Замки из песка

— Привет. — Я не хотел тебя разбудить, — Юньлун сдержанно извинился и отошел, хотя ледяной настрой дал трещину при виде жизнерадостной улыбки Ван Ибо. — Пойдем гулять? Или к морю? Ты будешь завтракать? И мне закажи, пожалуйста, я хочу сэндвич с рыбой и овощи. — Буду. Иди, если хочешь, — когда Ван Ибо засыпал его вопросами, Юньлун невольно улыбнулся, взял меню и демонстративно улегся в шезлонг. — Извини, я забыл предупредить, что я плохой компаньон для активного отдыха — старый, ленивый и скучный. На лице Ибо возмущение мешалось со смехом, а Юньлун заставил себя отвести глаза. Не очень вежливо, но чем скорее его общество надоест Ибо, тем лучше. Проще. — Я тоже отдохну, — весело вздохнул Ибо и улегся в соседний шезлонг, придвинув его поближе. Один-один, возразить Юньлуну было нечего. — До вечера, — добавил Ибо. — Ты же обещал пойти со мной, а то я еле-еле понимаю этого парня! Один-два, и не в пользу Юньлуна. *** Утро наступило со звонком мамы, она интересовалась, как проходит отдых и почему Ибо не присылает фотографии. Спросонья мозг тормозил, и Ибо переслал несколько селфи на фоне океана и бассейна и виды — терраса на вилле, линия горизонта на пляже, уходящая в морскую даль. После завалился обратно в постель, но заснуть не получилось: мама соскучилась и не учла разницу во времени. Это дома в перерыве между работой сон — ценный и малодоступный ресурс. Ибо выполз к бассейну. Воздух прогрелся, солнце еще не припекало, но на всякий случай он передвинул шезлонг в тень, раскрыл зонт и обильно смазал защитным кремом все участки тела, до которых только мог дотянуться. Устроившись, он прикрыл глаза. Почему Чжэн Юньлун не поехал отдыхать со своим близким другом? Первое и самое банальное, что приходило на ум, — они поссорились, но спросить напрямую Ибо не решался. В конце концов, это не его дело. Подобные темы обсуждают далеко не со всеми. Когда Чжэн Юньлун вырос над ним, Ибо тут же распахнул глаза, широко улыбнулся, сгоняя задумчивое настроение, и ощутил внезапную радость. Завтракали они в уютной тишине. Ибо не пытался разговорить Чжэн Юньлуна, все ещё возвращаясь мыслями к главному вопросу: почему. Потому что это его личное дело, напомнил себе Ибо. Тут бы со своими мотивами разобраться, а не гадать, что прячется у Чжэн Юньлуна внутри. До тренировки Ибо маялся в гостиной: сидеть у бассейна было уже жарко. На одной из верхних полок декоративного стеллажа он заметил статуэтку: черный дракон свернулся кольцом вокруг чего-то или кого-то. Пытаясь рассмотреть второе существо, Ибо приподнялся на носках и потянулся за фигурками рукой — бесполезно. Не хватало прилично, и это при том, что Ибо совсем не маленький. Какой смысл ставить статуэтки так высоко, неужели специально? Подпрыгнув, Ибо все равно зацепил подушечками пальцев только край. Пока Ибо думал, не сходить ли за стулом, Чжэн Юньлун встал за спиной так близко, что через одежду ощущалось тепло его тела, и с легкостью, присущей людям под два метра, взял дракона за бока. *** Ван Ибо не ушел ни гулять, ни купаться, даже когда Юньлун снова уселся с книгой. Юньлун иногда наблюдал за ним поверх страниц — Ибо сновал туда-сюда по гостиной, уселся на диван с телефоном, но не прошло и десяти минут, как снова встал, вышел к бассейну и вскоре вернулся. Ван Ибо было скучно, но он не уходил и почти не отвлекал Юньлуна, если не считать шатаний туда-сюда. Юньлун успешно отвлекался сам, особенно когда Ван Ибо устроился с телефоном на диване — лежа, выгнув спину и скрестив длинные ноги. Юньлун заставил себя отвести взгляд и не разглядывать эти ноги и обтянутую шортами задницу. Странная была ситуация, и оба они вели себя странно. Юньлун не был слеп, Ван Ибо усердно провоцировал его. Выручало только чистое упрямство, на которое столько раз пенял Гацзи, и мысли о Гацзи же. На какой-то момент мозг, видимо, утомился от самоконтроля и отказал. Ван Ибо, которому надоело лежать, заметил какую-то фигурку на верхней полке и потянулся за ней всем телом, футболка приподнялась над шортами, открывая полоску кожи. Юньлун поднялся и встал за его спиной, поднял руку и накрыл ладонь Ибо, кончиками пальцев ухватившегося за вещицу. Слишком близко, если бы Юньлун опустил руки, мог бы обнять. Они вместе сняли статуэтку — дракон, обвившийся вокруг оленя. Ибо обернулся, задрав голову. Юньлун посмотрел сверху вниз на приоткрытые пухлые губы — и отшатнулся, опомнившись, неловко поправил челку и вернулся в кресло, прятаться за книгой. Ибо поблагодарил и забрался в кресло напротив, рассматривая добычу со всех сторон. Если Ибо и был обижен его поведением, то не показывал этого. И не беспокоил Юньлуна, пока не настало время тренировки. Лишь бы инструктор больше ничего не сказал, а Ибо не начал расспрашивать по поводу вчерашнего «вместе». *** — Никак не пойму, зачем там олень, — поделился Ибо, шагая впереди. Кому пришло в голову изображать рядом с драконом оленя? Он добыча, или ему повезло обрести большого и сильного защитника? — Снимешь меня? Мама утром пожаловалась, что я не присылаю фотографии, — Ибо протянул свой телефон, назвал пароль. — Запомнил? Ты точно не хочешь попробовать? Это очень круто, когда получается устоять на доске. — Я же говорил, что скучный и старый, — отмахнулся Чжэн Юньлун. Ибо закатил глаза: да уж, он видал стариков, способных дать ему фору. Сосредоточившись на разминке на суше, а потом в воде, Ибо старался не смотреть туда, где остался Чжэн Юньлун. Вода сегодня волновалась, волны были выше. Поначалу у Ибо неплохо получалось, он падал, но снова поднимался, и так много раз, пока его больно не сшибло с доски. Падение было не столько неожиданное, сколько неприятное, Ибо наглотался соленой воды. Он даже вынырнул не сам, а тренер схватил за руку и вытащил его на берег, помогая подняться на ноги. Стоять было больно, Ибо поморщился и наклонился ощупать ушибленную щиколотку. На самом деле это он рванул вперед раньше, чем услышал команду, так что сам виноват. Все-таки серфинг не скейтборд, у него мало практики. Тренер что-то говорил, но Ибо вообще не понимал, о чем речь. Он беспомощно оглянулся и с облегчением выдохнул, заметив, что Чжэн Юньлун уже спешит к ним. Хорошие скорость и реакция для того, кто намекал на подкравшуюся старость. — Все нормально, — для Чжэн Юньлуна. — Я окей, — тренеру. Правда, он не был уверен, что может сегодня продолжать. Ибо сделал пару