Замки из песка

Если бы кто-нибудь в тот момент включил свет и спросил Юньлуна — почему — он не сказал бы. Иногда случается то, чего не должно и не может быть, на ровном месте, без особенных причин. Имя и лицо — все, что он о нем знал. Еще роль, так высоко взлетевшая, что стоит подумать «Лань Ванцзи»‎, память тут же подскажет «Вэй Усянь»‎. Ван Ибо и Сяо Чжань. Ван Ибо спросил, не потерял ли он кого-нибудь, а Юньлун как будто самого себя узнал. Еще молодой, дурной, кто же спрашивает про такие вещи, кто же оглядывается в таком зале. Хорошо, что не пошел искать. Юньлун тоже никогда не ходил — зачем? Легче было верить потом. Он верил Гацзи, знал, что ничего лишнего не будет. Гацзи легко увлекался людьми и увлекал, но не переходил рамок. Юньлун сегодня перешел, потому что это не безымянный сонм поклонниц и поклонников, потому что Сяо Чжань действительно хорош, потому что он молчал много лет, не желая перекладывать с больной головы на здоровую. Потому что он устал, в конце концов, и весь этот праздник жизни вокруг — давно не праздник, и еще по сотне причин. Так что Ван Ибо — не причина, а результат. Слишком красивый, молодой, известный и влюбленный в другого, во всех отношениях неподходящий для разового секса. Хотя он-то, Юньлун, подходящий, что ли? Неважно, какие нити сплелись, но никто не включал свет в полутемном номере и не спрашивал, никто не отвлекал от обжигающих губ. «Не думай»‎, — руки кололо нарядное шитье чужого пиджака, тело под тонкой рубашкой было крепким и тоже горячим. Неважно было, кто о ком думает, были отчаянные поцелуи и твердый стояк, Юньлун торопился, расстегивая чужой ремень, но разве это было не то, чего оба хотели? *** Сяо Чжань улыбался так ярко, но эта улыбка не приносила привычной легкости. Может, потому, что она больше не была обращена к Ибо. Он смотрел, подмечая все новые детали: вот Чжань-гэ смеется над чужой шуткой, и человек, близко склонившийся к нему, кладет руку на плечо, разглаживает невидимые складки пиджака; как ни в чем не бывало, опускает ладонь на поясницу, подталкивая Чжань-гэ в сторону диванов, на которых берут интервью; вот они странно переглядываются. Даже не слыша слов, Ибо стиснул зубы, потому что это было неприятно — наблюдать, как кто-то другой в открытую флиртует с Чжань-гэ, не стесняется его трогать и даже не беспокоится, что скажет агентство, потому что им ничего не будет, — и это было по-настоящему несправедливо. Каждый раз, когда в графиках Сяо Чжаня и Ибо намечалось окно, случалось что-нибудь непредвиденное, встреча снова переносилась на неопределенный срок, и так два месяца подряд. Неопределенно — то слово, которое как нельзя лучше подходило для описания их отношений. Ибо каждый раз писал Сяо Чжаню первым, и если поначалу в этом не было ничего унизительного, то со временем он все больше чувствовал себя тем, кто стучит в закрытые двери дома, где ему не рады. Если бы Сяо Чжань попросил прекратить, было бы больно, но хоть что-то бы прояснилось, а так Ибо находился в подвешенном состоянии, и самое сложное было — не давать плохому настроению влиять на качество работы. Он не сразу обратил внимание на человека, который стоял неподалеку, но лишь потому, что Ибо мало кого замечал, когда рядом находился Сяо Чжань. Может быть, зря. Может, нужно было смотреть на мир шире, чтобы не попасть в омут без шанса на спасение. Они переглянулись, и Ибо сразу же вспомнил это лицо, а потом в голове что-то замкнуло, и он сделал несколько шагов вперед. Они не были друзьями, даже не были знакомы толком, и все, что их связывало в этот момент, — Сяо Чжань, улыбавшийся Аянге. Уж кто-кто, а Чжэн Юньлун не заслуживал такого сухого приветствия, но иначе не вышло. Перед глазами все еще стояла улыбка Чжань-гэ, обращенная к другому. Разве не поговаривали, что больше десяти лет Аянгу и Чжэн Юньлуна связывают близкие отношения? Так почему Сяо Чжань? Они обсудили сегодняшнее выступление, потому что других общих тем для разговора не было, а потом Ибо внимательно