Сто тысяч миль. Призраки звёзд

      — Ну, как? Работает? — взволнованно спросила Кларк.       Первые несколько секунд не происходило совсем ничего. Я просто смотрел в тот же небесный цвет её радужек. Потом что-то неуловимо изменилось. Она моргнула, и привычный оттенок потускнел, будто его заволокла прозрачная тёмная пелена.       — Да, — удивлённо выдохнул я. Медленно тон стал глубже, из светло-голубого трансформировался в синий. Это превращение выглядело страшно и завораживающе одновременно. Как-то сверхъестественно. — Медленно, но…       Она вдруг быстро заморгала, будто это могло как-то ускорить процесс. Синий становился темнее, обратился в глубокий оттенок ясного ночного неба, а потом окончательно почернел.       — Ох. А сейчас? — взволнованным шёпотом спросила Кларк. — Ощущается весьма странно. Сработало? Оно сработало, да?       — Да, — только и смог снова сказать я. — Как? Как это возможно? Я понимаю, что стоило перестать удивляться уже после личного знакомства с искусственным интеллектом, но всё же…       — К линзам просто добавился новый слой, который под внешним воздействием перестраивает свою структуру. Увы, не мгновенно, но всё же перестаёт пропускать волны. Почти как поляризатор. Согласно законам физики, темнота — это просто отсутствие света. Вот и всё.       — Ты видишь так же, как и раньше?       — Нет. Мир стал немного… тусклее? И боковое зрение как будто бы отключили. Но всё же лучше, чем ничего, верно? Они же ничего не заподозрят? Даже если станут смотреть в упор?       Я снова всмотрелся в почти слившийся со зрачком тёмный цвет. В нём едва угадывался привычный синий отблеск. Это выглядело до пугающего естественно. Как будто так было всегда.       — Нет. Не заподозрят.       — Хорошо, — облегчённо вздохнула Кларк, наконец, расслабляя плечи.       Я коснулся её руки, обхватывая тонкое запястье и поглаживая тыльную сторону её ладони.       — Если что, нам не обязательно куда-то спешить. Можем пока остаться здесь. Кто знает, к какому именно берегу причалит наш друг доктор.       Разумеется, это было безумно дурацкое предложение. Прятаться в пустошах значило лишь оттягивать неизбежное. Терять драгоценное время. Кларк до сих пор не бросила свои бесплодные попытки услышать хоть какой-то ответ из рации, но сколько бы она ни звала, отвечать никто не спешил. В эфире было до жути пусто, не звучал даже безличный сигнал о помощи. И пусть я понимал, даже разделял её переживания и её желание найти доктора Диаса, но видеть в ней эту смиренную тихую настороженность перед дорогой в неизвестность мне тоже совсем не нравилось.       — Не стоит предлагать это только из жалости ко мне. У нас не так много вариантов. Я в порядке. Всё нормально, но… — Кларк запнулась, качая головой, будто желала отмахнуться от нежелательных мыслей.       — Но?       — Пусть самая сложная проблема решена, но мои волосы, эта форма… Сейчас я в любом случае привлеку слишком много нежелательного внимания где угодно. Мы привлечём. Оба. Как быть?       — В пустошах будем держаться подальше от главных путей, других вариантов у нас просто нет, — пожал плечами я. — Что до города… Пусть я не сторонник подобных методов, но если не подвернётся вариант получше, реквизируем маскировку у местных. Укроешь волосы. Потом, если что, снова сможешь на время их покрасить. Как раньше. Ничего нового, так?       — Пожалуй, да, — неохотно согласилась Кларк. — Но в отличие от прошлого раза, у нас даже нет ни монетки. Тогда ты смог всё купить. Что мы можем купить сейчас?       — Всё будет. Деньги тоже. На первое время нам точно хватит, — заверил я. Она с сомнением вскинула брови. — Не-а. Не смотри так. Моя карьера вора, если и начнётся, то сразу закончится на паре местных тряпок. Всё абсолютно законно.       — Хм. Таинственный и абсолютно законный план во вражеском Клане. Звучит надёжно.       — Ну, — усмехнулся я, — не такой уж и таинственный. Все знают, что путешествия в наше время — дело опасное. Всякое может случиться. Разбойники, пьяная драка, злая стража. В лавках всех городов и Кланов нашими ребятами давно припасены тайные вклады, которые можно забрать и при случае занести кому надо. Откуда, думаешь, у нас были деньги на то, чтобы скупить половину рынка в Полисе для твоих хитрых фейерверков, когда мы сбежали из башни без ничего? Вот-вот. Незаменимая штука для путников, переживших внезапное падение из космоса без гроша за душой.       Кларк с лёгкой улыбкой покачала головой, признавая своё поражение.       — Что ж. Я почти забыла, что у вас всегда всё продумано.       — Разумеется. Я же мечтал об этом дне месяцами. Заберу денежки и наконец-то буду снова главным.       — Так вот чего ты хочешь? Да без проблем. Хоть сейчас. Наслаждайся всей этой кучей проблем, пока я буду только непонимающе хлопать глазами. Удачи, — хитро усмехнулась она, оставляя на моей щеке краткий поцелуй.       Усмехаясь, притянул её к себе. Целуя в висок, погладил по волосам. Заключил:       — Ты всё ещё абсолютно невыносима.       — Знаю, — легко согласилась Кларк, сверкая вновь светлеющим взглядом — в нём блеснуло лукавство. — Но знаешь что? Ты сам в это ввязался. Тебе некого винить, кроме себя.       Когда мы покинули узкую полосу пляжа, прохлада утра сменилась дневной жарой. За прибрежным оазисом простиралась обожжённая палящим солнцем пустошь. Где-то песчаная, где-то каменистая, где-то иссушённая, растрескавшаяся. Редкие холмы были укрыты сухой травой. Местами из земли торчали колючие кустарники. На горизонте мерцали отблески жара, в небе иногда проносились безмолвно довлеющие своим присутствием тёмные точки — падальщики, цепким взглядом высматривающие случайную добычу. Они петляли: то спускались, то взлетали обратно. Словно призраки пустыни, проверяли на смелость её случайных гостей. Редкие порывы горячего ветра поднимали в воздух закручивающиеся песчаные вихри, и при взгляде на простиравшуюся впереди бесконечную равнину сложно было не чувствовать себя такой же крохотной песчинкой в круговороте мирских судеб. Прах к праху. Песок к песку.       Лямки массивного рюкзака неприятно тёрли плечи. Солнце уже миновало зенит, когда мы стали взбираться на высокий холм, больше напоминавший дюну. Вдали, как нерушимые башни, стояли столбчатые скальные пики цвета ржавчины. Они достигали небосвода, такого же бескрайнего, как плато внизу, и прочерчивали естественную границу между землями двух Кланов. Там, к востоку, располагалась Долина Теней, известная своими поющими ветрами, причудливыми природными обелисками и ползущими камнями, которые перемещались без малейшего вмешательства со стороны живых существ. За валунами, скользящими по дну огромного пересохшего озера, почти всегда оставались следы прочёсанной глины. Они скатывались туда с гор и продолжали свой путь по равнине сами по себе. Никто из живущих не мог объяснить как или почему. Была одна только слепая вера, что духи предков таким образом до сих пор пытались что-то им сообщить.       — Это лёд, — со своей довольной улыбкой всезнайки заявила Кларк. — Версия про духов тоже ничего, но в начале двадцать первого века геологи доказали, что виновата именно вода. Она скапливается в долине, замерзает широкими тонкими пластинами в особенно холодные ночи, которые не редкость для пустынь. Ты уже упоминал эту «симфонию гор», которая звучит меж скал из-за частых и сильных ветров. Вот и движущая сила, из-за которой камни внезапно оживают. Всё просто. Никаких духов и прочей чертовщины.       — Ты не слишком много знаешь об этом для человека, пробывшего тут в гостях меньше года? — устало взглянул на неё я.       — Ты забываешь, что моя голова теперь почти суперкомпьютер. У этого много минусов, но также и много плюсов, — продолжала улыбаться она.       Я почти закатил глаза.       — Точно. Вот именно поэтому мы идём совсем в другую сторону. Подальше от камней на льду. А то очень повезёт, если местные шаманы не прирежут нас сразу же из-за твоих богохульных речей.       — Никогда не пойму, почему каким-то людям проще верить в жутких невидимых духов, чем в элементарные законы физики, — мотнула головой Кларк. — Как же им страшно жить.       — Ты даже не представляешь, насколько права. Мало кто знает, но одной из самых хрупких вещей во Вселенной являются их религиозные чувства, — почти насмешливо покосился на неё я. — Нет, честно. Они верят в святость природы и защищают её весьма ревностно. В этих скалах до сих пор есть огромные залежи золота, но им плевать. По их мнению разорять священные земные недра — это кощунство. Всё это неприкасаемо и всё такое. Они бы всем остальным Кланам эксплуатацию природных ресурсов тоже с радостью запретили, но… Что ж, их философия не слишком способствует развитию военной промышленности. А добровольно отказаться никто не захотел. Более того, Песчаный Клан даже хотел вежливо убедить их поделиться месторождениями золота. Ну, или не очень вежливо, если вспомнить про дюжину вооружённых до зубов отрядов. Но это мелочи. В общем, шаманы Долины не придумали в ответ ничего лучше, чем вступить в Коалицию. Взамен обещали сохранять полный нейтралитет, если никто не посягнёт на их независимость. И так и было. Все шестьдесят лет они только и делали, что равнодушно присоединялись к большинству.       — А «Второй Рассвет» они не сочли посягательством на свою независимость?       — Думаю, даже были ему рады. Ничего против природы, никаких технологий — разве не это их главный лейтмотив? Вот, наконец-то весь мир образумился. Кто же они, чтобы стоять при этом в стороне?       — Очаровательно, — вырвалось у неё неодобрительное. — А Песчаный Клан? Почему они не рискнули идти против Коалиции ни тогда, ни сейчас?       — Ну, эти земли не слишком богаты на урожаи, как ты могла заметить. Не сказать, что содержат много полезных ископаемых, как, например, горы Клана Змеи или шахты Ледяной Нации. Но есть кое-что, в чём они преуспели.       — И что же это? — её глаза блеснули неподдельным интересом.       — Товары. Капитал. Торговля — вот их стихия. А теперь представь торговую компанию, кораблям и товарам которой не рады ни в одном порту. Объявление войны Полису и Кланам, контролировавшим порты и торговые пути, превратило бы усилия целых поколений в пыль. И всё ради золотоносной шахты? Они справедливо рассудили, что оно того не стоило. Что, впрочем, не мешало им с соседями иногда пакостить друг другу по мелочи.       — И чем же ребятам из Долины Теней не угодили торговцы? Алчность показалась им недостаточно природной?       — Не совсем, — усмехнулся я. — Дело в главном товаре Песчаного Клана, который всегда пользовался спросом. В жемчуге. Тебе же не нужно объяснять, откуда именно он берётся, да? Вот с середины весны до середины осени десятки или даже сотни шхун с ныряльщиками выходят в море. Такой вот массовый и наглый грабёж природы исключительно ради своего обогащения. Вот он, главный камень преткновения.       — Но это же не вредит природе абсолютно никак! В прошлом количество жемчужных моллюсков сократилось до минимума только из-за массового вылова рыб, на которых они успешно паразитировали. А впрочем… — разочарованно вздохнула она. — Кому я это расскажу? Всё равно не поверят. И как они решали этот очевидный конфликт интересов?       — Стычки по архивным записям были кровавыми. Только сила Коалиции смогла их угомонить. Потом все привыкли к миру за десятки лет относительного спокойствия, и «Второй Рассвет» определённо выглядел для Песчаного Клана лучше, чем новая война. Тем более их верования тут тоже почти как родные. Личная свобода и личный выбор не в почёте. Дисциплина и насилие — вот оно, светлое будущее.       — Ты когда-то уже бывал в этих краях, да?       — Однажды. Давно. Очень. Ещё тогда, когда межклановая торговля существовала без таких огромных идеологических разногласий.       — И зачем? Это было просто путешествие или…       — У Водного Клана тогда не хватало людей из-за набегов, поэтому нас иногда просили сопровождать грузы не только по суше, но и по воде. И если в пустошах тогда лютовали разбойники, то в море — пираты. Потерять груз — крайне обидно, но потерять целый корабль, даже один… ну, это катастрофа. Поэтому всем сторонам хотелось убедиться, что на борту их будет кому встретить и популярно объяснить, что продолжать знакомство не стоит.       — Чёрт. Пираты, — страдальчески вздохнула она. — Но здесь всего два крупных порта. Остальные — на реке. Неужели не выгоднее было заниматься таким там?       — Разумеется, пытались. Но всех быстро перебили. Сбежать и спрятаться там куда сложнее, чем тут, в открытом море. А здесь масштаб бесчинств был огромен. До сих пор легенды ходят.       — Был?       — Ага. Однажды кто-то заметил любопытный факт: пираты почти никогда не трогали суда одного конкретного Клана. Морского. Никто так не смог вспомнить ни одного их крупного пострадавшего судна. Феноменальная удача. Ну, или дело было в том, что их адмиралы прикормили у себя целый разбойничий флот. Очевидно, чтобы торговля соседей и ближайших конкурентов шла не так хорошо, как тем хотелось. Особенно доставалось судам Песчаного Клана, так как любой водный путь для их грузов был по морю. Взамен пиратам позволяли причаливать в своих портах, сбывать там награбленное по неплохой цене, их базы не искали, погони устраивали ленивые и чисто для отвода глаз, пока разбойники не трогали кого сказано.       — Дай угадаю: когда правда всплыла, всем это очень сильно не понравилось.       — В точку. Можно было в лоб пойти воевать, но тогда у всех ещё нашлись мозги, чтобы поступить хитрее. Они пригласили Морской Клан в Коалицию. Заманили беспрецедентными торговыми льготами и отменой пошлин в союзных портах. А потом Коалиция попросила адмиралов, как, несомненно, самый сильный флот, разобраться с этой жуткой проблемой. В общем, позволили сохранить лицо. С подтекстом, что если они не сделают это сами, для этого уже явятся союзные войска и начнут задавать неудобные вопросы. Самым сообразительным и адекватным из морских разбойников предложили войти в состав кланового флота, некоторые бежали в пустоши или предпочли пойти на дно вместе со своим кораблём. А самые безбашенные и ловкие до сих пор курсируют в этих морях даже спустя десятилетия, пусть и являются лишь блеклой тенью мощи своих предшественников.       — Я помню, что тогда в Полисе перед «Вторым Рассветом» не склонились только вы, Водные и Морской Клан. С вами двумя-то всё ясно, но они — почему?       — Потому что они Коалиции всегда были нужнее, чем она им. У них нет таких проблем с ресурсами и климатом, как здесь. Пусть то побережье такое же жаркое, но там частые дожди, и всё укрывают тропические леса. У них есть своё войско и свой флот, есть чем те содержать и из чего строить. В общем, как и в случае с нами, для них торговля с другими Кланами — это скорее приятный бонус, чем жизненная необходимость. И они прекрасно понимали, что присоединиться к альянсу значило бы кормить всех остальных более бедных его членов и финансировать войну Роана. Очевидно, они не захотели инвестировать во что-то настолько сомнительное. Нам, полагаю, они не предложили союз и помощь по той же причине — никто не верил в то, что мы сможем устоять.       — Но дальше они сидели и ничего не делали вместо того, чтобы открыть против «Второго Рассвета» второй фронт? Не хотели помогать — ладно, но могли же как-то воспользоваться ситуацией?       — Может, они и воспользовались. Тогда, когда многотысячное войско было на пороге, мне было как-то не до далёких южных краёв, а дальше… заточение на космической станции не слишком помогает быть в курсе последних новостей. И, если честно, нежелание вашего Совета разбираться в этих вопросах граничит с безрассудством.       — Это была политика прошлого канцлера: существовать автономно и контактировать по необходимости. Нынешний господин канцлер не желал её продолжать, — едва слышно произнесла Кларк. Не назвала его отцом, даже не упомянула их общую фамилию. Как будто отреклась, но не с равнодушием, а с болью, которую почти сумела скрыть. После паузы добавила: — Он сделал меня советницей именно для этого. Чтобы мы постепенно начали завоёвывать доверие среди землян, чтобы переманивали умы на свою сторону из лап «Второго Рассвета». Он хотел покорить все Кланы.       — И как именно он планировал это делать, когда вы представляете собой всё, что они ненавидят? — нахмурился я.       — У нас есть то, что способно уничтожить всю суть их веры. То, что сделает её абсолютно бесполезной. Наша вакцина.       — Вакцина? — не понял я. — При чём тут она?       — Препарат горцев просто учит организм бороться с вирусом, угнетать его. Ваш иммунитет научился тому же сам в ходе естественного отбора, не позволял вирусу убить носителя, но при этом заставлял того расплачиваться за это побочными эффектами. А наш организм смог полностью уничтожить его. Для нас он просто не существует. Никаких побочных эффектов. Ничего. Как будто его никогда не было. Наши тела справились с этим сами, совершив небольшую перестройку. Дальше нужно было только научить тела других генерировать нужный набор белков, не вызывая таких же масштабных перемен. И получилось. Все вакцинированные полностью здоровы и имунны к новым заражениям.       — Я всё ещё не совсем понимаю связь.       — Причина, по которой у вас не бывает светловолосых, таких, как я — это вирус. Из-за причудливой связки генов такие люди не способны выработать природный иммунитет. Ну, если не вакцинированы или без суперспособностей от генной инженерии, конечно. Скорее всего, все такие дети умирали в утробе. Или в раннем младенчестве. И причина вашего массового бесплодия — это не радиация. Её почти не осталось. Это тоже вирус. Точнее, один из его побочных эффектов. Находясь в организме, он вмешивается в работу гипофиза. Вслед за этим нарушается и гомеостаз, ответственный в том числе за репродуктивную функцию. У кого-то сильнее, у кого-то слабее. Но это факт. Наши учёные доказали это.       Я почти похолодел, начиная связывать всё воедино и, наконец, осознавать.       — То есть ваша вакцина буквально способна всё это вылечить? Исправить?       — Да. Да, она способна на это, — кивнула Кларк. — Она может сделать мир прежним. Правильным. В репродуктивном насилии, которое лежит в основе «Второго Рассвета», больше не будет смысла. Рождение детей перестанет быть чем-то редким и особенным. Чисто теоретически шанс будет у каждого. Здесь и сейчас способны его дать именно технологии будущего, а не туманные обещания проповедников в чёрных балахонах. Несколько девушек из вашего Клана согласились стать добровольцами для первых испытаний, когда узнали их цель. Результаты превосходят все даже самые смелые ожидания. Я видела отчёты лично.       — Но у вас… у вас же всё было совершенно наоборот? Когда ваша кровь стала чёрной?       — Как я и говорила, у нас всё иначе. Наш процесс был скорее похож на ваш, чем на этот, искусственный. А, значит, результат не так предсказуем. Зато в случае вакцины это работает почти безотказно.       — Невероятно, — только и смог выдохнуть я в ответ.       — Разумеется, господин канцлер даже не думал раздавать это чудо просто так. Только ограниченное количество, чтобы на примерах доказать, что оно работает. В обмен на огромную партию вакцины и прочие блага цивилизации он собирался требовать от Кланов отказа от собственной независимости. Чтобы они все склонились перед нами. Перед ним. Иного выбора не осталось бы и у горцев. Всё складывалось как по нотам. А потом появился Данте Уоллес. И его ракеты. У наших инженеров было несколько дельных идей, как сбить и обезвредить их, но проверять на практике никто не рискнул. Ведь они могли что-то не знать, где-то просчитаться. Десять тысяч жизней не стоили одного рискованного эксперимента. Совет сошёлся на этом, согласившись пока сотрудничать с Уоллесом, тем более ничего невероятного он ещё не требовал. Конечно, попыток перехитрить его никто не оставит. Ситуация нестабильна и непредсказуема. Но теория игр утверждает, что в поединке трёх лиц наибольший шанс победить имеет самый слабый из противников. Двое других в первую очередь будут пытаться уничтожить друг друга. Поэтому я выбрала быть здесь: надеюсь вовремя нанести последний удар тому, кто сумеет выжить в их смертельной дуэли.       Её дыхание сбилось на отрывистую отдышку от этих слов, когда мы преодолели последние шаги до вершины холма. Внизу, за пологим склоном, чернел пепелищем давно мёртвый город. В его центре зеркалом светился крохотный пруд, когда-то бывший оазисом, а сейчас скорее похожий на лужу. Забытые дороги были едва различимы под слоями пыли. Трава заполнила лабиринт трещин, а песок засыпал все, что осталось. Земля отсвечивала красным, богатая на железо, хотя могло показаться, что она впитала и сохранила давно пролитую кровь. Несколько мгновений мы молча смотрели на раскинувшийся под ногами жуткий памятник войне и разрушению. Я даже не был уверен, что именно им счёл: эту безжизненную долину или весь наш сломанный мир.       — Я думала, граница намного дальше на восток, — тихо произнесла она.       — Так и есть, — подтвердил я.       — Тогда почему это место спалено дотла посреди своей земли?       — Потому что «кровавые стычки» — это не просто драматичная метафора. Эти руины остались им безмолвным уродливым мемориалом.       Скрип и неразборчивый скрежет были единственными звуками вокруг. Обглоданные пламенем дома превратились в жуткое, неприглядное зрелище. Где-то на каменных зданиях, которые чудом ещё стояли, чернели следы копоти и дыма. Вокруг валялась разбитая черепица, вместо окон зияли дыры, со стен и заборов облупилась корка глины. Деревья торчали сухими корягами, окончательно истлев рядом с погибающим обмельчавшим оазисом. Мы заглянули сюда, чтобы пополнить в нём фляги, и я на всякий случай попросил Кларк держаться чуть позади. Тишина и запустение могли быть обманчивы. Ходили поверья, что в таких местах непрестанно искали возмездия загубленные души невинных, поэтому даже приближаться считалось дурной приметой, но за свою службу я успел хорошо познакомиться и с категорией людей, не брезгующей такими местами. В них нередко прятались бандиты самого разного толка, и их суеверия редко касались безвинно убиенных много лет назад. В лучшем случае они боялись только карающей руки закона. В худшем — только саму смерть.       Не переставая внимательно осматривать окрестности и придерживая ладонью рукоять оружия, я вздрогнул от внезапного шороха. Ожидал увидеть перед собой любого врага. На дорогу из-за угла выкатился только полотняный потрёпанный мячик. Тихо хихикая, его нагнала маленькая девочка и неловко пнула дальше. Я было даже решил, что мне просто мерещится, но Кларк рядом испуганно вздохнула и сжала мою руку крепче. Чуть повернув голову, девочка тут же заметила нас. Удивлённо захлопав большими тёмными глазами, остановилась. Я тоже замер, понимая, что одно неверное движение будет значить полный крах, если она закричит.       — Лина! — донёсся издалека злой шёпот. — Ты где? Хулиганка! Лина! Я только отошла набрать нам воды, а ты!.. — Вынырнув из-за угла, незнакомка стремительно оказалась перед маленькой негодницей с явным желанием её отчитать. — Сколько я говорила не убегать? Сколько я говорила тебе никогда не выходить днём? Сколько?! Это опасно! Мы должны прятаться! Должны ждать! Что тебе непонятно?       — Мама, — возразила малышка испуганно.       — Что «мама»? Что? Ох, родная, если нас поймают…       Девочка подняла руку, указывая в нашу сторону:       — Мама! Они. Они там!       Резко обернувшись, её мать тоже увидела нас. Так резко побледнела, что, казалось, сейчас упадёт в обморок. Оружия при ней я не заметил, но эта безграничная паника во взгляде не предвещала ничего хорошего. Чёрт возьми. Пришлось выхватить оружие из кобуры и щёлкнуть предохранителем. Но глядя в блестящие от подступающих слёз глаза напуганного ребёнка, я не спешил взводить его. Слишком трудно. Слишком тяжело. В памяти до боли ярко промелькнули последние мгновения жизни Джины. И взгляд Мэди. Её последний взгляд, пока чёртова сука короля тащила её от меня в лес, прочь, в своё логово. Рука почти занемела. Потеряли чувствительность пальцы.       — Лучше не кричите, иначе мне придётся стрелять. Нам всем это не нужно, верно? — с трудом звуча ровно, попросил я. — У нас нет намерения вам вредить. Мы просто путники. Зашли набрать воды. Не стоит поднимать шум.       Но будто не поняв ни слова, она продолжала всё также стоять, бледная и безмолвная. Просто оторопело смотрела, неотрывно, не моргая, кажется, даже не дыша. Как-то… раболепно? В ужасе? Я не сразу понял, что смотрела она так вовсе не на меня. Чуть левее. На напряжённо выпрямившуюся за моей спиной Кларк, готовую ко всему. Стоило ей едва шевельнуться, незнакомка рухнула на землю, на колени, распластываясь, вытягивая руки и касаясь лбом рыжего песка. От её чёрного балахона в воздух поднялась взвесь песчинок. Полупрозрачная бордовая ткань, укрывавшая вуалью заплетённые волосы, сбилась на бок, их тёмные кудрявые пряди тоже коснулись земли.       — О боги. Госпожа, — запричитала она, почти всхлипывая. — Прошу, прошу, не трогайте мою девочку, госпожа, отпустите мою девочку, мы ни в чём не виноваты, клянусь вам всеми богами… мы не с ними, пожалуйста, поверьте мне, мы не с ними! Мы бежим от них, мы не знаем куда, мы хотим спасения, только его…       Её дочь продолжала хлопать глазами, застыв и испуганно разглядывая нас. И я даже растерялся, слушая этот бессвязный умоляющий лепет.       — Госпожа, клянусь, я не из них, вы же верите мне, госпожа? Пожалуйста, поверьте мне, я говорю правду, клянусь моей малышкой, умоляю вас, госпожа…       — Что всё это значит? — едва произнесла Кларк, звуча встревоженно. — Кого она назвала госпожой? Меня?       — Простите, — тут же заголосила снова та. — Боги, простите, я не знаю, как стоит к вам обращаться, просто скажите, и я сделаю всё, как вы пожелаете, только не убивайте мою девочку, прошу, умоляю вас, не надо, она же совсем малышка… она…       — У меня и в мыслях не было вредить вашей дочери. Ни у кого из нас, — нахмурилась Кларк. — Кто мы, по-вашему?       — Вы… госпожа, вы… Вы же госпожа Ванхеда.       — Я кто?       — Я… простите… Просто вы… вы точь-в-точь как в рассказах. В легендах. В слухах. Ваши глаза, ваши волосы, вы… боги… — всё ещё не поднимая головы, причитала та дрожащим голосом. — Нет, такого совпадения просто не может быть. Вы вернулись в наш мир снова, да? Вы вернулись снова мстить! Прошу, уверяю вас, мы не на их стороне, мы бежали сюда от них, от «Второго Рассвета»… Мне помогла мадам Изольда, вы должны знать, она не с ними, честно! Пожалуйста… Я не хочу отдавать им Лину, не хочу! Поверьте мне, я клянусь дочерью, клянусь тысячу раз, я не лгу, госпожа…       Мы с Кларк обменялись абсолютно обескураженными взглядами. Я успокаивающе погладил её похолодевшие пальцы, нервно сжимающие мои. Если первая мысль о местной сумасшедшей отшельнице, несущей чушь, была удобной, то вторая, предполагающая что-то нам прежде неизвестное, уже пугала.       — Прошу вас, остановитесь, — попросила Кларк, отчаянно взмахнув рукой, и девушка тут же замолкла. — Я вам верю. И не стану вредить, ладно? Просто поднимитесь. Как вас зовут?       — Лана, — ответила она, выпрямляясь. Смотрела затравленно, схватив дочь за руку. — А это моя малышка Лина, госпожа.       — Здесь есть кто-то ещё?       — Нет. Только мы, госпожа.       Я нахмурился, косясь на ржавые железки и торчащие обломки древесины. Не лучшее место для остановки и даже для побега. И особенно — для маленького ребёнка.       — Вас ищут?       — Нет! Ох, надеюсь, что нет. Боги, пожалуйста, — её глаза снова заслезились. — Позвольте я отведу дочь, эта жара может ей навредить. Солнце напечёт. Прошу вас. Клянусь, я вернусь одна. И буду говорить сколько захотите.       — То есть, вашей дочери солнце вредно, а госпоже, значит, нет? — буднично осведомился я. — Вы желаете заставить её ждать вас прямо здесь, в жаре и грязи?       — Нет! Конечно, нет! Ох… ох! Прошу вас, пройдёмте, я провожу вас! Туда, — Лана послушно подскочила на ноги, показывая рукой в сторону квартала на окраине. Кое-как поднявшись на ноги, она потащила дочь за собой, снова лепеча: — Мы остановились там в одном из домов. Он плох, но не так, как другие. Идёмте. Прошу. Не гневайтесь на наше скромное жилище.       Я шагнул следом за ней, внимательно рассматривая каждую деталь: царапины на обгоревших камнях, следы на песке, сломанные ветки кустарников. Слух улавливал каждый скрип. Если кто-то и прятался здесь сейчас, то явно затаился в засаде. Ждать именно нас здесь стали бы вряд ли. Хотели бы напасть — сделали бы это ещё в пустошах. Значит, либо она не врала, либо день обещал стать неприятнее, чем я рассчитывал. Впрочем, не то, чтобы уровень ожиданий был завышен и без того.       — Что ты делаешь? — шёпотом возмутилась Кларк. — Зачем подыгрываешь ей?       — Просто пытаюсь выяснить, что тут, чёрт возьми, происходит.       — Она просто чокнутая на всю голову — вот что!       — Может быть. А, может, мы что-то упускаем.       — Что, если это ловушка?       — Тогда драться и прятаться намного удобнее будет в этих старых развалинах. Твой пистолет легко прострелит рассохшуюся деревяшку укрытия, когда их луки не смогут. А на равнине наши шансы сравняются.       — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — покачала головой она.       Я не знал, но на всякий случай пока не убирал оружие. Лина остановилась перед их ветхим убежищем и вздёрнула ткань, прикрывавшую пустой дверной проём. Это вполне могло быть какой-то хитроумной засадой. Я предпочитал не спускать глаз с нашей новой знакомой. Она могла попытаться подавать какие-то знаки подельникам, могла нервно оглядываться или чего-то ждать. Но пока она только застыла в испуге, придерживая для нас занавесь дрожащей рукой.       Сквозь щели в крыше пробивались солнечные лучи. Кто-то заботливо её подлатал совсем недавно. Приколоченные там доски совсем не выглядели старыми или обгоревшими. Из мешочка в углу торчали свечи, под потолком на нитях висели бусы из сухофруктов и вяленого мяса. В потёртых закрытых ящиках пряталось что-то ещё. Вместо матраса на полу была постелена пара шерстяных одеял, у рулонов ткани, скрученных на манер подушек. Там же лежала тряпичная куколка. Лина поторопилась схватить её и прижалась к матери, хватаясь за подол её балахона.       — Присаживайтесь. Вот. Прошу. — Лана показала на истёртые вещевые мешки, набитые сухой травой, торчавшей сквозь ткань по бокам. Они лежали на полу на манер пуфиков. Дрожащими пальцами хозяйка засуетилась, развязывая тканевый узелок, набитый сушёными финиками. — Угощайтесь. Я могу заварить чай, если прикажете.       — Не стоит, — отрезал я, стягивая с плеч рюкзак и ставя его у стены. Нет уж. Никаких гостинцев. Особенно из рук незнакомки. — Просто сядьте. И рассказывайте. Вы из Песчаного Клана?       Она снова побледнела, одёрнув рукав балахона. Обхватила левой рукой запястье правой, словно пытаясь спрятать его, как нечто глубоко постыдное. Это было лучшим ответом на мой вопрос, ведь я прекрасно понял почему. У всех из Песчаного Клана там чернел круг с точкой внутри. Их символ: жемчужина и песчинка в её сердцевине.       — Не стоит пугаться моего спутника, — поспешила успокоить встревоженную девушку Кларк. — Он выбрал своей задачей меня охранять и часто относится к ней чересчур серьёзно. Вот и всё. Мы ни за что вас не обидим. Вы в безопасности. Даю слово.       — Спасибо, госпожа, — склонила голову она, зажмурившись, словно бы едва не плача. — Пожалуйста, скажите, как я могу вам угодить, прошу, я…       — Всё в порядке. Не бойтесь. Я же сказала. Только была бы благодарна, если бы вы кое-что прояснили… Что вообще значит это «Ванхеда»? Это какой-то… титул?       — Так они называют вас после Судной ночи, госпожа.       — После… чего?       — После битвы, в которую шёл дождь из огня. Выжившие воины рассказывали, что видели, как сначала с небес на огромной птице спустились вы и призвали пламя. Оно пришло с небес по вашему зову, всепоглощающее, яркое. Ему по зубам и деревья, и камни, и люди. Оно стирает с лица земли. Оно карает за грехи перед вами и вашим народом без пощады. Оно… — Лана осеклась, осознав, что увлеклась пересказом красивых небылиц.       — Оно… что? Убивает всех без разбора, да? Так?       От её вопроса девушка побледнела и поджала губы, хотя тон не звучал угрожающе. Скорее изумлённо. Кусочки головоломки, наконец, складывались.       — Простите… Прошу вас. Я… Я такая глупая! Извините!       Рука Кларк задрожала, когда она впилась ногтями в ладонь. От напряжения побелели костяшки.       — Я на вас не злюсь. Повторила уже тысячу раз. Значит, многие обо мне говорят?       — Да. Очень. О вас даже сделали постановку! Я слышала, что бродячая труппа приезжает на гастроли, и глашатаи уверяли, что их спектакль основан на реальных событиях. Говорят, они даже опрашивали свидетелей, чтобы составить самый достоверный сценарий, рассказать о вашем народе всем и… — не увидев ни радости, ни воодушевления в ответ, она снова осеклась. Виновато склонила голову, тихо бормоча: — Извините… я не хотела. Я… просто слышала всё это… много раз…       Кларк только горько хмыкнула. После краткой неловкой паузы спросила:       — Почему вы здесь? Они обижали вас? Вы упоминали про дочь.       — Да… они… они хотели забрать у меня Лину.       — Те самые господа? Почему?       — Да, госпожа. Я… Наверное, надо объяснить, простите. По нашим традициям девочкам положено уходить на воспитание в благородный дом в двенадцать лет. Так было всегда. Десятилетиями. Но два месяца назад господа под давлением проповедников понизили возраст до пяти лет. Видимо, чтобы дети вовсе не запомнили ни мать, ни родных сестёр и братьев. Я должна была отдать её им. В другой дом. Я не могу. Не хочу. Я не желаю ей такой жизни. Раньше я думала, что у меня есть немного времени, но теперь… — она тяжело сглотнула, замолкая.       — Что такое благородный дом? Что это значит? — не поняла Кларк.       — Место, где все девочки Клана находят новую семью в своих названных сёстрах. Другой больше не существует. Там нас учили быть полезными своему Клану.       — Учили? Наукам?       — Нет, госпожа. Это запрещено.       — Чему тогда?       — Служению. Наши боги… Они даруют каждой честь родить дитя, но только если она служит им усердно. Если помыслы её чисты, душа скромна, покорна и благочестива. Служение им — наш удел, наша единственная миссия. За их дар благословлённые остаются с сёстрами и малышами в благородных домах. Недостойных, грешных в мыслях и действиях, смотрители отправляют по своему усмотрению на угодную Клану работу. Я тоже стала недостойной. Я отвернулась от служения. Но я буду верить во что угодно, если моя малышка будет в порядке.       — Ужас, — выдохнула шёпотом Кларк. — Какой-то кошмар.       — Простите, что расстроила вас, — вжала голову в плечи Лана.       — Вы здесь ни при чём, — покачала головой она. — Не понимаю. Раз всё так строго, куда же вы собирались бежать?       — Я слышала от господ, что некоторые непокорные бегут в другие Кланы. Водный — ох, далеко, вряд ли нас там найдут, но корабли туда больше не ходят. Зато в Морской… и плыть недалеко, и господа очень не рады, что там не выдают беглецов. Они говорили, что там тоже верят в… в вас, госпожа.       Если до того Кларк смотрела на Лану с явным сочувствием и сожалением, то теперь её лицо снова стало нарочито непроницаемым. Будто её внезапно затошнило от перспективы оказаться символом-антиподом «Второго Рассвета». Однажды я неосторожно пошутил про то, что с её талантами и умениями стоило самой организовать свою секту, а теперь… теперь секта, похоже, организовала сама себя против нашей воли. Судьба воистину была злой, мстительной сукой.       — Водный Клан больше не в союзе с остальными в бывшей Коалиции? — спросил я, пока Кларк уставилась на свои сцепленные ладони.       — Так они говорили, — склонила голову она. — Я ничего больше об этом не знаю, господин.       — И как давно вы здесь?       — Несколько дней. Примерно… три.       — Кого именно ждёте?       — Я точно не знаю. Ну, то есть… мне сказали, что придёт судно. Оно тайно причаливает рядом.       Контрабандисты? Работорговцы? И те, и другие? Больше здесь околачиваться было некому.       — Почему не уплыли прямо из города?       — Я бы не смогла даже зайти в порт без сопровождения мужчины, господин. Не то, что сесть на корабль. У нас нет особых документов. Никто бы не рискнул взять нас. Суда и грузы сейчас проверяют очень тщательно.       — Это всё ваши вещи?       — Ну… — запнулась она, явно не желая отвечать. Мои подозрения только укрепились. Убежище пусть и не блистало комфортом, но всё же выглядело слишком благоустроенно для случайных беглецов.       — Кто рассказал вам про лодку? Кто-то из ваших друзей, я надеюсь?       — Почему вы спрашиваете? — впервые робко попыталась возразить Лана.       — Надеюсь, что у вас есть чем заплатить.       Девушка внезапно снова побледнела, будто услышала угрозу.       — Нет! У меня с собой нет денег! Клянусь! — воскликнула вдруг. — Ни монетки. Я уже им заплатила! Отдала всё, что было. Больше ничего не осталось! Ничего, клянусь!       — Мы не собирались забирать у вас последние крохи, если вы об этом подумали. Я хочу знать, кому именно вы заплатили, — поспешил заверить я. Она молчала. После своей тирады в ужасе хлопала глазами, испугавшись, что снова сказала не то. Я повторил вопрос: — Кому, Лана? Я спрашиваю не затем, чтобы вам навредить. Это может быть опасно. Это может быть ловушкой. Я не хочу пугать вас, но с людьми в столь уязвимом положении другие плохие люди иногда поступают за гранью человеческого достоинства. Вас могли заманить сюда обманом. Вы же это понимаете?       — Нет! — внезапно горячо возразила Лана. — Она бы так не поступила. Никогда! Она не из них, она помогает!       — Она? — склонив голову на бок, спросила Кларк. Припомнив её испуганный лепет на улице, уточнила: — Та самая мадам Изольда?       — Госпожа… — почти умоляюще пролепетала девушка. — Прошу вас…       — Я должна знать. Вы заплатили ей за своё спасение?       — Ох… я… Да, — со вздохом сдалась она, не смея ослушаться. — Ей. Так все её зовут. Она, кажется, из Озёрного Клана. Богатая. Ведёт с господами какие-то дела. Сёстры рассказывали, что она помогла нескольким бежать, их не поймали. Она всё устроила. Нам помогли выехать из города торговцы. Спрятали в караване. Высадили в пяти милях отсюда, сказали найти дом, закрытый занавесью, и ждать вестей. Сказали, за нами придут. Это всё. Больше ничего. Клянусь! Вы же верите мне, госпожа?       Кларк снова поморщилась от обращения. Вздохнув и нервно теребя пальцами манжету, попросила Лану ни о чём не переживать и едва заметно кивнула мне в сторону улицы. Сидеть внутри ей, видимо, стало невыносимо душно, а гостеприимная хозяйка только покорно склонила голову и даже не сказала ни слова, когда я взял полупустые фляги, и мы покинули их скромное убежище.       — Как думаешь, это ловушка? — спросила отрывисто Кларк, шагнув в тень соседних зданий. — Кого они ждут? Работорговцев? Пиратов?       — Поначалу было похоже, — согласился я. — Но потом я подумал, что их даже никто не охраняет. Весьма безалаберное отношение к своему товару даже для беспринципных головорезов. Их ведь мог найти патруль Песчаного Клана, а не мы. Другие бандиты. Да кто угодно.       — И они так рискуют, прячась в этой дыре, а я даже не знаю, что хуже — их чёртовы традиции или перспективы чудесного спасения, — она печально покачала головой. — Скажи, мы можем хоть что-то для них сделать?       С тяжёлым тянущим чувством на душе я пожал плечами.       — Сложно сказать. Если и сможем организовать какой-то корабль, то только в городе. Для этого им надо туда вернуться, ну, или дождаться его здесь. Значит, пропустить билет на волю от этой мадам Изольды.       — Она не согласится…       — Возможно. Но мы всё равно можем предложить. Точнее, ты. Тебя она слушает беспрекословно.       — Чёрт, — раздражённо вздохнула она, уловив мой намёк. — Не понимаю… Что это вообще? Она всерьёз ведь думала, что я… я какое-то чудище? Монстр? Убийца? Что я вправду способна обидеть невиновных? Беззащитных? Её? Ребёнка? Да кого угодно?! Госпожа, несущая смерть огнём. Боги! Это бред. Это всё такой бред!       Кларк заметалась туда-сюда, поднимая шагами вихрь из песка и пыли. Теперь не просто напряжённая — напуганная и оскорблённая.       — Не стоит принимать это на свой счёт, и…       — Как? Как не принимать? — всплеснула руками она. — Ох, я прекрасно понимаю, что «Второму Рассвету» нужно было кого-то обвинить в своём позорном поражении, и они просто нашли кого. Меня. О, да, меня. Прекрасно. Всё же решили повысить с экзотического инкубатора до самого воплощения дьявола на Земле. Конечно, мне очень приятно, что мой вклад в дело их полного уничтожения оценили столь высоко, но чёрт подери!       — Послушай, — я схватил её руку, останавливая, заставляя взглянуть на меня. Взвинченная, Кларк застыла рядом, будто стальное изваяние. Смотрела пристально несколько мгновений, и её дыхание немного успокоилось. Стало ровнее. — Не спеши с выводами, хорошо? Опираться на показания одной беглянки, которая не может ничего, кроме как цитировать слова неких «господ» — это не слишком разумно, согласна? Нам нужно больше информации для достоверной картины.       — Может быть. Но где нам её взять? Нам и так повезло, что наткнулись на такую же беглянку, но даже с ней — что делать с ней? Даже мои глаза не успели поменять цвет вовремя, что уже говорить об остальном! Что, если она станет болтать, что видела нас? Меня? Что будет тогда? Нас будут искать?       — Кто, по-твоему, ей поверит? Кого она видела? Ещё и посреди пустыни? Капсула похоронена на дне моря, и связать её с нами никак нельзя. Откуда мы здесь? Как попали сюда? У неё нет ответов. С таким же успехом можно рассказывать про встречу с драконом или единорогом.       — И что ты предлагаешь? Всё также идти в город?       — А что предлагаешь ты?       — Мы можем дождаться этих… понятия не имею, кого она ждёт, но раз они вывозят местных в другой вражеский Клан, где, чёрт подери, верят в… чёрт, неважно! Просто похоже, что они враги нашего врага.       — Но откуда нам это знать? Чтобы точно, а не предполагать? Вдруг это просто курсирующие в местных водах разбойники?       — Разбойники-самоубийцы, которые враждуют со «Вторым Рассветом»?       — Враждуют из-за глубоких переживаний за судьбу мира, а не из-за звонкой монеты? Сомневаюсь. И если Лана не преувеличила твою репутацию, то можем попробовать представить, что подобные личности решат делать, когда к ним на судно взойдёт враг номер один не просто какого-то Клана, а почти всей бывшей Коалиции. Не знаю, что сказала бы на этот счёт теория игр, но я на месте этих ребят тут же бы продал наши головы. Например, «Второму Рассвету». Или своим покровителям. Кому именно — даже неважно. Мы в любом случае не сможем перебить эту ставку, разве что в туманной перспективе, но эти ребята не работают на перспективу, они живут одним днём, пока ещё могут. Специфика профессии. И в последний раз, когда мы понадеялись на помощь и дружбу, это не закончилось ничем хорошим. Из-за того раза мы сейчас здесь. Да, мы вполне можем совершить ошибку, но стоит ли совершать одну и ту же дважды?       Кларк почти виновато опустила взгляд, будто я только что её отчитал со всей строгостью. Хотя я даже не пытался. Лишь размышлял вслух.       — И правда не стоит, — сухость её тона могла бы посоперничать с безжизненностью пустыни вокруг. — Пора было уже научиться.       Похоже, все красивые слова про «виноваты или вместе, или никто из нас» были только для меня. На деле она уже выбрала единственного виновного, приговорив без суда и следствия саму себя.       — Посмотри на меня. Пожалуйста.       Кларк неохотно подчинилась, нервно вздёрнув подбородок.       — Что? Ты действительно прав. Я не буду с этим спорить.       — Я не хотел, чтобы это прозвучало упрёком. Оно им не было.       — Я знаю. Дело не в словах. Во мне. Я не так представляла себе всё это. Не знаю, как именно, но точно не так. Я хочу куда-то бежать, но сама не понимаю куда. Видимо, уже добегалась. Бежать больше некуда.       Она зажмурилась с порывистым вздохом, будто останавливая себя. Я притянул её к себе, прижал, зарываясь носом в волосы, в ответ Кларк обвила меня руками, уткнулась лбом в плечо. Если бы мог, что угодно бы отдал за возможность телепортироваться отсюда на другой конец мира, спрятать её, избавить от этого тревоги, страха и смиренной печали. Ещё никогда меня так сильно не раздражало собственное бессилие что-то ей пообещать. Даже успокоить было нечем — всё и правда было дерьмовее некуда. А лгать — бесчестно и бессмысленно. Она заслуживала всё на свете, а не глупое враньё из жалости.       — Ты не одна со этим всем. Вдвоём против всего мира, помнишь?       — Помню. Я помню, — прошептала Кларк мне в плечо. — Но мир слишком большой. Что нам делать? Скажи. Что дальше?       — Не переживай, всё ведь в порядке, — я погладил её по спине. — Инкогнито — наше главное преимущество, так что стоит сохранять его как можно дольше. Как бы абсурдно это ни звучало, спрятаться в толпе будет куда проще, чем здесь. Выиграем время. Узнаем как можно больше об их слабых местах изнутри. Найдём друзей, но осторожно, избирательно. Попробуем в городе разузнать про Левитта и найти эту мадам Изольду. С новой информацией придумаем, что делать дальше. Что скажешь?       — Скажу да. Скажу, что это похоже на план.       — Хорошо. Тогда пойдём. Нам лучше здесь не задерживаться, ладно?       Лана стояла у входа в их скромное убежище, когда мы вернулись с полными флягами. Она уже отряхнула балахон, поправила полупрозрачный платок на волосах и перетаптывалась с ноги на ногу, спрятавшись в тени. Привычки не позволяли ей дожидаться гостей, расположившись, как госпожа. Её всю жизнь учили угождать, и даже сейчас, когда выслуживаться было не перед кем, Лана всё равно с энтузиазмом бросилась исполнять просьбу Кларк, решившей узнать, нет ли случайно в этом уютном убежище лишней одежды. Оставшаяся внутри Лина с интересом изучала молнию на одном из рюкзаков, дёргая язычок туда-сюда. Зубчики то сходились, то расходились вслед за замочком. Я усмехнулся, вспомнив, что сам не так давно изучал эту штуку с похожим энтузиазмом, хотя мне было далеко не четыре.       Один из ящиков у стены и правда оказался набит разным тряпьём. Не самым шикарным и даже не всегда чистым, как раз для непритязательных беглецов, но в нашем случае даже это казалось благословением свыше. Тем более, когда Лана со всей непосредственностью советовала «госпоже», какая из одёжек поможет ей вписаться в моду Песчаного Клана как можно точнее. Не желая мешать им, с выбором самых опрятных рубашки и штанов я справился сам. Почти отвернулся, когда взгляд зацепился за яркий цветной клочок посреди бежевых оттенков льна и хлопка. Шёлк. Он блестел, как шёлк. С лёгкостью до него дотянувшись, я отчего-то завис, разглядывая голубую переливчатую ленту. Такими, кажется, украшали платки, повязывая сверху, но наверняка я не знал. Не помнил. Думал о всякой чуши, пока разум немного заклинило от одного внезапного воспоминания. От мысли. От идеи.       От того, что я на самом деле давно кое-что решил, и эта лента мне только что об этом напомнила.       — Что там? Нашёл что-то интересное? — поинтересовалась Кларк, шагая ко мне из-за спины, и я чуть не уронил все свои находки обратно в ящик, спеша спрятать в них цветастый шёлк.       — Ну, я нашёл для себя что-то чистое и даже не слишком мятое. О большем сложно было мечтать. А ты? Впечатлена местными фасонами?       — Чёрный балахон, как обычно, ужасен, но тут нашёлся пояс с красивой ажурной вышивкой, так что не жалуюсь. И ещё платок, он немного в затяжках, но вообще соткан из чего-то такого мягкого, одновременно плотного и шелковистого…       — Это кашемир, госпожа, — заботливо подсказала Лана.       — Точно. И как я могла не догадаться?       На прощание Кларк старалась улыбаться искренне. Кивала и старалась не отводить глаза.       — Берегите себя. И если мы вдруг встретимся вновь, вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь. Даю слово. Но до тех пор лучше не рассказывайте никому о нашем знакомстве. Мало ли кто захочет воспользоваться таким одолжением? Идёт?       — Разумеется, госпожа. Спасибо, госпожа! — радостно закивала Лана.       — Меня зовут Кларк. «Госпожа» тоже звучит неплохо, но мы же всё-таки теперь друзья. Нужно что-то другое.       — Друзья?       — Ну, да. Почему нет? Что скажете?       — Пожелаю вам счастливого пути, госпожа… Кларк.       — Так-то лучше. Правда, милая? — погладила она по голове улыбающуюся малышку.       Отворачиваться и уходить было больно. Осознавать, что мы правда не могли никак им помочь — мучительно горько. Мы могли сделать только хуже, в чужом краю, без единого друга и с тысячей врагов. Наша случайная знакомая точно не ожидала чего-то такого, но болезненные мысли о судьбе Мэди постоянно крутились в голове, когда я думал об этом. В своё время Джина также бежала от «Второго Рассвета», вернувшись к нам в город, спасая себя и Мэди, а он всё равно настиг их обеих. Я не смог ничего для них сделать. Не справился. И должен был продолжать ничего не делать, потому что снова ничего не мог. Сидя в темноте, на ещё тёплом песке, глядя на пляшущие языки пламени в костре, я не мог думать ни о чём другом.       Я должен был вернуть её, пусть пока не представлял как. Найти и забрать обратно у «Второго Рассвета», перед этим от души отомстив черноглазой суке мёртвого короля. Надо было освободить свой Клан от проклятого горного президента. Надо было уберечь Кларк от злобных фанатиков, сотворивших из неё дьявола. Нужно было поставить на место неуважаемого господина канцлера и вытащить из бункера Аарона не-Уоллеса, как мы и обещали Бекке. Вытащить оттуда же Октавию, по которой я соскучился больше, чем вообще мог представить. Список невозможных задач множился бесконтрольно, и от него трещала голова.       Пусть песок поглощал звуки, я всё равно расслышал тихие шаги Кларк. Она подошла почти бесшумно, чёрной тенью садясь рядом со мной у огня. На коленях у неё был аккуратно сложенный ковчеговский комбинезон. Не проронив ни слова, она взяла рукав и, не жалея силы, потянула его в разные стороны. Ткань с треском разошлась, и спустя мгновение манжет уже жадно пожирал костёр. А Кларк уже оторвала от костюма следующий кусок.       — Я прекрасно вижу, что ты делаешь, но пока не понимаю, зачем. Объяснишь? — с любопытством приподнял бровь я.       — Я решила, что костёр просто потухнет, если кину в него форму целиком. А ты всё же старался его разводить. Я не настолько неблагодарная. Делю на части. Это всё даже приятно. Хочешь? — она протянула мне кусок комбинезона.       — Нет, спасибо, — усмехнулся я. — У меня так-то свой есть. Уничтожать улики — похвальное стремление, но ты что, потеряла нож?       — Ручной труд обычно успокаивает, знаешь?       — Местное тряпьё тебе по вкусу больше, чем привычная форма? — удивился я, отчего-то думая, что Кларк, как и прежде, будет хранить кусочки своей родины поближе к себе.       Но она решительно продолжала своё дело, отрицательно мотнув головой.       — Нет. Не по вкусу. Но лучше уже этот балахон. Я больше не хочу никаких воспоминаний о «Ковчеге». И особенно о ней — об истинной владелице этого чёртова костюма. Она напоминает о себе каждый раз, когда болтается рукав, ведь он слишком длинный, или пояс приходится затягивать на талии до предела. — Её словам продолжал вторить треск разрываемого комбинезона. — Я мало о чём так жалею, как о том, что снова с ней связалась. Она всегда была ошибкой. Одной большой ошибкой. Чёрт. Она сначала презирала меня за всю правду, когда я рассказала ей о нас и пригрозила призраком, а потом охотно улыбалась во все зубы и бегала по поручениям, только бы примазаться к советнице. Тут ей стало резко всё равно, кого я там люблю и с кем желаю делить постель. Продажная, подлая, лицемерная. Как оказалось, истинное воплощение «Ковчега». Мне сложно ненавидеть целую космическую станцию, потому взамен я ненавижу её. И отца. Но отец хотя бы никогда не притворялся хорошим, а она даже пела мне о каких-то там глубоких чувствах. Смешно. Просто умора.       — Но тебе всё ещё не плевать, — заметил я, когда очередной кусок ткани отправился в огонь. Внутри снова до жути неприятно уколола… ревность? — Очень сильно не плевать, я бы сказал.       — Да. Это так. Я злюсь, что меня одурачили. Меня всю жизнь дурачили, как на это может быть плевать? Меня дурачила даже та, кого я пыталась дурачить сама. — Пламя затрещало снова, поглощая очередной клочок. — А я ещё так собой гордилась. Каждый раз думала, что самая умная. Боги. Какая же феноменальная дура. Ты же знаешь, я никогда не была в неё влюблена. Никогда не любила. Сперва неловко играла по правилам, не понимая, как это бывает по-настоящему. А когда узнала… то мне просто хотелось считать её другом. И теперь всё это — один большой немой упрёк. Я хочу, чтобы он сгорел. Думать об этом больше невыносимо. В прошлый раз, когда я прилетела сюда, идти вперёд мне помогали мысли о возвращении домой. Теперь у меня нет дома. Мне помогает идти вперёд только ненависть ко всему, что он собой олицетворяет. Больше ничего.       Второй рукав и верхняя часть комбинезона уже превратились в пепел. Теперь в огонь летели куски штанин. Язычки пламени затрещали громче, будто старались заглушить треск разрываемой ткани. Кларк сосредоточилась настолько, что, казалось, не замечала совсем ничего. Даже мои бесплодные попытки подобрать правильные слова.       — Как думаешь, можно ли одновременно и гордиться собой, и презирать то, чем я стала? Сидя у вас в плену, я говорила вашему покойному командиру Густусу, что не желаю вручать никому в руки оружие достаточно мощное, чтобы превратить в пыль целую армию. А потом я это сделала. Сама. И стала этой госпожой… Ванхедой. Буквально стала той, кем всегда боялась стать. Превратилась в воплощение ужаса перед лицом технологий. Это до жути иронично, не так ли? Даже забавно. И при этом грустно. Очень грустно. Но я вдруг подумала, что мне плевать, даже если меня ненавидит весь мир. И «Ковчег», и «Второй Рассвет», и горцы. Все. Пусть. Ведь мне совсем не стыдно за то, почему они меня ненавидят. За дерзость пойти против своего государства, когда оно встало на путь интриг и насилия. За нежелание безропотно покориться злобной орде, потому что им так кажется правильным. Если такова цена того, чтобы быть собой, то я готова её заплатить. Пусть ненавидят. Все. Абсолютно все.       Один взмах руки — и она кинула в костёр все оставшиеся лоскуты. Огонь сначала затух, будто изучая добычу, а затем разгорелся с новой силой. Маленькая пальмовая рощица осветилась яркими оранжевыми отблесками. Кларк наблюдала за пляшущим пламенем с убеждённой решимостью, словно только что выиграла с ним спор. Будто с отрицания перешла к торгу.       Это было почти величественно. То, как она бросала всему миру вызов, желая проверить на прочность их идеалы и убеждения. То, как обрастала бронёй её душа, и то, как она же при этом не теряла своего милосердия.       — Не стоит так обобщать. Среди абсолютно всех всё же есть и приятные исключения, разделяющие твою позицию. Ну, или ты нравишься просто потому, что такая, как есть, — мягко возразил я.       — Это ты на себя так тонко намекаешь? — она, наконец, посмотрела на меня. Её взгляд потеплел.       — Возможно, есть кто-то ещё, но здесь пока только я. Без преувеличений, твой главный фанат.       От смущённой улыбки, с которой Кларк опустила глаза, внутри что-то ёкнуло. Потом она снова встретила мой взгляд, не переставая улыбаться.       — Знаешь, это взаимно. Ведь я изменилась не сама по себе. Благодаря тебе я в принципе узнала, кто я есть. Разрешила себе такой быть. Выбирать. Всё из-за этой твоей, знаешь, обескураживающей способности до последнего оставаться верным себе и следовать за целью вопреки всему. За это придётся как-то поплатиться? Пусть. Зато не будет перед собой мучительно стыдно, как мне сейчас. За то, что прежде я готова была бороться за чужие идеалы. Не за свои. Мне будто всю жизнь врали, что воздух смертелен, если вдохнуть слишком много, а я вдруг сделала вдох полной грудью и поняла, что это лучшее, что со мной случалось. И даже… даже когда… если… вот это всё между нами закончится… Я всегда буду помнить. Всегда буду за это благодарна.       Если начало было похоже на самые лучшие слова, что я когда-либо слышал, то последние предложения стали почти ушатом ледяной воды.       — Не понял. Почему что-то вообще должно заканчиваться?       Кларк отвернулась к костру.       — Неважно. Я… мне не стоило этого говорить. Забудь.       — Нет уж. Не забуду. Прежде я такого от тебя не слышал. Объясни-ка.       — Что ты хочешь услышать?       — Наверное, правду? — Она всё молчала, уставившись в песок. — Что случилось?       — Зачем притворяешься, что не понимаешь?       — Не понимаю что?       — Да всё. Всё это! Мы же уже расставались. Нас разлучали. Сколько? Сколько раз это было? Мне до сих пор больно думать о каждом. И не похоже, что ситуация становится лучше. Только хуже. Одна беспрерывная борьба ради каких-то кратких мгновений счастья. Вдруг однажды ты от этого устанешь? Что, если ты поймёшь, что оно того не стоит? Что ты хочешь чего-то другого? Это было бы мне понятно. Это, наверное, было бы даже правильно…       Я коснулся её руки, безмолвно прося на меня посмотреть, и когда она с тяжёлым вздохом всё же повернулась, в очередной раз подумал, какие красивые у неё глаза. И дело было не в цвете — я это понял после того, как взглянул на иной оттенок, вовсе не голубой, а чёрный. Каким бы он ни был, они не теряли своего завораживающего блеска, в котором всегда отражалась её душа. Самая её суть переливалась вызовом, сверкала упрямством и решимостью, мерцала искренностью, светилась теплом. А теперь напускная решимость отступила, и она потухла. Потускнела, будто часть её исчезла навсегда, сломленная тем, что сделал с ней чёртов господин канцлер, проклятый «Второй Рассвет» и всё это безумие.       — Я пока не вижу во всём этом ничего правильного. С чего ты стала о таком думать?       Кларк кратко, почти раздражённо вздохнула, будто объясняла самые очевидные истины на свете, а я никак не понимал.       — Прекрати делать вид, что ни разу не думал об этом тоже. О том, что я — это единственное, что отделяет тебя сейчас от дома. И последнее, чего я хочу — это стоять между тобой и твоей семьёй, твоим народом, да вообще всем. Ты всегда давал понять, насколько это для тебя важно. Ты говорил, что не хочешь выбирать, но в итоге тебе всё равно приходится. Пожалеешь ли о своём выборе? Как скоро?       — Никогда.       — Может быть, ты думаешь так сейчас, но что будет, когда отец или Данте вытворят очередную мерзость? Когда начнут войну, подвергнут всех опасности, а ты будешь далеко из-за меня? Сможешь ли ты простить такой выбор сам себе?       Поглаживая пальцами шелковистую кожу её запястья, я улыбнулся. Наконец-то никаких манжет с заклёпками, а расклешённый рукав, который легко съехал в сторону.       — Я понял, в чём проблема. Давай объясню.       Возможно, стоило делать это не так. Не здесь. Не сейчас. Возможно, это вообще не так делалось. Я понятия не имел, как было правильно, но… раз уж этот разговор случился именно сегодня, именно сейчас, после того, как я нашёл в куче барахла то, что нашёл… Может, это правда был какой-то знак? Я нащупал припрятанную в кармане ленту, достал, ловко оплетая ей её руку. С вязанием разных узлов отношения у меня всегда строились замечательно, а вот с красивыми бантами опыта было маловато. Вышло нечто немного косое, только блеск и яркий цвет самой ленты слегка спасали ситуацию.       — Ну, вот. Кажется, решили.       Если до того Кларк сидела, замерев, не подавая признаков жизни, то теперь её глаза запоздало расширились в изумлении.       — Что… — только и смогла выдохнуть она шёпотом.       — Ты не слишком много рассказывала о деталях всего этого, так что я даже близко не представляю, что ещё должен делать, ну, кроме этого, — я вновь кратко взглянул на неказистый бант. Раздражающе невовремя комом в груди застряла такая непривычная взволнованная неловкость. — Хотелось бы найти момент и обстановку поприятнее, чем эта, но я не хочу позволять тебе и дальше думать об этой чуши. Ты говоришь о каких-то выборах, но для меня их никогда не было. Мне не из чего выбирать. Может быть, моя семья там, но она и здесь тоже. Это ты. Для меня это формальность, но если тебе это нужно, чтобы понять и правда поверить, если слов недостаточно, то вот. Всё по законам твоего мира. Моя верность, любовь и преданность повязаны вокруг твоего запястья. Они всегда были твоими, даже тогда, когда ты не хотела их принять. Они твои сейчас. И будут дальше. Так надолго, насколько ты захочешь.       Она коснулась ленты так медленно и осторожно, будто та могла рассыпаться в прах.       — Ты… ты всё это серьёзно?       — А не похоже?       — Я просто… У меня… Я… Ленту обычно завязывают уже после того, как дан ответ, а не до, и я… боги, какой кошмар, что я несу?       Пульс ощущался где-то в горле. Сожалея, что выбрал дурацкий бант, который так легко развязать, а не самый запутанный из всех морских узлов, я уточнил:       — Мне снять её?       — Нет, — поспешно возразила она. — Даже не думай.       Я улыбнулся от её решительного тона.       — Тогда что надо делать дальше?       — Наверное, стоит обнять меня. Кажется, я сейчас расплачусь.       — Это такая часть сценария? Ладно. Как скажешь. — Я обхватил рукой её плечи, притягивая ближе. Снова улыбнулся: — Так подойдёт?       — Ещё нужна вторая лента. Их должно быть две. Для каждого из пары, — всё ещё обескураженно пробормотала она.       — Этот момент я как-то не предусмотрел. Прости. Полагаю, мы сможем придумать что-то позже?       Кларк робко кивнула и заулыбалась как-то совсем ошалело.       — Боги. Это… Я почти уверена, что мне сегодня голову слишком напекло, и это всё галлюцинация. Ну, или ты просто сошёл с ума.       — Конечно, сошёл. Уже давно. Угадай, кто в этом виноват?       — Ты же понимаешь, что буквально предложил мне выйти за тебя замуж?       — Надеюсь, ты понимаешь, насколько я люблю тебя, раз так? Будем откровенны, далеко не каждый бы на такое решился.       Прерывисто вздохнув, она прислонилась лбом к моему.       — Тогда я не могу упустить такой редкий шанс. Придётся согласиться.       Я провёл пальцами по её лицу, убирая выбившуюся прядку. Коснулся губами уха, оставил дорожку из поцелуев на щеке. Она довольно зажмурилась, прижимаясь ближе.       — Правда? Я надеялся, что ты разок откажешься хотя бы из приличия.       — Ни за что. Кто бы отказался, когда исполняется мечта?       Я откинул её волосы назад, прочертил носом вниз изящную линию шеи. Формальность, так я сказал. Формальность, которая меняла так мало и так много одновременно. Хотелось целовать каждый дюйм её бархатной кожи, будто подтверждая на то своё безусловное право, что я мог, мог забрать себе и совсем никому не отдавать. Осознавать это было до пьянящего упоительно, когда ей тоже всё это нравилось до судорожных вздохов.       — Исполнять твои мечты довольно приятно, любовь моя, — сказал я, глядя в её блестящие глаза.       — А что насчёт твоих?       Моя рука проскользила по укрытому юбкой бедру, она тихо охнула, когда я потянул её на себя, усаживая на колени. Наши взгляды встретились в упор, заискрив.       — Конкретно сейчас я хочу снять с тебя всё, кроме той штуки на запястье.       — Тогда не стоит с этим медлить, — хрипло шепнула она.       Забытый костёр погас, будто задутая свеча, когда наши губы, наконец, нашли друг друга.