Сто тысяч миль. Призраки звёзд

      — А? Что? Твою мать! Нас-таки услышали? Серьёзно? Чёрт подери! Приём!       — Ещё как услышали, — поспешила уверить я своего таинственного собеседника, слегка недоумевая. — Приём.       — Твою мать! Это она. Она! Сработало! Я же говорил, что сработает! Охренеть! — донеслось из динамиков в ответ восторженное, уже более чёткое, не такое искажённое.       Достаточно, чтобы я поняла: это не он. Не Левитт. Радость слегка поугасла. Но мужской голос даже с помехами эфира показался до боли знакомым.       — Заткнись и прекрати так орать, идиот, — зло прошипела ему девушка. — Сейчас шавки Мёрфи услышат. Что будем делать? Бросать за борт? Кого? Их? Рацию? Тебя? Лично я за последнее!       — Шавки Мёрфи? — не поняла я. Потом побоялась поверить своей внезапной догадке. Требовательно спросила: — Чёрт подери, с кем я говорю?       — А ты угадай! Боги, после всей каши, что ты заварила, с чистой совестью могу сказать, что ничерта не скучал. Твоё возвращение значит только одно для всех нас — и это совершенно ничего хорошего! Но я всё равно безумно рад, что каким-то чудесным образом ты в порядке. Чёрт возьми!       Я кратко зажмурилась, осознавая: наверное, только один засранец мог бы такое мне сказать, не опасаясь за свою шкуру всерьёз. Вот этой вот очень знакомой интонацией. Тот, который по злой иронии судьбы оказался моим единокровным братом. Пока не пытаясь ничего анализировать, я просто спросила:       — Аарон?       — К сожалению, да. Он самый, — мрачно подтвердила девушка. — И ещё я. Мой братец там как, с тобой? Давно уже хочу передать ему привет.       — Октавия, — поражённо выдохнула я. — Боги. Как?! Как мы с вами говорим? Вы сбежали?       — Ага, — буднично бросила она, будто не находила в этом факте ничего особенного. — С Рейес и её бандой. После мы заглянули к Эвелин, пересеклись там с вашим мерзким Мёрфи, он сообщил, что вы вернулись. В общем, естественно, мы поехали вас выручать. Надеялись, что у вас тоже будут при себе эти… рации? Похоже, не зря. Хоть чем-то этот бестолковый урожденец междумирья оказался полезным. Смог связаться с тобой через свой личный канал на спутнике, который ему подарил ныне покойный канцлер, в тайне от всех. Конечно, спустя миллион лет в дороге, когда наконец-то вспомнил код шифрования или как там его… ключ!       — Эй! — обиделся Аарон. — А от тебя вот вообще нет толку! Ты, значит, пошла на чёртов поединок чести против того бугая совсем одна, а этим гадам элементарно не могла запретить сесть на корабль? Выгнать прочь?!       — Не притворяйся, что не помнишь, что это была личная просьба Эвелин, идиот! Ты что, думаешь, ей это понравилось? Но этот ублюдок Мёрфи сказал, что иначе ничерта им не даст. И что тогда? Твой любимый статус-кво останется навсегда?       — Мы в дороге уже сколько? Неделю? Полторы? Две? Я уже даже счёт потерял! Ты же мастер всех этих боевых штучек. А они почему-то ещё целы. Мало ли что могло вообще случиться за это время на…       — О ком вы, чёрт подери, говорите? — поспешила перебить их я.       — Атом и Миллер. Эти имена тебе определённо знакомы, — отозвалась Октавия.       — Мёрфи отправил с вами своих самых верных ребят? — нахмурилась я. — Сюда? Буквально на другой конец всего обитаемого мира?       — Ага, — мрачно отозвался Аарон. — Сказал, прямо-таки жаждет с вами поболтать и беспокоится за то, что творится на «Ковчеге». Говорит, что-то неладное. Ведь ты не могла сбежать, только-только заполучив мундир советницы, он-то точно знает! А чтобы всё доподлинно узнать, вас нужно доставить в целости и сохранности. Охранять, понимаешь?       Знакомая злость от внезапной догадки заставила сжать зубы. Кто-то никогда не менялся. Точно не Мёрфи.       — Вот ублюдок, — выдохнула я разочарованно. — Поговорить он хочет, как же. Нож в спину он хочет воткнуть. Выслужиться. Отправил своих соглядатаев, чтобы мы не сбежали? Готова спорить, что хочет вернуть нас канцлеру, как только окажемся рядом.       — Это и было первое, что я подумал, — согласился Аарон. — Я терпел этого самодовольного поганца у себя достаточно долго, чтобы научиться угадывать ход его мыслей. Начал что-то подозревать, когда они загрузили сюда эту чёртову огромную антенну, которую присобачили к мачте. И передатчик с генератором, которые заняли половину трюма. Судя по твоей реакции, не ошибся. Слишком уж стараются.       — Определённо, — мрачно подтвердила я. — Хоть один плюс нашёлся в моей бессоннице.       — Кстати, не подскажешь, где именно тебе не спится?       — Столица Песчаного Клана. Кахара. А вы? Где вы?       — По словам ребят Эвелин, в пяти днях пути от вас. Это если будет попутный ветер. Если нет — можем застрять на неделю.       — Охренеть, — теперь вырвалось уже у меня. — Подождите. Я… Я пойду разбужу Беллами. Я сейчас!       — Давай-давай! И лучше поспеши. Эти олухи могут проснуться в любой момент, — нетерпеливо попросила Октавия.       Он проснулся от моего взволнованного топота, наверное, ещё до того, как я влетела в спальню. Смотрел сосредоточенно, обеспокоенно, несмотря на сонливость, пока я пронеслась последние несколько шагов и плюхнулась на постель рядом с ним.       — Что такое? Что случилось? Ты в порядке?       — Привет, братец, — донеслось из планшета довольное. — Соскучился по мне?       — Тави? — обескураженно уточнил он, глядя то на устройство, то на меня. — Боги, это ты?       — Она самая! И только не говори, что не рад, а то я тебя придушу!       — Ты как всегда милашка, — недовольно буркнул Аарон. — А впрочем…       Мы проговорили, сколько могли. Они вкратце рассказали о своём побеге, атаке Данте на Водный Клан, планах Эвелин и Рэйвен на вооружение землян. Про текущее местоположение второй упавшей капсулы они тоже ничего не знали, последние примерные координаты были получены только в момент приземления. То есть, уже очень давно. На вопросы о своём маршруте ответили, что швартоваться в самой Кахаре никогда не планировали. Собирались как можно дольше не заходить в территориальные воды Песчаных и остановиться в одной из пустынных бухт в самой западной части побережья. Если бы пришлось идти в город, то отправились бы пешком. На этом разговор оборвался. Они услышали в трюме странный шум и поспешили вырубить передатчик.       Мы с Беллами всё равно посмотрели друг на друга, широко улыбаясь. Столько новостей за раз переварить казалось достаточно сложно, пусть они и были хорошими. Отличными. Нет, даже замечательными. Несмотря на то, что нам с Аароном определённо предстоял тяжёлый разговор, который я пока затруднялась даже представить, радость от их свободы затмевала всё. Прежде любая миссия по их вызволению оттуда казалась попросту невыполнимой, а теперь до встречи с ними было около недели пути. Просто невообразимо.       — Знаешь, я подумал ещё раз, и… я очень рад, но не всей душой, — заключил со вздохом Беллами.       — Переживаешь?       — Скорее злюсь. Приплыть сюда на судне Водных — это как мишень себе на лоб нацепить. Ещё и не зная ничего о местных. Куда полезли? Зачем? Чем думали только? Чокнутые.       — А мы? — усмехнулась я.       — Нам гравитация не оставила особого выбора. У них он был. Не стоит сравнивать.       — Ты бы сидел там и ждал, если бы Октавия оказалась на нашем месте?       — При чём здесь я? — вздохнул Беллами. — Нет, не сидел бы. Но и вот так в лоб бы сюда тоже не явился. Тави только раз покидала наши земли, и это была та самая экспедиция к дамбе. Про её спутников даже начинать не буду. Один под землёй рос, другие в космосе. На матросов Эвелин я бы тоже сильно не полагался. Бывали ли они тут хоть раз? И весь расчёт — на одну удачу. Как бы искали, не будь у нас техники? Поймай нас кто? Кого бы спрашивали? Где? За полчаса сами бы оказались в той же темнице.       Я не могла с этим поспорить. Вся наша удача здесь строилась на опыте и знаниях Беллами. На разумной, иногда даже излишней осторожности, а не браваде. И, наверное, только благодаря ей мы чего-то добились. Я делала не менее важную часть работы — добывала средства, чтобы не экономить на маскировке и взятках. Но именно он знал, кому их давать. Кого и как обмануть, чтобы поверили. Я быстро училась, но про такие вещи никогда не писали учебники. Они приходили только с опытом.       — Может, мы успеем разобраться с нашими делами до тех пор, пока они станут проблемой?       — Я бы не хотел, чтобы они вообще ей становились. Нам не нужна их помощь. У нас всё замечательно. По-хорошему, им бы развернуться сейчас же. Но ведь не развернутся же. Ни за что. Там же Тави. Я её знаю.       — Может, пусть тогда приезжают? Попробуем как-то вписать их в нашу легенду? Новая часть делегации из Клана Змеи, а? — предложила я. — Многовато подозрительных приезжих за раз, понимаю, но почему бы не сказать правду, не представить её как твою сестру? Остальные могут быть просто свитой. Её охраной, как и завещал Мёрфи. Проблема только в корабле Водных. Но это тоже можно объяснить. Отчего бы Клану Змеи не покупать их у соседей с другого берега? Своих верфей-то у них нет. К тому же, Водный Клан был в Коалиции. А там, как мы знаем, всё было общее. Корабли вполне могли бы передать им по приказу короля ещё тогда. Что скажешь?       Вместо ответа он отчего-то замер, будто к чему-то прислушиваясь. Напрягся. Молчал. Долго. Слишком долго даже для того, чтобы серьёзно раздумывать над ответом.       — Беллами? Что такое? — уже взволнованно спросила я.       — Достань кинжал. Потом надень линзы, если успеешь. Быстро, — шёпотом попросил он.       — Что? — опешила я.       — Ты слышала. Давай. Не паникуй. Я сейчас.       Поднявшись, Беллами прошагал к балкону почти бесшумно, пока я в спешке выполняла его указания. Затем схватив покрепче оружие, медленно пошла следом. Прижалась к стене, слегка выглядывая. В предрассветных серых сумерках и так мало что получалось разглядеть. Стоило активировать линзы — и картинка стала ещё темнее. Я так и не поняла, в чём было дело, пока где-то рядом что-то не хрустнуло. Потом ещё раз. Ещё два удара сердца было пугающе спокойно и тихо. Что-то шевельнулось между балясинами балюстрады. Откуда? Внизу был целый этаж и высокий фундамент.       Вдох. Выдох. Широкая ладонь легла на перила. Чей-то силуэт показался следом, взбираясь на балкон. Миг — и Беллами одним движением затащил наверх нарушителя спокойствия, будто шкодливого кота, неряшливо швыряя его на каменный пол. Тот попытался побарахтаться, но без особого успеха, даже не успел перевернуться на спину, как оказался прижатым лицом к кладке. Его горла сбоку коснулся кинжал, как бы вежливо прося не шевелиться и не орать.       — Кто-то ещё есть? — тихо отчеканил вопрос Беллами. — Сколько?       — Иди к чёрту, — прохрипел незнакомец. Полез к поясу, чтобы схватиться за свой нож, но тут же заскулил, когда его рука вдруг оказалась вывернутой под неприятным углом.       — Как зовут? Имя?       — Не твоё собачье дело!       — Имя. Сколько вас. Кто послал. Говори. — Лезвие упёрлось ему в горло ещё плотнее. — Ты не хочешь знать, что бывает, когда я теряю терпение.       Разъярённый, пленник только бессильно зарычал. Попытался выпутаться из хватки. Не вышло. Видеть Беллами в деле всегда было завораживающе, но лучше бы не пришлось. Всё это не предвещало абсолютно ничего хорошего. За нами уже следили. Теперь, очевидно, решили не ограничиваться только наружным наблюдением, кем бы они ни были. Решили влезть сюда, пока спим. Чтобы обворовать или обыскать всё, проще было дождаться, пока уйдём. Значит, хотели заполучить не богатство. Нас. И каждый следующий вариант, зачем именно, не нравился мне больше предыдущего.       Крепко сжимая свой кинжал, я шагнула на балкон. Меня беспокоил нож на поясе незнакомца. Дотянуться до него он пока не мог, но и Беллами не мог его с лёгкостью забрать, ведь пришлось бы слегка ослабить хватку. А, значит, дать гаду нежелательное преимущество на пару мгновений. Тот и так извивался, резвый, крепкий, отнюдь не слабый. Даже чтобы держать его на месте, приходилось сильно напрягаться. Его глаза почему-то странно загорелись при виде меня. Следили неотрывно. Губы искривились в хищной ухмылке.       — Госпожа, — бросил издевательски, тяжело дыша из-за колена, упирающегося ему в спину.       — Лучше отвечайте на вопросы. Или мне придётся сейчас же позвать стражу, — спокойно попросила я, подходя ближе.       — Ха, стражу, — всё тем же тоном процедил тот.       — Да. Их. Говорят, они бывают не очень благосклонны к нарушителям спокойствия почётных гостей господина Мейера. Мы поднимали с ним тост буквально несколько часов назад.       — А господин-то… знает, кто… кто вы на самом… деле?       Я постаралась не выдать своё замешательство. Свою растерянность. Что это должно было значить?       — И кто же я? — рассмеялась по возможности расслабленно, присаживаясь рядом.       — Неужто… не ясно… Ха… Кое-кто подозревает, что… — пленник набрал воздуха в грудь, мерзко хихикая, — что сама госпожа Ванхеда.       Земля словно бы ушла из-под ног. Что? Что он сказал?       Мурашки удушливого ужаса пронеслись вдоль позвоночника. Никто бы не ляпнул такое просто так. Слишком глупо. Слишком абсурдно. Тогда кто? Кто мог правда такое заподозрить? Почему? Откуда?       Воспользовавшись нашим общим замешательством, гад собрал все свои силы и дёрнулся вперёд, вырвал из захвата руку. Молниеносно выхватил нож, замахиваясь. Всё замерло. Застыло. Я будто в замедленной съёмке наблюдала, как лезвие описывало дугу, целясь куда-то… куда? Я не узнала. Оно только слегка царапнуло предплечье, как Беллами вновь успел перехватить запястье. Выругавшись, ударил им несколько раз о пол, гадёныш заскулил, разжал пальцы, и нож выпал с металлическим звоном, проскользил по полу прочь. Только теперь с запоздалой реакцией я отскочила, закрывая ладонью свежий порез, но с ужасом поняла: было уже поздно. Жадный взгляд ублюдка наверняка уже заметил чёрные капли крови.       — Т-т-ты… — прошипел он на последнем вздохе.       Знал. Теперь он знал. Я была почти уверена: он и ножом замахнулся только ради этого. Не убить. Ранить. Проверить. Иначе почему он задыхался, прижатый к полу, с такой блаженной улыбкой? Почему обмяк, закрыв глаза, до последнего глядя в мои? В мои, сейчас совсем не похожие на глаза Ванхеды. Чёрные. Такие же чёрные, как сочащаяся из пореза кровь.       — Я в порядке, — не в силах унять дрожь во всём теле, забормотала я. Не то в ответ на невысказанный вопрос, не то стараясь убедить саму себя. — Я в порядке. Я в порядке… Я…       — Ранена? Сильно? — Беллами оказался рядом, бережно беря мою руку. — Боги, прости, я не…       — Я тоже, — поспешила перебить я. Прижалась к нему, отчаянно желая зацепиться хоть за какую-то иллюзию безопасности. — Я тоже… Всё хорошо. Всё правда хорошо. Просто царапина. Только вот… только он… он…       — Видел, — горько закончил за меня он, всё понимая. — Да. Я знаю.       — Он мёртв? — я кивнула в сторону бесчувственного тела.       — Пока нет, — от прорезавшейся ярости в нарочито ровном тоне по спине пробежали мурашки. — Так легко сдохнуть я бы ему не позволил.       — Где? Где мы ошиблись? — почти отчаянно прошептала я. — Даже если наши фальшивые личности раскрыты, откуда… почему… да с чего они взяли?!       — Поговорим по душам, как очнётся. Расскажет, — его решительный тон не допускал варианта не получить ответы. Обхватив меня за плечи, Беллами помог подняться. Смягчился: — Давай обработаем твой порез. И удостоверимся, что ублюдок больше не выкинет таких фокусов, очнувшись в самый неподходящий момент.       Я только кивнула в ответ, прекрасно понимая, что это значит. Проблемы вовсе не закончились. Они только начинались. Он не был случайным грабителем. Пришёл сюда не просто так. Если… а, точнее, когда парень исчезнет, его подельники вполне могут явиться задавать вопросы. Вряд ли по одному. Толпой. Нужно было быть максимально готовыми, чтобы встретиться с ними лицом к лицу или… или снова бежать. Так далеко и так быстро, как только получится. Снова бросив всё. Снова начиная с начала.       Пока мы затаскивали тело мерзавца в комнату, я порадовалась только за то, что хотя бы не надо было переживать за посторонних и соседей. Для поддержания легенды мы сняли виллу в одном из центральных районов, подальше от шумного порта и опасного гетто. Это легко укладывалось в расточительный образ странного приезжего богача. Можно было остановиться и в какой-то фешенебельной гостинице неподалёку, здесь их хватало, но в комплекте с номером шли слишком много посторонних глаз и ушей, способных запомнить, как, куда, когда и в каком виде отправлялись постояльцы. Здесь, за высоким забором, мы были предоставлены сами себе. Как оказалось, эта предосторожность вовсе не была лишней. Последнее, о чём ещё хотелось думать — это о том, как объяснять персоналу, а потом и страже, почему в апартаментах так шумно и откуда у нас в гостиной привязанный к стулу парень с кляпом во рту.       — Как думаешь, кто он? Кто послал его? — спросила я, укладывая антисептик обратно в аптечку. — Власти Клана бы не церемонились с такими подозрениями. «Второй Рассвет» — тем более. Им не нужно тайком пробираться куда-то на своей земле. Нагрянули бы всем парадным караулом. Значит, кто? Кто-то, кому интересно было бы заполучить Ванхеду для себя. Может, местное подполье? Случайно не то, с которым связана госпожа Изольда?       — Это единственный логичный вариант, — согласился Беллами, кивая. — Лана или её дочь могли сболтнуть спасителям, которые их наверняка уже подобрали, что-то лишнее. Не знаю, с чего те могли решить в это поверить, но… также от них они могли узнать, что нас двое, и наши примерные приметы. И здесь, несмотря на такое безукоризненное прикрытие, что даже сам Мейер ничего не заподозрил, мы уже успели наделать шума.       — Ну, и что? Даже если так… может, я всё ещё не слишком похожа на местных, но и на саму себя тоже нет. Как им пришло в голову сопоставлять странную чужачку с той самой ведьмой с небес?       Он аккуратно приложил бинт к моей царапине, полностью пряча её, стал обматывать вокруг руки. Тяжело вздохнул.       — Как я уже сказал, они знают, что мы вместе, что мы не сможем притвориться местными и что ты явно будешь выделяться из толпы так или иначе. Думаю, с этим знанием уже можно начать сопоставлять все странные вещи, в которых всегда как раз участвовало двое, будь то казино для богачей или портовая игорная. А ещё вспомни, как мы усердно лезли не в своё дело, задавая вопросы за звонкую монету всяким проходимцам. Твоя наука со счётом карт со стороны ожидаемо кажется колдовской удачей. Да и никто тут понятия не имеет, на что ты правда способна. Изменение внешности силой мысли не кажется уже таким невозможным после огня с небес, разве нет? Они ведь верят, что это правда какая-то сверхъестественная способность. И если смотреть на это так… совпадений начинает быть слишком много.       — Но ведь всё ещё недостаточно, чтобы что-то утверждать.       — Полагаю, именно поэтому сюда и решил заявиться этот ублюдок. Собрать доказательства.       И по жуткому стечению обстоятельств, у него получилось.       — Мы не можем позволить ему уйти живым, — я констатировала очевидное, содрогаясь глубоко внутри.       — И он тоже это поймёт, как очнётся, — мрачно согласился Беллами. — Даже не придумал ничего лучше, чем влезть среди ночи в одиночку. Как же нам повезло, что он такой тупица.       — Повезло? Ты издеваешься?       — Ну, если бы я ловил кого-то настолько важного, то работал бы совсем по-другому. Например, вместо того, чтобы рисковать спугнуть, организовал бы сразу похищение. Не сам. С подкреплением. Ошибку всегда можно было бы списать на тайную инквизицию «Второго Рассвета», которая разыскивает подпольщиков. Кто им тут посмеет перечить? Или, упаси Всевышний, на них жаловаться? Будут только рады, что унесли ноги. Хорошо, что эти оказались или не столь умны, или не столь многочисленны.       — Когда слушаю такое, то очень сильно радуюсь, что ты на моей стороне, а не на противоположной, — устало вздохнула я.       — Не стоит благодарности, — усмехнулся Беллами. Разорвав кончик бинта напополам, завязал и зафиксировал повязку, мягко погладил руку чуть выше неё. — Готово. Не сильно туго?       — Нет, — благодарно улыбнулась я. — Отлично. Спасибо.       Из соседней комнаты вдруг раздались тихий скрип, вздох и неясное шевеление. Беллами нахмурился. Напрягся.       — Уже очухался? Вот же, — бросил с тихим раздражением. — Быстро он. Чёрт подери.       Следом что-то громко заскрежетало по деревянному полу. Похоже, ножки стула. Мы вместе бросились в гостиную, влетели в арочный проём в несколько размашистых шагов, пока грохот продолжался. Прежде пленника мы усадили по центру, подальше от любых поверхностей и предметов. Очнувшись, он, видимо, заметил на комоде в дальней части комнаты расписные фарфоровые вазы и нацелился туда. Извивался в путах, словно змея, неловко прыгая вместе со стулом. С учётом шума, который создавал — так быстро, как мог. Наверное, осколками надеялся разрезать верёвки.       До комода ему оставалось метра три, когда он увидел нас. Мы уже были в нескольких шагах. Он задёргался, запаниковал. Совсем уж переборщил с новым рывком. Стул зашатался, балансировал на одной ножке всего мгновение, а потом завалился на бок. Мы пытались успеть, но гравитация оказалась быстрее. С грохотом он рухнул. В падении треснулся виском об острую резьбу выступающей ножки комода и тут же обмяк. Затих. Под его головой на паркете стала быстро расползаться лужа алой крови.       Твою. Же. Мать.       — Сука, — вторя моим мыслям, выругался Беллами. Присел рядом с ним, искал пульс. Взглянул на меня. Выдохнул: — Вот теперь он мёртв.       Боги. Вряд ли он хотел для себя такого финала. Мы — тем более нет. Мертвецы не умели отвечать на вопросы. Парень был нашим лучшим шансом разобраться, какого чёрта здесь происходит. И он даже не успел сказать ни слова. Может, надо было сидеть здесь всё время? Может. Но мы отлучились всего на две минуты, чтобы немного выдохнуть и перевязать порез. Чёртовы две минуты. Что за них могло случиться? Как оказалось, всё, что угодно.       Беглый осмотр мёртвеца ничего не дал. Мы искали хоть какие-то зацепки или отличительные знаки вроде татуировок, которые охотно делали члены местных банд, но ничего не нашли. Незнакомец не выделялся абсолютно ничем. И мы долго смотрели друг на друга в тихом обречённом бессилии. Столько хотелось сказать и одновременно ничего. Череда везения должна была рано или поздно закончиться. Но что было делать дальше? Оставаться здесь, не зная, откуда и от кого ожидать новый удар? Не понимая, кто открыл эту охоту? Не имея понятия, с кем придётся бороться? Самоубийство. Гипотезы оставались гипотезами. Цена ошибки была слишком велика. Уповать на удачу и вовсе было слишком самонадеянно. Она ни разу не оправдала возложенных надежд.       — Я соберу наши вещи в дорогу, — тихо сказала я в ответ на его молчаливое ожидание. — Позже сообщим Аарону и Октавии, куда направляемся.       — Хорошо, — согласился он. Хмурясь, взглянул на тело. — А я тогда пока разберусь с… вот этим.       Я не хотела знать, как именно он собирался с этим разбираться. Очевидно, так, чтобы «это» больше никто не видел и точно не мог подумать на нас. Мы, конечно, были готовы к тому, что такой момент наступит, с самого первого дня. Даже сумки всегда стояли наполовину собранными на всякий случай, потому сборы получились совсем быстрыми. Но я всё равно испытывала странную прострацию, пока выбирала, что ещё взять с собой. Мне даже не нравилась Кахара, не нравились ни люди, ни обычаи, раздражало всё это чёртово место, но от мысли, что снова нужно в одно мгновение убегать вникуда, внутри всё занемело, словно натёртая мозоль. Мозоль, которая болела, когда задевали первые несколько раз, а потом чувствительность неизбежно притуплялась — но и неприятное ощущение так и не исчезало до конца.       Уже рассвело, когда мы явились в порт. В самый разгар сезона ловли жемчуга в этот час он был крайне оживлённым. Мою голову и лицо снова скрывала тщательно завязанная куфия — немой худощавый господин внезапно воскрес из мёртвых, чтобы покинуть город со своим напарником, ведь не был и вполовину так приметен, как юная рыжеволосая госпожа. Мы не знали, какие и где у преследователей могли оказаться глаза и уши, поэтому проскочить инкогнито в самый людный час показалось лучшим вариантом, чтобы не нарваться на погоню.       У самого западного причала на волнах болталось наше арендованное судно. Вовсе не маленькое, но оно казалось таким по соседству с трёхмачтовыми торговыми барками. У нашего мачта была всего одна, но высокая, тонкая. По обе стороны от неё расходились паруса. Их форма была какой-то особенной: заострённой, длинной, изогнутой. Они казались не просто треугольными, а скорее похожими на торчащие из корпуса акульи плавники. Тот, что поменьше, нижней частью прицепили к носовой части палубы, а другой, побольше, крепился к гику и был направлен к корме.       До сих пор шлюп все дни простаивал здесь. Впрочем, владелец, кажется, не роптал. Ему платили буквально ни за что, пока его менее удачливым конкурентам, владельцам похожих судов, приходилось выходить в море с каждым рассветом на жемчужные отмели. Это было одной из причин, почему мы выбрали именно такой парусник. Небольшой, маневренный, тот, на котором было очень легко затеряться среди остальных, покидая порт. В окружающей пустыне основательно спрятаться было особо негде, бежать надо было очень быстро и долго, чтобы никто не нагнал. Море в этом смысле обещало больше свободы.       Беллами легко шагнул на широкую палубу, громко постучал. Изнутри показался бородач, сощурившийся и помятый. Похоже, изрядно набравшийся накануне в ближайшем кабаке. Признав господина, не слишком довольного его непрезентабельным видом, он тут же побледнел, стал бурно извиняться и крикнул развалившимся на носу матросам готовиться к отплытию, едва только об этом услышав. Затем спросил только, как далеко изволят идти господа, чтобы взять достаточно припасов, и от выбранного нами маршрута схватился было за голову. Но потом увидел увесистый мешочек монет и даже повеселел. Всего один рейс по цене целого сезона ловли жемчуга — да кто бы отказался? Только безумец.       Солнце уже поднялось над городом, когда прозвучал приказ поднять паруса. С хлопающим звуком они поймали попутный ветер. Широкий корпус шлюпа заскользил по воде к выходу из бухты, и я провожала взглядом Кахару, её сверкающие золотом полукруглые купола местных святынь и взмывающие ввысь мачты судов, болтающихся на волнах у причалов. Постепенно они становились всё мельче, пока не превратились в силуэты на горизонте. Всё ещё было немного горько бросать всё вот так, когда у нас начало получаться, но всё же оставалось больше спокойствия. Мы уехали, но вовсе не с пустыми руками. В добром здравии. И даже без погони на хвосте.       — Мы вернёмся. Обязательно, — вполголоса сказал Беллами, улавливая моё настроение. Нашёл мою ладонь своей, переплетая наши пальцы.       — Стоило бы, — мягко ответила я. — Ещё выигрыш надо забрать. Нам точно пригодится. Ты же не забыл ту бумажку для банка? Доверенность на облигации. Или как там?       — Конечно, не забыл. Не зря же ты старалась, — усмехнулся он, касаясь носом моего виска. Точнее, платка, который его укрывал. Я уже почти забыла, что на мне всё ещё был весь этот маскировочный наряд. — Может, снимешь уже эту штуку?       Я поймала обескураженный взгляд капитана, обомлевшего на самом носу корабля. Это зрелище явно выбило его из колеи настолько, что он замер и пялился, хотя до того довольно резво гонял матросов — эхо его приказов доносилось до ушей даже вопреки ветру. Теперь повисла тишина.       — Пока не буду, — весело возразила я. — Капитан смотрит.       — Капитан? — покосился в сторону Беллами.       — Ага. Как думаешь, что он видит? Одного господина и… другого, с которым они довольно близки? Здесь такое, наверное, весьма нетрадиционно? Так вот почему эти двое так спешили уплыть и дали столько денег, думает сейчас наш командир корабля. Прячутся в море ради своего разврата. О, Всевышний!       Он засмеялся, даже не думая отстраняться.       — Я, конечно, без проблем могу тебе подыграть, но нового капитана искать будешь сама, когда этот рухнет без чувств.       — Или просто высадит нас? — склонила голову на бок я.       — Сомневаюсь. В этом случае ему придётся вернуть деньги.       — Недорого же в этих краях стоит мораль, — усмехнулась я, развязала узел на шее и стянула платок. В лицо сразу же ударил влажный солёный ветер с примесью брызг. Вытащив из волос заколку, я тряхнула головой и улыбнулась. — Идея была, несомненно, отличная, но твоя взяла. Стоит признать честно, что в открытом море с кандидатами будут проблемы.       