***
— …и тут он бац! И как дал по газам. Фели, ты меня слушаешь? Фели? — Скалл-сама, смотрите, как красиво, — не отрывая взгляда от витрины магазины восхищенно приговорил я. Да, то, что было за стеклом, являлось чем-то невероятным. Несколько небольших картин, в простой раме, с обычными пейзажами, но я не понимал, что не так с полотном. — Цвет обалденный, а картина будто ватная. — Может так и есть. Давай, зайдем, — потянул он меня к двери. Звякнул колокольчик, и навстречу нам вышел мужчина восточных кровей в забавной разноцветной феске. — Подсказать? — поинтересовался он на ломаном английском. — Да. Что это за чудо? — показал я на картины. — О! У вас хороший вкус, — продавец отцепил одну из работ и положил её на прилавок. Вместе со Скаллом запрыгнули наверх, легко и плавно, чтобы не повредить ничего. Да — проблемы маленького роста, решаемые с помощью ловкости. Что касается картины… — Можно потрогать? — спросил я, разглядывая алые, словно кровь, и при этом нежные маки. — Лучше не надо. Это шерсть, молодой человек. Картина написана шерстью. — Ну ничего себе! Первый раз слышу. — Да, это необычный вид написания чего-либо. И ведь у меня есть не только картины шерстью. Сейчас-сейчас, — залез он под стол и достал оттуда…игрушки. — Какие миленькие! Скалл-сама, смотрите какая сова! Она словно из сахарной ваты и такая просто аааа! — слов не нашлось, одни эмоции. — И она из шерсти? Такая тонкая работа. Можно потрогать? Мягенькая, — коснулся ладошкой совушки, затем провёл по лисичке и обезьянкам. Все были такими нежными, и казалось, что столь хрупкими, что в любую секунду распадутся. — Это всё валяние. Валяние из шерсти — очень интересный, увлекательный вид рукоделия, молодой человек. Мастера изготавливают в этой технике одежду, обувь, всевозможные аксессуары и украшения. В их руках «оживают» уникальные игрушки, — взял он и повертел в руках лисичку. — С помощью валяния выполняется рисунок на ткани и войлоке, создаются картины и даже целые панно. — Круто! Скалл-сама, — заглянул я в глаза моему самому любимому человеку. — можно? — Можешь хоть весь магазин скупить. Деньги у меня найдутся. — У меня и свои есть, но спасибо! Спасибо! Спасибо! Спасибо! — нарадостях запрыгал, но потом спохватился и попытался сделать серьезное выражение лица. Не вышло. Так и хотелось улыбнуться. Весь магазин мы не скупили, а только приобрели несколько картин и приглянувшуюся мне сову. Не, ну она потрясная! После стало интересно, как это валяние делается. Мужчина дал нам координаты магазина рукоделий, которым заправлет его «один очень хороший знакомый», который на деле оказался его родственником. Тут никакой экспертизы генетической не надо, чтобы такое понять. Приобрели всё, что надо для начинающих в этой области и несколько книг по изготовлению игрушек и брошек. Моя душенька была довольна, и порхал я не хуже Лусио после удачной сделки. — Вот и появилось у тебя хобби, — разулыбался Скалл, глядя на меня лежащего на кровати в окружении книжек. — Угу. Но это так миленько, Скалл-сама, что просто… — Аааа! — вспомнил он мой радостный писк. — Именно. И вам что-нибудь обязательно подарю, когда научусь всему. Обещаю. — Кстати, о подарках. Хочешь что-нибудь? — М? — Ну, как бы на день рождения. — Не хочу его отмечать. — Знаю, — подполз ко мне Скалл и обнял. От него пахло чем-то сладким. Карамель? Приятный запах. — Поэтому просто хочу подарить тебе что-то особенное. Без дат или каких-то праздников. — Не знаю, чего хочу, — отложил в сторону книжку и стал делать массаж головы моему облаку. — Я могу сказать позже? — Конечно, моя принцесса, — и оставил поцелуй на внутренней стороне запястья. — Это потому что Белоснежка? — Конечно. — Тогда вы мой принц на Харли Дэвидсоне с Оодако на плече. — Не нравится? — Что вы, — посмеялся я. — Весьма романтично и в вашем неповторимом стиле. — Люблю тебя, — зажмурился Скалл от удовольствия, на что я мягко улыбнулся. Какой же он у меня замечательный.***