пробных шагов и уткнулся лбом в грудь Чжэн Юньлуна, успевшего подхватить, пока он не полетел лицом в мокрый песок. Ибо зашипел, замер на месте, не шевелясь, а потом повторил, что он окей. До виллы меньше десяти минут. Если прыгать на одной ноге и останавливаться на передышки, через полчаса Ибо упадёт в свою постель, обмотав вокруг ноги холодное полотенце. Он был уверен, что это не перелом, просто очень неудачное и болезненное приземление. *** Юньлун не уплывал далеко. Волна ему не мешала, но он почти инстинктивно держался поближе к берегу, чтобы не выпускать из вида фигуру на доске. Когда Ван Ибо в очередной раз пропал под водой и не показался через несколько секунд, Юньлуна обжег почти панический страх. Пока он очень быстро, буквально в несколько гребков, доплыл до мелководья и встал на ноги, Ибо уже ковылял к берегу, опираясь на инструктора. — Что случилось?! — Юньлун положил руку на плечо Ван Ибо, инструктор виновато и взволнованно объяснял, глядя почему-то на Юньлуна, но он почти не слушал, наблюдая, как Ван Ибо растирает ногу. Юньлун получал травмы на сцене, как и Гацзи, но он все же певец, а не танцор. Стало страшно еще больше, чем за себя. — Давайте я помогу или вызову врача, — торопливо предложил инструктор, но Юньлун отодвинул его плечом. — Спасибо, не надо, — и без раздумий подхватил Ибо на руки. Ибо дернулся было, замер на несколько секунд и снова попытался слезть. — Не надо, я сам дойду, — его голос был над самым ухом Юньлуна, теплое дыхание коснулось шеи. — Держись, — ответил Юньлун, не оборачиваясь. Идти было не так далеко, Ибо оказался легче, чем он ожидал при таком росте. — Держись крепче. Ван Ибо осторожно обвил рукой шею, а Юньлун подхватил его удобнее, крепче прижимая к себе. — Не надо, если тебе тяжело. В смысле неприятно. — С чего ты взял? — в Ибо все же было несколько десятков килограммов, говорить на ходу было трудно. — Ты дергаешься от меня, как будто я колючий, — вдруг выдал Ван Ибо с явственной обидой в голосе, и Юньлун чуть не запнулся. Самое подходящее время для откровенных разговоров, ничего не скажешь. К счастью, дальше Ван Ибо молчал до самой виллы. — Я принесу лед, подожди тут, — на вилле Юньлун усадил Ван Ибо на диван и нырнул в холодильник. Ван Ибо терпеливо ждал, хотя куда ему было деваться. Юньлун присел перед диваном на корточки, уложил пострадавшую ногу к себе на колени и осторожно ощупал. — Больно? Может, действительно врача? — Не надо, — Ибо категорично помотал головой. — Ничего страшного, я знаю. Я бы и сам дошел, то есть спасибо. Юньлун приложил лед, Ибо поджал пальцы. Юньлун почти непроизвольно погладил ступню. — Потерпи. Если ушиб, поможет. Может быть, забинтовать? — Не надо, — Ибо наклонился к нему и положил руку на плечо, и Юньлун вдруг осознал, что он сам в мокрых, прилипших к телу футболке и шортах. И он только что нес на руках Ван Ибо. Держал под колени и прижимал к себе, а Ван Ибо обнимал его за шею. — Больно? — тихо спросил Юньлун. Лед таял, капли стекали по ступне. — Не очень, — Ибо наклонился еще ближе. Юньлун осторожно, неловко погладил больное место второй рукой. Потом провел выше, до колена, вернулся к щиколотке и повторил движение. Ибо молчал и не останавливал. *** Чжэн Юньлун подхватил Ибо на руки, и это было настолько неожиданно, что растерялись все слова, вместо того, чтобы воспротивиться, Ибо крепко схватился за него. Он все же помнил о приличиях, тут было идти всего ничего, однако Чжэн Юньлун отмел слабые попытки добиться самостоятельности. Ибо помахал рукой тренеру. Кажется, тот не на шутку разволновался. Хорошо не знать английский — падает Ибо, а оправдываются перед Чжэн Юньлуном. В какой-то степени даже удобно. Попытайся тренер излить весь этот словесный поток на Ибо, он бы, конечно, кивал и делал вид, что все понял. Чжэн Юньлун был непреклонен, да и сопротивлялся Ибо очень вяло, опасаясь не за себя, а за чувства Чжэн Юньлуна. Точнее, за их отсутствие. На тренировках Ибо падал и сильнее, надо приложить холодное и отдохнуть. Уже завтра он будет чувствовать себя сносно, а послезавтра можно будет вернуться в океан с доской. Чжэн Юньлун не обязан был о нем заботиться, носить на руках, искать лёд. Все это было жутко неправильно. Его пальцы на теле поднимали стаю мурашек, так тоже не должно было быть, но… Ибо думал, что влюблен в Сяо Чжаня, разве не с этого началось более близкое знакомство с Чжэн Юньлуном? Нет. Оно началось с того, что абсолютно трезвый Ибо принял приглашение и явился в отель, догадываясь, к чему это может привести. Теперь Чжэн Юньлун сидел рядом, придерживал лёд на месте ушиба и осторожно гладил Ибо там, где ничего не болело. *** Юньлун не был готов к этому, он беспокоился за Ван Ибо и ничего такого не думал, не хотел и не ожидал еще несколько минут назад, а теперь с изумлением смотрел на собственные пальцы. Ван Ибо не мешал ему, а Юньлун не решался поднять голову. Пальцы наткнулись на край коротких влажных шорт — кусочек льда на щиколотке растаял окончательно, и Юньлун положил обе руки на пояс Ван Ибо, а тот крупно вздрогнул от холода. Ван Ибо смотрел на него широко раскрытыми глазами, губы тоже были приоткрыты. Юньлун все помнил и понимал, но решимость растаяла, как тот лед, Ибо подался ближе к нему, и Юньлун провел от пояса вверх, еле сдерживаясь, чтобы не сжать в объятиях. — Если ты хочешь, чтобы я остановился, — он кашлянул, — то сейчас. *** Один раз он уже остановился, и они с Чжэн Юньлуном очутились на Бали. Теперь хотелось продолжить, вспомнить вкус этих губ и снова ощутить на теле большие ладони. Ибо наклонился вперёд, прикрыл глаза и поцеловал Чжэн Юньлуна, крепко зажмурившись. Действовал вслепую, не напирая, и прошептал, оторвавшись на мгновение: — Когда целуюсь, не так больно, — было неловко, Ибо оказался прилюдно на руках у Чжэн Юньлуна, да ещё после того, как отказал ему в отеле. Возможно, потом Ибо оценит его выдержку, как и то, что Чжэн Юньлун давал ему шанс к отступлению — снова, — только сейчас он не стеснялся своих желаний и не думал о последствиях. Он погладил ладонью щетинистую щеку и попросил: — Поцелуй меня. Ибо не собирался отступать. Если он чего-то и хотел, то не того, чтобы Чжэн Юньлун прекратил прикасаться к нему. Он хотел большего, и Чжэн Юньлун поцеловал его горячо, стянул к себе на край дивана. Ибо расслабился, принимая напор и подстраиваясь под него. Хороший танцор всегда ловит