Сто тысяч миль. Призраки звёзд

      В голове было до пугающего ясно. Спокойно. Тихо. Будто все лишние мысли заглушили до минимума регулятором громкости. Во мне осталось только одно желание: делать то, что приказано. Будто бы это вовсе не я только что держала в руках оружие, со всей полнотой осознавая свою готовность выстрелить по приказу. Это не могла быть я. Я не могла бы выдержать тот взгляд Беллами, полный осознания, ужаса, сочувствия и боли одновременно, не сойдя при этом с ума. Но это… это всё же была я.       Хотелось заплакать, но от отчаяния кричало лишь моё внутреннее, истинное «я», а то, второе, не видело причин для печали. Слёзы так и не навернулись на глаза. Им была не позволена такая роскошь. Я осталась в своём теле покорным, безвольным и молчаливым наблюдателем, которого заперли в темнице собственного разума.       — Проходи, — отец взмахнул рукой, пропуская меня в кабинет. — Присаживайся.       Я не поняла, было это приглашение или приказ, но сделала всё точно и без промедления. Ровным шагом прошла к креслу, опустилась в него, окружённая холодным светом диодных ламп. С вынужденно равнодушным видом следила, как отец достал из настенного шкафчика графин и два небольших бокала. Налил в них полупрозрачную жидкость светло-жёлтого оттенка. Сел в кресло напротив, ставя их на стеклянную поверхность стола, слегка подтолкнул один из них. Он проскользил прямо ко мне, останавливаясь в паре дюймов от края стола.       — Угощайся, — великодушно позволил отец, по-хозяйски располагая руки на подлокотниках.       И вновь я так по-унизительному покорно подчинилась, будто не смогла бы сама решить, когда стоит утолить жажду. Кончики пальцев оставались ледяными и едва слушались, когда я обхватила ими тонкую короткую ножку. Они ещё помнили пластик пистолета. Помнили, каков на ощупь курок, когда готовы были на него нажать. Не мои. Чьи-то ещё пальцы.       Терпкий кислый вкус лимонного сока обжёг горло. От ужаса ситуации хотелось кричать, но я задыхалась.       — Готова поговорить, дорогая?       — Разумеется, — тут же послушно отозвалась «я». Хотя больше всего на свете хотела заткнуться. Сбежать из этой проклятой комнаты.       С этой проклятой станции.       — В самом деле?       — Конечно.       — Да уж, — мотнул головой отец. — Болтать с тобой было интереснее, когда ты не была такой послушной.       — Простите меня.       — «Простите»? — удивлённо вскинул брови он. — Что ж. Это и вправду совсем на тебя не похоже. А с Кадоганом я, кажется, даже не заметил разницы. Не знаю, упрёк это или комплимент.       Я смотрела на него, молча ожидая вопрос или приказ. Рассуждения отца эта «я» не находила хоть сколько-нибудь занимательными, чтобы как-то на них реагировать. Он опустил взгляд и выдохнул до внезапности досадливо. И «я» лишь моргнула, недоумевая, что снова сделала не так.       — Что ж. Ладно. Тебе вполне позволено быть собой, пока это не мешает исполнению моих указаний. И пока я не попрошу об обратном. Ясно?       Согласие уже почти сорвалось с языка послушного биоробота, в которого он меня превратил, но тут в голове словно что-то щёлкнуло. Виртуальная темница, где заперли мою личность, пусть не исчезла, но приоткрылась, временно позволяя истинным эмоциям, чувствам и мыслям вырваться наружу. Руки задрожали, пальцы разжались, роняя бокал на пол, на глаза навернулись слёзы, пока я вскочила на ноги и… не смогла сделать больше ни шагу. Так как больше всего на свете хотела броситься прямо к нему и хоть как-то отомстить за всё, что он со мной сделал.       Я поняла, что он тоже всё понял, увидев, как внезапно я замерла. Покачал головой, с печалью глядя на бокал на полу.       — Сок, конечно, жаль. Он был из настоящих лимонов. Дефицитный. Сама знаешь.       — Как ты мог?! — сжав кулаки, почти прокричала я. — Как ты мог так со мной поступить?! Я… я же верила тебе!       — Вера — это для маленьких детей, Кларк. А ты уже давно не ребёнок. Ты солдат.       — Солдат? Чей?!       — Я не хотел поступать так с тобой. Правда. Тянул до последнего, — он даже раздражённо постучал пальцами по подлокотникам, хмурясь. — Но в итоге ты не оставила мне выбора.       — Не оставила тебе выбора? — опешила я не то от такой подлой манипуляции, не то от столь дурацкого оправдания. — Ты сейчас шутишь?       — Хватит. Сядь, — отец взмахнул рукой, указывая на кресло. Моё тело подчинилось раньше, чем я даже успела осознать. Теперь я смотрела на него прямо, а не сверху, снова зло сжимая кулаки от того, насколько всё это унизительно и гадко. — Мне правда жаль, что всё так получилось.       — Жаль? Так остановись! Останови это всё, пока ещё не поздно!       — Остановить? Зачем?       — Потому что новый мир должен быть построен не на этом! Не так! — бессильно всплеснула руками я. — Если бы тебе и правда было жаль, ты бы не пытался засунуть в голову Беллами эту штуку, лишающую воли и разума. Пусть не из симпатии к нему, но из сочувствия ко мне. Но ты продолжаешь. Почему? Я не знаю. Знаю только, что это «мне жаль» — лишь очередная твоя ложь.       — Эта «штука», — насмешливо фыркнул он от выбранного мной слова, — ведь тебе сейчас не мешает? Вот и ему не будет. Ты даже не заметишь разницы.       — Она может его убить, — процедила я.       — Это маловероятно. Мы не будем спешить и изучим всё крайне тщательно, чтобы избежать любых нежелательных последствий. Его смерть абсолютно точно не входит в мои планы. А ты ещё почему-то смотришь на меня, как на изверга.       Бессильные слёзы застыли в уголках глаз. Как можно было так облажаться? Просто… как?       — И что? Что будет дальше?       — Когда я официально получу звание канцлера, то предложу тебе должность в Совете. Нам давно не хватает компетентных кадров для решения проблем с Землёй и на Земле. Ты же наверняка мечтала стать советницей, как мама? Полагаю, у тебя есть для этого все шансы. Ты получишь место, которое заслужила, а не эту жалкую дыру, в которой тебя держали в последнее время. Что скажешь?       — Я спрашивала о Беллами, а не о себе. Мне плевать на все твои подачки!       Отец усмехнулся, качая головой.       — Если ты думаешь, что я по какой-то причине пытаюсь вас разлучить, то ты ошибаешься. Как и в том, что я мечтаю запереть тебя здесь навсегда. Ты по понятной привычке путаешь меня с покойным канцлером, я понимаю. Это были его методы, к которым все привыкли, излишне грубые и прямолинейные, если спросишь моё мнение. Не согласна? Но если так подумать… Как он решил проблему с потенциальным ростом населения? Ужесточил свою дурацкую однополую пропаганду. Граждане задавали слишком много вопросов по открытым данным? Засекретил. Хотел заставить кого-то слушаться? Находил рычаг давления. В случае с землянином очевидно, что это ты, обречённая на заточение и, возможно, что-нибудь похуже. Бездарная трата талантов. Жалкая и обидная участь, которой вы оба не достойны.       — То ли дело почётная роль в твоём спектакле! — не удержалась я от сарказма. — Что ты задумал?       — Нам нужен альянс. Ты мне об этом говорила, и я считаю тебя абсолютно правой. Да будет так. Я готов отпустить его на Землю после процедуры. И тебя. Что-нибудь вроде вашей свадьбы станет прекрасным началом для нашего грядущего сотрудничества, не так ли? В качестве действующей советницы «Ковчега» и дочери канцлера ты сможешь представлять нас. Большинство политических браков обычно заключались по расчёту. А тут вот как повезло.       — Что? — опешила я. — У землян… у землян так не принято.       — Обычно с чего-то подобного и начинается культурная ассимиляция. Приятное с полезным, разве нет?       — Ничего себе, — горько прошептала я. — Ты даже это решил испортить. Принудить к этому… силой… зная, что я никогда не хотела бы этого так! Да ты просто наслаждаешься этой профанацией!       — Ничуть. Я просто пытаюсь быть рациональным. Тебе ведь запрещено мне лгать, — напомнил он, будто я уже могла успеть забыть. Не могла — даже если бы очень хотела. — Так скажи, неужели ты никогда обо всём этом не мечтала? Хотела стать советницей — станешь. Хотела быть с землянином — будешь. Что не так?       — То, что всё это неправда. Спектакль. Игра!       — Наивная максималистка. Думаешь, что можешь получить всё и сразу. Может, даже хорошо, что ты ещё не поняла, что так не бывает, — в его тоне промелькнула едва уловимая горечь, — но жаль, что не можешь оценить всей роскоши своего положения.       — Ты говоришь, что исполняешь мои мечты, — я непоколебимо встретила его снисходительный, почти насмешливый взгляд. — Но на деле всё, что тебя волнует — это только твои собственные.       — Тогда ответь честно хотя бы себе, Кларк, что всегда было первым: твои чувства или разум, который сразу оценивал все риски и позволял им окрепнуть? Всю жизнь ты образцово играла по правилам, дружила с удобным Уэллсом, потом встречалась с правильной Бри, а по приземлении вдруг кардинально сменила курс. Судя по рапортам Джона Мёрфи, даже не стеснялась идти как против Протокола, так и против своих, принимая подчас сомнительные решения. Подружилась с землянами и заставила их делать то, что нужно тебе. Тут всё ясно, они были вашей единственной защитой и единственным средством сделать то, что должно быть сделано. Разумеется, это не делает любые твои чувства лишь самообманом, но насчёт выбора их объектов… Просто попробуй найти более выгодные для себя кандидатуры в любых заданных условиях и дай мне знать, если хоть кто-то ещё придёт тебе на ум.       Его едва заметная ухмылка громче любых слов говорила, что он ни на миг не верил в успех моих мысленных изысканий.       — Я вовсе не жду ответа, — поспешил добавить отец. — Вопрос был риторическим. Я просто хочу, чтобы ты перестала себя обманывать. Ты считаешь меня монстром, но сама похожа на меня намного больше, чем хочешь признать. Умная. Хитрая. Изворотливая в лучшем из смыслов. Предпочитаешь добиваться своего дипломатией или одним метким и продуманным ходом. И при этом извлечь максимум. Так работает твой мозг. Его с малых лет учили решать проблемы и выходить из нестандартных ситуаций. Возможно, не самым стандартным способом. Бессознательно. На уровне рефлексов. Именно это отличает прирождённых стратегов от всех остальных. Их ум находится в постоянном поиске ответа на вопрос «как я могу это использовать?» даже в самых безнадёжных ситуациях. Поспоришь с тем, что ты думаешь именно так?       — Я знаю, что ты делаешь, — процедила я. — Манипулируешь мной в надежде, что я проникнусь. Что поверю, что мы одинаковые и на одной стороне. Но это ложь. Этого не будет!       — Мне нет никакой нужды втираться к тебе в доверие, дорогая. У меня есть более надёжные способы убедить тебя сделать то, что мне нужно, забыла? Я просто хотел открыть тебе глаза, но, как говорится, слушает только тот, кто хочет слышать. Что ж, — нотки разочарования в его тоне заставили меня рефлекторно поёжиться. Отец склонил голову вбок, приподнял брови: — Тогда ты готова перейти к делу?       Вдоль позвоночника пробежал неприятный покалывающий холодок. Я прекрасно понимала, что «перейти к делу» — это начать отвечать на его вопросы. Без возможности утаить или солгать. Придётся рассказать всё, а когда он узнает о Бекке… Что он сделает? На что решится?       — Я ценю правду. И не стану ни за что тебя наказывать, — пообещал отец.       — Наказывать? — фыркнула я насмешливо. — Валяй. Вряд ли ты можешь сделать что-то ещё хуже.       Блеск, которым на миг сверкнули его глаза, мне не понравился.       — Так откуда у тебя доступы уровня ядра, Кларк?       — От чипа, — максимально честно ответила я.       — И ты, конечно же, будешь рада прямо сейчас рассказать мне, как именно это работает?       — Да, но, к сожалению, я не знаю деталей функциональных особенностей. Никогда не видела ни чертежей, ни документации.       — А если не вдаваться в технические подробности?       — Я думаю о том, что хочу куда-то попасть. Двери открываются. Это всё.       — Довольно паясничать, — недовольно нахмурился он. — Не вынуждай меня снова забирать твою возможность выбирать слова.       Я хмыкнула, качая головой.       — Но это ведь всё равно вопрос времени, разве нет? Скоро тебе надоест со мной забавляться. И ты вернёшь всё как было.       — Сейчас же рассказывай всё, что знаешь о чипе. И не забудь о тех, кто помог тебе стать той, кем ты стала, — отчеканил он уже зло и нетерпеливо.       Мне нельзя было говорить. И нельзя было молчать. Одинаково нельзя, пусть и по совсем разным причинам.       — Мне помогал доктор Левитт Диас, — вырвалось против воли. — Именно он тайно вживил в меня чипы…       «Молчи», — мысленно взмолилась я перед самой собой.       — …и как только раны зажили, мы испробовали их в деле. Он ни о чём не просил меня взамен, и я просто хотела использовать это, чтобы…       «Молчи!»       — …я поняла, что хочу остаться, когда узнала, что Беллами никогда не возвращался на Землю и считается там погибшим, и…       «Молчи…»       — …я очнулась в палате. Почти сразу пришёл доктор Диас. Он…       Я запнулась. Горло запершило до боли.       — Он? — в предвкушении приподнял брови отец.       Слова соединялись в предложения против моей воли, всё сильнее приближая правду, от которой хотелось плакать.       «Молчи», — отозвалось в голове. Отозвалось моим голосом, но так мощно и сильно, и так иначе, а потом снова повелительно приказало: «Молчи. Не говори ни слова, Кларк».       И я замолчала. Наконец-то голосовые связки подчинились мне, замирая в горле вместе с тугим комом. Изумлённая, сбитая с толку, я застыла, не смея ни вдохнуть, ни сглотнуть. Боясь сделать хоть что-то. Неужели…       «Бекка?..»       — Кларк? — вопросительно окликнул меня отец. — Я тебя слушаю.       «Молчи», — вновь приказал голос.       — Продолжай.       «Ни слова!»       — Доктор Диас тебе что-то рассказал?       «Не смей продолжать говорить».       Я хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, беззвучно шевеля губами, пока эхо противоречивых приказов схлёстывалось в голове смертоносным штормом. Первой дрожь отдалась в руках, затем проносясь сильной волной по всему телу.       — Довольно этого спектакля! Говори!       — Не могу, — прохрипела я.       — Врёшь!       — Не могу, — напомнила уже сиплым шёпотом.       — Говори!       «Молчи!»       Уже почти родной приступ ослепляющей боли взорвался в голове, из носа по губам и подбородку тёплыми струйками потекла кровь, пока мозговые импульсы от чипа сошлись в битве за право сильнейшего. По телу прокатилась волна судороги, пока я схватилась за голову, и едва контролируя конечности, соскользнула с кресла на пол.       — Кларк! — в пару шагов отец оказался рядом, присаживаясь и подхватывая меня, мой затылок, пока тело бессильно опадало на пол. — Что такое? Что случилось?       — Б… больно… — из последних сил выдавила я.       