— Скалл-сама, я садист? Скалл перестал есть пончик и оторвался от какой-то книги, внимательно посмотрев на меня. — С чего такие мысли? Причём не первый день ты себя накручиваешь. — Заметно, да? — Обычно ты не такой рассеянный. Так в чём причина? — Просто во время того нападения на чужой корабль, я… ну, не знаю, как это объяснить. Когда мы всех связали у главной мачты, то я испытал некое…удовольствие, — подобрал я нейтральное слово, хотя то что там чувствовал явно было круче. — наблюдая за трепыханиями людей. А я ведь даже во время боя ничего такого не ощущал. Был предельно серьезен, хоть и немного взволнован, но вот рядом с пленными. — Может, тебе понравилось быть победителем? — Я тоже так думал, но это другое. — Хм… Я точно могу сказать, что ты не садист. И что-то мне подсказывает, что тебя напрягало не то, что ты делаешь, а отношение к этому. — Возможно. Садизм — это ведь плохо? — Смотря, в какой форме. Бывают конченные садисты, которым дай волю, и они утопят этот мир в крови и будут ловить кайф от чужих страданий. Есть те, кому нравятся доминирование и принесение боли определенному человеку. И ты не подходишь под описание кого-то из них. Слишком миролюбив. А насчёт пленных…может тебе просто понравилось их контролировать? — Может быть, — смущенно отвернулся. — Ути боже ж ты мой, — умилился Скалл и в два прыжка оказался рядом. — Кажется, моё облачко выросло, — потрепали меня по волосам. — Скалл-сама! — я был крайне возмущен. — А вы? — А что я? Мне тоже нравится власть. Фели, этот корабль, — топнул он ногой. — Мой. Я в нём царь и бог, — наклонился так, что я видел перед собой лишь два сапфировых глаза. — Самый важный человек. И ты не представляешь, что я испытываю, каждый раз ступая на Арселию и понимая, что всё это моё, — клацнул он зубами, а я наконец-то отмер. Это было очень завораживающе и опасно. — Напугал, — буркнул я. — Хе-хе, прости. — В ваших словах нет раскаяния. — Что поделать? — развел он руками. — Но это правда. Облака стремятся к расширению своих границ. Они обволакивают территорию, они становятся всем и всё принадлежит им. Только надо уметь это контролировать в себе. Это тяжело, если честно. Особенно, когда на борту появляются те, кто считают, себя крутыми и им дозволено всё, — зло произнес Скалл, отвернувшись от меня. Но всё же я видел его недовольство, что должно было смотреться комично, на детском личике, но почему-то не было весело. Скорее жутко. — Так что… — выдохнул он. — это непросто. Я даже в какой-то степени рад, что ты не чувствуешь чужого пламени. Помню, как сам бросался на людей, просто потому что чувствовал их. Потом научился подавлять такое в себе. — Смогу ли я? — Сможешь. Ты всё сможешь, хотя это будет болезненно. И я понял, о чём он, когда мы наконец-то доплыли до Египта и встретились с нашим учителем боевых искусств господином Марси. На самом деле его имя гораздо длиннее, но нам он разрешил обращаться к нему так. Хоть Скалла он знал, и тот ему в своё время помог урегулировать конфликт с одной Семьёй, послаблений этот египтянин никаких не делал. Мы его ученики, так что разговор окончен. Примечательным во внешности этого человека была татуировка на глазу. Само