ритм. Это было то, чего он тайно желал задолго до того, как оказался на Бали. Поцелуй совсем не такой, как те, что были в номере. Может, потому, что за это не было стыдно. Ибо стянул чужую футболку, приник губами к шее, прикусил подбородок и накрыл рот, обнимая Чжэн Юньлуна за плечи. Он не рисковал тесно прижиматься, чтобы не увлечься и не повалиться на пол, а то снова придется нести лёд. Если задрать колени повыше, то можно обхватить ими бока Чжэн Юньлуна, но влажные шорты сковывали движения и неприятно передавливали кожу. *** Юньлун так давно не целовался и не обнимался с кем-то другим, не с Гацзи, должно было быть чувство, что это неправильно, хоть какое-то ощущение непривычности, но нет. Наоборот, накрыло так, как редко случалось, как было, когда они с Гацзи были молодыми, и изредка потом. Ван Ибо не пытался перехватить инициативу, а подстраивался под него. Я же трахну его прямо здесь и сейчас, понял Юньлун, не смогу не. Если он сам не попросит остановиться. А если вдруг попросит, придется выйти из комнаты, нельзя же так. Это все пронеслось в голове мгновенно, пока он жадно целовал, провел языком по кадыку, еле сдерживаясь, чтобы не оставить засос. Он посмотрел пару концертных записей Ван Ибо, тогда они показались ему откровенными. Записи и рядом не лежали по сравнению с тем, какого Ван Ибо он видел сейчас. Слегка отрезвила мысль о том, с чего они, собственно, начали. — Твоя нога? Как сейчас? — он подставил под ступню ладонь, поцеловал колено. *** Ибо откинул назад голову так, что кончики волос коснулись шеи, зажмурился от удовольствия. Поцелуи Чжэн Юньлуна не оставляли видимых следов, но ощущалось, как горит кожа в тех местах, где ее касались чужие губы. Ибо тоже хотелось целовать Чжэн Юньлуна в ответ, пробовать и изучать его тело, но он сейчас был не в самом удобном положении. Он своё потом наверстает, отпуск не заканчивается. А пока можно было расслабиться в умелых руках и получать удовольствие. Подвернутая нога все-таки немного побаливала: не критично, но ощутимо. Если бы не нелепая случайность на доске, Чжэн Юньлун бы не донёс Ибо на руках до виллы. Когда одежда уже не скрывала возбуждение, а Чжэн Юньлун поцеловал его колено, Ибо закусил губу, выпрямил ноги и стянул шорты. Щеки предательски горели. Ибо метким броском отправил шорты на соседнее кресло, а потом раздвинул ноги и, притянув Чжэн Юньлуна к себе за плечи, прошептал в ухо: — Немного болит, поэтому, — улыбнувшись, он прихватил зубами мочку, — делай, что хочешь, но позаботься обо мне. В противном случае придется и завтра носить меня на руках, — он засмеялся и поцеловал Чжэн Юньлуна в губы, сначала осторожно и ласково, а потом глубже, не напирая, а предлагая втянуться. *** — Если не пройдет, будешь завтра лежать в постели, — когда Ван Ибо укусил его за ухо, Юньлун вздрогнул от новой волны жара, горячо стекающей в пах, коротко засмеялся. Еще ничего не случилось, еще можно было все откатить назад, но он был почти уверен, что завтра Ван Ибо так и так половину дня проведет в постели. Они вместе проведут. Ван Ибо разделся полностью, и к тридцатимиллионной армии его поклонников присоединился один Чжэн Юньлун. Он сдерживал жажду немедленных действий. Ван Ибо, кажется, давно не занимался сексом, наверняка он очень узкий… Узкий. Эта мысль едва не отключила тормоза. Юньлун уложил наконец Ван Ибо на диван и улегся сверху, опираясь на руки, чтобы не давить. Можно было отдрочить друг другу, отсосать, в конце концов, но Юньлун хотел Ван Ибо, и пропади все пропадом. — Я тебя хочу. И если ты вдруг решишь, что хочешь выпить, боюсь, виски здесь нет, — Юньлун выговорил это на одном дыхании. *** Раздетый Чжэн Юньлун приковывал внимание, Ибо любовался им из-под ресниц и задержал дыхание, опустив взгляд ниже. — Ого, — присвистнул он. — Поэтому Далун? — Ибо скрыл за улыбкой смущение и погладил широкие плечи. Это первый раз, когда Ибо произнес прозвище Чжэн Юньлуна. Приятная тяжесть накрыла сверху. Просунув руку между их телами, Ибо обхватил ладонью член, ощупал, прикидывая, каково ощущать такой внутри себя, и уткнулся горящим лицом в чужое плечо, а потом запрокинул голову назад и поцеловал Чжэн Юньлуна. — Если хочешь, то бери, — он снова поцеловал, на этот раз глубже, требуя больше, вжимаясь бедрами в сильное тело. Ибо не нужен был виски, чтобы поймать сегодня высоту, ему и без этого было хорошо и совсем не стыдно. Он двигал ладонью, скользил по всей длине и поглаживал подушечкой большого головку. Чтобы сходить в свою спальню за презервативами и смазкой, нужно было выбраться из-под Чжэн Юньлуна и преодолеть расстояние до комнаты и обратно. Ибо вздохнул. Нет, он доверял опыту Чжэн Юньлуна, тот же не имел ввиду, что Ибо будет валяться в постели, потому что не сможет подняться. Вытащив одну ногу из-под тяжести чужого тела и согнув ее в колене, Ибо уперся пяткой в мягкую диванную подушку, и чуть выгнулся в пояснице, медленно двигаясь вверх и вниз. Он неторопливо вытащил ладонь, которой трогал Чжэн Юньлуна, задумался на мгновение и коротко лизнул пальцы. *** — Поэтому Далун? — Честно говоря, да, но я в этом обычно не признаюсь, — старая шутка, родившаяся в хорошем подпитии, стала почти официальным прозвищем, слышать его от Ван Ибо здесь и сейчас было неожиданно, смешно и горячо одновременно. Ван Ибо улыбался под ним так счастливо, так искренне, что Юньлун крепче сжал его в объятиях и неведомо кому взмолился о терпении. Ван Ибо не собирался лежать просто так — немедленно опустил руку, умело обхватил, поцеловал и сказал: — Бери. И Юньлун закончился как взрослый сознательный человек, особенно когда Ван Ибо облизал свои пальцы. В его вещах должно быть все, что надо. Он не собирался вообще-то заниматься этим на острове, и резина, и смазка остались с прошлой поездки с… Главное, что все есть. Юньлун рывком поднялся, потому что не мог иначе оторваться от Ван Ибо, немедленно подхватил его на руки, — так, обнаженными, когда ладонь держала под ягодицы, это было еще сложнее, он невольно сжал пальцы — и понес в свою спальню. Ван Ибо поцеловал в шею, проложил мелкую дорожку поцелуев вдоль линии челюсти к губам и мазнул по ним быстрым поцелуем, а потом они поцеловались уже по-настоящему, глубже, до нехватки дыхания, чуть не врезавшись в косяк. — Это был бы не страховой случай, — прошептал Ван Ибо, запуская ладонь в волосы, и Юньлун наклонил голову, подставляясь. — Совсем