***
Ровно полгода. Полгода я приходил по вечерам к Орацио. Полгода я слушал всё, что он говорил. Полгода провёл у постели человека, который готовился к смерти. Синьор Каркасса ушёл из жизни тихо. Я знал, что он был бы рад, если бы его убили в какой-нибудь заварушке, и умер воином. Но он отбросил гордость, защитив в столь тяжелое время свою Семью. Похороны были скромными. На них присутствовали только те, кто был ближе всего. Те, кто знал о смене Дона. Похоронили его рядом с женой, как он того и хотел. Его фотография теперь висела на светлом камне, рядом с чёрно-белым снимком его любимой Санди. Красные и желтые листья падали на холодные плиты, пока священник читал молитвы. Это был проверенный человек, который не скажет никому о чужом горе. Все разошлись, остались только мы со Скаллом. Его глаза потемнели, а макияж не скрывал опухших век. Слезы он все выплакал ещё три дня назад, когда с утра Ремо принёс дурную весть. — Прости, — прошептал, сжимая в руках букет лилий. — За что? — бесцветно, очень спокойно спросил Скалл. — Мне надо было сказать тебе, что он собирается уйти. Но я всё откладывал. Надеялся, что он передумает. — … Ты к нему ходил по ночам, да? — Да. — Почему он разговаривал с тобой? Никто ведь больше не ходил к нему. Почему ты? — это звучало по-детски обиженно, но не вызывало улыбки. — Он любил тебя. — Что? — Он любил и не хотел, чтобы ты видел его другим. Я не священник, но всё эти полгода он исповедовался передо мной. И могу сказать, что он не хотел, чтобы то, что он говорил, слышали другие. Особенно близкие люди. — Думаешь, я бы в нём разочаровался? — Я так не думаю. Но чужая душа — потемки. И, возможно, что некоторые вещи ты бы ему не простил. Орацио же не хотел уходить, зная, что все от него отвернулись. — … Чем ещё меня может напугать мафия? Я не ответил. Мафия могла напугать многим. И даже мне, человеку, что провёл столько времени в самых жутких данжах, у которого Разум игрока, подавляющий часть эмоций, было тяжело слушать откровения Орацио. Труднее всего о себе. Оказывается, что он был замешан в том случае с лабораторией. Нет, к семье торгующей детьми, он никакого отношения не имел, но к поимке Скалла — да. Ему пришлось того подставить, выводя из-под удара своих людей. Титаническими усилиями я усмирил собственный гнев, стараясь не думать о том, как мне хочется вырвать сердце этого человека. Орацио не был безгрешен, но чего-то ему, умирающему, я простить не мог. — Ты не захочешь знать, — коротко ответил и наконец расстался с букетом. Скалл молчал. Его взгляд блуждал по серому камню, круглому фото, цветам, которые успел оставить каждый. — Он был мне отцом, — шмыгнул он, а затем будто плотину прорвало. Я еле успел подхватить его на руки, иначе бы он отбил колени. — Нет, не отцом. Он был мне папой. Он всегда…всегда был рядом. Он видел меня и слышал. Мой…мой родной отец никогда… Да он бы даже не подумал обо мне, — меня обняли так, что кости затрещали. Ветер поднялся, подняв вихрь листьев. На сырой земле можно было увидеть длинную, высокую тень. Это была тень Скалла. Она менялась, дрожала, словно костёр, и грозилась. Если сейчас кто-то подойдёт, то ему не снести головы. — Папочка! — сквозь слёзы звал он Орацио. — Не оставляй меня, пожалуйста. Папа, вернись. Я не хочу так. Пожалуйста… — Скалл… Что-то хрустнуло. Я сцепил зубы, потому как руку плечо прострелило болью. Больше не пытался его дозваться, позволяя выплакать всё. Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент Скалл просто повис на мне тряпочкой. — Я могу использовать пламя? — спросил у моего любимого облака. Он не ответил. Пришлось ковылять домой со сломанной ключицей. Не самое приятное чувство, но можно и потерпеть. Тем более что мысли в голове были громче боли, а воспоминания о таком потерянном Скалле резали по сердцу. Моя память идеальна, но сейчас это было недостатком. Мне казалось, что я помнил каждый фиолетовый волосок, что колыхал ветер в тот день, каждую морщинку у глаз, каждую слезу. В поместье было тихо. Всех, кого могли, отправили подальше, лишь бы никто не видел нас. Никто не видел таким разбитым нового Босса. «Король умер. Да здравствует король!», да? Только вот смерти Орацио никто не хотел. И не было ничего хорошего в смене «правителя». Ремо и Северо пили в гостиной, иногда разбавляя алкоголь сигаретами или какими-то воспоминаниями. Где были Виолетта и Дарио — не знаю, и, если честно, не до них как-то. Скалл уставился в одну точку за окном. Его голова покоилась на подушках, руки — на животе. Впервые фиолетовый показался мне очень тусклым цветом, который добавлял какой-то сюрреалистичности, превращая человека в поломанную куклу, из которой вынули шарнир. — Я, верно, очень глупый человек, — тихонечко проговорил Скалл, не обращая внимание на то слышу ли я его, сидя в отделение на кресле, или нет. — Когда я пришёл в мафию и познал, что есть для людей, выросшей в ней, «семья», то зарекся даже думать о том, что когда-нибудь обзаведусь ей. Но папа был другим. Нет я не обольщался и знал, что, когда он меня встретил, думал не сердцем. Он не был в курсе, кто я, и подумал, что сможет воспитать ребенка-облака и сделать его своим наследником. Это холодный расчёт Босса Мафии. И всё бы пошло по плану, но вмешались чувства. И его, и мои… Глупо. Видимо, ничему жизнь не учит, вот и бьёт, что есть сил каждый раз. Крошет мир, выбивает почву из-под ног… Занятная работенка у судьбы, да?.. Орацио был моим учителем. Сначала думал, что обучал тому, что надо для мафии, а потом понял, что учит жизни. Это было необычно. Прям очень. — Почему? Скалл долго молчал, а затем лениво перевёл взгляд на меня. — У тебя сломана рука? Что случилось? — Ничего страшного. Она быстро восстановится, так что всё в порядке, — скупо улыбнулся, а затем достал какую-то лечащую пилюлю из инвентаря. Ключица начала восстанавливаться, а по всему телу разлилось тепло. — Прости, что перебил тебя. Ты говорил, что необычно, что кто-то учит тебя жизни. Хочешь продолжить и рассказать почему? — Не знаю, — попытался выпрямиться он, но был всё ещё вял, так что просто съехал вниз по подушкам. — Не думаю, что тебе будет интересно слушать что-то такое. — Мне всегда интересно слушать о тебе. Особенно, когда рассказчик ты, а не кто-то другой. Потому что тебе я полностью доверяю. — Доверяешь?.. Не стóит. Я не тот, кому можно безоговорочно доверять. — Это уже мне решать. На этот раз на лицо наползла нормальная улыбка. Забавно, но кажется, я начинаю понимать Скалла и его любовь по отношению к Орацио. И эту веру в то, что он не разлюбит его, после всей той правды жизни, что вывалили на меня. Я тоже смутно себе представляю, как перестаю любить Скалла. Даже после предательства. Боюсь, что это невозможно. И дело не в пламени, которое верное, словно бродячий пёс, что долго искал того, кому смог бы довериться. Дело во мне и моём сердце. Оно теперь принадлежит не только мне. И эта любовь она… она похожа на родительскую. Любовь, которая не требует чего-то в ответ. Но в то же время Скалл не только принимает мои чувства, но и делится своими, заботится обо мне и уважает меня и мое мнение. Я не безразличен ему. И это делает нас