тату называлось «Глазом Гора», и вроде как приносило удачу. Хотя по господину Марси и не скажешь, что он верит в удачу. Скорее в себя и собственную силу. Человеком он был стройным, подтянутым, не великаном, но выглядел внушительно. Волосы у него были короткими и чёрными, а глаза ярко-зелеными, но он предпочитал держать их полуоткрытыми, демонстрируя всем своё тату. Господин Марси был приятным человеком в обычное время, и вредным засранцем — на тренировках. Ему ничего не стоило пройтись по больному фигурально и буквально, а после того как наступит время обеда, он неизвинившись пойдёт есть. Скалл скрежетал зубами, но терпел, выкладываясь по полной с этим человеком. Иногда они и пламя применяли, но реже, чем простой бой с разными видами оружия. Я же… Я был слабее, а господина Марси хотелось изрешетить. Пистолет жег виртуальный карман. Пламя пару раз выходило из-под контроля, но каждый раз Скалл призывал меня остановиться. Было неприятно. Очень. Но я слушался. Делал дыхательные упражнения и старался абстрагироваться от того, что говорил господин Мерси. «Ничтожество», «бесполезный», «неженка», «подобие облака». Слова впивались под кожу, словно иглы. Хотелось убить. Превратить в кровавое месиво и сжечь, но нужно было терпеть. Терпение поощрялось, и рос контроль. Но было бы легче просто избавиться от гребаного Урагана! Ненавижу. Меня всего корежило, но заниматься мы не переставали. — Если не способен управлять пламенем, то и не берись, — говорил господин Марси, глядя на то, как я поднимаюсь с земли, собирая песок и траву. Гадко. Где-то ощущал подобное, и это неприятно. Когда мелкие камушки впиваются под кожу, солнце жарит голову и пот стекает по губам. Такое где-то уже было, но вспомнить не получается. — Пламенный? Если только на словах. Поднимайся. Ещё один спаринг, — я встал и принял стойку. — Ты всё время уклоняешься. Будешь до конца своих дней убегать, ничтожество? — Нет. — Тогда атакуй, — но это не значило, что я нападаю первым. Это вообще ничего не значило. Очередной прыжок в сторону, но меня сбили с ног. — Ты используешь ноги и голову. Это не плохо, но твои руки ужасны. — Какие есть, — попытался вырваться, но неожиданно раздался хруст. — А если не сможешь бегать? — мерзко улыбнулся мне этот человек, а я взглянул на собственную ногу. Она так не гнется. А затем мне прилетело по лицу. В ушах зазвенело. — И думать? — продолжил Марси, пока я пытался собрать мысли в кучу. Перед глазами мелькал этот урод и иконки дебаффов. — Знаешь, сейчас тебя довольно просто убить. Достаточно одного точного удара. Сможешь от него защититься? — и прилетело в шею. Больно. Дыхание сбилось. — Скалл, можешь его забрать, — и тут же рядом оказался учитель. — Не смотри так. Не убил же. — И не тебе его лечить, — прошипел в ответ любимый, а затем осторожно взял меня на руки. Кружилась голова и тошнило, но сознание терять нельзя. Это непозволительная роскошь. — Ты как? — спросил он, когда мы оказались в моей комнате. Ещё и спим по отдельности. Какая досада. — Кажется, стоит заняться руками, — прохрипел, ощущая боль в области шеи. — Я рад, что ты сделал для себя выводы, но мы говорим о твоем здоровье. — Мне ногу сломали. — Это заметно. Вот, — вставил он мне что-то в рот. — Сейчас будет больно, — после предупреждения послышался ещё один хрус, а после ногу окутало пламя. С моим болевым порогом это было больше неожиданно, чем больно. — Завтра уже сможешь бегать. Как голова? — Мм… — болезненно промычал, а он наконец избавил меня от кляпа. — Болит, да? Это плохо, но до сотрясения господин Марси