разглядывал Чжэн Юньлуна. Кажется, что-то такое он часто видел в зеркале по утрам: надлом, который старательно прикрывают гримом и нагрузкой на работе. — Поехали отсюда, — это был не вопрос. Ибо не позволил сомнениям прокрасться в сознание, Сяо Чжаня и Аянги не было на диванах, не было в этом зале. Ибо отсканировал вичат Чжэн Юньлуна, написал менеджеру, чтобы подготовили машину, и вежливо попрощался с важными людьми — лицо надо держать всегда. Сообщение от Чжэн Юньлуна (тот уехал раньше) с адресом отеля он получил, направляясь к парковке. На охраняемом ярусе нет сталкеров или любопытных журналистов — их сюда не пропустят, поэтому Ибо сопровождал лишь водитель, который по совместительству являлся одним из его молчаливых и не замечающих лишнего охранников. Всю дорогу до отеля Ибо призывал себя успокоиться, потому что ощущения были такие, будто он вот-вот сорвется в пропасть. Стараясь отвлечься, он вбил в байду имя человека, с которым решил… что? Переспать? Поговорить об отношениях? Спросить, какого черта тот не уследил за своим «ближе, чем другом»? На парковке отеля Ибо передали карту от номера. Пути назад не было, да и Ибо не из тех, кто убегает после того, как сам что-то затеял. В огромном номере Ибо ослабил узел галстука-удавки и направился к столику, у которого стоял Чжэн Юньлун. Тихо играл фоном музыкальный канал, свет был приглушен, и только экран плазмы отбрасывал причудливо-яркие тени на стены. Надо было что-то сказать, но Ибо был не в том настроении, чтобы вести философские беседы. Когда он предлагал уехать с ивента, то не думал о том, что придётся делать наедине. Все случилось само собой. Они смотрели друг на друга, и в какой-то момент Ибо не выдержал, закрыл глаза и подался навстречу. Это был не Сяо Чжань. С самого первого поцелуя, объятий, широких ладоней на заднице — все это был не Сяо Чжань. Чжэн Юньлун был выше, крепче, шире в плечах. Он пах иначе, целовался по-другому. Слишком разные. Когда чужие руки расстегнули ремень, Ибо зажмурился до ярких точек под веками. Нет, он не такой. Никогда не был таким! Ему было плохо, но это не значило, что можно позволить себе переспать с почти незнакомым человеком. Ему было безумно хорошо, но это было неправильно. Неправильно сдерживать стоны, когда ладонь Чжэн Юньлуна справилась с ремнём на его брюках. Неправильно подставлять шею под мелкие укусы, стараясь расстегнуть пуговицы на чужой рубашке. Чжэн Юньлун не делал ничего особенного, но от его прикосновений кровь закипала в венах, и это пугало. Всего стало слишком, словно вот-вот могло случиться что-то непоправимое. Ибо вцепился в руку Чжэн Юньлуна на своём ремне, взглянул ошалело, облизнул искусанные губы, разрывая поцелуй. — Давай выпьем. На самом деле ему хотелось поглубже запихать свою совесть и туда же послать моральные принципы, потому что ширинка вздыбилась, потому что он дышал так тяжело, как будто они уже трахались, а не просто поцеловались. Этих новых чувств слишком много, неправильно, что их породила ревность. — Пожалуйста. Здесь же есть мини-бар? Или мы можем заказать бутылку в номер? Он старался не смотреть на Чжэн Юньлуна, выравнивая дыхание. Один неосторожный взгляд, и ему снова сорвет башню без видимых причин. *** Все шло не так. Первое «не так» — приехать сюда, выходка как раз для мальчишки вроде Ван Ибо, но не для взрослого человека. Второе «не так» случилось, когда Ван Ибо вдруг вцепился в его руку, мешая расстегивать, и сказал: — Давай выпьем. Как будто поднявшаяся внутри волна ударилась о плотину и пыталась теперь не то пробить ее, не то расплескаться по сторонам. Раздражение, удивление, желание смешались с пониманием. Юньлун отдавал Ван Ибо должное — не все могут понять вовремя, не все могут остановиться, особенно когда хочется. Только это «хочется» — реакция тела, не более, голодного тела, соскучившегося по прикосновениям и ласкам. Ван Ибо, раскрасневшийся и взлохмаченный, отвел глаза, на лице так ясно были написаны неловкость, стыд, желание, можно было (и