счастливыми. Обоих. И даже если бы кто-то предал, то второй бы обиделся, разозлился, но не отбросил. Потому что этот человек свой. Наверное, оттого и сложно сознаться в чём-то. Орацио побоялся говорить что-то Скаллу. Потому что… тот и вправду ему дорог. И… разочарование любимого человека — последнее, что он хотел увидеть, перед смертью. — Ты… — прикрыл глаза Скалл. — …никогда не спрашивал о моей настоящей семье, хотя, наверняка, у тебя возникали вопросы. У меня бы возникли. Честно говоря, я не хочу говорить сейчас о своём отце или матери. Они были не лучшими людьми. У нас вообще была такая себе семья. Большая. И в ней чувствовал себя отрезанным ломтем. Я был не нужен ни отцу, ни матери, ни прочим родственникам. Я вообще был незапланированным ребёнком, о чём не переставала причитать мама… Ну и я привык. Когда-то подобное отношение казалось странным, со временем нормальным, и только после встречи с Орацио понял, что не должно было быть так. Отцы должны любить своих детей, учить их собирать модельки самолетиков или ходить с ними на выставки в музеях, показывать, как разжигать костёр и делать шашлыки, — с трудом выговорил он последнее слово. — Да что только мы вместе не делали, — улыбнулся он сквозь слёзы. — И как-то так вышло, что он стал очень дорог. Настоящей семьёй. Не той, которую мне хотели втюхать, когда я пришёл в этот мир, — как бы двухсмыслено это ни звучало — а нормальной семьёй. Настоящей. — Тебе повезло. Пусть даже и так поздно, когда всё в жизни изменилось, но вы нашли друг друга. — Да. А сейчас его нет. И больше не будет. Никогда. Знаешь, он меня к своей смерти тоже готовил. Когда я приходил к нему и накладывал пламя, он всегда говорил что-то типа «Смерть — это нормально» или «Страшнее всего пережить собственных детей». Было приятно, что он назвал меня своим сыном, пусть даже и не столь прямо. Если бы так сделал, было бы ещё тяжелее. Но всё же… К смерти невозможно подготовиться. Как бы нас в каких-нибудь пьесах или любовных романах ни уверяли в обратном. Так не выходит. В настоящей жизни не получается. — Я понимаю. Правда, понимаю. Я… Ха, — выдохнул, пытаясь подобрать слова и не задохнуться от накативших эмоций. — Давай, откровение за откровение? — он пожал плечами, как бы говоря «валяй». — Тогда, в лаборатории… Знаешь, там часто кто-нибудь умирал. Но всё же это было ужасно. И невозможно было привыкнуть к этому. И… Иногда я жалею, что не говорил с остальными. Что никто не говорил. Возможно, от этого было бы больнее и страшнее, но умирать безликим номером ещё хуже… Иногда я жалею. Жалею, что знал их и не узнал. — Смерть ужасна, — мрачно кивнул он. — Но мы её не боимся. — Разумеется. Иначе было бы совсем грустно. — Когда ты впервые столкнулся с ней? — Это так важно? — Нет, наверное. — Тебя гложет, что я увидел её в столь раннем возрасте? — Есть такое. Ты из-за неё так…повзрослел? — Не уверен, — покачал головой и встал, чтобы налить попить. Кстати, надо достать из пруда Оодако, а то со вчерашнего дня там сидит, горюет в одиночестве. Может на этот раз не пошлёт куда подальше. — Но совру, если скажу, что это на меня никак не повлияло. У меня тогда истерика случилась, такая, что кололи успокоительное. Впрочем, врачи использовали его чаще, чем было необходимо. Им было проще вколоть что-то, нежели сидеть рядом и успокаивать самому. — Неужели ни у кого не было имени? — Хей, ты слишком мрачный, Скалл. Хочешь пить? — Нет. Ответь, пожалуйста. Я всё же всучил ему стакан, став наливать воду из графина. — Нет, не было. Оно не полагалось собственности Семьи Морияди. Конечно, говорили