не страховой, — хрипло согласился он. Кровать была шире и удобнее дивана, и в кои-то веки повезло, все нашлось не в самом дальнем кармане сумки, а почти сразу, минуты не прошло. Он завис еще на несколько секунд у кровати, глядя на Ван Ибо, пылающего румянцем, возбужденного, очень красивого — лег рядом, опираясь на локоть, скользнул губами по лицу, по шее, лизнул под подбородком, спускаясь вниз, к груди. И огладил ягодицы, провел между ними, забрал в ладонь мошонку, пока еще не прикасаясь к члену. — Ибо. Ибо-о, — между поцелуями, скольжением губ и языка по коже. — Какой ты… Открыть тюбик одной рукой не получилось, Юньлун сел, выдавил сразу столько, что хватило провести по члену от головки до ствола и смазать отверстие — пока просто погладить. *** Маленькая тайна про прозвище сделала Чжэн Юньлуна чуть ближе. Ещё одна небольшая победа принадлежала Ибо, хотя он не чувствовал себя на поле битвы. Но любая информация про Чжэн Юньлуна, которой нет в СМИ, — приятный бонус. Чжэн Юньлун второй раз за вечер подхватил Ибо на руки. — Я ведь могу и привыкнуть к тому, что ты носишь меня на руках, — никто раньше так не делал. Это особенный вид заботы от человека, который старше и сильнее, которому не страшно довериться. Такое для Ибо было в новинку. Это была та опора, которую Ибо искал в других отношениях, и он не хотел думать о Сяо Чжане, только не здесь и сейчас. Пока Чжэн Юньлун искал в сумке все, что могло пригодиться, Ибо откинул голову на подушку и разглядывал потолок и открытое окно. Ветер танцевал с тонкими занавесками, за гущей цветущих деревьев заходящее солнце окрашивало океан во все оттенки розового. Так красиво и хорошо. Ибо закрыл глаза. Они правда собираются это сделать? Сердце зашлось в груди в бешеном ритме. Он вздрогнул, когда пальцы Чжэн Юньлуна коснулись его, оглаживая и намекая на скорое проникновение. Ибо закрыл глаза и нетерпеливо ерзал, обхватил чужое запястье для опоры и стал насаживаться сам с тихим вздохом. Разговаривать громко не хотелось, поэтому Ибо шептал, когда тело привыкло, что можно добавить еще, ага, вот так. Он не из числа тех, кто балуется игрушками, если долгое время живет без секса. Секса в его жизни не было с лета, но для Ибо это процесс, в котором обязательно принимают участие двое, а иначе какой смысл? Секс — не только механический набор действий. Если нет чувств и партнёра, то не будет и остального. О своих чувствах к Чжэн Юньлуну Ибо подумает позже. Ибо привык к ощущению пальцев внутри и отпустил запястье, за которое держался до этого момента, успокаивая себя психологически. Так сохранялась иллюзия, будто Ибо контролировал ситуацию. Это не вопрос доверия, нет. Но такая боль — другая, она постыдная, и ее Ибо не любил, хотя Чжэн Юньлун пока не сделал ему больно. — Поцелуй меня, когда… ну… ты понял. Хорошо? И я хочу лицом к лицу. Потом можно будет сделать иначе, по-разному, Ибо любил пробовать что-то новое, но в первый раз важно было чувствовать, что они… вместе. *** Пока Ван Ибо держал его за запястье, Юньлун действовал медленно и осторожно, чтобы поймать момент сопротивления, если оно будет. Ван Ибо не зажимался, но он и правда был узкий, крепко держался за его руку, Юньлун то и дело поднимал голову, вглядываясь в напряженное лицо, нет ли там страха. Страха не было, только ожидание и необыкновенная серьезность, будто происходило что-то очень важное. Очень-очень важное. Для обоих. Ван Ибо закрывал глаза и время от времени запрокидывал голову, выставляя кадык, Юньлун поцеловал его в шею, съехал вниз и губами обхватил головку члена, отвлекая и не давая пропасть возбуждению. Как трудно, как давно ему не было так трудно и не хотелось с такой силой одновременно. Боги, что Ван Ибо с ним делает такое и как он это делает? Просто все боги мира. Как будто было мало всего — Ван Ибо попросил тихо, так открыто и доверчиво, как даже в номере не говорил. Ван Ибо, тот самый Ван Ибо, хотел поцелуя во время секса и взгляда глаза в глаза. Где-то в его воображении за спиной закрылась дверь, и стена теперь отгораживала от мира не одного Ван Ибо, а их вместе. — Хорошо. Не бойся, — пообещал он, сел и потянул его к себе на колени. Так удобно было целоваться, и так Ван Ибо мог сам контролировать, как ему лучше. Юньлун шептал сперва в ухо, прихватывая край, потом в губы, глаза в глаза. — Я хочу тебя вылизать с ног до головы, чтобы ты кончил только от этого, хочу отсосать, ты же молодой, ты же сможешь два раза подряд? Хочу тебя измучить, чтобы ты все на свете забыл. Если ты захочешь, — и поцеловал, захватывая губы, одновременно приподнял Ван Ибо и направил член. Все равно было узко, трудно, хорошо, в ушах билась кровь, сердце выпрыгивало, то ли в глазах темнело, то ли закат вокруг превращался в сумерки. — Ибо… Ибо, ты… — поддерживал его одной рукой, второй ласкал, еле сдерживаясь, чтобы не толкаться вверх слишком сильно. *** Чжэн Юньлун хорошо помогал отвлечься от дискомфорта во время подготовки. Влажность чужого рта на члене обожгла. Ибо дёрнулся, от чего пальцы оказались глубже, и застонал, запрокинув голову. Вспышка, что ослепила его, не была болезненной, она будто выжгла последние предохранители, подводя к черте. Ибо не было страшно, нет. Удивительно, как человек, с которым они никогда раньше не спали, понимал его желания и принимал их без осуждения или возражений. Ибо не просил много, но в благодарность отдавался целиком. Когда Чжэн Юньлун усадил его к себе на колени, Ибо положил ладони на чужие плечи и огляделся по сторонам. Встретившись взглядом со своим отражением в зеркале, что стояло на подставке около окна, Ибо отвернулся, смутившись, насколько бесстыдно и развязно он выглядел со стороны. Насколько ему было хорошо, маска холодной отстраненности давным-давно слетела с лица, и теперь Чжэн Юньлун мог рассмотреть его настоящего. Только бы не глядел слишком глубоко. Ухо обожгло чужое дыхание, Ибо за жмурился от удовольствия. Потом началось что-то невообразимое. Чжэн Юньлун говорил, и каждое его слово, как метко выпущенная стрела, попадало прямо в цель. Ибо отвечал на поцелуи и подчинялся рукам, что вели его. Ох, если только Чжэн Юньлун сделает все, что хочет… от предвкушения и умелых прикосновений мурашки поползли вдоль позвоночника. Ощущений было так много, что Ибо не справлялся. Он запрокинул голову, подставляя горло, и плавно, медленно опустился вниз. Может, он стонал