не довел бы. Он и ногу тебе так сломал, что восстановить её не проблема. Так, давай, принесу воды и ты поспишь. Я не солнце, так что восстановление будет болезненным и долгим. — Скалл… Прости, пожалуйста, — на глазах навернулись слёзы. — Я такой… — …лучший, — поцеловал мне костяшки пальцев Скалл. — Он всего лишь учитель, Фели. Слушай его, но запоминай не всë. Точнее, не воспринимай всё близко к сердцу. Это ненадолго. — Насколько? — Полгода, а дальше как пойдёт. — Долго. — Обучение у мастеров занимает годы. Мы лишь берем основы, — вздохнул Скалл и, ещё раз проверив меня, ушёл. Лёжа на кровати, я и, чувствуя, как восстанавливается тело, думал, что и правда «неженка». Пора меняться. На следующий день я стоял перед господином Марси и вежливо просил научить меня всему. Мне не хотелось быть слабым. Ноги — моя сила, но пора бы уже заняться всем остальным телом. Мне наглядно показали, что вывести из строя того, кто использует только часть себя, очень легко. И ведь это уже было. Тогда, с медведем в лесу. Потом пару раз в данже, где приходилось изворачиваться и думать не как человек, а как зверь. И это было рискованно. Неоправданный риск. Я бессмертный в плане игры, но не стоит полагаться на подобное. Не хочу умирать. Сначала меня обучили точечным ударам в определенные места человеческого тела. Сильный удар рукой или ногой вызывает резкую боль и обширный кровоподтек в любой части тела. Однако в жестокой драке, неприцельные удары по площадям являются недопустимой роскошью. — Стратегия серьезного боя не преследует задачи сделать просто «больно» противнику: если последний опасен, то эффект боли вызовет лишь отчаяние и злобу, которые удесятерят его силы. Стратегия требует привести противника в состояние невозможности сопротивляться, — говорил учитель, пока я испытывал на себе все прелести ударов по уязвимым местам. Моё тело сильное, господин Марси показывал всё относительно условно, но так чтобы я через боль всё запомнил. Чувствуешь, как тебе гадко? Теперь ты знаешь куда надо бить и что надо защищать. Всего «мишеней» было 30. Эти мишени располагаются в порядке, определяемом степенью их доступности. Самая уязвимая часть тела, конечно, голова, но до нее добраться труднее, чем до ног или паха. С моим-то ростом. Поэтому последовательность выбора целей для атаки является следующей: ноги от ступней до колен, центральная линия корпуса спереди, корпус по бокам, голова, центральная линия корпуса сзади, руки. Если я вооружен, то будут бить по рукам. Просто потому что у людей срабатывает — «если не будет ножа/кастета/пистолета, то безоружный уже неопасен». Глупое заявление, но доля правды есть, и нужно обезоруживать в первую очередь. Самому же оставаться в любой ситуации хладнокровным и готовым ко всему. Мастер показал как нужно двигаться, чтобы не попасться и при этом вывести человека из строя. В паре со мной был то Скалл, то сам господин Марси. Кого-то среднего роста не было, но даже так неплохо. Скалл-сама предупредил, что всё что было на ринге, останется на ринге. За его пределами он превращался в заботливого Скалл. Господин Марси только закатывал глаза, называя моего любимого «курицей-наседкой». Ничего не знаю, меня всё устраивало. Самому Марси было на меня пофигу, если не было занятий. Потом мы перешли на оружие. Нож или кастет. Под «или» подразумеваю американский трёхгранный стилет-кастет. Всем этим надо было научиться управлять и защищаться от вооруженного этими вещами противника. Когда тренировки основные заканчивались и наступала ночь, я переходил в данж, делая из него