не так, — я перефразировал — но суть такая. — Почему у тебя был именно такой номер? — Не знаю. Никогда не интересовался. У всех были какие-то номера. Но какая разница, в какой последовательности ты идёшь в процедурную? Стакан в руках Скалла лопнул, окатив нас водой. — О Господи, Скалл! Что с руками? — стал рассматривать окровавленную ладонь. Кусочков стекла вроде не было. Только царапины. — Не беспокойся, — зажёг он пламя, которое испарило воду, заставило кровь неприятно запахнуть, а раны на глазах затягиваться. — Царапины — не проблема. — Проблема — наши темы для разговоров. Предлагаю о чем-нибудь таком серьезном поговорить в другой раз. — В комнате с мягкими стенами, — фыркнул он, смотря на валяющиеся осколки. — Или любом другом месте без стаканов. На шум из нашей комнаты приполз Оодако, который в приступе нежности и печали, выкинул к чертям с кровати все осколки и обвился вокруг нас. — И тебе грустно, — погладил осьминога Скалл. — Что за время-то такое? — Тяжелое. — Да, год тяжелый. Но чувствую, что долго всё это не продлится. — Ты про что? — Про всё, что произошло с нашей Семьёй. Слишком много всего на нас навалилось за раз. Честно, боюсь. — Не стоит. Все свои, все рядом. И я тебя не брошу. — Знаю. Это радует. А если что-то пойдёт не так… — Ты обещал мне свадьбу в бухте Афродиты. Я всё помню. — Именно. Оодако, — обратился он к огромному грустному созданию. — будь добр, дай мне его обнять. — О, — разрыдался наш минидруг, но всё же соединил нас вместе и лёг сверху. — Мне кажется, так себя чувствуют те, кто завел мейн-куна или ньюфаундленда, — прохрипел Скалл.***
Жизнь превратилась в сплошной театр абсурда, где актёры постоянно суетятся, то смывают, то наносят грим и не знаю, когда это всё закончится. Началось-то ещё в день нашего приезда, когда было решено лгать всем. Ложь во благо, это про наш маленький круг, объединенный тайной о смерти Дона. Теперь кто-то, если надо было, отыгрывал его роль. Обычно этим кем-то был Скалл. Когда он надевал кольцо-иллюзию, перевоплощался полностью в выбранный образ. Это ему очень не нравилось. После первого раза его даже тошнило. Но… — Я — актёр. И это — моя работа. Сцена — весь мир, а моя задача в том, чтобы обмануть всех. На время. Когда-нибудь маска треснет. И… надеюсь, что это случится скоро. — Скалл, может я попробую примерить эту роль? — Нет, — отрезал он. — Только не ты. Не хочу знать, что под личиной дорогого мне и уже мертвого человека находится другой дорогой мне человек. Не надо так. Я согласился. Но это не значит, что не старался что-либо сделать. Я попросил Дарио обучить меня мастерству зама. Мог бы ещё и к Лусио обратиться, но он был сильно занят, взвалив на себя всю работу с батальонами Скалла и Орацио. Это временная мера и уже всё переформировывают, но сейчас мой друг был занят. Дарио тоже, но мне казалось, что он поможет. И он помог. Научил формировать расписание, быстро сортировать документы, видеть мелочи во всём и заранее предугадывать что и как пойдёт. Сеньор готовил из меня первоклассного зама. Все же навыки я оттачивал в данже. Штудировал всё как в безопасных зонах, так и в боевой обстановке. Нужно было оставаться рассудительным и спокойным даже в экстремальных ситуациях. Таких благо было много. Мой график был похож на гребаную пятилетку и расписан до минуты. И чему я был безумно рад, так это тому, что барьер я мог открыть теперь везде, кроме пограничной зоны, а потому в свободные часы уходил бить рожи монстрам, одновременно прокручивая в голове знания о самых крупных семьях, имена руководителей и род занятий. Ночью