И тут приступ, казалось, стал отступать, тело перестало ощущаться одним оголённым искрящим нервом. Я сделала несколько рваных вдохов, сосредотачивая взгляд на обеспокоенном лице отца.       — Что делает это с тобой? Чип? Ответь! — В его голосе уже звучало искреннее волнение, и в ответ только хотелось кричать. Он не понимал — именно он делал всё это со мной. Я зажмурилась.       «Молчи», — вновь попросила Бекка. И всё началось заново.       — Медиков сюда! Эбби! Позовите Эбби срочно! — донеслись приказы, будто сквозь толщу воды, а вслед послышалось досадливое, обескураженное: — Что за чертовщина? Что чёртов Левитт сделал с тобой?!..       «Спи, — прозвучало почти ласково. — Спи, Кларк. Тебе лучше отдохнуть».       Я охотно подчинилась, проваливаясь в беспросветную черноту. Всё затихло. Прекратилось. Но страх, что в следующий миг это спокойное блаженство закончится, всё ещё был здесь. Со мной. Но этого всё не случалось. Было спокойно. Умиротворённо. Даже потрясающе легко коснуться знакомой темноты «Ковчега». Ошеломляюще просто стало отбросить всё, погружаясь внутрь. Даже приятно вернуться в этот уголок иллюзорной безмятежности, пока вся остальная моя жизнь развалилась по кирпичикам до самого фундамента.       — Бекка, — позвала я, уверенная, что она здесь.       — Кларк, — не разочаровала меня профессор Франко, спустя мгновение являясь в виде своего виртуального аватара. — Я была уверена, что ты захочешь поговорить.       — Почему не сказала, что можешь так? — только и смогла озвучить я.       — Я не знала, — искренне ответила она. — Никто в истории прежде такого не делал. Твой чип, его интеграция со станцией, всё это — уникальнейший эксперимент. Я попробовала. У меня получилось.       — Значит, теперь ты тоже можешь отдавать мне приказы, — констатировала я. — И когда твои приказы конфликтуют с приказами отца, я испытываю целый спектр приятных эмоций и ощущений. Вроде того, от которого я отключилась. Всё верно?       — Похоже, я не могу полностью отменить чужой приказ, но могу приказать тебе отказаться его исполнять. Это не даёт тебе полной свободы воли, но уже что-то, — пожала плечами Бекка. — Мне жаль, что именно такой ценой. Через невыносимую боль.       Я не испытала радости от перспективы постоянно корчиться в муках. Но это не позволит отцу узнать то, что он знать не должен. С этим можно было работать. Что-то придумать. Пока хотелось только плакать, но я хотела верить, что у меня ещё есть время на хоть какой-то план. Хоть сколько-нибудь.       — Они сейчас ковыряются в моей голове, пока я здесь, да? — со вздохом осведомилась я. — Отец. И мама. Что они там найдут?       — Не стоит за это переживать. Про сам чип они уже знают. А чтобы обнаружить то, что они ищут, им придётся его извлечь. Без этого всё бесполезно. То, что ты всё ещё здесь со мной, значит только то, что они даже не пытаются. Провели пару бесполезных тестов. На этом пока всё.       — Ладно. Значит, ты будешь делать все эти приятные штуки со мной каждый раз, как отец попробует что-то узнать. Нам обеим кристально ясно, что стоит тайне о твоём существовании раскрыться для моего отца, мы проиграем в тот же миг.       — Я рада, что ты тоже это понимаешь.       — Только что дальше? Сколько мы сможем играть в эту игру, пока они решатся вытащить эту штуку из моей головы и разобрать её на детали?       Бекка склонила голову набок, слегка хмурясь.       — Что ты хочешь услышать?       — То, что ты понимаешь, что твой брат сейчас стоит в очереди в армию зомби имени Джейка Гриффина прямо за мной и Беллами. В первых рядах. Если отец не добьётся ответов от меня — Левитт будет следующим. Пусть не сегодня и не завтра. Но это вопрос отнюдь не месяцев. Дней! Выборы на этой неделе. Стоит ли мне объяснять широту полномочий канцлера? Стоит ли мне объяснять, кто им станет? Стоит ли мне говорить, что как минимум нам троим лучше как можно скорее покинуть «Ковчег»? И теперь помочь с этим можешь только ты.       — Ты знаешь мою позицию, Кларк. Я не стану ни во что вмешиваться, — отрезала она. — С меня довольно. Я и без того сделала слишком много.       — Слишком много?! — опешила я. — Нет уж. Ты ничерта не сделала! Ты могла прикрыть меня. Ты могла предупредить меня про тайный легион солдат моего отца, который направился вслед за нами тогда! Ты могла сказать, насколько велик масштаб трагедии! Могла помочь мне спасти Беллами, ведь ради этого всё и затевалось, верно?! Но ты решила «не вмешиваться». Нас поймали. И теперь всё рушится, как карточный домик! И как? И где же мы теперь?       Бекка молчала несколько долгих мгновений. Будь мы в реальном мире, я бы непременно поёжилась от столь пристального взгляда.       — Знаешь, если хочешь найти виноватых в своём провале, посмотри тогда в зеркало. Хочешь кого-то винить? Вини свои импульсивность и безграничный эгоизм. По-твоему, я не догадалась о том, что ты ни секунды не собиралась на Землю после правды о своём отце? Что ты собиралась снова бежать восстанавливать справедливость? Молчишь? Правильно. Молчи, ведь я не желаю слушать ложь. Я надеялась, что погоня вынудит тебя передумать. Улететь, чтобы спастись. Увы, дальше всё случилось немного иначе. Я жалею, что вообще решилась помочь тебе. Рискнув жизнью и карьерой Левитта, я дала тебе ключ от всех дверей, баз данных и хранилищ «Ковчега». По сути, вручила в руки свободу. Решение всех твоих проблем, ведь когда-то ты, несчастная пленница, просто хотела улететь на Землю, да? Но ты решила воспользоваться этим по-своему, возомнив, что можешь всех переиграть. И снова: где же мы теперь? Вопрос риторический. Ты и так знаешь ответ.       — Я не пыталась…       — Вот и не стоит пытаться в чём-либо меня переубеждать. Со своими проблемами я постараюсь разобраться сама. Впрочем, то же советую и тебе. Удачи, Кларк, — бросила она и тут же исчезла, растворилась во мраке.       — Бекка! — крикнула вслед я. — Нет, постой! Бекка! Вернись! Ну же!       Никто не ответил. Никто не появился.       — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — прокричала я в пустоту, зажмуриваясь. — Твою мать! Какого чёрта всё так сложно!       Впору было сесть и заплакать. Только в виртуальном мире не существовало слёз.       Мой бесплотный виртуальный аватар растворился вслед за Беккой. Мир физических ощущений вернулся мгновенно, стоило лишь приблизиться к грани этого странного сна, словно я никогда в него и не проваливалась. Похоже, на меня потратили месячный запас лучших стимуляторов, иначе почему очнуться было так легко?       — …ты зачем это с ней сотворил, сукин ты…       — Эбигейл!       — Заткнись, господин главный инженер! Будущий канцлер! Кто бы ты ни был, помимо этого ещё и лживый кусок…       — Она в порядке, — отчеканил отец, прерывая яростную тираду. — Пульс, давление, энцефалограмма, МРТ — всё идеальное.       — И что? Что теперь? Это не отменяет того факта, что я согласилась работать над «Нейраниумом» взамен на одно — одно! — условие. Не помнишь, какое? Точно, это было ваше обещание, что моя — и твоя! — дочь никогда не попадёт в вашу программу испытаний несмотря на её строение мозга и статус преступницы, который обычно развязывал вам руки!       — Не я засунул в неё этот чип, — уже зло процедил он. — Это тайно сделал доктор Диас. И сделал хреново, раз с ней происходит нечто подобное.       — То, что это был не ты, ничерта не значит, что ты не виноват. Это значит, что ты не уследил! Вы обещали мне её безопасность. Обещали, Джейк! Прекратите это сейчас же!       — Ты ничерта не имеешь права раздавать здесь указания, Эбби. Ты больше не советница. Смирись с этим и радуйся, что она жива и в порядке.       — Пока! Пока жива и в порядке. Ты же сам видел данные — её мозг отторгает чёртов чип. В один момент прекрасно с ним ладит, в другой — сходит с ума, пытаясь выжечь его почти буквально. Почему? Сколько, по-твоему, она ещё так протянет?       Не открывая глаз, я едва сдержалась от горькой усмешки. Значит, вот как это выглядит на показаниях приборов. Значит, идеальный план с призраком-советницей тоже под угрозой.       — Здесь она наш объект, Эбби, а не твоя дочь. Я при всём желании не могу её отпустить. Таков Протокол. Именно поэтому мы изучим всё, что только сможем, и тебе лучше с этим смириться.       В повисшей тишине почти физически ощущались ярость и ужас. Я открыла глаза, вздыхая, и посмотрела на их напряжённые фигуры неподалёку. Миг — и мама тут же оказалась рядом. Гладя меня по плечу и облегчённо улыбаясь, пробормотала тихо:       — Ты очнулась. Ты очнулась, родная. Я так рада. Ты меня очень напугала.       В этот момент мои глаза почти заслезились. Я думала, что без очередного разрешения мне не подчинится даже речь, но всё же услышала свой голос:       — Привет. Не переживай. Я в норме.       Всхлипнув, мама склонилась ко мне, села рядом, прижала к себе. Дрожащими руками я обняла её в ответ, утыкаясь в плечо. Не могла поверить, что мы наконец-то встретились. Сердце застучало чаще, откликаясь на близость родного человека, но эта радость была изъедена горечью. Из-за её спины на меня смотрел отец.       — Ты уверена, что в порядке? Что болит?       — Ничего, мам. Лучше скажи, как ты тут без меня?       — Всё хорошо. Тебе не о чем беспокоиться.       Разумеется. Что ещё мы могли друг другу сказать? И я даже не могла её предупредить. Рассказать всё, как бы ни хотела. Страшно было представить, сколько вокруг ещё было таких же, как я, безмолвных узников своего разума?       — Прости меня за всё, родная. Я подвела тебя. Я никогда не хотела, чтобы всё так получилось.       — Всё нормально. Правда. Забудь об этом. Хорошо?       — Что бы с тобой ни случилось и что бы ты ни делала, знай, что я всё понимаю, родная. Не осуждаю. Чёртов Кейн не имел права так с тобой поступать. Всё, что он сделал — зло в чистом виде. Что с тобой, что здесь с твоим…       — Эбигейл, — оборвал её отец. — Это всё очень трогательно, но, может, мы уже перейдём к диагностическим тестам?       Она метнула на него злой взгляд, всё ещё приобнимая меня за плечи. Демонстративно отвернулась от отца и прижалась ко мне снова. Уже молча. А я едва сдержала вздох облегчения вместо того, чтобы разозлиться на него. Будь в ней тот же чип, она бы так не смогла. Не смогла бы проигнорировать почти прямой приказ или продемонстрировать свою осведомлённость в темах, которые со мной не должна была упоминать. Она хотела сказать про Беллами. Я была почти уверена в этом. Она откуда-то знала. Ведь на «Ковчеге» больше не было ничего «моего».       И тут пришёл страх.       — Думаю, отец прав, — тихо сказала я. — Осмотришь меня? Что-то… голова немного кружится. Или мне кажется… Не знаю.       — Что? Тебе плохо? — тут же обеспокоилась она. Засуетившись, встала.       — Нет! Нет, — поспешила уверить я. — Просто сейчас не время и не место для разговоров по душам. Возможно… позже?       — Да. Конечно, — согласилась мама тут же.       Отец довольно улыбнулся, будто бы без слов говоря: «Хорошая девочка».       Вскоре меня выписали из медицинского отсека, убедившись, что все показатели абсолютно стабильны. Моя старая комната на верхних уровнях встретила мягким приглушённым светом. Я скинула ботинки, и стопы коснулись тёплого подогреваемого пола. Знакомый, почти сладкий аромат ионизированного, влажного воздуха заставил зажмуриться от минутного удовольствия. Я уже почти забыла про эти привелегии верхних уровней. Прошагав вперёд, моргнула ещё раз, чтобы убедиться, что это не сон. Всё никуда не исчезло: тот же небольшой иллюминатор с видом в далёкий космос, рядом на полках пустяковые безделушки, почётные грамоты, электронные рамки с фотографиями. Даже памятная колба с моим первым собственным изобретением — светящейся желеобразной жижей, меняющей цвет от температуры вокруг — осталась здесь. Она сияла жёлто-оранжевым, напоминая, что отопление включено и скоро может стать даже слишком душно.       Голубоватый цвет заставки рабочего компьютера отражался на ткани комбинезона, лежащего в кресле. Мне понадобилось пару секунд, чтобы понять: он такой же ярко-голубой. Это… тот самый комбинезон. Тот, что мне пророчил отец. Форма советницы. Я подошла ближе с опаской, будто бы сейчас она собиралась ожить, накинуться на меня и задушить своим протокольным синим. На планшете рядом издевательски светилось сообщение: «Скоро он будет твоим по праву. Поправляйся, дорогая».       Задохнувшись, я отвернулась и закрыла лицо руками. Не сон. Это реальность. Реальность, в которой из таинственного призрака я превратилась в цепную собачонку своего чокнутого отца. Разумеется, он не боялся давать мне даже полномочия советницы, ведь я всё равно не могла и шагу ступить вопреки его слову. Чип открывал передо мной все замки, но я не могла даже подойти к двери собственной комнаты, так отчаянно желая из неё сбежать.       Одним резким движением я резко смела с полок безделушки. Фоторамки с грохотом следом попадали на пол. Туда улетела вся моя жизнь, отец также смахнул её в пропасть. Он украл то, чем я дышала. Украл всё. Проклятый планшет, ещё светящийся посланием, с хрустом ударился о стену, когда я швырнула и его. По экрану расползлась паутина трещин. Потух. И хорошо. Я не могла видеть всё, что он собой олицетворял. Жестоко. Разве не было жестоко дать мне в руки все мои мечты вместе со знанием, что ничто из них не будет мне принадлежать по-настоящему?       Сев на постель, я укуталась в покрывало и уставилась в пустоту. Отец не успокоится, пытаясь получить ответы, которые Бекка ни за что ему не даст. Даже ценой моей или чьей-то ещё жизни. Потому что я знала слишком много. Потому что моя непокорность слишком многого бы ему стоила. Мы были заперты внутри этого порочного круга, пока кто-то один не чокнется или не умрёт. И комбинезон советницы лежал всё там же, молча демонстрируя эту неизбежность.       Я научилась сбегать в приятную черноту, как только бытиё начинало казаться особенно невыносимым. Не дожидалась, когда невыносимая мука сделает это за меня. Пусть Бекка больше не приходила поговорить, хотя я звала, но я всё больше и больше понимала её стремление сбежать навсегда туда, где не было ни физических чувств, ни ощущений. Возвращаться всегда было тяжело. Не телесно. Морально. Отца всё больше злила безрезультатность допросов, он менял вопросы и формулировки. Ничего не менялось. Я была бессильна ему противостоять и решила, что раз уж Бекка решила меня бросить, то и её судьба мне теперь безразлична. Если отец решит достать из меня чип, чтобы докопаться до правды, то так тому и быть.       Вместо привычного кабинета или медотсека при очередном пробуждении вокруг меня оказалась «Этерия». Я узнала эти стены, потому что уже бывала здесь в ту самую ночь, когда всё рассыпалось прахом. Сначала снова подумала, что отец всё же это сделал. Вытащил чип. Но знакомые отголоски боли в висках доказали обратное. Очертания всего вокруг были какие-то размытые. Нечёткие.       — Как ты, Кларк?       