хотелось) поцеловать его еще раз и уговорить. Юньлун разжал руки и отошел. Выпить после всего этого надо было — но не два стакана же! Пускай и наполовину заполненных льдом. Юньлун не успел остановить, да и не хотел. Ван Ибо совершеннолетний, знает, что делает. Юньлун все еще давил в себе раздражение, смотрел, как Ван Ибо украдкой трогает губы, не отвечал на его короткие, колючие вопросы — зачем? Виски в таком количестве подействовало быстро, движения Ван Ибо стали текучими, то ли ленивыми, то ли неуверенными. Забыв о неловкости, Ван Ибо сел рядом, облизнул губы, открыл рот, и на Юньлуна обрушился водопад откровений. Это не я должен тут быть, думал он. Не я должен тебя слушать, и лучше бы, чтобы ты забыл наутро все, что наговорил. Лучше бы ты хоть раз вот так напился рядом с Сяо Чжанем и высказал все ему, может, помогло бы. Но наедине с Сяо Чжанем Ван Ибо наверняка было не до виски. А Сяо Чжань то ли не понимал, то ли не знал, что происходит с Ван Ибо, хотя как можно было не знать, когда в каждом слове, в каждом вздохе билась больная, безответная любовь. У Юньлуна так не было, ему повезло. Но сейчас, поддавшись сочувствию, он обнял Ван Ибо за плечи, придвигаясь еще чуть-чуть ближе. Сейчас можно было усомниться, что Ван Ибо — совершеннолетний, он весь сейчас был мягче, податливее, откровеннее. Притягательнее. Особенно когда водопад наконец иссяк, Ван Ибо коротко и глубоко вздохнул, выговорившись, улыбнулся по-детски открыто. Так же открыто признался, что хочет поцеловать. Погладил по лицу, и как будто не было перерыва на виски — желание вспыхнуло с той же силой. — Ты тоже красивый, — Юньлун задержал его ладонь, прижал на секунду к своей щеке и отнял, прикоснулся к чужому лицу так, что его собственные пальцы только самыми кончиками задели кожу. Связался демон с младенцем, думал Юньлун; Ван Ибо, за что ты мне такой глупый, молодой и привлекательный. Не сейчас и никогда. Он обнял Ван Ибо, укладывая на себя, чтобы не видеть лица. Самое время было теперь ему начать выговариваться, когда Ван Ибо, повозившись, затих в объятиях, но он был старше на полжизни, трезвее во много раз и потому молчал. «Чжэн-лаоши кого-то потерял?» «Почему они так общаются?» Любовь — это не рамки и заборы, это доверие и свобода для полета. Гацзи знал, что Юньлун ему верит. Юньлун знал, что тот не перешагнет пределов, но от этого было не легче. Осталось только обвинить во всем Сяо Чжаня, но это тоже была неправда. Но все-таки, все-таки не он должен был тут сидеть и утешать чужого несчастливого любовника. — Это пройдет, — только и сказал он тихо. Пройдет и опьянение, и похмелье, и страдания. Юньлун сам хотел в это верить. Ван Ибо спал — Юньлун держал его на руке, вглядывался в полутьме в лицо, во сне еще более юное, с приоткрытыми пухлыми губами. Целомудренно поцеловал в лоб, переложил на кровать. Было бы смешно, если бы не было так грустно. *** Он проснулся потому, что где-то отчаянно вибрировал телефон. В номере было темно, во рту адски сухо, и голова закружилась, как только Ибо сел в постели. Рубашка смялась, выбилась из-под ремня, оголив поясницу. С третьей попытки нащупав выключатель около тумбочки, он надавил кнопку ночника и зажмурился от ослепляющего света. Одна пустая бутылка из-под воды валялась около кровати, вторая стояла на тумбочке, и, схватившись за нее, как за спасательный круг, Ибо осушил разом больше половины. Мысли текли одна за другой, восстанавливая вчерашнюю картину. Вот он заканчивает свое выступление, идет в зону отдыха, где рассаживают приглашенных звезд и участников шоу, видит, как Чжань-гэ улыбается своему напарнику, а дальше… Ибо тяжело вздохнул. Черт. … Мини-бар был очень скудный, зато в меню неплохой выбор, поэтому Ибо позвонил на ресепшн и заказал в номер ведерко льда и бутылку, а лучше сразу две, чтобы выпившим не открывать персоналу дверь. Он посмотрел в зеркало, тронул покрасневшие губы и поймал в отражении взгляд Чжэн Юньлуна. Хотелось поцеловать его и завалить на кровать, но все