же отдыхал. Спал вместе со Скаллом. Никто ничего не говорил по этому поводу, и, как мне казалось, только Лусио видел, что между нами. Остальные же понимали, что Скаллу сейчас нелегко, а я у него ближе всех. К концу первого месяца работы сеньор Аллегро отчалил. Виолетта на прощание подарила мне кулон в виде капельки и пообещала писать почаще. Ремо же обворожительно улыбнулся, так что я в очередной раз изумился его красоте и подарил билеты в кино. Последнее время мы вместе со Скаллом засыпали под какой-нибудь фильм на ночь. Нас обоих это успокаивало и выводило из рабочего состояния. Скажете, что нельзя в мире мафии расслабляться? Нужно быть всегда начеку? Может быть, да только вся жизнь пройдёт мимо. А так хоть недолго, но насладимся ей. Да и почему недолго? Я Игрок или где? Со мной не помрешь из-за какого-нибудь покушения. Не позволю и всё тут. И поэтому мы ходили на второго Терминатора, Семейку Адамс, после которой Скалл задумчиво смотрел на руки своих подчинённых, так что мурашки по коже, и смотрели на видаке Симпсонов и Чёрного плаща. — Скалл. — Да, Фели? — оторвался он от ведерка с мороженым. — А Америка и правда такая? — Какая? Как в Спрингфилде? Ну где-то да. Хотя тут слишком много событий для такого маленького городишки. И люди там не жёлтые. Не ну может быть за столько лет что-то изменилось. Например, Рейган вылил краситель на всю нацию, или прическа Мардж вошла в моду и сейчас все ходят так, будто их током шандарахнуло… — Ты там давно не был, да? — Ага. Лет десять, наверное. А может и больше. — Прости, а ты был популярен на родине? — Как кто? — улыбнулся он. — Актёр? Каскадёр? Ведущий новостей на шестьдесят четвертом канале? — Ты был ведущим новостей? — Ага, — ещё сильней разулыбался. Видимо, наслаждается моим шокированным выражением лица. — У меня, между прочим, красивый голос. — Это я знаю. — И я мог менять его как хотел. Меня поэтому, кстати, и взяли. Хорошая, правильная речь и приятный тембр. Хотя тогда я был пискля-писклей, и после выступлений меня невозможно было слушать. Многие реально затыкали уши берушами или ватой. Я рассмеялся, покрепче обняв моё чудо. Как же хорошо вот так сидеть, смотреть мультики, каждый раз с восторгом ожидая заставки с диваном или уткой в плаще, есть какую-нибудь вкусняшку и пить газировку, от которой живот потом раздувается, словно шарик. — А ты хотел бы съездить в Америку? — спросил Скалл. — Мы там ещё не были. Ни в Северной, ни в Южной. — А стоит? — Конечно. Там есть на что посмотреть. Даже в Канаде. — Никогда не понимал эти шутки про Канаду и Штаты. — Это местное. И всегда актуальное. Как шутки про евреев. — Это безусловно хорошее сравнение. — А что? Не, ну серьезно, канадцы забавные ребята. Любят бороды, фланелевые рубашки и холод. Они как мишки, но не мишки. Мишки это русские. Хотя можно отнести их к разным медведем. Бурым и белым! Черт возьми, это так классно. Почему никто до этого ещё не додумался? — Может и додумались. Эстонцы. Скалл рассмеялся. Он такой красивый, когда счастливый, что сердце радуется и хочет каждый раз делать какие-нибудь глупости, лишь бы увидеть эту улыбку и услышать, как он смеется. — Ну, а если серьезно, хотел бы съездить? — С тобой хоть на край света. — О, Фели! Это так романтично. Ты ж моя Белоснежка, — чмокнул он меня смущенного в щеку. — Но боюсь, что вместе сейчас не получится. — Я знаю. Ну может попозже. Или по работе, если такая найдётся в Штатах. Работы у Каркасса было много. Мне пришлось ознакомиться с десятками уже заключённых торговых соглашениями и ещё сотнями, что лежат на рассмотрении. Наша