Капитан ошалело поморгал. Махнул рукой, видимо, списывая всё увиденное на остатки утреннего похмелья, и снова вернулся к матросам. Можно было бы продолжать эту игру в немого господина и дальше, но тогда всё плавание пришлось бы молчать и общаться только жестами. Довольно тяжело и крайне скучно, да и успело утомить ещё в городских игорных домах. А там притворяться приходилось всего по паре часов, вовсе не целыми днями. Да и ради чего? Погони определённо не наблюдалось. А по возвращении в порт матросы могли сколько угодно болтать о своих странных пассажирах. Мы уже будем далеко отсюда, ведь с самого начала не собирались возвращаться в Кахару из этого плавания на восток.       Накопившаяся усталость дала о себе знать, и я проспала в гостевой каюте почти до заката. Помнила Беллами рядом, когда засыпала, но теперь обнаружила себя в одиночестве. Судно пошатнулось, чуть накренившись, потом накренившись обратно, и я поняла, что меня разбудило. Качка. В лучах вечерней зари ветер гнал крупные волны — они просматривались сквозь квадратный иллюминатор, брызгами рассыпаясь от встречи с корпусом. По периметру каюты под потолком неряшливо прикрепили широкую ленту с бахромой — её висюльки покачивались вместе с кораблём. На фоне всего остального непритязательного интерьера это выглядело как-то странно и даже неуместно. Определённо, здесь прежде не возили богатых гостей, одних только работяг-ныряльщиков. Но капитан старался, готовился, как умел, и это было даже мило. Может, безвкусно, но зато от души.       Когда я ступила на палубу, резкий порыв ветра снова качнул шлюп. Он накренился, я вовремя схватилась за резные перила, глядя прямиком в бурлящие пенящиеся волны. Невольно вспомнила жгущее лёгкие желание сделать вдох, когда в них застыла солёная вода. Вдоль позвоночника пробежали неприятные мурашки. Я на миг закрыла глаза, заставляя себя вспомнить немного науки. Вспомнить, что силы тяжести и плавучести компенсируют друг друга достаточно, чтобы позволить судну выровняться обратно, даже если оно почти ляжет на один борт. Как поплавок. Только большой. Надо было только смочь удержаться и уповать на то, что подводный центр массы — киль — был в порядке.       Тряхнув головой, я решила, что вряд ли хоть когда-то смогу полюбить большую воду и путешествия по ней. Матросы бегали, проверяли снасти, чтобы не сойти с курса. А тот, кого я искала, непринуждённо беседовал с капитаном, пока тот придерживал штурвал и изредка чему-то посмеивался.       — Ты пришла, — улыбнулся Беллами, я с кивком улыбнулась в ответ. — Как раз вовремя. Я только закончил рассказывать капитану нашу весьма неприятную историю с господами Кахары.       — О, — вздохнула я с притворной печалью, не имея не малейшего понятия, о какой именно истории идёт речь. — Значит, теперь вы точно всё понимаете, капитан.       — Просто Шахи, госпожа, если позволите. Конечно, понимаю! Ох, знаете, когда вы сняли тот платок, мы сначала решили, что вы какая-то важная госпожа, может, чья-то дочь, которая решила сбежать…       — Точнее, я помог, ведь даме бы не удалось организовать такое в одиночку, — усмехнулся Беллами. — Они подумали, ты решила сбежать от какого-нибудь отца-министра или что-то такое. Решили на миг, что все они теперь невольные соучастники.       У меня вырвался нервный смешок. В сущности, в своих предположениях они не ошиблись. Только мой родной Клан был не тот, а в остальном — полное попадание. Разве что злой отец был на расстоянии примерно равном экватору, и это не прямо, а вверх. И отправить сюда свой отряд вдогонку ко всеобщему облегчению он не мог — это бы значило обречь всех в нём на смерть. Если не от приземления, то от рук радушных местных. Даже пообвыкшийся на Земле Мёрфи не рискнул отправить больше, чем двоих. Да, в падении здесь, чёрт знает где, всё-таки нашлись не только минусы, но и плюсы.       — Ну, теперь вы знаете, что это не так. Вообще ни капельки, — улыбнулась я. — Но всё же…       — Ох, да, разумеется! Я прекрасно понимаю. Наши господа иногда бывают слишком… — тут же согласился тот, но потом замялся. Всё же опасался говорить полностью прямо. Закончил: — Просто слишком. Но не стоит больше об этом. Может, желаете выпить? Я не могу оставить штурвал, но ребята вполне могут сбегать в трюм. Только скажите.       — Я и сам могу поухаживать за своей дамой. Напрягать кого-то вовсе не обязательно, — усмехнулся Беллами, встречаясь со мной взглядом. — Хочешь что-нибудь?       — Что угодно на твой вкус. Спасибо, — улыбнулась я. И продолжала улыбаться, как дурочка, глядя ему вслед. Просто потому что могла.       — Вы самые необычные из всех господ, что я встречал, — вдруг сказал Шахи. Встретив мой взгляд, потупил свой. — Простите. Все остальные просто были совсем другими. Не смог бы представить нас с ними за такой беседой, даже если бы очень захотел.       Меня совсем не удивило внезапное расположение капитана и его странная откровенность, пусть мы перебросились только парой фраз. Я была уверена, что даже окажись перед Беллами сам дьявол, через час я бы застала их за бокалом бренди, говорящими о вечном. У кого-то меньшего масштабом точно не было шансов. Вся прошлая беседа и та самая непонятная история уже сделали всю работу за меня.       — И много вы их встречали? Других господ.       — Нет. Не слишком. Но приятных эмоций после этого у меня тоже осталось мало. А впрочем…       — Что?       — Боюсь, вся эта история будет вам не слишком интересна. Только утомит.       — Вы никогда не узнаете, утомит или нет, если не расскажете, — снова улыбнулась я. — Я люблю истории.       — Ладно, — согласился он. Вздохнул неожиданно тяжело для непринуждённой беседы. — С самыми знатными я виделся лишь несколько раз, и то…       — Да? — заинтригованно склонила голову в бок я.       — Что ж… наверное, надо начать сначала. Мой отец был плотником. Всю жизнь посвятил дереву, мог отличить в бруске одно от другого с полувзгляда. И вот однажды к нему по ошибке привезли редкий сруб, в обычном виде очень тяжёлый и пористый. Но после должной просушки оказалось, что этот сорт древесины крайне лёгкий и при этом очень крепкий. По весу как пробка, но намного-намного прочнее. Я тогда уже мальчишкой ходил в море. Знал, что такие качества породы могут быть ценны в судах. Мы поговорили, отец загорелся идеей, пошёл к господам. Они не поверили на слово. Сказали, что хотят видеть рабочий пример. Уверенный в своей идее, отец взял в долг большую сумму, ведь построить корабль сами понимаете… Он скупил ещё того дерева, чтобы построить нашу «Лань», — он похлопал по штурвалу. — Мы надеялись показать её господам. Верили, что они оценят её легкость и скорость на попутном ветре. Что захотят вложить деньги в наше дело, чтобы мы построили много-много ещё таких же кораблей для нашего великого флота.       — Они не оценили, — печально констатировала я. Ведь иначе вряд ли бы капитан вёз нас чёрт знает куда вместо того, чтобы вовсю руководить своей верфью. — Почему?       — Все наши суда всегда делали из тикового дерева. До сих пор делают. Слегка красноватый оттенок, может, вы замечали. А «Лань» — бежевая, почти золотая. Оттуда и её название, — его лицо посветлело, когда он говорил о своём корабле. — В общем… Тик крепкий, не гниёт. Но очень тяжёлый. А это дерево — нет. Пусть пришлось помучиться, придумывая, чем его пропитать, чтобы так не набирало влагу. Пористое же. Но отец знал своё дело. А потом… когда мы пытались протестовать против их решительного отказа, господа обвинили нас в богохульстве. Сказали, нечего высовываться, надо молча работать, пока работается, и…       Он резко замолчал, будто оборвав мысль на полуслове. Я догадалась:       — Дело ведь не в том, что их не впечатлил ваш корабль, да? Дело, как и всегда, в деньгах? Полагаю, плантации тикового дерева принадлежат одному или нескольким вашим господам? А это новое, лучшее дерево закупать надо где-то ещё? И если бы всё кораблестроение перешло на него, они бы сильно обеднели?       — Откуда вы знаете? — побледнев, спросил капитан. — Вы… вы знали?       — Вовсе нет, — покачала головой я. — Не имела понятия. Даже не обращала внимания на разницу в цвете дерева, если честно, точнее, не думала, что она настолько важна. Но, похоже, успела узнать ваших важных земляков достаточно хорошо. Что стало потом?       — Ничего, — поник он. — Займ оказался слишком большим, чтобы платить в срок с получки плотника и моряка. Мы работали, но этого всё равно не хватало. За просрочку платежей к общей сумме добавили ещё штрафные проценты. А потом отец заболел, и… достойное лечение стоило денег. Все их забрали кредиторы. Когда он умер, они забрали ещё и дом. У меня осталось только море, трое вот тех мелких лоботрясов, которых подобрал в порту за гроши, и «Лань». Теперь мой дом — это она.       Сердце сжалось. Прежде я сочла его расчётливым лентяем со склонностью к выпивке, но теперь… Теперь мне хотелось хоть как-то утешить перспективного, но разочарованного человека. Пусть вряд ли капитан хотел сочувствия. Он явно не ради него всё это рассказывал, пусть растоптали его семью, его жизнь, его мечту. Мечту, которая была бы на самом деле им крайне полезна, да полезна кому угодно — шутка ли целый быстроходный и крепкий флот?       