это было неправильно. Не надо было приезжать сюда и предлагать Чжэн Юньлуну провести вместе вечер, но Ибо не из тех, кто отступает. — Почему ты согласился? Он пока не определился, как лучше обращаться к Чжэн Юньлуну, чтобы было не слишком официально и в то же время не неприлично. Поздно думать о приличиях, когда рука Чжэн Юньлуна почти успела побывать в его штанах. — Почему они вообще… так общаются? Если у Чжэн Юньлуна есть ответы, готов ли Ибо их услышать? В номер принесли две бутылки виски. Ибо сразу же расплатился вичатом и, закрыв дверь на замок, прошел к столику, чтобы наполнить два стакана до краев. Он протянул Чжэн Юньлуну его порцию, а сам засомневался, что осилит целый стакан. С тихим звоном стукнулись стеклянные бока. Ибо поморщился, делая небольшой глоток, и в то же время мысленно себя ругал: «Пей нормально!». Нормально — это почти два стакана виски со льдом в одного на голодный желудок. Когда он ел в последний раз и что? Салат с авокадо днем. Ибо не заметил, как быстро алкоголь развязывает язык, все стало легко и свободно, и он говорил про Сяо Чжаня, про то, что устал, и Чжэн-лаоши такой красивый. Неправильно, что Ибо хочется его поцеловать, хотя они приехали в этот номер не разговаривать. Слова закончились, Ибо смотрел на Чжэн Юньлуна, сидящего совсем близко. Все плыло перед глазами. Ибо опустил ладонь на щеку, погладил кожу, скользнул подушечками пальцев по высокому лбу, обвел четкую бровь, ожидая, что Чжэн Юньлун отмахнется или отвернется. — Красивый, — он удивленно поделился мыслями, нисколько не стесняясь. Будь в его крови меньше алкоголя, он бы оценил сдержанность Чжэн Юньлуна. С другой стороны, трезвым он бы смутился и загрузился, пока же в голове был штиль. Ибо рассматривал Чжэн Юньлуна, улыбка так и просилась на лицо. Было в этом человеке что-то притягательное, и это не внешность или талант — сколько талантливых людей видел Ибо за те годы, что строилась его карьера. Чжэн Юньлун был его слушателем впервые за долгое время. Даже с ребятами из группы Ибо не обсуждал свои чувства к кому-то, да и не было в то время человека, о котором ему бы захотелось поговорить. В то время болели лишь мышцы от непрерывных ежедневных тренировок. Сейчас все было иначе. — Ты тоже, — ответил Чжэн Юньлун. Внутри разлилось непривычное тепло, жар обжег щеки, хорошо ли его загримировали? Скорее всего, это воспитание и возраст, а не то, что Чжэн Юньлун считает его красивым. Подушечки пальцев, что едва коснулись щеки, посылали импульс вдоль позвоночника. Чжэн Юньлун обнял Ибо, уложил на себя, и это… было так непривычно. Язык лениво поворачивался во рту, в последний момент Ибо одернул себя, чтобы не сболтнуть лишнего. Он и без того наговорил достаточно, завтра утром будет стыдно и горько, но об этом можно подумать утром. Непривычная легкость освободила сознание и тело от груза ответственности, что он взвалил на себя, решив влюбиться в Сяо Чжаня. — Иногда мне кажется, что Чжань-гэ боится моих чувств. Будто я для него обуза, и все это, — Ибо поднял тяжелую руку, описав широкий полукруг в воздухе, — не то, что ему нужно. Наверное, так оно и есть, — Ибо с печалью посмотрел на стакан, что остался стоять на столике, и понял, что не дотянется до него. Двигаться вообще было лень, а лежать на Чжэн Юньлуне удобно, будто тело само подстроилось под другого человека. Ибо прижался щекой к чужой груди, закрыл глаза и вслушался в стук сердца. Положил ладонь напротив. На белой рубашке Чжэн Юньлуна могли остаться следы тонального крема и пудры — перед официальными ивентами лицо любого актера или певца покрывают слоем штукатурки, чтобы тон идеально гармонировал с одеждой и образом. — Если я тебя запачкал, могу оплатить химчистку, — полусонно пробормотал Ибо, убаюканный биением сердца. Он бы мог станцевать под этот ритм, если бы не так клонило в сон. Чжэн Юньлун сказал, что это пройдёт. Он был старше, знал лучше, и Ибо мог ему доверять еще и потому, что Чжэн Юньлун не позволил себе ничего лишнего, хотя что