Семья не монополисты в области грузоперевозок, но могут потягаться со многими, особенно в транспортировке через океан. Так что заказов было много. Получали мы с подобных, особенно нелегальных операций много. В основном деньги и связи, но бывало что и какие-то услуги. С ними было сложнее всего, как не странно. От того что часто ни я, ни Скалл не знали, что такого произошло между нашей Семьёй и чужой. Приходилось искать любую информацию, потому что не хочется где-то на каком-то совещании проколоться, забыв о каком-то соглашении. Дневник же господин Орацио не вёл. Это не безопасное занятие, когда ты босс небольшой семьи, не состоящей в Альянсе. И с этим тоже были проблемы. Вне Альянса семьи либо существуют, нарабатывая авторитет самостоятельно, раз такие независимые, либо превращаются во что-то не серьёзное. Так что не хотелось потерять то над чем работали годами Каркасса. Касательно США и Америки, в целом у нас почти не было туда выхода. До этого я как-то не интересовался другими семьями облаков, но оказалось, что одна такая оккупировала берега Нового Света и занимается внешней безопасностью. То есть они работают как на себя, так и на страну, и семьи их Альянса — «Пять Семей» Нью-Йорка. Обозначение места весьма условно, просто общие сборы глав семей происходят на территории Большого яблока. И вот этот Альянс разрешает семье ДеСантис «гулять по берегу». ДеСантис не входит в сам Альянс, так как им не особо интересна внутренняя грызня, да и опасно это, если имеешь интересы в окружении людей с огнестрелом, которым нафиг не сдались твои «хочу». Так что ДеСантис пользуется услугами Альянса, но не является его частью. Аналогично и с другой стороны. Такой вот симбиоз. И попасть в США не просто, если ты из мафии. А делегацию сразу заметят и доложат кому надо. Так что поездка туда откладывается на неопределенный срок.***
Время летело словно стрела, пущенная из арбалета. Вот я был всего-лишь маленьким, напуганным мальчиком, который только увидел мир, а теперь я компаньон! Да-да, система расщедрилась на квест по получению профессии. Так что тихой сапой я выполнял её задания, и как-то, сидя под личиной молодого парнишки секретаря, мне пришло уведомление. Вами получена профессия «Компаньон». Шанс найти общий язык с вашим спутником — 50% Шанс успешно выполненной работы в команде — 30% +5 к Харизма Звучало круто, на деле же я не понимал ровным счётом ничего. Почему именно компаньон, а не секретарь? Судя по тому, что я делал всё это время, логичнее было бы предположить подобный исход. Скалл уловил моё замешательство, но вида не подал. Я вообще здесь в качестве мебели, а не человека, так что мне лучше не отсвечивать. — Ты что-то выяснил? — спросил он у меня, когда мы сели в машину. — Не совсем. Это мои тараканы в голове. Но если вы, — когда он носит облик Орацио, я обращаюсь только так. — о Питри, то они мне понравились. Да недавно были на мели, но сейчас у них всё нормально, а эта сделка поможет им обустроиться в Ливии. Так что помощь им будет кстати, и о нас они не забудут. Их босс весьма принципиальный. И я не удивлюсь, если через год в какой-нибудь канаве найдут труп сеньора Карбоне. Он их круто подставил на переговорах. — Да. — Вас что-то беспокоит? — господин Орацио выглядел задумчиво. А после моего вопроса условным жестом попросил отпустить пламя, чтобы проверить машину и понизить вероятность того, что нас услышат. — Чисто, — ответил спустя минуту. — Отлично. Меня беспокоит то, что Аркобалено Облака пропал с радаров. Его давно уже никто не видел и это плохо. У меня к тебе есть