Впрочем, их недальновидность была нам только на руку. Теперь я знала, что превосходства на море можно было достичь даже без массы новых технологий, нужно только узнать пару секретов о самом дереве, где оно растёт и как его обработать, у капитана. И не было бы ничего плохого потом, если бы странная госпожа вдруг забыла в каюте в благодарность несколько своих драгоценностей. Денег с их продажи капитану могло бы хватить на что-нибудь полезное.       — Похоже, я получу от господина за то, что расстроил вас своей болтовнёй, как он вернётся. Простите, — приметив мой задумчивый вид, виновато пробормотал он.       — Что вы, вовсе нет, — поспешила уверить я. — Вы не расстроили. Поверьте, если бы это произошло, я бы не ждала его, чтобы вас об этом уведомить. Там, откуда мы, так не заведено.       — Я же говорил. Это заметно, госпожа, — усмехнулся он в ответ.       Меня всё ещё каждый раз коробило от этого «госпожа», хотя сейчас оно звучало без страха, ненависти или раболепия. Скорее как досадный факт. Потому игнорировать это ощущение было чуть-чуть проще. Пока солнце закатывалось за горизонт, ветер бил в лицо, откидывал волосы за спину, постоянно усиливаясь. Мы шли почти ему навстречу, под небольшим углом, на юго-восток, довольно быстро для такого курса, и в голове вдруг щёлкнуло. Побрякушки могли бы помочь капитану, но у меня с собой были не только они.       — Как так получается, что мы можем идти без попутного ветра? — спросила я. — Как, если он дует только навстречу и немного вбок?       Я знала, что без косого паруса это было бы невозможно. С прямым пришлось бы сменить курс или ждать. Насколько это знали они, отрицая науку? Просто приняли это данностью, когда их бежавшие из бункера предки запомнили рисунки корабликов с именно такой формой парусов? И больше не пытались с этим спорить, строя их такими?       — Не знаю, госпожа. Наверное, так устроил мир Всевышний. Нам не дано постичь его замыслов, — озадаченный, ответил капитан. — Кто-то смог разгадать, как их использовать. И всё.       — Попробуйте прикрепить к обеим сторонам паруса невесомые шерстяные ниточки на одной и той же высоте, и вы сможете использовать их природу ещё лучше, — сказала я, показывая рукой примерные места для них. Пояснила: — Если обе ниточки будут развеваться вдоль ветра одинаково, это будет значить, что вы используете его силу на полную. Если одна из них не будет ровной, повиснет, то значит, надо поправить парус в нужную сторону. Или, может, немного сместиться с курса, порулив штурвалом.       — Так делают на вашей родине?       — Да. Там разгадали чуть больше замыслов Всевышнего, чем у вас, — улыбнулась я. — У нас считают, что на таком курсе парус — это будто крыло птицы, только выставленное вертикально. Ветер идёт по более короткому пути на его внутренней стороне, по более длинному — на наружней. Из-за этого за парусом создаётся разряженный воздух, и судно толкает туда. Киль и набегающая поперечная волна не дают силе дрейфа смещать его вбок, зато даже маленького усилия достаточно, чтобы двигать его прямо. Если попробуете использовать ниточки, с их помощью сможете найти идеальный угол… — я осеклась, едва машинально не произнеся понятие «угол атаки». Оно прозвучало бы страшновато и ничего бы не объяснило человеку, никогда не слышавшему об аэродинамике. Поправилась: — Идеальный угол между двумя потоками ветра. Их энергия не будет тратиться на возникающие завихрения на концах паруса. И ваша «Лань» так сможет идти ещё быстрее. Я думаю, такое бы понравилось вашим будущим клиентам. Как там говорят? «Время — деньги»?       — Правда? Ещё быстрее? — изумился Шахи. — Невероятно! Я обязательно попробую это, госпожа! Спасибо! И откуда только вы всё это знаете? У нас бы о таком даже никто и помыслить не мог!       — Только не говорите никому, кто вам такое подсказал. А то в моём Клане меня за такое раскрытие тайн не похвалят, — снова улыбнулась я.       Капитан активно закивал, всем своим видом обещая сохранить всё в секрете. На палубу вернулся Беллами, протянул мне напиток. Я кивнула благодарно. Кислый привкус воды с лимоном был как раз кстати. От качки на высокой волне немного мутило.       — Как тут? Не скучала? — спросил он легко, непринуждённо. Но смотрел как обычно внимательно. — Надеюсь, капитан составил достойную компанию?       — Определённо, — поспешила уверить я. — Мы немного поговорили о мореходстве. И в продолжение темы я как раз хотела узнать у него кое-что. Заметила ещё в каюте, но думала показалось, сейчас вижу, что по всему судну так. Обратила внимание, когда разглядывала палубу и всё остальное. Почему здесь нет металлических деталей? Всё исключительно деревянное. С чего так?       — Таково поверье, это дурная примета. Неужто не слышали?       Я даже слегка прикусила губу, решив, что спросила что-то совсем глупое. Судорожно вспоминала корабли Водного Клана. Там они точно не скупились на железные гвозди, я чётко помнила сколоченную палубу с их гладкими шляпками. А моя память прежде никогда не подводила.       — На севере свои традиции, не морские, — подтвердил мои мысли Беллами. — На реке всё иначе. А к вам мы прибыли сухопутным маршрутом.       — Ох! Тогда знайте, господин, говорят, в юго-восточном море дно — не камень, а магнит. В водах Морского Клана стоит гора, которая притягивает корабли, и чем больше в нём металла, тем сильней и тем больше шанс попасть в её ловушку. Ни один попутный ветер не помогает сбежать, если гора обрекла моряков на смерть! Исчезают лодки. Суда. Целые флотилии. Гора выбирает жертв случайно, как бы далеко вы от неё ни были. Вам просто всегда безумно везло, господин. Это хорошо, но впредь… впредь знайте. И будьте осторожны.       Я нахмурилась от столь странных домыслов. В теории можно было представить себе какой-то мощный электромагнит, который как-то где-то остался от наших предков и почему-то ещё работал. Но законы физики не менялись с самого начала времён. Напряжённость поля убывала как квадрат расстояния. То есть, была большой вблизи, но чем дальше — тем более незначительной. Эта странная легенда не проходила проверку на вшивость ни в одном из аспектов. Как тогда они объясняли, что компасы всё ещё указывали на северный магнитный полюс вместо таинственной горы? Неужто пришлось выдумывать что-то настолько безумное, чтобы оправдать свои несовершенные навыки мореходства?       — Капитан! Простите, капитан! — к нам подлетел один из матросов, тыча в лицо Шахи подзорную трубу. — Судно на горизонте прямо по курсу! Похоже на наше, капитан, но идут слишком быстро для торгового! Может, береговой патруль?       Тот тут же взял прибор, долго вглядывался вдаль. Наконец, опустил подзорную трубу с нечитаемым выражением лица. Почти каменным.       — Бриг наш, но и не наш одновременно. Экипаж — точно нет, — севшим голосом заключил он. — В наших бригах всегда прямые паруса. На этом на одной из мачт — косые. Его переделали. У нас такого ни одного! Не видел ни разу. А я ходил под нашими парусами с десяти лет. — Повернулся к матросам. Крикнул: — Останавливаемся! Сейчас же!       — Что это значит? — не поняла я, сглатывая тяжёлый ком, внезапно застрявший в горле.       — Это значит, что тайна горы-магнита, кажется, раскрыта, — хмуро процедил Беллами. — Если ты не плывёшь к ней, то она приплывёт к тебе. И в живых точно не оставит. Иначе кто же тогда продолжит в неё верить? А вот судно можно и забрать. Пригодится.       От внезапной догадки я едва не пошатнулась. Вспомнила его рассказы в пустыне про самых безбашенных разбойников, смеющих по-прежнему бороздить эти моря. Про пиратов.       — Нет, — шёпотом почти взмолилась я. — Этого не может быть.       — Пока это просто предположение. Наихудшее из всех, — поспешил успокоить меня он. — Но нам нужно решить, что делать, даже если оно окажется правдой.       — А что мы вообще можем сделать?       — Сама знаешь. Вариантов не много.       Чёрт. Чёрт! Наивно было полагать, что в море спрятаться будет проще. Не так. Это было вовсе не так! Ни гор, ни деревьев, ни укрытий — одна водная гладь. Пусть на текущем курсе наше судно остановилось очень легко и быстро, надо было только совсем убрать угол между ветром и парусом, и оно тут же легло в дрейф. Но это не делало ситуацию лучше. Капитан отдавал приказы сейчас же его разворачивать, пока я вновь судорожно перебирала в голове все свои знания.       — Их корабль. Насколько он длиннее нас? — тут же требовательно спросила я, останавливая его, нервно расхаживающего по палубе. — Вы ведь знаете собственный флот. Узнали сам корабль. Значит, видели похожие. Длина? Какая?       Ответ на этот вопрос должен был решить всё. Максимальная скорость на море зависела вовсе не от силы ветра или размера паруса. Она зависела как раз от длины корпуса. Дело было в волнах, которые судно создавало по ходу своего движения. Чем больше была скорость, тем длиннее они становились, и когда размер волны достигал двух длин корпуса, корабль оказывался на гребне, на который ему постоянно приходилось взбираться. Сопротивление среды становилось огромным. В авиации это называлось «волновым кризисом». Самолёты испытывали похожие проблемы при переходе на сверхзвуковую скорость, только там размер аппарата не играл никакой роли. А на воде он решал всё. Чем длиннее был корпус, тем медленнее достигался предел. Значит, тем быстрее можно было идти. Лимит скорости как бы сдвигался в большую сторону. Если размеры наших суден были сопоставимы, у нас ещё был шанс. Если нет…       — Точно сказать не могу насчёт этого, но в целом… Как минимум, раза в два больше нас, — хмуро подтвердил капитан мои худшие предположения. — Скорее всего, даже в три.       