От сухого вопроса отца под кожей пробежало неприятное ощущение, будто бы я была лишь очередной подопытной в этой камере пыток под маской обители прогресса. Не человеком.       — Всё ещё пытаюсь поверить, что это происходит не со мной, — ответила я почти спокойно. Сил на ярость уже не осталось. — На следующей диагностике проверь мозговые сенсорные центры. Зрение и слух, кажется, уже немного покалечены твоим маленьким экспериментом. Всё плывёт перед глазами.       — Прости, дорогая.       Я саркастично хмыкнула.       — Это просьба или приказ?       — Я больше не стану мучить тебя. В этом нет никакого смысла. И удовольствия в этом нам обоим тоже никакого. К тому же, у меня мало времени. Ты здесь, потому что я хочу провести финальный тест. Пройдёшь его — и всё закончится. Договорились?       Вдоль позвоночника пробежал холодок. Так старался. И решил вдруг прекратить? Это не могло закончиться хорошо.       — Ну же, вставай, смелее, — он взмахнул рукой, приглашая меня пройти прямо. Там своей зеркальной поверхностью отсвечивала главная лаборатория, в которой мы когда-то нашли Алекса. — Нам туда. Идём.       Я не смогла не подчиниться. Встала. Шаг. Ещё один. Всё вокруг всё ещё расплывалось, походка казалась шаткой. Вдох. Выдох.       — Что там? — опасливо уточнила я.       — Кто. Там — «кто».       Двери открылись. Все капсулы были открытые и пустые, кроме одной. На ней монитор показывал тревожные сообщения о критическом состоянии пациента внутри. Искусственное жизнеобеспечение. Против собственной воли я начала сопоставлять факты, от которых по телу пробежала едва ощутимая дрожь. Нет, спешить с выводами ещё рано.       — Ты можешь подойти, — великодушно разрешил мне отец. И я хотела, чтобы расстояние было больше нескольких шагов.       — Кто там?       — Открой. — На капсуле не стояло никакой блокировки. Она стала открываться в тот же миг, как я нажала нужные кнопки на управляющей панели. Я зажмурилась, не желая видеть. Смотреть он мне не приказывал. Я глубоко дышала несколько секунд, пока не услышала всё то же сухое: — Ты можешь спросить, если хочешь.       Я всё же посмотрела. И пожалела, что стала только плохо видеть, а не ослепла совсем. Неясно, что именно позволило мне удержаться на ногах. Не упасть. Я точно очнулась в каком-то кошмарном сне вместо реальности. Иначе с чего отец бы показывал мне Беллами на грани жизни и смерти, едва ли не насмехаясь? Это… не могло быть правдой.       — Убедиться, что я не ринусь выцарапывать тебе глаза, когда увижу его здесь вот так… — мой голос прозвучал сипло и глухо. — Вот он? Твой тест?       — Не совсем так, — сухо донеслось из-за спины. — Как видишь, наши эксперименты оказались не очень успешны. А их результат далёк от удовлетворительного.       Я резко обернулась, впиваясь в него взглядом. Хотела что-то сказать, но слова превращались в неясные булькающие звуки. Горло сдавило спазмом истерики.       — Как я уже сказал, я не хочу заставлять тебя переживать всё это, — снова заговорил он. — Но если у меня не будет уверенности, что ты не способна своевольничать, то с моей стороны будет неразумно допускать тебя в Совет. И вообще куда-либо. Я хочу окончательно убедиться, что проблемы твоего чипа кроются лишь в запрете раскрывать его тайны. Не в твоей способности умело это имитировать и отказываться исполнять приказы по собственному желанию. Если это так… лучший вариант — полная твоя изоляция, но и тогда я не буду уверен, что ты снова не сбежишь. Значит, придётся погрузить тебя в некое подобие искусственной комы, пока доктор Диас в деталях не расскажет, как исправить эту чертовщину с твоим чипом, которую он сам же и наворотил. Этот вариант я всё ещё держу в голове на случай, если вдруг сейчас окажется, что… Впрочем, не будем загадывать.       — Как ты можешь? Просто… как? — опустошённо пробормотала я. — Как, по-твоему, я фальсифицировала энцефалограммы? Имитировала приступы? Я не контролирую это. Не я решаю, когда им суждено случиться! Неужели за всё это время ты ещё это не понял? И сейчас я всё ещё не на полу, не страдаю. А это значит, что я говорю правду!       — Заданием в рамках твоего теста будет отключить его от жизнеобеспечения.       Я моргнула, делая рваный вдох.       — Что?       — Я понимаю, что это будет трудно. Прости.       Руки затряслись. Мир вокруг стал ещё более размытым. Отрицательно замотав головой, я хотела рвануть к нему, но осталась стоять на месте. Чип в очередной раз не позволил вцепиться ему в глотку.       — Что ты несёшь? — мой тон превратился в злобное шипение. — Не ты ли мне долго рассказывал, как важно, чтобы он жил? Чтобы теперь… сделать всё это?! Зачем?!       — Потому что ты бы никогда это не сделала, обладая свободой воли. Даже ради того, чтобы меня обмануть. Именно поэтому я должен буду это приказать. Так я пойму, что переживать не о чем, понимаешь?       Я понимала только одно: что хотела свернуть ему шею. Хотела, чтобы он узнал такой же ужас, на какой обрёк меня парой слов. Хотела увидеть, как он бы молил о пощаде.       «Бекка… вмешайся, пока не поздно».       — Ты… ты ведь издеваешься сейчас? Да? Иначе я отказываюсь в это верить. Если в тебе осталось хоть что-то человеческое, одумайся. Прошу. Умоляю… Я и так делала всё, что могла. Я так старалась… Это несправедливо… Пожалуйста…       Ответное равнодушие заставило меня пошатнуться.       «Отзовись. Прошу».       — Отвечай чётко. Ты поняла свою задачу, Кларк?       Я не могла отказаться. И больше всего этого боялась. А он — больше всего на это надеялся.       — Да. Я поняла.       «Ты в симуляции, — прозвучало в голове. — Не вижу смысла не позволять тебе успешно завершить этот эксперимент».       «Что?»       «Присмотрись. Мир вокруг тебя нереален. Реальность, которую вижу я через системы «Ковчега», сейчас совсем не похожа на твою».       Нечёткая картинка… Размытое пространство… Значит, моё зрение было в порядке? Просто симуляция не справлялась с качественной имитацией истины? Это многое объясняло. И давало надежду, позволяя сделать ещё один вдох.       — Тогда пришло время завершить тест. Сделай это. Сейчас же.       Я обернулась, подчиняясь приказу, подняла руку, прежде бессильно висевшую вдоль тела, и смотрела на панель всего мгновение. Наконец, коснулась её. Даже если всё нереально, я не могла быть покорным свидетелем своего собственного преступления. Зажмурилась. Даже темнота оставалась такой же нечёткой. Размытой. И… я будто ухнула куда-то вниз, растворилась.       Чёткая картинка вернулась в тот же миг, как я снова открыла глаза. К вискам тянулись провода, их толстый сноп, перевязанный стяжками, исчезал в коммутаторе около главной панели. Улыбаясь, отец глядел на меня с самым довольным видом. Хотя моё рваное дыхание, бешено колотящееся сердце, выражение безграничного ужаса, от которого до сих пор сводило лицо — наверное, всё это как-то намекнуло этому садисту, что что-то не так.       — Не бойся, дорогая. То, что было там, было не взаправду, — поспешил уверить он. — Это была виртуальная реальность. Более усовершенствованная благодаря возможностям чипа, потому все даже привычные к обычной верят, что всё по-настоящему. Не переживай. Землянин сейчас в порядке. С ним хорошо обращаются. Обещаю. А я, как уже говорил, должен был проверить всё до конца. И единственным способом убедиться в твоей честности была ситуация, в истинности которой ты бы не сомневалась. Мне жаль.       «Я же сказала. Всё было не по-настоящему».       