слишком громко, а может — тихо, не разобрать за оглушающим биением сердца. Он не отключался, раскачивался, будто на волнах, прижавшись к Чжэн Юньлуну всем телом, будто они вросли друг в друга. Ибо обнимал его, руки скользили по коже, покрытой испариной. Это не в комнате жарко (с вечером пришла долгожданная прохлада), это Чжэн Юньлун сдерживает себя, чтобы дать Ибо время привыкнуть. Ибо одновременно был восхищен и благодарен. Он встал на колени, когда почувствовал, что уже можно. Щиколотка ныла, но это была не та боль, что могла его отвлечь или заставить передумать, ее смыло волной других ощущений. На пробу Ибо опустился и поднялся, сделал это еще раз, посмотрел вниз, туда, где соприкасались тела, и улыбнулся, раскачиваясь. Ответные толчки были плавные и медленные, можно было представить, чего стоило Чжэн Юньлуну придерживаться этого темпа. Его крепкая ладонь на члене Ибо ласкала неторопливо и крепко. Ибо набирал ритм медленно, но неумолимо, как на аттракционе или в песне. Куда им спешить? Нет, Ибо любил разный секс, но первый раз — это всегда иначе. — Юньлун, — позвал он по имени, двигаясь все быстрее. — Да, вот так… Ведь сейчас можно? Ибо притормозил так, чтобы головка осталась внутри, а затем быстрым и плавным движением опустился вниз, выгибая поясницу. Поймал свой особенный ритм — череда нескольких быстрых толчков с двумя медленными — обхватил ладонями лицо Чжэн Юньлуна, и целовал-целовал-целовал, прижимался губами к подбородку, если слишком резко опускался, и тогда изо рта вырывался стон. Черт, как же хорошо. Может, он произнес это вслух? Влажные волосы лезли в лицо, но у Ибо не было сил откинуть их со лба. Казалось, что если он разомкнет объятия, то не сможет удержаться, перед глазами все плыло, а жар внутри стал почти невыносимым и продолжал нарастать. *** «Ибо, И-бо», — билось в голове, тонуло, несказанное, в поцелуях. Ибо сейчас принадлежал ему, гнулся в его руках, стонущий, твердый и податливый. Все его тело напряглось, все мышцы можно было очертить кончиками пальцев, рельефный, как статуя, но не мертвый камень — живой и обжигающий. Внутри было узко, спину пробивало жаром и потом, и когда Ибо опустился полностью, Юньлун замер. Вместе. Это должно было быть вместе, в такт, он ловил взгляд, ловил губы губами, ласкал в такт движениям самого Ибо. В такой момент, когда ближе некуда, теряли значение и внешность, и возраст, оставалась только эта открытость, откровенность, близость без слов. Или немного слов, когда Ибо позвал его по имени, и Юньлун, сам от себя не ожидая, попросил: — Скажи еще. Юньлун чувствовал, как Ибо и душой, и телом изголодался по близости, и старался дать ее как можно больше: гладил одной рукой спину, шею, волосы, целовал и прижимал к себе, в такт подавался вверх, в него. Ибо был напряжен и натянут до дрожи, у Юньлуна у самого едва хватало выдержки дождаться. Еще немного, еще чуть-чуть, он убыстрял движения рукой, не сдержавшись, прикусил нижнюю губу Ибо, поймал его стон, сжал мошонку. И когда Ибо застонал громче и вздрогнул, еще раз и еще, сильнее, толкнулся в руку — тогда Юньлун наконец отпустил себя, он больше не мог, он сейчас просто лопнул бы. Это было головокружительно — момент, в котором слились чужой стон, его глухой шепот, самозабвение и экстаз. Они кое-как вместе опустились на кровать, еще сплетенные в объятиях, и Юньлун прижал Ибо крепче: пусть будет рядом, это так хорошо. *** Ибо ещё никогда не было так хорошо. Чжэн Юньлун просил о малом, не было больше надобности соблюдать формальности. То, чем они занимались сейчас, стерло границы. — Юньлун, — прошептал Ибо. — Юнь-лун, — протянул по слогам. — Юньлун, — застонал на особенно резком толчке, который сам же спровоцировал. Ибо жмурился. Вся его выдержка трещала по швам. Он специально из последних сил удерживал руки на плечах Юньлуна, чтобы не трогать себя. Пальцы дрожали от напряжения, весь Ибо дрожал — за судорогами последует сладкое удовольствие, только бы продержаться ещё немного. Он был так голоден, что ему до сих пор было недостаточно, будто прекрати они сейчас, и придется ждать следующего раза до весны. Это бред, шальная мысль на краю сознания, опьяненного удовольствием. Юньлун прижимал Ибо к себе, давал больше, чем Ибо попросил бы, его руки оказывались там, где Ибо хотелось их чувствовать. — Ты читаешь мои мысли? — выдохнул Ибо, обхватив лицо Юньлуна ладонями. Он был будто пьян, не переставал двигаться, смотрел в глаза, гладил скулы, запустил пальцы в волосы, зачесывая их назад, и приник поцелуем, больше напоминающим укус, к шее Юньлуна, совсем не заботясь о следах, которые может оставить. Не потому, что эгоист, а потому, что разрядка была совсем близко, здравых мыслей не осталось. Ибо со стоном толкнулся в ладонь, что крепко держала его, а потом ослепляющая вспышка вынесла сознание из ослабевшего тела. Прошло какое-то время, прежде чем Ибо смог пошевелиться. Непослушной рукой он все-таки откинул с лица волосы и прижался лбом к плечу Юньлуна. Ладонь удобно устроилась поверх сердца — не своего. Он прислушался к ощущениям: влажно, растянут. — Юньлун, — на пробу произнес Ибо, выводя у чужого сердца иероглифы. Почувствует ли Юньлун? Ибо написал своё имя. Он запрокинул голову, но достал губами лишь до подбородка. *** Юньлун думал, в постели его мало что может удивить. Точно не такой обычный, без изысков, секс, но эффект от него был более чем необычный. Неожиданная, пробирающая открытость Ван Ибо, как будто в руки вложили что-то хрупкое и одновременно тяжелое, что трудно было нести и нельзя уронить. Доверие в каждом движении, в каждом взгляде. Дело не в том, что они с Гацзи не доверяли друг другу — доверяли, конечно, они были молоды, учились друг на друге и вынесли из тех времен внимание к реакции другого. Думать о Гацзи сейчас было неправильно, что-то внутри противилось этим мыслям, но как не думать, если столько лет это все было только с ним? Не сейчас. Сейчас он обнимал Ван Ибо и не хотел знать, думает ли тот о ком-то еще. Юньлуну было очень хорошо, Ван Ибо дышал в него; немного полежав, позвал по имени и водил пальцем по груди. Длинная черточка — и? Ибо? Когда губы коснулись подбородка, Юньлун приподнялся над Ибо, убрал волосы с влажного лба, провел по нижней губе, ловя слабую улыбку; стянул и бросил под кровать презерватив. — Все хорошо? Было почти темно, тихо, за окном ничего не видно, кроме