площадку и создавая манекены. Там уже оттачивал движения до тех пор, пока навык не переваливал за 6-й уровень. Дальше по состоянию — либо отдыхать, либо сменить данж на боевой. Как правило выбирал второе, мысленно прося у системы антропоморфных противников. Так сказать, набирался опыта. Господин Марси словно почувствовал, когда все три навыка перевалили за 30. После перешли на стилет и явару. Особенно мне понравился последний. Явара — японский кастет в виде деревянной палочки, был прекрасен в своей компактности и незаметности. То что нужно, если не умеешь обращаться с пламенем. Да, от массивного оружия пришлось отказаться. Временно. Пока не научусь использовать облако, пробовать саблю или шест не стоит, хотя я намерен всем этим овладеть. Скалл не мог на меня нарадоваться, хотя очень переживал. Ему было трудно разрываться между обучить и защитить. И я его, как мог, успокаивал. Мне нужно знать, как постоять за себя. Начни с собственной безопасности и силы, чтобы можно было защитить самое дорогое. Я собираюсь встать вровень со Скаллом и прикрывать его. Мой любимый опять же испытывал смешанные чувства на этот счёт, но его каждый раз отпускало, когда он видел мои успехи на тренировках. В свободные часы, когда хотелось только отдыха, я заваливался к Скаллу и под бочком у него занимался валянием. Оодако иногда помогал, если дело касалось техники мокрой шерсти. Обучением осьминога занялся сам Скалл, у которого проблем с боевкой было меньше. Да, мой любимый прекрасно адаптируется под боевые реалии (не хуже уходящего в данж, меня). И это достойно уважения. И поцелуев. Я же Оодако иногда кормил всякой хренью из данжа, на всякий случай держа антидот под боком. Но нет — мясо болотника он трескал ещё как. И похоже, что добытая внутри данжа еда (сам я пробовал что-то есть, но без обработки это жопа, и с ней не лучше), способствует развитию всего. Характеристики минидруга росли довольно быстро, догоняя нас обоих. Когда подходили к концу полгода нашего обучения, встал вопрос о продолжении. — Мы сможем вернуться сюда после Каркасса? — спросил я Скалла, когда мы занимались йогой во внутренним дворике. Это была наша инициатива, так что господина Марси рядом не было. — Думаю, что да. Орацио не будет против наших тренировок. Но ты уверен, что тебя есть чему учить? — Ты про пламя? — он кивнул, и мы плавно поменяли позу. — Я постараюсь его почувствовать. Знаю, что почти год прошёл, а я всё ещё топчусь на месте. — Это нормально. Моё обучение затянулось на три. — Скалл-сама, а кто вас обучал? Не господин Каркасса ли? — А ты догадливый. Умничка! Да, меня обучал Орацио. Нашёл и обучил. Хм… А ведь это было семь лет назад. Время так быстро летит, — покачал он головой. — Хе-хе, чувствую себя старым. — Да ладно вам. Не такой уж вы и старичок. — Ну, по сравнению с тобой. — А по сравнению с боссом? — Окей, я и правда молод, — согласился Скалл. Хм… Ну, Орацио действительно старичок, так что я просто попробовал. Надо было с господином Марси сравнить, так было бы понятнее. Всё же он моложе, и временные рамки были бы уже. — И прекрасен, — встряхнул он своими волосами и звякнул серебряной цепочкой пирсинга. — Разумеется, Скалл-сама. Вы самый лучший. — Фели, твои слова — бальзам на душу. Поза трупа? — Поза трупа, — кивнул, и мы легли на землю, вытянув руки по бокам. — Это облако похоже на курящего трубку крокодила. — Скалл-сама, нужно лежать с закрытыми глазами. — Ну ты глянь только! — О! И правда. А вон то облако похоже на толстого котика. — С сережкой в ухе. — Кот-пират. — Да-да. Надо бы нам такого