску и долго целовала. Как в былые времена. Но вместо этого с её губ сорвалась лишь короткая фраза: — Обито уснул совсем недавно. Они замерли в коридоре на несколько мгновений. Оба глядели куда угодно, только не друг на друга. Сердце Сакуры сжалось от несбывшихся надежд и разочарований. Она готова была хоть сейчас сбить его с ног и, рыдая, умолять вернуться обратно. Но эти искренние чувства не могли вырваться из-под груза опыта, гордыни и старых обид. Харуно уже толком и не помнила первопричину этих отрицательных эмоций… Потому что так уж устроены человеческие воспоминания. Всё плохое стало стираться. И было видно невооружённым глазом: Какаши тоже скучает. Не только по сыну, но и по бывшей жене… Вдруг он коснулся её ладони и глухо пробормотал: — Сакура, я… Но, судя по всему, слова застряли в груди. От этого прикосновения по её телу прошёл адреналиновый разряд. Как и когда-то давно, в юности. Она подняла глаза и из последних сил попыталась сопротивляться пожару, которому понадобилось лишь одно касание, чтобы обуять всю её душу. Во взгляде Какаши тоже появилось безумие. Один миг. Один судорожный вздох. И миллиарды повисших в воздухе претензий и горьких разочарований разбились на мелкие осколки. Он бросился на неё, грубо обхватив руками талию, и резко потянул на себя. Ноги Сакуры подкосились, и она бы, наверняка, упала. Но, вместо падения, утонула в его объятиях, закинув одну ладонь на сребровласый затылок, а второй резко стянув маску. Какаши спешно прильнул разгорячёнными губами к её устам, будто торопился. Его обжигающее сбивчивое дыхание сводило с ума. А властные мужские руки, которые уже сжимали её ягодицы, заставляли совсем позабыть о доводах разума. Он не сдерживался, да и Сакура ощущала, что ещё немного, и остатки здравомыслия утонут в бурной реке взаимного влечения. Она слишком соскучилась, непомерно давно не чувствовала вкуса его губ. Сакура схватила Какаши за шею, потянула его на себя, усугубляя поцелуй, и полностью отдалась сумасшедшим эмоциям. Что они творят?.. Через стену спит их ребёнок… И в любой момент может застать за недвусмысленной сценой… Не успела она об этом подумать, как Какаши резко развернул её к себе спиной, и Сакура почувствовала его жаркое дыхание у самого уха. По шее побежали мурашки. Он быстрыми поцелуями стал покрывать чувствительную кожу. Помнил, как ей нравится. — Какаши, — выдохнула она, когда его пальцы через ткань платья ущипнули её возбуждённый сосок, — мы разбудим сына. Но бывший муж, казалось, не слышал. Он жадно впился поцелуем в нежную шею и скользнул ладонью под подол, проведя пальцами по кружеву трусиков. Сакура еле сдержалась, чтобы не застонать. Хатаке ведь даже ещё не касался её так, как умел (а она слишком хорошо помнила его способности), но даже этого хватило, чтобы изнывать от нетерпения. Низ живота сводило с каждой секундой всё сильнее. Однако, Какаши вдруг отпрянул, обошёл её, взял за руку и потянул за собой в спальню. Видимо, крупицы здравого разума ненадолго взяли верх над возбуждением. Конечно же, он прекрасно знал, куда идти. Ведь долгие годы это было их гнёздышко, где случилась, по меньшей мере, тысяча страстных ночей. И, пожалуй, сотня перепалок. Конфликты, несмотря на численное отставание, победили в этой схватке. И сейчас, когда Какаши закрыл дверь, толкнул её на мягкую постель, а сам навалился сверху, отрезая пути к отступлению, Сакура не могла вспомнить ни единой причины их ссор. Он вдруг замер над её лицом и нежно провёл тыльной стороной ладони по ткани повязки, спускаясь к подбородку. А затем прижался лбом к переносице и горячо выдохнул, как будто хотел о чём-то сказать. Но никакие слова не требовались. И этот короткий момент нежности оказался в тысячу раз волнительнее, чем сумасшедшая страсть у входной двери. Сакура взяла его за подбородок, потянула к себе и облизнула его нижнюю губу, хитро