первых звезд, но Юньлун все равно на них не смотрел, его рука все еще была под спиной Ибо. — У тебя очень красивые губы, — банально, Ибо сам знает. — Ты очень красивый. Я могу унести тебя в ванну или принести полотенце, как ты хочешь? Кстати, как твоя нога? *** Откинув голову назад, Ибо разглядывал нависающего сверху Юньлуна. Он трогал лицо Ибо, от этих невесомых прикосновений было приятно и щекотно. Хотелось удержать контакт. — Все хорошо, — голос хрипел, значит, стонал он громче, чем думал. На вилле нет случайных соседей, а персонал отеля является лишь по вызову, значит, их никто не слышал. После всего, что между ними случилось, слова Юньлуна все-таки были способны смутить. Ибо не знал, что ответить. Да, он часто слышал, что красивый, но это были пустые комментарии от людей, которых он не знал или не подпускал к себе. Это было частью работы — отшучиваться или принимать комплименты с каменным лицом, будто ему безразлично. На самом деле нет, надо было что-то сказать, но нужных слов Ибо так и не нашел. Лучше промолчать, чем сморозить какую-нибудь глупость, а потом жалеть, что не прикусил вовремя язык. Не я красивый, думал Ибо. Дело ведь не во внешности. Может, так действует магия Бали? Они сделали то, на что не решились бы в Пекине (по крайней мере, Ибо), а сейчас было чувство, будто не могло быть иначе, свершилось то, к чему каждый прокладывал свою дорогу. Всей этой романтической чуши было не место в голове, но атмосфера слишком располагала. У Ибо так было впервые. Он не мог похвастаться богатым сексуальным опытом, длинным послужным списком или длительными нормальными отношениями. Он даже никогда не выбирался в мини-отпуск с тем, кто ему нравился, чтобы можно было рассчитывать на что-то большее. Почему Чжэн Юньлун? Потому что иногда так случается. — Я согласен на ванную, только если ты примешь ее со мной, — улыбнулся Ибо. Он не был уверен, что в нем остались силы стоять. Нога ныла при нагрузке или резких движениях, но не беспокоила в покое, а волосы, высохшие после купания в соленой воде, на ощупь были жесткими и слипшимися. А ещё он, кажется, отлежал руку Юньлуну. — Нога почти не беспокоит. Вроде. Я не знаю, меня сейчас ничто не беспокоит, — улыбнувшись, Ибо несильно надавил на грудь Юньлуна, вынуждая того лечь. Сложил ладони поверх друг друга на солнечном сплетении, и, опустив на них подбородок, залип. — Я тут подумал, — как в трансе, начал Ибо. — Ты хотел меня вылизать… и ещё сделать ряд вещей, о которых мне стыдно говорить вслух, я помню… но, — Ибо смухлевал, прикусил нижнюю губу, чтобы выглядеть невинно-растерянно. — Ты сказал, если я захочу… я хочу. Всё. «Хочу спать с тобой, пока мы на Бали, и засыпать тоже, а потом просыпаться вместе, и принимать все, что ты захочешь мне дать», — пусть это никогда не будет принадлежать Ибо. — Я хочу запомнить, как могло бы быть… как может быть иначе, — добавил Ибо. Он закрыл глаза и оставил невесомый поцелуй у сердца Юньлуна, а потом подтянулся на локтях выше и поцеловал в губы, уже по-настоящему, не заботясь о постельном белье. Его все равно придут менять утром. Жаль, нельзя с подобной легкостью избавиться от собственных чувств, никто не придет завтра и не наведет за тебя порядок в голове. *** Ибо улыбался и выглядел одновременно уставшим, счастливым и растерянным. Он сейчас был совсем не парадный, лохматый, с распухшими зацелованными губами, но на такого ещё больше хотелось смотреть и прикасаться. Юньлун, наверное, сам сейчас выглядел не лучше, но это только в кино, да и то западном, актеры после бурного секса сохраняют безупречную укладку и макияж. Ибо подтолкнул его, укладывая, и сам улегся на его грудь. Смотрел серьезно и говорил, и каждое слово отпечатывалось в голове, в сердце, как ожог. Не тот огонь, который горел между ними недавно — но Ибо раскрылся с ещё одной стороны и при этом выглядел так, будто у него такое — впервые. А что, если впервые, подумал Юньлун. По словам Ван Ибо в номере он более-менее сложил картину их отношений с Сяо Чжанем, и там точно не было Бали или чего-то подобного. Да и отношений, можно сказать, не было. Что он, Юньлун, сделал, но кто же знал. С другой стороны, что бы он ни сделал, Ибо было хорошо и хорошо сейчас. Более взрослый, умный и ответственный человек, наверное, решил бы, что пора остановиться. Юньлун считал себя взрослым, умным и ответственным, но не в этот момент. Он все ещё хотел сделать с Ван Ибо все, что говорил, и ещё больше. Хотел проводить с ним дни — и ночи тоже. Быть счастливым и делать счастливым другого человека, даже если этого всего не должно было быть. Ибо потянулся к губам, Юньлун обнял его и ответил на поцелуй, запустил пальцы в волосы, погладил затылок. — Мне хорошо с тобой. Я только надеюсь, что ты сам не будешь жалеть, — он ещё раз прогладил гибкую спину от плеч до ягодиц и выбрался из-под него. — Пойдем в ванную, я тебя отнесу. *** Ибо млел от прикосновений Юньлуна. Вроде бы ничего особенного не происходило, но отчего так тревожно-сладко тянуло внутри? Как будто что-то важное решалось здесь и сейчас. Ибо внимательно рассматривал Юньлуна, и с каждой секундой неясное волнение внутри утихало, пока не рассеялось совсем. Он не понимал, что хочет сказать интуиция, да и надо ли? Хороший секс расслабляет, мысли стали вялыми и текли лениво. Целуясь с Юньлуном, Ибо ерзал и вдруг понял, что возбуждение, сыто улегшееся внутри, снова подбирается к нему. Сознание вяло сопротивлялось: такими темпами он точно останется в кровати, и нога будет ни при чем. Как можно жалеть о том, что хорошо проводишь время? Это правда. Ибо никогда не жалел о встречах с людьми, которых выбирал сам, и был благодарен каждому из них за вклад, что они оставляли в его жизни, даже если они расставались, и поначалу тяжело было справляться с болью. Со временем это проходило, и сердце успокаивалось. На руках у Юньлуна Ибо побывал третий раз за вечер, к такому точно быстро привыкаешь. Он не мог удержать глупую счастливую улыбку и уткнулся лбом в крепкое плечо, покачивая в воздухе здоровой ступней. В ванной было тесно, хотя она явно была рассчитана на то, что принимать ее одновременно могут двое. — Ты боишься щекотки? — Юньлун провел мокрой рукой по ребрам. На коже блестели капли, волосы теперь тоже были мокрые. Юньлун улыбался и брызгался теплой водой. Ибо втянул живот и задержал дыхание. Он не боялся щекотки, когда на нем было