завести. — Оодако уже мало? — Оодако всегда много. Порой даже слишком, — вспомнилось как осьминог максимально увеличился, так что мы чуть не поседели. Он заполнил собой всю комнату, а потом как чихнул! Мы со Скаллом тогда оба схватились за сердце, с ужасом понимая, что надо восстановить комнату до того, как сюда придёт господин Марси. Когда он пришёл, я чуть не поседел во второй раз, потому что у него были руки и лицо в чернилах. Нас тогда знатно погоняли на площадке, так что я еле ногами передвигал. — Я против кота или кошки. — Почему? — Во-первых, лысые меня не устраивают из эстетических соображений, а волосатые — линяют. Не хочу ходить в шерсти. Во-вторых, у нас на корабле есть повара, которые не против экзотики. — М-да, есть такое. — Мы и так защищаем Оодако от посягательств. Так что за котом я смотреть не буду. — Хорошо, Белоснежка. — Ну, Скалл-сама! Он только рассмеялся. У него очень приятный смех. — Что? — улыбнулся он, глядя на меня. — Что ты так смотришь? О, нет, Фели. Мы же на виду. — Ну так уменьшь вероятность, того что кто-то нас увидит, — подполз я, а затем уже было всё равно на то что кто-то нас застукает. Прислуги в доме не много, а господин Марси… А что господин Марси? Хочу целовать и буду! И всё бы хорошо… А потом Скалл легко укусил меня за мочку уха. — Уааа! — подпрыгнул я и приземлился где-то на крыше (у господина Марси большой по площади одноэтажный дом). Сердце билось как ненормальное, а вся кровь прилила к лицу. Чувствую, что сейчас ярче по цвету, чем спелый помидор. — Фели? — поднялся с земли Скалл и подошёл поближе. — Это… — схватился за ухо, а другой рукой за футболку в районе груди. — Я не знаю, что, но не делайте так больше. — Хорошо-хорошо, — улыбнулся Скалл. Его глаза превратились в две тонкие линии. Странно, солнце в его сторону вроде не слепит. Интуиция подавала какие-то сигналы, но я не понял к чему это. Спуститься было не сложно, но когда приземлился, оказался почему-то в объятьях Скалла. — Скалл-сама? — не понял его маневра, а через секунду хотелось убежать как можно дальше. Скалл лизнул завиток уха. Мне казалось, что сердце разорвется от количества ударов, а ногтями я проткну руки, которые не дают мне сдвинуться с места. — Скалл-сама, отпустите, пожалуйста, — получилось жалобно, но хоть как-то. — Вы же обещали. — Не кусаться, — мурлыкнул он. — Но разве я что-то такое делал? — Не, но… Договорить мне не дали, потому что ухо обдало холодным воздухом — Скалл подул на влажную кожу. — Ха… — хрипло выдохнул. Тело не слушалось, и руки ослабели. Дыхание сбилось и хотелось… чего-то. Причём сильно. — Нашёл, — довольно прорычал Скалл, а у меня от его тембра в очередной раз сжалось сердце. — Кажется, у кого-то чувствительные ушки. — Будто у вас!.. Ах! — он снова провёл языком, но чуть ниже. Буквально на несколько миллиметров. — У меня что? Уши чувствительные? Возможно и так, но сейчас ты в моих руках, а не я в твоих, — приговорил точно змей-искуситель, а затем сменил тон на более задумчивый. — Интересно, что будет если я зацелую тебе уши? Мягко… — провёл он ногтем по раскрасневшей коже. — …невесомо. Что же? — Скалл-сама, — всхлипнул я, а над ухом раздалось довольно урчание. О боже… Не знаю, как так быстро мы оказались в спальне, но обычные ласковые жесты превратились во что-то невообразимое. Меня било мелкой дрожью, а иногда подкидывало на кровати, но Скалл удерживал так, что не убежать. Точнее, бежать не особо-то и хотелось. После нескольких поцелуев я поплыл. Без всяких дебаффов у меня натурально отключилась голова, так что даже кусаться