просьба. Но не здесь. Мы доехали до одной из наших резиденций в Безье. В комнате передо мной появился Скалл. Немного бледноватый — сложно привыкнуть к такому образу — и серьезный. — Кто-то пытается найти меня через информационное бюро Вайпер. И если оно дало добро, то значит и само заинтересовано в моих поисках. Так что я хотел попросить тебя завтра пройтись где-нибудь в моём облике. — А секретарь? — Кто-нибудь тебя подменит. Меня же настоящего подменить сложно, так что прошу именно тебя. — Боюсь, что личину сразу раскроют, — Скалл приуныл, но мои следующие слова ввели в его ступор и счастливое неверие. — Но ты мог бы сделать мне грим. Черты лица подправим косметикой. Придаётся ещё волосы покрасить и подстричь, но в целом… — Ты правда так сделаешь? — приблизился он и взял за ладони. Его же глаза казалось смотрели в самую душу. — Конечно. Я сделаю всё возможное, чтобы тебя не раскрыли. Кстати, могу походить по магазинам. Накупить всего, всякого разного. Так можно показать, что ты где-то очень долго отсиживался, но продукты закончились и пришлось выйти на свет. Пусть уж ищут бункер какой-нибудь, а не думают о Каркасса и твоей связи с ними. — Как же я тебя люблю, — обняли меня. — Спасибо. — Ты боялся, что я откажусь? — Немного. Просьба-то такая себе. Честно, я бы и не предложил подобное, но выхода похоже нет. Уж лучше глупо засветиться, чем привлечь внимание Аркобалено Тумана своим отсиживанием непонятно где. — Почему оно тебя ищет? — Не знаю, — отстранился он. — Не любит неожиданностей и, может, моя пропажа… их… взволновала. Или была какая-то другая причина. Мне не понятно, что творится в голове у нашего жадины. — Вы разные, — задумался я. — Так и есть. — Нет. Я сейчас не про него. А вообще… Вы Аркобалено очень странные. За эти годы я бывал на стольких переговорах и обедах, что понимаю, что ничего не понимаю. Вы другие. Все. — Прости, я не совсем понимаю, — покачал головой Скалл. — Вы… Ваши характеры. Спокойный, как танк, Ураган, буйный Дождь, Солнце — садист, Гроза — социопат, Туман — параноик и эгоцентричное Облако. Без обид. — Всё нормально. — Про Небо я ничего не знаю, но и вас достаточно. Вы не похожи на свои атрибуты. Ни разу. Почему так? Вас отбирали по этому принципу? — Отчасти, — утянул меня на кровать Скалл, чтобы покрепче обнять. — На самом деле всё это было таким бредом. Ловушкой. Сначала разума, а затем — тела. Но никому никогда не говорили истинной причины. Вернее, он кормил нас сказками о мире и его благополучии за счёт нас. Семь человек, семь жизней на благо мира. — «Он»? Какой-то фанатик? — Возможно. Психопат, фанатик или ещё кто-то. Мы в своё время купились на его сказки. Шахматоголовый умело управлял нами, заставлял думать, что мы контролируем ситуацию. Но ситуация контролировала нас. — Шахматоголовый?.. — интуиция тревожно зазвенела. Я высвободился из объятий, чтобы посмотреть на Скалла, лежащего подо мной. — Милый, а он случайно не туманник? — Он самый, — кивнул он наблюдая за моей задумчивой мордашкой. — Ты с ним встречался? Где и когда? — Не уверен что с ним, но… — Ты стал носить тот браслет, — зацепился любимый взглядом за руку. — Когда же?.. Пару лет назад. Точно. Тогда… Когда мы с Оодако вернулись с собрания. Ты тогда с ним виделся? — Не знаю. Он не представился. — О чём вы говорили? — схватил меня за плечи Скалл, сжав так, будто думал, что я сбегу. — Что он тебе сказал? — Ничего. Ничего важного. Он задавал вопросы, я не отвечал. — Что он спрашивал? — О том как я подключился к системе Три-ни-Сетте или как её там. Я не знаю, о чём он, поэтому ничего не