Я на миг закрыла глаза, выдыхая. Это значило, что они рано или поздно нагонят, даже если в среднем шли медленнее. Но они шли нам навстречу. Значит, для них дул попутный ветер. И эффективность прямого паруса на этом курсе как раз зашкаливала. Даже если мы встанем на самый быстрый курс — под тупым углом к ветру — перехватят. Но как самолёт мог преодолеть звуковой барьер, так и корабль мог преодолеть волновой кризис. Не любой, но… мог. В теории.       — Какая высота у нашей мачты? Площадь паруса? Осадка? Какая осадка? — тут же накинулась с вопросами я. — Плотность вашей древесины? Сколько килограмм на метр кубический? Водоизмещение? Объём трюма? Грузы? Есть ли тяжёлые грузы?       — При всём уважении, сейчас не время говорить об этом, госпожа! — раздражённо бросил Шахи. — У нас тут чёрт знает кто лёг на наш курс!       — Я знаю. Поэтому и спрашиваю, — зло воскликнула я. — Отвечайте, или они нагонят нас ещё до того, как исчезнет последний луч заката! Каждая секунда на вес золота!       Капитан изумлённо моргнул, взглянув на моё лицо. Видимо, оно выражало что-то такое, что заставило меня послушать или хотя бы задуматься.       — Вспомните наш разговор, — горячо продолжила я. — Про ветер, про паруса. Я кое-что во всём этом смыслю. И вы также хорошо, как и я, знаете, что у нас нет шансов при прочих равных! Так что позвольте мне попробовать дать нам хоть какое-то преимущество. Я заинтересована в этом не меньше вашего!       — Лучше слушайте её, капитан, и делайте всё, что она говорит, — процедил Беллами. — Если не хотите, то, может, я покажусь более убедительным?       Шахи стоял в замешательстве пару мгновений, напуганный и, очевидно, загнанный в угол. Наконец, кивнул и начал перечислять все цифры, что помнил. Я ненавидела это, всеми силами старалась избегать, но сейчас понимала, что если снова не обращусь к куску компьютера в своей голове, это может стоить жизни всем на борту. Потому что такую задачу так быстро решить мог только он. Голова снова нещадно разболелась за считанные минуты, но зато перед глазами теперь плясали формулы, цифры и векторы сил, которые можно было попробовать превратить в нашу фору.       Вражеский корабль неумолимо приближался. Тяжёлые ящики с такелажем перетаскивали в носовую часть трюма, чтобы обеспечить нужное равновесие. Разговоры о частях парусов и корабле можно было назвать эффективными с большой натяжкой, скорее это был разговор слепого с глухим. Морская терминология старого мира ничем бы не помогла, даже если бы я знала её сколько-нибудь хорошо. Здесь за триста с лишним лет изобрели свою, ничем не похожую.       — Нам нужна максимальная скорость, — наконец, просто заявила я. — Не знаю, как у вас это здесь зовётся, но нам нужно идти боком к ветру.       — И пойдём не прочь от чужаков, а вбок, им наперерез? — возмутился капитан. — Вы хотите помочь нам или им, госпожа?       — Так мы обгоним ветер, — возразила я. — Встанем на курс по ветру — и в какой-то момент наша скорость сравняется с его скоростью, он просто перестанет давить на парус и толкать судно вперёд, пока мы вновь не затормозим. А если мы будем разгоняться боком к основному потоку, то когда скорости его и встречного ветра сравняются, сила давления на парус будет вдвое сильнее, чем при попутном ветре. При этом их прямой парус потеряет эффективность также сильно, как эффективность нашего возрастёт. Это компенсирует потерянное расстояние.       — А потом? Что потом? — требовательно спросил он.       — Потом вы поймёте. Уверена, вы такое никогда не видели, но вы поймёте. В момент, как мы разгонимся достаточно и судно поднимется над водой, нам нужно будет развернуться на курс по ветру. Иначе потом нас в любой момент может перевернуть волна. Но в скорости мы потерять не должны. Скорее всего, разгонимся даже сильнее.       — Что? — выдохнул Шахи устало и обескураженно. — Судно поднимется над водой? Разгонимся? Госпожа…       — Как я уже сказала, это наш единственный шанс.       Поймав мрачный взгляд Беллами и ещё раз посмотрев на приближающийся вражеский корабль, капитан всё же кивнул и стал отдавать приказы. Паруса окончательно расправили, натянули на мачте. Воздух ударил в них с новой силой. Погнал вперёд. И ещё. И ещё. Быстрее. Ещё быстрее. Ветер всё ещё оставался очень сильным и, пожалуй, единственным, с чем нам повезло. Нос судна слегка приподнялся, задираясь вверх. О среднюю часть корпуса стали с силой биться волны.       — Пора? — капитан спросил почти испуганно, когда судно подпрыгнуло на гребне, а затем снова погрузилось в воду со снопом брызг.       — Скоро, — ответила я, нервно сжимая руки. — И держите штурвал ровно, капитан, когда это случится. Не удержите — нам всем конец.       Корабль снова подбросило на набегающей волне. И ещё раз. И ещё. Каждый раз я боялась услышать, как отламывался бы киль. Трескался бы корпус. Первые самолёты, пытавшиеся преодолеть волновой кризис, теряли управление, тряслись, уходили в неуправляемые пике. Многие попытки закончились трагически. Для кораблей всё было проще, но эта новая нагрузка на корпус и снасти была несопоставима с обычной. И «Лань» пока держалась молодцом.       Она подпрыгнула последний раз и приземлилась, утопая в волнах только кормой. Носовая и средняя часть едва ли их касались, чуть задрались вверх. Они пролетали над водой, проскальзывая по её поверхности.       С этого момента всю магию творить начинала гидродинамика вместо гидростатических сил выталкивания. Шлюп больше не плыл — он скользил по морю только частью днища. Сопротивление воды сводилось к минимуму, потому и скорость возрастала в разы. Прежде это называли глиссированием. Здесь о таком, разумеется, не знали и не могли даже предположить, но я… я знала. Глиссировать могло вовсе не любое судно. Но то, что я прежде услышала о самом лёгком и крепком дереве корпуса, внушало определённую надежду. Надежду, которая укрепилась широким корпусом, небольшой осадкой и типом парусного вооружения, которое в прошлом частично использовали даже на гоночных яхтах. Формулы подтвердили, что можно было рискнуть.       И теперь «Лань» приподнялась над водой, несясь вдаль. Она смогла преодолеть волновой кризис.       — Мы ещё плывём? Или уже летим? — изумлённо пробормотал Шахи. — Как? Как это возможно?       — Полагаю, таков замысел Всевышнего, — улыбнулась я. — Вот теперь пора менять курс. Мы идём быстрее, но жутко неустойчивы.       Наверное, со стороны это выглядело даже величественно — скользящий по бурливому морю шлюп, парящий над водой в затухающих лучах скрывшегося солнца. Разрезая воду крепким килем, он изящно нёсся вперёд, будто птица. Как очень большая доска для сёрфинга. Эта безумная затея правда сработала. И сработала она только благодаря чёртовой штуке в моей голове, от которой в висках снова собралась жуткая пульсирующая боль.       Борясь с головокружением, я прошагала к носовой части. Застыла там у самых поручней. Дополнительный вес на носу судна был только в плюс балансу, а если бы снова потекла кровь из носа, заметила её бы только бесконечная вода впереди. С осознанием этого дышалось немного легче. В голове застыла звенящая пустота, и я боялась оглядываться назад, чтобы не увидеть там всё тот же вражеский корабль.       — Ты как? — руки Беллами легли мне на плечи, укрывая чем-то тёплым. Ветер был слегка прохладным, но только теперь я поняла, что отчего-то озябла, потому потянула края накидки и охотно закуталась в неё. И в его объятия.       — Порядок. Спасибо, — ответила усталым шёпотом. — Просто немного устала. Пришлось вспомнить пару старых трюков.       — Кстати, они всё ещё впечатляют, как в первый раз, — с улыбкой в голосе произнёс он, заставляя улыбнуться и меня.       Я не удержалась от ироничного смешка:       — Значит, вот что тебя покорило? Не личность, даже не внешность, а дурацкие фокусы.       — Любопытная гипотеза. Но, боюсь, всё куда тривиальнее.       — Тебе просто было ужасно скучно? И очень захотелось проблем? — предположила я.       — Я с первого же взгляда на тебя понял, что больше столько нигде не найду, — усмехнулся он.       Я хмыкнула, продолжая улыбаться в тепле его рук. Плавно затухали последние лучи заката и темнота накрывала море дёгтевой вуалью. На небе взошла и повисла луна, своим блеклым светом отражаясь в волнах. Там же замерцали звёзды. Мы всё также стояли в молчании уже безумно долго, обнимались, бесстыдно наслаждаясь тем, что до сих пор могли, и я готова была поклясться, что думали об одном и том же. О том, что, наверное, в какой-то другой жизни всё это могло быть безумно романтично. Ночь, влажный ветер в волосах, бесконечность вокруг, рядом тот, кого любишь до дрожи в пальцах. Не было бы никаких забот, никаких тревог, может, разве что за то, не испортилась ли от погоды причёска. Та жизнь могла бы быть правда прекрасна. Могла бы, если бы у нас её не отобрали три столетия назад.       — Погоня превратилась в точку на горизонте ещё тогда, когда я уходил с мостика. Теперь нас укрыла ночь. Есть смысл полагать, что мы оторвались, — наконец, вновь заговорил Беллами. После небольшой паузы бесцветно добавил: — По крайней мере, пока.       — Пока. Да. Вот именно, — горько усмехнулась я. Пора было возвращаться в реальность. — Если ветер немного стихнет, мы тут же потеряем скорость и вернёмся на обычный ход. Если они ещё сидят у нас на хвосте, то нагонят. Капитан тоже это прекрасно знает, иначе не согласился бы на мою авантюру без единого слова против.       — Ага, — мрачно согласился он. — И теперь он хочет идти обратно в Кахару, пока мы смогли так лихо обогнать попутный ветер. Хочет доложить о пиратах береговому патрулю. С этой скоростью мы точно дойдём туда к утру. Разбойники точно не сунутся никуда близ порта.       