разрешил. Скалл урчал прямо над ухом, от чего появлялись мурашки. Но это было безумно приятно. Чувства обострились, пульс зашкаливал, а в голове было только «ещё». Впрочем, пару раз это слово вырывалось на выдохе. — Думаю, с тебя хватит, маленький кролик, — прошептал Скалл, которого я даже не видел. Перед глазами всё плыло, и никак не получалось собраться. — Ещё, — уткнулся, кажется, ему в грудь. — Хватит, мой хороший. А то мы заведемся. От этого только проблемы. Всё, отдыхай, — притянул он меня поближе к себе. Было тепло и уютно. Пахло Скаллом. — Люблю, — проговорил куда-то и стал медленно проваливаться в сон.***
После того случая Скалл иногда как бы невзначай заправлять мне прядки волос за уши. От такого, казалось бы, невинного жеста, я краснел как маков цвет, что только веселило моего любимого. Не сказать, что это было чем-то неприятным, но чувствовал я себя странно, волнительно. Скалл же только подолгу разглядывал меня, размышляя о чём-то своём. В такие моменты у него было умиротворенное и довольное выражение лица. Непроизвольно это вызывало улыбку. Скалл больше не вытворял подобного, но если находился в игривом настроение мог пару раз поцеловать в ушко. Каждый раз это вызывало у меня бурю эмоций. Сначала хотелось убежать, но потом я превращался в желе, тем самым говоря «можно». Вообще всё можно. Но он этим не злоупотреблял и вообще оказался очень чутким в плане ласк. Как-то я решил отомстить ему и тоже нежно прикусил мочку уха, но столь сильных эмоций от него не добился. Да, было приятно, но не так как у меня — до умопомрачения. Никто про нас двоих ничего не узнал. Пламя облака понизило вероятность нашего нахождения и скрыло звуки, доносящиеся из комнаты. Удобно. Хотя всё равно чувствовал себя немного неловко. Казалось, что все видят поцелуи. Я был бы не против показать их всему миру, но почему-то не господину Марси. Каким бы он ни был неплохим человеком и своеобразным учителем, а открываться не хотелось. Не настолько мы близки. Кстати, пришлось покинуть его компанию на месяц, снова уплыв вместе с Каркасса. В кой-то веки можно было вдохнуть полной грудью морской воздух и насладиться криками простых смертных при виде выстреливающих из воды щупальцев Оодако. Теперь он мог отыгрывать настоящее морское чудовище. Скалл отдавал ему команды с помощью рук, тем самым контролируя процесс. Народ паниковал, наши ели попкорн и делали какие-то ставки, Оодако смеялся жутким смехом из-под воды. — Скалл-сама, вы его плохому учите. А вдруг захлебнется? — Лусио, стоящий рядом, закашлялся, а Скалл вопросительно склонил голову. — Я вот, например, не знаю, может ли захлебнуться осьминог. Или подавиться водой. — Хм… Лусио, а ты знаешь? — Скалл, ты издеваешься, что ли? — Так знаешь? — Часто ты видел тонущих осьминогов? — Ну… те, что поедал Оодако, считаются? — Они и так уже мёртвые! — Но они же тонут! Лусио закрыл лицо руками и что-то там пробубнил себе под нос. — Я не знаю, Скалл. — И ты ещё у нас самый умный на корабле. — Эй! — возмутился наш друг, а потом рядом с нами приземлилось шупальце Оодако с драгоценностями в руках. — Какая прелесть, — подлетел к золоту и разноцветным камушкам Лусио. — Так его мы потеряли, — глубокомысленно изрек Скалл. — Печально. Может тогда у Оодако спросить? Эй, Оодако! — позвал я осьминога, который завязывал красиво узлы на пленных. — А ты можешь захлебнуться? — Э?! — дружно раздолось со стороны команды. Кто-то даже попкорн выронил. Оодако задумался, а потом виновато развел щупальцами. — Да ладно?! — по-моему, в шоке было теперь уже два корабля.