сказал. — Система, — Скалл отпустил меня. — Но я не понимаю. Ты же… Тебя же там не было. И… Я не понимаю, — схватился он за голову и стал раскачиваться вперёд-назад. В какой-то момент он остановился. — Но и он не понимает. Ха! Ты его обыграл, Фели! — неожиданно меня наградили поцелуем. — Он не знает. Боже, человек, который всё знает и от которого нереально дождаться ответов, начал задавать вопросы. Скалл громко рассмеялся. Но это был истерический смех. — Милый?.. — Нет. Я не в порядке. — Ты его боишься? — … Да. И его есть за что бояться. Это из-за него я такой. Мы такие. Фели, пожалуйста, больше не разговаривай с ним. Пожалуйста, — с мольбой посмотрело на меня моё счастье. — Он не тот кем кажется. Нет страшнее человека на свете. А его глаза… — Не живые. Знаю, это он, — кивнул Скаллу. — И я не ищу с ним встречи, дорогой. Он сам меня нашёл. Но будь уверен, он ничего от меня не узнаёт. Ни о тебе, ни обо мне, ни о нас. Даже под пытками. Обещаю, — поцеловал в лоб. — Так что будь спокоен. — Не могу. Браслет — это хорошо, но эта тварь даже мертвого разговорит. — У него нет рычагов давления на меня. Единственный человек, который мне по-настоящему дорог это — ты. Но тебя он тоже не тронет. Мог бы, но не станет рисковать, как я понимаю. — Ладно. Но впредь будь аккуратнее. Это всё что я могу посоветовать. К сожалению, он немножечко всесильный. — Ты так сказал это, будто это шутка. — Не смешная, но и я не комик. — Ладно, — успокоился и снова лёг рядом. — Тогда завтра я иду гулять. У меня будет выходной. Ура! В кой-то веки. — Ага, и в моём облике, — уныло добавил любимый. — Когда мы уже сходим на нормальное свидание? — Может после переговоров? Можешь как-нибудь упомянуть, что поедешь куда-нибудь на отдых. — Попробую. И раз уж мы во Франции будем есть круассаны и носить смешные береты. — Ну тебе всё к лицу, а вот на мне эти шапочки набекрень будут так себе. Но вот красивое пальто обязательно куплю.***
Вернулся я домой поздно. — Как прошёл день? — встретил меня Скалл с чашкой чая и пломбиром в стаканчике. — Честно? Очень устал. Прошёл половину магазинов в городе. Купил тебе красивый набор сережек в виде звёздочек и планет. Вот, — забрал свой чай и отдал красивую коробочку с украшением. — И ещё одно — как ты связан с семьёй Хибари? — Японцы? Кивнул. — Тогда никак. Я гастролировал в Японии, но после мафии туда не совался. И о Хибари я ничего не знаю. Кстати, надо сказать Северо, чтобы передал информацию по ним. И они просто тебя искали или напали? — Они хотят нанять тебя, — Скалл подавился мороженым, так что пришлось побить его по спинке. — Я сказал, что подумаю и назначил на послезавтра. — И зачем я японцам? — Не знаю, но, похоже, только потому что это именно работа, а не очередное покушение на убийство, Вайпер и ищет тебя. И работает оно прекрасно, раз они так быстро приехали. — И всё же на кой я им? — Сказали, что нужен лучший из лучших для какого-то дела на островах. — И ты назначил встречу. Ты же понимаешь, что я не пущу тебя в такую даль? — Знаю, но пригласили тебя, а не меня. Так что хочу послушать, что они скажут. Думаю, что их стоит послушать, раз они так заинтересованы и имеют такое влияние, что их люди находятся на другом конце мира, причём на территории Альянса. И ещё… Им нужен Скалл. Скалл, который долго скрывался неизвестно где и о котором мир почти ничего не знает. Довольно необычно нанимать такого человека, не находишь? — Хорошо. Северо пробьет Хибари, но при малейшей угрозе ты сразу же уходишь. Ты меня понял? — Понял… Знаешь, у меня такое чувство, что грядёт что-то интересное.