много вещей, и настойчивые прикосновения не ощущались; другое дело, когда одежды не было, а тело предательски жаждало чужих прикосновений, вроде бы удовлетворенное после первого раза, но уже и не против повторить. — Не боюсь, но… чувствую, что щекотно. Мне кажется, мы не так сели, — размышлял Ибо. Он оттолкнулся от бортика и, обернувшись, прижался спиной к груди Юньлуна. Взял его за руки и сомкнул их вокруг своей талии, устраиваясь удобнее. Теперь оба могли вытянуть ноги, теплая вода колыхалась на уровне живота. Ибо соскользнул ниже, опираясь локтями на колени Юньлуна, как на бортики, и со смешком запрокинул назад голову, а сам лениво оглаживал мускулистые ноги. Ибо чувствовал, что хочется не одному ему. Приятная неожиданность еще раз доказала, что Юньлун, несмотря на разницу в возрасте, не уступает Ибо в желании и скорости реакций тела. — Если ты когда-нибудь скажешь мне, что стар, — Ибо красноречиво приподнял бёдра, проезжаясь задницей по крепко стоящему члену, — я стукну тебя подушкой. А если под рукой не будет подушки, придумаю что-нибудь другое. Даже в ванной комнате стояли панорамные окна, и вид отсюда открывалось не хуже, чем из спальни. Отражение круглой луны серебрилось на волнах. — Расскажи о себе. О чем не спрашивали в интервью, потому что это личное, но чем бы ты мог поделиться со мной. *** Когда Юньлун нес Ибо в ванную — третий раз, ну и что, подвернутой ноге надо восстановиться, ноги танцору нужны ещё как, а ему несложно, — Ибо обнимал его за шею и качал здоровой ногой, и это тоже почему-то веселило. И пока они целовались, Юньлун ощутил, что шансы на второй раз ближе, чем казалось. Он хотел этого не только потому, что Ван Ибо просил — сам хотел ласкать его снова, видеть и чувствовать, как Ибо заводится и млеет от его прикосновений, хотел снова взять его, тем более, что во второй раз должно быть легче. Стоило только подумать об этом, и собственное тело тоже отозвалось. А потом Ван Ибо устроился спиной к нему, оперся на его колени, запрокинул голову, заглядывая в лицо. Говорил самые простые вещи, но Юньлун слушал внимательно и обнимал талию — в три его ладони, если не меньше. Чувство близости, родившееся во время секса, все еще не проходило, тем более, что Ван Ибо был так близко, опирался на него спиной. Спрашивал про него, игнорируя все границы, которые Юньлун обычно ставил между собой и людьми. Но после того, что было, закрываться от него, кажется, поздно? Юньлун смотрел на мерцающую луну, на бортики ванны в мелких каплях. Что рассказать, что он не рассказывал прежде, и не затронуть при этом что-то, связанное с Гацзи? Он подтянул Ван Ибо повыше, обнял его плотнее и крепче, скрестил ноги, как замок. Целовал мокрое ухо, шею, собрал капли воды с плеча губами. Гладил руки от локтя до запястья и поцеловал в косточку-позвонок, прежде чем начать говорить. — Наверное, я не смог бы стать никем другим, только актером. Музыкальным актером. Я же вырос за кулисами, между мамиными репетициями и спектаклями, видел их все. Я очень переживал, если по роли ей что-то угрожало, а когда стал старше — волновался за успех спектакля. Это все во мне, этот запах сцены, звук занавеса… По мокрой гладкой коже приятно было водить ладонями, пальцами, гладить теперь от локтей к плечам, целовать затылок и начало спины. Ван Ибо умудрялся быть одновременно чувственным и незамутненным, как вода в тихой заводи. — Ты поэтому не стал продлевать контракт с Супервокалом? Чтобы не мешать театр с телеком? — Ибо оглянулся. — И поэтому тоже. Я знал, что музыкальный театр может быть интересен людям, на мюзиклы не ходили просто потому, что это было непривычно. Я не жалею. Супервокал — это был отличный опыт и продвижение, конечно. Но я хочу быть музыкальным актером, а не участником или даже ведущим шоу. Не потому, что это хуже, — Юньлун рассказывал негромко и неторопливо. — Просто я хочу заниматься другим. Гацзи тоже не сразу понял его. Юньлун подозревал, что не понимает до сих пор. Гацзи не меньше любил сцену, петь, играть, приковывать к себе взгляды, но хотел, чтобы это сопровождалось ростом в рейтингах и на счетах. В одном из споров Юньлун не сдержался и упрекнул его, а потом сожалел: он лучше всех остальных знал, почему Гацзи важно твердо стоять на ногах. Сам Юньлун покинул шоу вовсе не из-за особого бескорыстия, просто его жизненной опорой был именно театр. Пока он молчал, Ибо тоже притих, кожа стала шершавой от мурашек. — Тебе холодно? — Юньлун наклонился вперёд и поцеловал розовую щеку. *** Оказавшись в капкане из рук и ног, Ибо вздрогнул от неожиданно приятного поцелуя ниже шеи, ссутулил спину, поджав губы. Самая уязвимая и слепая зона. Был ли Ибо когда-нибудь настолько открыт перед кем-либо? Нет. Это не пугало пока что, но несколько волновало. Расслабься и плыви по течению, приказал он себе, нежась в объятиях и внимательно слушая Юньлуна. То, что Юньлун выбрал искусство, а не деньги, восхищало. А ещё он не был привязан к агентству, ему не нужно было отчитываться за каждый свой шаг, и он волен был строить карьеру и свою жизнь как пожелает, даже если это будет в десятки раз сложнее, чем взлететь на шоу с высокими рейтингами. Бизнес не искусство. Какова она — свобода? Возможность вырваться на Бали не потому, что карантин, а потому что у тебя отпуск? Нет, Ибо не было холодно, ему хорошо. Он повернулся к Юньлуну вполоборота и, дотянувшись до лица, поцеловал в губы, обнял за шею, прижимаясь к груди и задевая бедром стоящий член. Спрятав за поцелуем озорную улыбку, Ибо приподнялся из воды, опираясь одной рукой о плечо Юньлуна. Пальцами второй он тронул член, плотно обхватил ладонью, проводя вверх-вниз. Все-таки размер впечатлял. — Ты сходишь? — тихо попросил Ибо. Юньлун понял, кивнул и, как был, мокрым вышел, чтобы тут же вернуться с презервативами. Когда он был готов, Ибо прижался ягодицами к головке и, закусив губу, медленно начал насаживаться, вода вокруг колыхалась. Мышцы были растянуты после первого раза, но требовалось время, чтобы заново привыкнуть. Ибо не торопился, то потихоньку опускаясь, то приподнимаясь. Он не знал, сколько минут прошло, дышал тяжело, склонив подбородок к груди. На лбу выступила испарина, а сам он весь подобрался, глубоко вдохнув, начал медленно двигаться, словно описывая бедрами полукруг и насаживаясь до упора. Кадык дернулся, из груди вырвался то ли всхлип, то ли стон. — Юньлун, — позвал