Я долго смотрела в стену перед собой, даже затрудняясь понять, что испытывала. Радости во мне не нашлось. Не нашлось ничего. Одна пустота. Я с обречённостью осознала, что всё время до этого момента даже готова была понять отца, простить его, оправдать. Но не теперь. Теперь во мне не осталось сил на милосердие, и расставаться с ещё живой надеждой на лучшее оказалось до ужаса больно. И страшно. Зато окончательно и навсегда.       — Значит, вот как ты тестировал эту штуку с приказами, — наконец, хрипло выдавила я. — В виртуальной реальности. Прекрасная идея.       — Благодарю? — кажется, отец даже опешил.       — Скажи мне только одно. Скажи, чем я хуже?       — Что?       — Я знаю, что ты устроил всё это не только для услаждения собственных амбиций. Это — месть. Месть за сына, которого у тебя отобрали двадцать два года назад. Его отправили на Землю. — Изумлённый моими словами, он замер. Я сорвала с себя датчики и крепления от проклятого симулятора. Встала, глядя с безграничной усталостью и опустошённостью. — Скажи, ты ведь даже эти чёртовы кольца перед отлётом на Землю мне дал совсем не с тем подтекстом, с каким я это поняла? Второе было вовсе не для моего возлюбленного. Эта традиция давно канула в прошлое. Осталась только наша семейная реликвия. Потому одно было для меня и одно — для моего брата, да? Как для двух потомков первых Гриффинов. Ты все эти годы надеялся, что он жив, хотел в это верить. Но я… Я ведь тоже твоя дочь. Пусть нелюбимая и ненужная, но всё-таки дочь. За что ты так со мной поступаешь? За что мучаешь хуже, чем истинных виновников твоего горя? Их ты просто прикончил. А я… я теперь просто марионетка, обречённая жить в этой несвободе, у меня даже нет возможности закончить всё это самой. Я даже убить себя должна умолять! В чём я виновата? В том, что жива, а он мёртв? Так убей, и закончим с этим. Это просто. Я прошу тебя. Пожалуйста… Я так больше не могу.       Монстр в обличии отца нахмурился. Отвернулся, недовольно поджимая губы.       — Это он? Этот гадёныш Левитт? Он всё это тебе рассказал? — Знакомая боль сверкнула в голове, когда мне снова запретили отвечать. Он махнул рукой, не желая снова разбираться с последствиями. — Не отвечай. Не надо. Конечно, он. Вот это всё говорит само за себя. Он готов заставить тебя страдать, только бы обезопасить свою задницу и сохранить свои секреты. Хитрый сукин сын! На что он вообще рассчитывал? Стравить нас друг с другом? Отомстить за сестру? Хотел всех подчинить с помощью её изобретения, но — вот незадача! — я раскрыл его планы раньше. И потом у меня просто не было выбора. Я должен был сделать хоть что-то. Это всё он. Вот кого тебе стоит винить в случившемся. Этого бесталанного интригана доктора Диаса. Без его замыслов всё случившееся было бы невозможно.       Я покачала головой с горькой усмешкой. Ничерта он не знал. Ничерта не понимал. Ни о чём не жалел. Слепец. Излишне могущественный садист, для которого даже небольшое отступление теперь было равносильно тотальному фиаско.       — Мне всё равно, кто виноват. Я не хочу так жить. Это — не жизнь.       — Ты станешь советницей. Скоро всё изменится, Кларк. Ты передумаешь. Просто подожди. Всё будет хорошо.       Но хорошо так и не стало, когда мне официально объявили полную амнистию. И даже тогда, когда по велению отца я стала сопровождать его на все важные собрания. Тем более, не тогда, когда объявили и без того всем очевидный результат выборов. Канцлер Гриффин. Теперь официально.       На церемонию инаугурации вместе с канцлером по традиции должен был явиться весь состав Совета, с которым новый лидер прогрессивного общества собирался вести «Ковчег» в завтрашний день. В этот раз часть советников отсутствовала, потому что кто-то должен был присматривать за стройкой Аркадии на Земле, но я всё ещё оставалась здесь. Голубой комбинезон с шестью золотистыми нашивками, наконец, дождался своего часа и сел, будто влитой. Он столько всего значил и одновременно с этим — совсем ничего. Дурацкая тряпка для местной ярмарки тщеславия, на которую нас сопровождал почётный конвой секретного корпуса. И теперь мы стояли перед всеми ровными рядами за спиной господина канцлера, пока он со сцены обращался к своему народу. Толпа слушала, затаив дыхание. Я едва могла дождаться, когда всё это закончится.       — …и первое, что я намерен сделать — это расследовать произвол канцлера Кейна и вице-канцлера Пайка, который и привёл нас к этой, бесспорно, вызывающей обеспокоенность ситуации. Первые результаты расследования будут обнародованы уже в ближайшие дни. Немалый вклад во всё это внесла моя дочь, героиня земной экспедиции, которая по возвращении в качестве тайного агента была внедрена в те слои нашего общества, где мятежники нашли больше всего поддержки, и успешно раскрыла огромный заговор. За выдающиеся заслуги перед нашим государством Советом было решено пожаловать ей почётную должность советницы по вопросам колонизации Земли. Поприветствуйте советницу Гриффин!       Отец обернулся ко мне, кивком приглашая выйти вперёд. Я подчинилась, останавливаясь рядом с ним, и огромный зал утонул в овациях. Это был бы идеальный момент, чтобы что-то выкинуть и всё испортить. Но всё, что я могла — это фальшиво улыбнуться и помахать рукой. Я приветствовала довольную толпу, стоя рядом с канцлером, улыбаясь по его приказу, и одновременно больше всего на свете желала провалиться сквозь пол прямо сейчас. Я стала одной из самых влиятельных людей на этой проклятой станции. И всё ещё не могла без разрешения своего хозяина вымолвить и слово.       Взгляды других членов Совета сверкали то откровенным скептицизмом, то, напротив, тщательно скрытым одобрением. В глазах некоторых мелькали искры презрения, кто-то смотрел с любопытством, словно говоря: «Посмотрим, что из этого может выйти». Возможно, они все рассчитывали увидеть во мне неуверенность, страх, благоговение, но я не наградила их ничем помимо равнодушия, когда шагала обратно. Я не могла относиться к их оценочным суждениям серьёзно — не с тех пор, как узнала, какой дешёвкой в самом деле был этот голубой комбинезон.       После финальных аплодисментов канцлеру, когда он, наконец, завершил свою длинную приветственную речь, советников отпустили за прохладительными напитками. Смешаться с толпой всё равно было достаточно сложно, особенно с парой телохранителей из секретного корпуса, но теперь хотя бы за мной не наблюдали сотни пар глаз. Можно было выдохнуть и попытаться смириться с тем, что я больше никогда не буду невидимкой на «Ковчеге». Советницу при встрече станут узнавать все.       — Значит, советница Гриффин? — сложив руки на груди, Бри смотрела на меня с осуждением. Без тени улыбки произнесла: — Поздравляю.       — Спасибо. Без твоей помощи этого бы ни за что не произошло. Я у тебя в долгу.       — Ты… Патологическая лгунья!       — Как и ты, — кивнула я. Улыбнулась: — Только где сейчас я, а где ты?       — А если я расскажу канцлеру, что ты работала с призраком? — торжествующе спросила она. — Где ты будешь тогда?       Я весело хмыкнула.       — Прежде чем угрожать кому-то, убедись, что он действительно этого боится, Паркер.       — Что? — опешила она.       — Уверена, что не ты окажешься за решёткой за клевету? Призрак, кстати, всё ещё никуда не делся. А у меня теперь есть полномочия как уничтожить всё, что тебе дорого, включая карьеру твоего отца и твою, так и вознести вас обоих до небывалых высот. Всё ещё хочешь в чём-то меня обвинять? Или засунешь свои обиды в задницу и будешь сотрудничать?       — Хочешь меня купить? — презрительно сощурилась Бри.       — С недавних пор это единственный способ получить твою верность.       — Не могу поверить…       — Приходи завтра к полудню в мой кабинет. Уверена, я смогу найти тебе место по душе.       Резко развернувшись, она растворилась в толпе. Даже не попрощалась. Я усмехнулась, уверенная: она придёт. Точно придёт. Такое приглашение было сродни золотому билету Энигмы. А я уже давно усвоила урок, что врагов следовало держать куда ближе, чем друзей.       — Советница! Извините! Я хотел… Можно вас на минутку… — Я обернулась как раз вовремя: моя охрана почти схватила очередного нарушителя спокойствия. У него не было привилегий Бри Паркер, чтобы подойти ко мне без лишних вопросов. — Я Люк! Люк Андерс! Извините, что беспокою, но… Мы с вами встречались однажды. Помните?       Разумеется, я помнила. Кивнула кадетам, позволяя пропустить его ко мне. Жестом отослала их подальше, не желая, чтобы они стали свидетелями нашей беседы, и удивлённо рассматривала его комбинезон. Светло-серый с зелёными нашивками, казалось, был из департамента снабжения?       — Спасибо, что приняли меня, — склонил голову он, останавливаясь передо мной. — Я знаю, что это не по правилам.       — Ты что, больше не в секретном корпусе? — кивнула я на его форму.       — О… Это… Да. Это как раз то, о чём я хотел с вами поговорить. — Он нервно одёрнул рукава, пока я с любопытством приподняла брови. — Нас… нас всех разжаловали. Кадет Дюссет вернулся на нижние уровни, Мик и Зак поступили на службу в социальный департамент, а я… Впрочем, вам это не так важно. Это случилось после того, как… Мы ведь в тот день с вами и встретились. Хантер рассказал про ваш план поимки призрака, предложил нам поучаствовать, а потом… Когда случилось ужасное, именно мы отвлекали на себя внимание важных сил, и… ну… я хочу…       Я нахмурилась. Хочет чего? Уверить, что тут произошла чудовищная ошибка? Услышал наш разговор с Бри и решил, что ничем не хуже скользкой Паркер?       — Боюсь, я не министерство по вопросам несправедливо репрессированных. Ничем не могу помочь, Андерс, — мотнула головой я и хотела было отвернуться.       — Нет-нет-нет! Постойте! Советница, — поспешил он остановить меня, — вы всё не так поняли. Клянусь! Я не пришёл просить о восстановлении на службу. Совсем нет! Просто… мы не видели Хантера с того самого дня. На все вопросы нам отвечали, что всё засекречено. Он тогда упоминал, что вы его подруга, поэтому я… Прошло уже много времени. Извините за любопытство, но… Что с ним случилось? Он же тогда не погиб?       Я настолько отвыкла от всего искреннего и человеческого, что его вопросы оказались сродни удару под дых. Ещё и в то самое место, которое невыносимо болело каждый миг и без того. Разумеется, они ничего не знали. Эти парни ведь были для всех лишь пешками. Может, значимыми, но мелкими, не стоящими ни правды, ни внимания, ни усилий. Но почему-то именно им было не всё равно. Почему?       — Ты правда пришёл лишь узнать о его судьбе? И всё?       — Да. Технически мы все бы пришли, но… у Дюссета нет сюда допуска, а Мик и Зак на срочном дежурстве, а это мог быть единственный способ поговорить с вами. Только не говорите моему начальству, что я сбежал с работы, а то…       — Хотите работать со мной?       — Чего? — изумился Андерс, от удивления даже открыв рот.       — Предлагаю вам четверым собеседование. Насчёт вашего досье не беспокойтесь, я объясню всё канцлеру. Думаю, в свете определённых обстоятельств он… что ж, сочтёт ваше разжалование крайне несправедливым, — я усмехнулась. Ещё бы. Эти парни сыграли в его плане убийства Пайка и Кадогана просто гигантскую роль. — Так что? Есть желание окунуться в вопросы межмировой дипломатии?       — Вы… вы, должно быть, шутите? Я правда не за этим сюда пришёл, я…       — Я знаю, Андерс. Именно поэтому и предлагаю.       Он продолжал глядеть на меня с абсолютно искренним изумлением. Я бы уже подумала, что мир просто замер, завис или что это просто очередная дурацкая симуляция, как вдруг пол ушёл из-под ног. Буквально.       «Ковчег» задрожал и заскрипел. Я пошатнулась, вовремя подхваченная под руку Андерсом. Со звоном разбились упавшие со столов бокалы. Внутри неприятно засосало под ложечкой, когда станция будто бы ухнула вниз на пару десятков миль. Свет потух, погружая зал в кромешную темноту, затем включился тусклый резервный. Всё опять тряхнуло. Приятный гул светского празднования сменился испуганными нервными криками. Все в ужасе метались, пока снова задрожали стены. Секретный корпус в толпе мог только обеспокоенно озираться, ища невидимую угрозу.       Я недоумённо вглядывалась в растущую в толпе панику. Всё выглядело так, будто это дело рук призрака. Только вот… это была не я.       — Вы… вы в порядке? — спросил кадет. Бывший кадет.       — Да, а вы? — обескураженно отозвалась я.       Мои телохранители снова спешно окружили нас, напряжённо озираясь вокруг.       — Да, — он поспешил одёрнуть руку, всё ещё удерживающую моё предплечье, под их неодобрительными взглядами. Его помощь мне и правда больше не требовалась. — Что происходит? Вы знаете?       — Боюсь представить, — честно ответила я.       — Госпожа, вас вызывает господин канцлер, — отрывисто доложила охрана. — Это срочно. Вы готовы пройти сейчас?       — Да. Конечно. С вами поговорим позже? — Я получила от Андерса уверенный кивок. — Хорошо. Я готова.       Свет мигал, то пропадая, то возвращаясь. По дороге я было решила, что канцлер вызвал меня на допрос за саботаж инаугурации, но почти сразу поняла, что всё намного серьёзнее. Мы свернули к коммуникационному центру вместо его кабинета. Охрана передала мне, что поступил входящий вызов с Земли. Звонил президент Уоллес. Из «Маунт Уэзэр». Было бы слишком хорошо считать всё это совпадением. Таких иллюзий я не питала.       Отец уже стоял перед огромным экраном. Я замерла рядом с ним. С панели на нас и правда смотрел Уоллес. Только не тот. Другой. Неправильный.       — О, здравствуй, Кларк. Давно не виделись, — гадко усмехнулся Данте. — Вижу, ты там времени не теряла. Или ваша с канцлером общая фамилия — это просто совпадение?       — Где Аарон? Что вы с ним сделали?       — Что сделал? Я? — продолжал издеваться президент. Пожал плечами: — Ничего, право дело. Просто мы снова поменялись местами. Пришла моя очередь быть президентом, а его — сидеть в тюрьме. Ну, знаете, этот знаменитый круговорот Уоллесов в природе.       — Президент Уоллес утверждает, что технические… неполадки со станцией, которым мы все имели честь только что быть свидетелями, устроил он, — сухо произнёс отец. — Я надеялся, что ты сможешь прояснить детали этого недоразумения, Кларк.       — В смысле «устроил он»? — нахмурилась я. — Мы в двадцати тысячах миль от Земли. От нижних уровней «Маунт Уэзэр» и того дальше. Что он вообще мог тут устроить?       — Системы наблюдения за космическим мусором и правда зафиксировали нечто необычное, — с явным неудовольствием произнёс господин канцлер. — Три неопознанных объекта массой в пару-тройку тонн. Предположительно, они позже сдетонировали в ближнекосмическом пространстве станции.       — Верно, — согласился Данте, коварно усмехаясь. — Подскажу. Это были ракеты. Мои ракеты. У меня их много, ты же сама видела пусковую шахту и хранилище с сотнями этим милашек, да, дорогуша? Они немного пошатнули стабильность вашей орбиты. Не настолько, чтобы нанести существенный ущерб, только в демонстрационных целях. Ну, ещё немного подпортили вам электронику. Ведь я давно знаю, как работает ваша защита от электромагнитного излучения. О, не спешите винить в этом своих подопечных, господин канцлер. Они ни при чём. Просто недалеко от нашей скромной обители рухнул кусок вашей станции. Лет так двадцать с чем-то назад. Ваша офицер Рейес недавно назвала это… капсулой? Так что у меня было много, очень много времени на подготовку.       Отец кратко выдохнул и побледнел. Я едва находила слова, изумлённая и обескураженная. Никто из экспедиции на Земле не мог знать про эту трагическую историю. Значит…       — Вы нашли ту капсулу? — шокировано, в унисон с моими мыслями, спросил он.       — О, значит, вы в курсе о том инциденте, господин канцлер? Прекрасно. В таком случае, для вас не должно быть сюрпризом и содержимое этой капсулы? Хотя, признаться, когда я его увидел, то… назвать это сюрпризом было бы преуменьшением. Ведь там был… ребёнок. К несчастью, он выжил и из-за моей безграничной доброты уже доставил мне столько хлопот, что целой жизни не хватит расхлёбывать. Хотите на него взглянуть? На нашего космического гостя? Не смотри так испуганно, дорогуша! Ты уже хорошо с ним знакома. Я бы сказал, излишне хорошо. — Данте повернулся в сторону, кивая кому-то за кадром. — Ведите его.       Впервые я видела, чтобы отец не находил слов. Он просто застыл напряжённым изваянием и, казалось, даже не дышал. Как и я. После краткой паузы в кадре появились ещё двое: солдат и его пленник, но я смотрела лишь на одного из них. Смотрела и не могла оторвать взгляд.       — Аарон?.. — вырвалось изумлённое.       — Сам в шоке, Гриффин. Сам в шоке, — мрачно отозвался он. Выглядел измождённо. Устало.       — Разве не прекрасной идеей с моей стороны было отправить его встречать вашу экспедицию? Пусть он понятия не имел о своём происхождении. Но с тобой-то он прекрасно подружился, маленькая космическая сука, сразу признал за свою, — метнув на меня злой взгляд, Данте оскалился. — Впрочем, теперь это неважно. Я просто хотел посмотреть на твою физиономию, когда ты поймёшь, кем всё это время был твой дружок. И что теперь тебе срочно придётся пересмотреть все свои коварные планы. Бедняжка! Ох, да, оно определённо того стоило. Но пора уже переходить к делу.       Президент взмахнул рукой, жестом указывая солдату увести сына. То есть… приёмного сына? Отец было дёрнулся, будто этим движением мог удержать Аарона в кадре, а потом снова застыл. Вряд ли это была постановка. Вряд ли это было враньё. Мы оба молчаливо разделяли эту уверенность. Чёртов Уоллес никак не мог знать, что только что показал сына его настоящему отцу… и мне. Голова почти кружилась, когда я думала об этом. Что Аарон Уоллес — мой родной брат.       «Сын… Неужели это мой сын?» — эхом прозвучало в голове. Бекка тоже была здесь.       — Так вот, — продолжил свой бенефис торжествующий Данте. — Как вы уже поняли, господин канцлер, «Маунт Уэзэр» был военным бункером высочайшего класса. У нас сохранились не только знания про все виды самого передового вооружения двадцать второго века, включая оружие космическое. У нас осталось и оно само. Да, приказ стрелять так и не был отдан, «Ковчег» в той войне сначала спас его нейтральный статус, а потом просто не осталось… никого? Но для вас тогда всё равно успели заранее придумать пару неприятных сюрпризов, будьте уверены. С помощью кусков капсулы я смог проверить опытным путём, что они правда работают даже несмотря на ваши передовые технологии. И теперь у меня есть — всегда был! — арсенал из особых ракет, вполне способный обрушить «Ковчег» на Землю. И это вряд ли можно будет назвать мягкой посадкой, скорее… полным уничтожением, я полагаю.       — Блеф, — процедил отец. — Грязный блеф.       — Жаль, что моя демонстрация оказалась недостаточно наглядной. Вы хотите, чтобы я запустил ещё несколько ракет? Я могу. Сколько бы вам было достаточно, господин канцлер?       — Что вам от нас нужно, президент Уоллес?       — Я всего-то жду от вас желания сотрудничать, господин канцлер. Ведь ваш предшественник заявился на Землю и вёл себя так, будто он здесь главный. Может быть, Аароном и дикарями помыкать у него получалось, но со мной такую линию поведения я бы назвал фатальной. Это не вы мне делаете одолжение. Это я делаю его вам, оберегая вас всей мощью своего вооружения. Что от дикарей-головорезов, что от неминуемой жёсткой посадки. Это вы здесь в гостях, а правила положено диктовать хозяину. Которым, несомненно, являюсь я. Так что теперь, похоже, всё будет по-моему. Иначе к праотцам отправится и ваш город, и ваша станция. Я не стану мелочиться, когда столько всего на кону. Что скажете, господин канцлер? А то я вижу, Кларк заскучала. Неужто не рада моему реваншу? А я ведь так старался, маленькая ты сука.       Если бы я знала, что всё это время было в том арсенале… Я бы лично взорвала проклятую гору со всеми внутри. Вместе с собой. Крысы. Земляне называли их абсолютно верно — горные крысы. Это ведь и правда была катастрофа. Окончательный и полный крах всех наших надежд и планов. Мы думали, что вернуться на Землю будет самым сложным этапом. Затем должен был быть договор с Аароном, долгожданный мир с горцами и землянами — всё это уже рисовалось в мечтах.       В мечтах, от которых в очередной раз ничего не осталось.       «Я помогу тебе, — ожила в моей голове Бекка. — Я помогу тебе с чем угодно, только вытащи моего сына из лап этого чокнутого ублюдка».       Я не сразу решилась ответить в принципе. Потом — не сразу решила, что именно сказать. Была всё ещё обижена и за прошлую отповедь, и за то, что она бросила меня совсем одну наедине с отцом. Но также осознавала, что других надежд и шансов на побег у меня так и не появилось.       «Значит, теперь ты хочешь сотрудничать? Как своевременно, — не удержалась я от горькой иронии. — А как же знаменитое «лучше не вмешиваться»?»       «Теперь… теперь я хочу вмешиваться».       «Но ведь каждая решает свои проблемы сама, разве нет?»       «Кларк, — бросила мне она сурово, будто упрекая. — Пожалуйста. Ты же хотела сбежать на Землю. Я помогу, Кларк. Я сделаю всё, что смогу».       Отец вовсю торговался и спорил с Данте, и я никогда не видела, чтобы он выбирал слова и аргументы так плохо. Новость про сына явно выбила его из колеи куда больше грязного шантажа. И я вдруг подумала: что, если Аарон был решением всех наших проблем? Не только шансом одолеть Данте, но ещё и отца? Он ведь начал свой крестовый поход ради мести. За что было мстить теперь, когда сама причина мести была жива и невредима? Что, если потерянный сын правда мог его остановить?       «Нужен план, — озвучила очевидное я. — Из-за приказов отца мне запрещено почти всё, что может быть полезно при побеге».       «Тебе не запрещено исполнять мои приказы. А мне не запрещено примерно ничего».       «И как много ты можешь в системах станции?»       «Не слишком много, как я выяснила раньше. Но ничто не мешает мне проверить пределы своих возможностей ещё раз».       — Кларк, — зло окликнул меня отец, заставляя вынырнуть из мысленного диалога с Беккой. — Срочное собрание Совета. Сейчас же. Идём. Твои идеи по решению этой поражающей своим масштабом проблемы будут невероятно ценны.       — Да, господин канцлер, — кивнула я. И следуя за ним, думала только об идеях по решению ещё одной проблемы масштабом отнюдь не меньше.