ухмыльнувшись. Это стало последней каплей. Какаши по-хищному прищурился и поднялся над ней, угрожающе улыбнувшись. А затем с каким-то неестественным рыком развернул её на живот и властно приподнял бёдра, подвигая к себе и ставя Харуно на четвереньки. Сакура прогнулась в спине, словно кошка, и покорно опустила голову. Всего секунда, и подол платья лежал на её талии, а тонкое кружево дорогого белья оказалось на изящных щиколотках, обнажая перед Хатаке его излюбленный ракурс. Она слышала, как с его губ сорвался судорожный вздох. Однако, каким-то чудом Какаши всё ещё себя контролировал. А в её голове, напротив, перестало существовать что-либо, кроме обволакивающей похоти. И когда его пальцы скользнули по влажным половым губам, Сакура не сдержала стон. Вдруг раздался шлёпок, и кожу правой ягодицы обожгло резкой болью. — Забыла? Мы здесь не одни, — Какаши наклонился чуть ближе и сладко шептал: — веди себя потише. Мне и без этих похотливых звуков известно, какая ты развратная. Его рука вновь скользнула меж её ног, а Сакура накрыла рот ладонью. Потому что знала: нельзя его ослушаться. Если она будет покладистой, он вознаградит за это. Конечно, периодически в их прошлой жизни ей доводилось играть роль строптивой стервы. Но сегодня хотелось вновь ощутить власть, которую Какаши мастерски умел демонстрировать. Бёдра инстинктивно стали покачиваться вперёд-назад в такт движениям пальцев на её клиторе. — Значит, тебе всё ещё нравится, когда я так делаю? — глухо шептал он, усиливая темп. — Хорошая девочка, моя девочка. А потом, не прерывая ласки, внезапно ударил по её ягодицам второй ладонью. Сакура невнятно заскулила и выгнулась сильнее, чувствуя, как дурман возбуждения совершенно вырвал разум из реальности. Какаши наклонился и стал целовать ямочки на её пояснице. Не в силах больше сдерживаться, она упала лицом в подушку и глухо всхлипнула от удовольствия. Видимо, ему тоже было невмоготу. Сакура слышала, как он рывком снял брюки. А затем почувствовала головку его разгоряченного члена, упирающегося в складки половых губ. Он вошёл резко и без предупреждения. Ей перехватило воздух, а с губ сорвался громкий стон. Реакция была незамедлительная. Какаши изо всех сил шлёпнул её по заднице, как будто не только наказывал за шумную страсть, но и мстил за всё, что было в прошлом. А Сакуре оставалось лишь кусать губы и шептать его имя, умоляя продолжать. Всего через несколько минут она почувствовала, что вот-вот волна мощного оргазма прокатится по изнывающему телу. Какаши сильнее сдавил пальцами её бёдра и даже не подумал сбавлять темп. Он не раз говорил, что плавится от восторга, когда она кончает на его член. Поэтому когда её колени начали дрожать от сладких судорог, а по животу стала разливаться приятная истома, его пальцы сжали набухший от возбуждения клитор, усилив и без того невероятные ощущения… …Через несколько часов, когда они вдоволь насладились друг другом и упали без сил, страсть утихла. Оба, наверняка, чувствовали одно и тоже. Над ними нависла неловкая тишина. Где-то под рёбрами Сакуры вновь пробудилось болезненное тянущее чувство. Она молча разглядывала его очаровательные черты лица, которые не портили даже мелкие возрастные морщины. Одним богам было известно о силе её любви к этому потрясающему мужчине. Харуно и сама удивлялась, откуда в ней столько чувств. И как они умудряются делить соседство с ядовитыми обидами?.. Вдруг Сакура подумала о том, что есть раны, которым не суждено затянуться, сколько бы времени не прошло. И их прошлая семейная жизнь была именно такой раной. Губы Хатаке слегка дрогнули в грустной улыбке, а рука потянулась к её лицу, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь. Она встретилась взглядом с ним и без слов поняла: он всё ещё очень любит. Но его душевные раны также слишком глубоки для того, чтобы когда-нибудь трансформироваться в шрамы...