он, накрывая широкую ладонь на своём животе. Перевернул ее, переплетая пальцы, а потом безвольно отпустил, цепляясь за бортики ванны. *** Ван Ибо ждал, пока он замолчит, а потом повернулся к нему и потянулся обнимать и целовать так, что Юньлун даже засомневался, слушал ли тот его вообще. Посреди ночи в ванне есть более интересные занятия, чем философские размышления. — Это я с тобой так, — хрипловато и коротко засмеялся он, когда Ибо ласкал его. — Я тебя слишком хочу, ты слишком… После воды воздух в спальне показался холодным, Юньлун чуть не поскользнулся второпях. Юньлун молчал, когда Ибо начал насаживаться, смотрел на напряженную спину, поддерживал бедра и коротко касался губами выступающих позвонков. Крепче сжал бедра: внутри было тесно, чувствовалось, как тело поддается. Он сдвинул руку вперед, на живот, ласкал и еле сдерживался, чтобы не торопить. — Ибо, Ибо-о, ты необыкновенный. Я хочу смотреть, как ты танцуешь. Для меня, безо всего, а потом ласкать тебя, — он говорил коротко, рывками, в такт движениям. Когда Ибо застонал, Юньлун провел по его горлу и крепче прижал к себе, словно хотел, чтобы они сплавились в одно. Ибо переплел пальцы и сжал до боли, а потом расслабился, вздрогнул. Юньлун сделал еще несколько толчков и тоже выдохнул, на время потонув в волне наслаждения. — Ибо, — негромко позвал он, приподнял его, смывая с ягодиц и живота все следы. — Ты в порядке? — Если мы с тобой еще здесь задержимся, у нас отрастут жабры и перепонки, — улыбнулся Юньлун погодя. — Пойдем? Он накрыл Ибо одеялом и забрался под него сам, обнял и шепнул на ухо: — Помнишь, ты спрашивал, чем ты на сцене отличаешься от того Ибо, которого вижу я? *** Ибо было интересно, он слишком… что? Почему Юньлун не договорил, остановившись на самом интересном? Не забыть спросить потом. У самого Ибо не получилось бы сейчас связать и несколько слов в предложение, второй раз за вечер ощущений было слишком много. Он вздрагивал, дышал с надрывом и приходил в себя дольше, чем в первый раз. — Я в порядке, — голос не слушался. Ибо обхватил себя руками, вжался спиной в грудь Юньлуна и, чередуя счёт с глубокими вдохами и выдохами, наконец почувствовал, как напряжение отпускает. Ему было хорошо, спокойно, сыто. Он ответил на поцелуй, улыбнулся в ответ и держался за Юньлуна, переступая через борт. Ноги до сих пор были ватные, казалось, без опоры Ибо просто осядет на пол. Стопа терпимо ныла, но снова проситься на руки — это уже перебор. Ибо держался за Юньлуна, пока возился с полотенцем и ковылял обратно в спальню. Кровать встретила приятной мягкостью, воздух в комнате был свежий. Ибо упал на постель, уткнулся носом в подушку. Он приятно устал, боли не было, она, скорее всего, придёт завтра. На периферии мелькнула мысль, что хочется есть, но это уже утром, нельзя так бездарно наверстать сожженные калории. Юньлун обнял его со спины. Ибо довольно улыбнулся, удобнее устраиваясь. — Помню. И какого же меня видишь ты? Ибо поглаживал Юньлуна от запястья к локтю и обратно, он прикрыл глаза, улыбаясь. Голос Юньлуна ласкал слух, убаюкивая его. — А я помню, что ты сказал про театр, пока мы… принимали душ, — открыв глаза, Ибо обернулся. — Это искусство, а не шоу-бизнес. Если в театре тебе хорошо, значит, ты не узник, ты смелый и свободный, — Ибо подбирал нужное слово. — Творец? Да, наверное, так правильно. Голова удобно легла на плечо Юньлуна, снова потянуло в сон. — Я станцую для тебя. Подумай, что хотел бы увидеть, и я это сделаю, — пробормотал Ибо. Завтра, или через пару дней, а может быть, когда они вернутся в Китай и встретятся в следующий раз в Пекине или Шанхае. Ибо никогда не думал, что засыпать в объятьях так приятно. Можно было отругать себя за излишнюю доверчивость, но сердце и разум будто сговорились, решившись открыться другому человеку. Случайное знакомство на новогоднем концерте породило ряд неслучайных встреч, и вот Ибо делил постель с Юньлуном. Наверное, ещё два месяца назад скажи ему кто подобное, и он бы не поверил. Потому что на первый взгляд, у них не было ничего общего, они даже толком не пересекались. Кто бы мог подумать, если сам Ибо — не мог? Погружаясь в сон, он не жалел о том, что они сделали. Отголоски испытанного ранее наслаждения напоминали о себе тянущими ощущениями снизу и приятным покалыванием во всех мышцах. Ибо надеялся, что утром все останется, как есть. Он вот точно не испугается и не смутится, правда, пока не совсем понимает, что со всем этим делать, и почему отношения — это всегда так сложно? *** Ибо тяжело опирался на него. Юньлун тоже зевал, время было совсем позднее. — Тогда я удивился тому, что ты оказался живым и настоящим. Это странно звучит, — Юньлун засмеялся, сдвигаясь так, чтобы обоим было удобно, Ибо прижался спиной к его груди. И хотя секса сегодня было достаточно, в избытке, все равно хотелось целовать затылок, ухо, висок. Не ради соблазнения, просто ради этой близости. Ибо сам льнул к нему, и Юньлун не отказывал им обоим в удовольствии от таких тихих предсонных ласк. — Сейчас меня удивляет другое. Я видел несколько твоих выступлений, видел отрывки из твоих ролей. Мне казалось, ты должен быть хорошим актером, чтобы быть таким сдержанным в жизни и так передавать чувства на камеру. Ты не просто живой, ты очень живой и эмоциональный. Горячий, — с тихим смешком Юньлун поцеловал ухо. Ибо пригрелся в объятиях, и можно было бы подумать, что спит, если бы не поглаживания по руке. Но когда обернулся — выглядел совсем не сонным и не юным. Серьезным, взрослым, говорил серьезные вещи, хотя, может быть, романтизировал ситуацию. А потом опять улегся, только не на подушку, а головой на плечо, сквозь сон шептал и замолк на полуслове. Юньлун свободной рукой подтянул одеяло, укрывая голое тело. Он тоже засыпал, сквозь сон плохо думалось, но он всё-таки не мог не удивиться — ещё утром нельзя было представить такое. Может быть, это слишком походило на обычный отпускной роман — море, солнце, уединение, ощущение, что все можно… Но это было не так, и дело было даже не в горячем, без преуменьшений крышесносном сексе, а в том, что они сказали во время и между. В том, какой Ван Ибо не на камеру — Юньлун не сомневался, что тот искренен, зачем ему сейчас что-то играть? Юньлуну немного страшно было заглядывать в завтрашний день, где все будет по-другому. Он наклонил голову, тронул губами теплое плечо и закрыл глаза.