мешало ему продолжить? Прояви он чуть больше инициативы, и Ибо не смог бы отказать… Он потер глаза, поморщился от мерзкого привкуса виски, оставшегося на языке, и, покачнувшись, встал, чтобы добраться до туалета. Блевать вчерашним алкоголем хуже, чем едой после отравления. Горечь оседала на языке, а желчь обжигала горло. Нечего было столько пить. Ибо долго умывался, чистил зубы и какое-то время стоял над раковиной, опираясь на нее, — голова немного кружилась, а в глазах темнело. Нужно было что-нибудь съесть, но от этой мысли к горлу снова подступала тошнота. Телефон снова завибрировал. Может, он вибрировал все это время, что Ибо провел в туалете. На экране было больше двадцати пропущенных, время — 11 утра. Съемки с репетицией были запланированы на вечер, но менеджер негодовала, что его ненадолго потеряли. Он ответил на звонок, выслушал негодование и инструкции, отрезал, что устал и хочет поспать, а потом добавил, что ему требуются вода и лапша, а лучше гамбургер из Макдональдса. Менеджер ворчала, что некоторые не умеют пользоваться Вай Май и Элема, Ибо парировал, что не хотелось бы сталкиваться в ближайшее время с людьми в пределах его отеля, а то мало ли какие вопросы могут возникнуть. — Кстати, о вопросах, — с менеджером Ибо работал больше двух лет, и та решала его проблемы не один и даже не два раза. — Как ты себя чувствуешь? — У меня похмелье. Все нормально. Нормально — это значит, что ничего не было. — Я пришлю тебе еду и сменную одежду в течение часа. Прими душ и постарайся отдохнуть. — Ага. Спасибо. Он нажал отбой, повертел телефон в руке и зашел в вичат. В группах, как всегда, были десятки сообщений по работе. Ибо пролистал список вниз, доходя до контакта Сяо Чжаня, открыл чат и увидел, что последнее сообщение он отправлял Сяо Чжаню почти неделю назад, получив в ответ стикер. Они не поговорили вчера, Сяо Чжань где-то скрылся с Аянгой, а потом Ибо тоже сбежал с Чжэн Юньлуном, но хоть без пристального наблюдения журналистов. Чжэн Юньлун. Сердце будто сжала невидимая рука, у Ибо перехватило дыхание. Он вышел в общий список, пролистал выше и приложил ладонь к лицу, словно кто-то мог видеть его смущение. «Спокойной ночи», — последнее сообщение от Чжэн Юньлуна. Спокойной, черт возьми, ночи. Стаканы с недопитым виски стояли на низком столике, две бутылки воды из мини-бара, одна из которых уже опустела, — на тумбочке. Это мелочь, но все же Ибо был благодарен Чжэн Юньлуну, что тот оставил воду под рукой. Ибо не был уверен, что мог бы встать ночью и достать ее из мини-бара сам. Он выбрал из металлической корзины с закусками орешки, закинул несколько кешью в рот, написал Чжэн Юньлуну сообщение: «Спасибо». В следующем добавил: «Доброе утро». Уже не утро: «День». А потом скинул деньги за номер, который снял Чжэн Юньлун — приблизительная сумма с процентом. Он накинул несколько тысяч. Нет, это не моральная компенсация, ему стыдно. Ибо было очень стыдно, он не привык испытывать это чувство, и память, как назло, подсовывала разные фрагменты. Он что, вылил на Чжэн Юньлуна информацию про все свои проблемы с Сяо Чжанем? После того, как предложил выпить, формально отказавшись с ним спать, хотя сам все это затеял. Еще и, как ни в чем не бывало, заснул. Прямо на Чжэн Юньлуне, возможно, измазав белую дизайнерскую рубашку своим потекшим гримом? Черт! Это был очень безответственный поступок, они ведь практически не знакомы, не друзья! А если Чжэн Юньлун снял Ибо на видео? Эти записи могли нанести существенный урон по его репутации и даже разрушить карьеру, ведь Ибо не только напился и приставал к Чжэн Юньлуну, но еще и рассказывал о своих безответных чувствах к Сяо Чжаню. «Извини за вчера». Чжэн Юньлун мог быть занят на съемках, мог сидеть в самолете, в конце концов, мог спать или обидеться и не захотеть иметь с Ибо ничего общего, не факт, что он вообще ответит. Хотя бы не удалил, что немного успокаивало, да и в вейбо пока была тишина. Ибо даже не знал, чего ждёт, разглядывая экран мобильника.