Я замерла, вцепляясь в накидку похолодевшими пальцами. Прекрасно поняла, что всё это для нас будет значить. В береговом патруле непременно начнут задавать вопросы, как мы ушли от похищенного быстроходного брига. И капитан им расскажет. Не сможет не рассказать, даже если захочет. Новости про пиратов и госпожу, обманувшую ветер, взбудоражат всех до самой верхушки. И если кто-то вышел на нас по паре странных совпадений в казино, то эта история станет огромным красным флагом. Все «вернёмся сюда позже» перестанут быть возможными. Надолго. Может, навсегда.       — Что будем с этим делать? Есть идеи?       — Можем попробовать улизнуть из города до тех пор, как с нами захотят поболтать в береговом патруле. Наверное, вполне реально, если попросить капитана не кричать о наших приключениях сразу по прибытии. Но, как по мне, куда лучше было бы вообще там не появляться. Сойти на берег до того, как мы войдём в кахарскую бухту. Где-то неподалёку. Эта маленькая экспедиция Тави будет как раз кстати. Подберут нас в пустошах. Но это значит, что…       Ему не нужно было заканчивать, чтобы я догадалась. Никто не мог знать, бросят ли пираты эту дурацкую погоню. Именно потому капитан ни за что не согласится сбавить ход до самого порта. Даже по нашей настойчивой просьбе. Особенно — чтобы просто высадить нас.       Это значило, что если мы не хотели обратно в Кахару, то «Лань» нужно было остановить. Принудительно. Не просто вывести из глиссирования, а сделать так, чтобы она в принципе не могла идти на приличной скорости. Максимум, доплыла до ближайшей бухты, чтобы там её подлатали в дрейфе. Тогда у напуганных господина и госпожи появится существенная причина сбежать за борт даже в глухую опасную пустыню. Ведь никто не мог знать, где сейчас пираты, верно?       И если они-таки нагонят, капитан и его мальчишки-матросы станут очередной жертвой этой смертельной регаты. Ведь, в отличие от нас, никогда не бросят свой корабль. Свой единственный дом.       — Так нельзя, — прошептала я. — Нельзя.       — Знаю. Нельзя, — так же тихо ответил Беллами. — Но а что можно? Можно ли так рисковать? Твоей свободой? Жизнью? Тобой? Чем больше я об этом думаю, тем больше одно «нельзя» для меня перевешивает другое.       Я коснулась его рук, обхватывающих меня. Знала, что это не просто красивые слова, и одновременно ненавидела себя за то, что ставила его перед такими выборами. Он, наверное, никогда не хотел бы их делать. И меньше кого-либо другого это заслуживал.       — Нет. Пожалуйста, — оборвала тихо, но настойчиво. Тугой ком застыл в горле. Я повторила: — Пожалуйста. Дело ведь не в том, что у нас нет выбора. Просто это самый удобный путь. Отдать разбойникам лёгкую добычу и исчезнуть, будто нас здесь никогда и не было. Но если сделаем это, тогда будем ничем не лучше них. Не лучше тех, против кого боремся.       — Я понимаю, о чём ты, но…       — Нет, — снова попросила я. — Не надо. Я не хочу дальше с этим жить. Уверена, что ты тоже.       Беллами ничего не ответил, не спеша разубеждать, и в моих глазах застыли злые слёзы. Сколько ещё раз мы окажемся перед подобным выбором? На который из них рациональность, наконец, одолеет человечность?       У этой гонки не было начала и не было конца. Её нельзя было выиграть — только продолжать бежать, пока не откажет тело. И каждый следующий шаг только сильнее загонял в угол.       — Замёрзла? — спросил он, обхватывая мои дрожащие пальцы своими. — Может, пойдём внутрь?       От одной мысли, как пришлось бы смотреть в глаза капитану после всего, что мы здесь обсуждали, стало дурно. Можно было бы сразу спрятаться в каюте, но и там неряшливая бахрома покачивалась бы под потолком в такт с волнами и напоминала о том, с какой лёгкостью мы стали обсуждать чей-то смертный приговор.       — Давай сядем тут. Мне здесь спокойнее, — тихо ответила я. — С тобой.       И в этом не было ни капли лжи. Мы остались, и вглядываться в бесконечность ночи впереди, дальше кутаясь в объятиях, оказалось даже успокаивающе. Во тьме было уютно. Можно было притвориться, что больше ничего не существует. Можно было остановиться. Выдохнуть. Не спешить. Время будто замедлилось, пока блеклая луна неторопливо сползала вниз, прочь от зенита. С левого борта тёмными расплывчатыми силуэтами проплывало побережье.       Мы шли всё так же быстро. Звёзды мерцали и тухли. Из песчаной равнины, которая сопровождала нас прежде на протяжении многих часов, неровными контурами выросли скалы, и волны пеной разбивались о камни. Вдалеке море рассекал мыс. С каждым ударом сердца он становился всё ближе, возвышаясь над водой со своей исполинской высотой почти угрожающе.       Корабль пролетел вдоль его острого выступа, подгоняемый ветром. И вдруг стихия переменилась.       За утёсом она вовсе не затихла, а, напротив, с двойной силой налетела откуда-то с северо-запада. Мощным порывом ударила вбок, будто сразу за остриём скалы столкнулись два мощных потока и сошлись прямо в точке, в которой была «Лань».       Заскрипел такелаж, застонали паруса, натянулись снасти. Судно покачнулось. Утомившийся капитан среагировал с небольшим опозданием. Крутанул штурвалом, когда мачта уже наклонилась в сторону.       Судно опять понеслось прямо. Инерция всё же взяла своё, толкая обратно на привычный курс.       Вдоль скал пронёсся новый порыв.       Корабль накренило снова.       Со звенящим свистом разорвался трос, крепившийся к нижней части паруса. Тот освободился, заполоскал на ветру, затрещал под натяжением и разорвался. Пришлось схватиться — за перила, друг за друга — когда корпус рухнул обратно в воду. Он врезался в волны целиком, плашмя, поднимая ворох брызг. Ветер тут же стал разворачивать судно. Капитан бурным потоком извергал ругательства, приказы тут же обезветрить повреждённый парус и распекал матросов за перенатяжение снастей. Те носились по палубе, спешно выполняя указания.       Всё ещё крепко держась за перила, я повернулась к Беллами. Взглянула, едва не задала рвущийся изнутри вопрос, но и так понимала ответ. Даже если бы он решил обсудить со мной эту идею уже после того, как воплотил её в жизнь… после того, как слегка подпортил снасти, чтобы это выглядело естественно… Даже если бы, в чём я очень сомневалась… останавливаться сейчас было всё также опасно, как и в первые минуты погони. И он был достаточно умён и рационален, чтобы знать это также хорошо, как и я. Пусть уже было далеко за полночь, мы всё равно прошли недостаточно, чтобы гарантированно сбросить хвост. И они точно знали наш курс. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, куда именно мы рванули — прятаться под крыло берегового патруля Песчаных.       Даже вернуться в Кахару было в сотни раз лучше, чем оказаться в лапах разбойников. Но вместо этого «Лань» потеряла управление и легла в дрейф.       И теперь не могло бы помочь даже чудо.       Будь я склонна к мистическому мышлению, решила бы, что сам Всевышний своей невидимой рукой предоставил нам ответ на нашу моральную дилемму. Может, наказал за то, что мы вообще осмелились о таком думать? Совпадение выглядело почти пугающе. Но реальность была куда проще. Тросы, сплетённые вручную из вымоченных волокон кокоса, явно не были предназначены для таких нагрузок. Невероятно, что они вообще продержались так долго.       С опущенными парусами шлюп болтало на волнах, будто щепку. Все усилия команды уходили на то, чтобы уберечь его от мощной стихии. Их невероятными стараниями он кое-как шёл в укрытую мысом бухту на втором парусе, пока небо над морем слегка посветлело. До рассвета было ещё далеко, но из иссиня-чёрного оно уже окрасилось в сумеречный серый, позволяя детальней рассмотреть местность вдалеке.       Каменистые утёсы бухты не оставляли надежд на побег на сушу. О них с силой бились волны и разбивались белой пеной. У кромки воды кое-где просматривались крошечные кусочки пляжа, до которых можно было доплыть, но спрятаться там негде. Только взбираться наверх по отвесной скале. Сложно было представить худшее место для вынужденной остановки. Особенно когда всё тот же бриг расплывчатым силуэтом с бортовыми огнями появился вдалеке. Времени заниматься ремонтом, снастями, парусами или латками больше не было.       — Похоже, теперь это правда мы или они, — с отстранённой решимостью сказала я, когда мы скрылись в каюте. Стала рыться в тщательно упакованных вещах. — Средства этого века не справились. Пора достать оружие из будущего. Что делать с капитаном и его командой, решим потом.       — Возможно, решать будет уже нечего, — резонно заметил Беллами. — Оружия из будущего у нас ровно на двоих. И только мы двое умеем им пользоваться. У остальных это сталь против стали.       В пальцы вновь вернулась неприятная нервная дрожь. Зато чип в моей голове охотно откликнулся на зов. Пользоваться им в бою я ещё не пыталась. Сначала не знала, что он умеет с таким помогать, потом научилась только удалённо управлять устройствами. А когда полностью с ним сроднилась, то или было негде пробовать, или все силы забирала боль. Но Кейн и компания как раз и проектировали его для чего-то подобного. Чтобы создать идеального солдата. И пусть я была меткой и довольно ловкой и раньше, эта штука должна была вывести эти качества на новый уровень. Ну, а если понадобится чуть больше грубой силы, я полагала, что могла расчитывать на Беллами. Это его «вдвоём против всего мира» приобретало совсем уж пугающий размах. Вдвоём против целой команды головорезов — да что вообще могло пойти не так?       — Какого чёрта всё каждый раз должно заканчиваться этим? — с бессильной злостью бросила я, обхватывая ладонью знакомую рукоять пистолета. — Я так чертовски от всего этого устала.       — Я тоже, — вдруг подтвердил он, заставляя меня обернуться. — Но другого выхода нет. Мне жаль. Прости.       — Я люблю тебя, — зажмурившись от подступающих слёз, я сказала это как-то отчаянно, будто прощаясь, а не благословляя на удачу.       — И я тебя, — его губы мягко коснулись моего лба. Всё внутри задрожало, не желая его отпускать. — Я с тобой. Не бойся. Всё получится.       Мне очень хотелось в это верить, когда мы затаились в тёмном трюме. Предполагали, что перед тем, как перейти к своему грязному делу, разбойники решат взглянуть, какой груз вёз капитан. И груз капитана был настроен к ним весьма враждебно: в руках наизготовку были пистолет и кинжал. На пояс — пристёгнуты дополнительные обоймы с патронами. Из-за линз, затеняющих и немного ограничивающих боковой обзор, в окружающей тьме я почти ничего не видела. Слышала только своё оглушительное сердцебиение.       Первые двое не успели даже издать и звука, когда Беллами утащил их в темноту. Со следующими двумя разобраться предстояло уже мне, и с первым прекрасно справился кинжал, а вот моей силы удара для второго оказалось недостаточно. Тот успел издать краткий вопль, пока вовремя не вернулся Беллами и не заставил того замолчать.       — Идём. Держись за мной, — бросил едва слышно, спеша вперёд.       Я зашагала следом как можно тише, крепко сжимая оружие. Четверых за раз можно было считать победой, но это только начало. Услышав отдалённый крик, на палубе обеспокоено зашевелились. И пусть трюм был хорош для засады, но он же мог обратиться и темницей, тупиком, который легко окружить и взять штурмом. Приходилось убираться из него как можно скорее.       В кают-компании к нам лицом к лицу встало трое. Они хотели войны? Ладно. Но не стоило недооценивать тех, кому не оставили выбора. До того, как хоть один успел пошевелиться, я спустила курок, попадая первому в лоб с идеальной точностью. Ещё два хлопка оглушили, когда мне даже не пришлось думать, как целиться. Эта проклятая штука в голове рассчитывала всё сама. Оставалось только нажать на курок. Против дальнобойного пистолета у них не было ни шанса даже с десятью саблями и в цельных доспехах.       Три из семи. До перезарядки осталось четыре патрона. Беллами вдруг рванул куда-то мне за спину. Враг выскочил из капитанской каюты. Я дёрнулась в сторону, растерялась, понимая: пропустила бы удар, если бы не он. Боковое зрение не работало. Совсем. Линзы. Проклятые линзы!       Внутрь на шум ворвались ещё двое. Рванули на меня, замахиваясь длинными блестящими лезвиями. Мир будто замедлился, пока чип чётко высчитал обе их траектории. Они плыли перед глазами пунктирными линиями, когда я ловко увернулась. Прогнулась, крутанулась, будто выполняя какой-то бальный пируэт. Оба острия столкнулись друг с другом с оглушающим звоном. Я оказалась ровно сбоку, снова взвела пистолет и нажала на курок. Раз. И два. Без малейших усилий прицелиться. Компьютер в голове рассчитывал всё так точно, что я бы не промазала и с закрытыми глазами. И расплатой за это как обычно была боль. Два из семи. Осталось всего два.       Беллами, к своему счастью оставшийся без чипа, стрелял не так метко. Из трёх пуль в цель угодила лишь одна. Очередной противник повалился на пол.       — Поменяемся? — предложила я, протягивая Беллами рукоять кинжала. Капли крови с острия обагрили руку алым.       — Без проблем, — тут же понял он, вкладывая в мою руку пистолет. Вместо кинжала во вторую руку забрал длинную острую саблю одного из застреленных.       Не медля, мы рванули вверх, на палубу. Там на коленях сидели связанные матросы и капитан. Оружием им в спину смело тыкали четверо. С вражеского корабля по канатам спускались ещё столько же. Шесть патронов против восьми ублюдков. Сколько их ещё там, чёрт их подери?! Я сделала глубокий вдох, моргнула, снова чувствуя в голове привычную темноту. Она пульсировала знакомой приятной болью.       Она знала все ответы. И все вопросы. Все задачи и все решения. Все цели и все траектории. В ней было всё, когда в моей голове стало до звенящего пусто. Я не хотела этого. Я ненавидела это. Но это должно было быть быстро. Отвратительно, мерзко, аморально, но быстро.       Я так хотела закрыть глаза, не желала смотреть. Но не могла. А рука знала, как сделать всё сама. Я позволила вести её чипу. Отдала контроль. Позволила ему спасти меня, а не только пытать. Раз. Два. Три. Четыре. Хлопки гремели вместе с ударами сердца. Когда я сделала новый вдох и моргнула, на меня во все глаза в полнейшем ужасе уставился капитан. Матросы побелели, отползая прочь от нас к рухнувшим телам захватчиков. Я думала, их напугало оружие. Потом сразу поняла. На губах был знакомый солоноватый привкус. Тёплые капли крови стекали из носа к подбородку.       Они знали. Они все теперь знали. И я приказала тёмной пелене перед глазами исчезнуть.       Разбойники на канатах с грохотом спрыгнули на палубу. Я снова взвела пистолеты, но не стреляла, надеясь, что они образумятся. На всех бы всё равно не хватило патронов. Только двоих. Кто бы хотел рискнуть?       С каждым новым вдохом всё больше прояснялся взгляд. И они все замерли, будто вкопанные. Смотрели в мои глаза и точно также бледнели.       — Что такое? Что случилось? — в тошнотворном кураже воскликнула я. — Что-то не так?!       — Госпожа, — робко произнёс один, и все четверо синхронно сделали шаг. Не вперёд. Назад.       — Госпожа, — донеслось громогласное с палубы брига. Я чуть задрала голову, подняла взгляд. Из-за разницы в высоте суден приходилось смотреть снизу вверх. Чёртов позёр одним локтём опирался о перила борта, стоя боком, взирая свысока. — Вот это да. Какая встреча! Подручные этого болвана Деметрия ищут тебя в городе. А ты оказывается вот здесь. Приплыла мне прямо в руки! Право дело, я начал что-то подозревать ещё тогда, когда это никчёмное судёнышко едва не взлетело в небеса у нас на глазах! Ох, не зря! Кто, как не ты, могла бы сотворить такое с этой щепкой?       — Ты кто? — сощурилась я, не забывая поглядывать на отчаянную четвёрку на палубе перед собой. Они стояли всё также неподвижно.       — Я тот, кто несколько недель назад выловил посреди местных вод вот этого вот парня, — он резко развернулся всем корпусом и теперь прижимал к перилам бледного Левитта. К его горлу, разумеется, был приставлен нож, рот был заткнут кляпом. — Он дрейфовал на плоту чертовски странной формы и материала. Такой же чернокровый, как и ты, госпожа. Только утверждает, что не знает ничего. Не помнит. Случайно не знакома с ним? Может, хоть ты узнаёшь беднягу? Он ведь прилетел с тобой, но потерялся по какой-то причине?       Твою. Же. Мать. Теперь я знала, почему доктор Диас не выходил на связь всё это время. Может, правда не ничего помнил. А, может, спасал нам жизни ценой своей.       — Я спросила, кто ты, чёрт подери, такой, а не как проходит твоя рыбалка в этих морях, — рявкнула я. — Отвечай, если не хочешь, чтобы я сочла тебя грубияном.       — А то что, прострелишь мне башку? — насмешливо спросил тот. — Что ж, попробуй. Пусть у тебя неплохо получается, но твой чернокровый побратим тогда всё равно умрёт, если не от моей руки, так руки от моей команды, как и все на вашей щепке, которая притворяется кораблём. И ещё твоя подружка из пустыни, над которой ты зачем-то сжалилась. Лира? Лара? А, точно! Лана. И ещё её дочурка. Ты же в курсе, что маленькая негодница незаметно украла у тебя какую-то полукруглую блестящую штуковину? Такую же я прежде нашёл на плоту у нашего друга. Вот у этого, которому память отшибло, — гад плотнее прижал лезвие к горлу Левитта. Тот что-то замычал, пытался выплюнуть кляп, но не смог. — Какое совпадение, представляешь? Я подобрал их в гавани и в первый же день на борту увидел, как девчонка играет с этой штукой. Даже подумал сначала, что она её у меня украла! Притащил в свою каюту для наказания, а там такая же лежит! Моя! Невероятно, правда? Потом мы поговорили по душам с её матерью, и оказалось, что она видела не просто кого-то, а саму госпожу Ванхеду во плоти! Не сразу призналась, но зато когда всё же рассказала… с того момента я знал, что наша встреча будет неизбежна рано или поздно.       Тут всё, будто щёлкнув, встало на свои места. И больно закололо под рёбрами, словно вспороло внутренности острым осознанием. Все наши догадки были верными. Абсолютно все. Только мы никак не могли знать, что во главе этой схемы вовсе не какая-то богатая госпожа. Во главе стоял он — чёртов капитан, который мечтал заполучить себе госпожу Ванхеду. Зачем? Чем могла бы печально известная «ведьма с небес» быть полезна главарю разбойников?       Пальцы зло сжали рукояти, едва не нажимая на курки. Да, остаться в городе было бы в сто тысяч раз безопаснее. Но откуда? Откуда мы могли это знать? Ублюдок. Чёртов ублюдок. Он хотел видеть госпожу? Зря. Но ладно. Я была готова ненадолго ей стать.       — Ты не думал, что слишком много чешешь языком? — склонила голову вбок я. — Я задала один вопрос. Простой. Ладно. Повторю ещё раз. Ты кто вообще такой? Обо мне-то ты определённо слышал. А вот я о тебе — ни словечка. А это значит одно: ничего ты тут не можешь и ничерта не решаешь. И там стоишь на своём корабле явно не от большой смелости, а? Прикрываешься невиновными и преданной командой, пока сам только можешь громко хвастаться, как круто всех перехитрил? Ничего себе. Вот это да. Моё восхищение! Наверное, даже хорошо, что о тебе никто не говорит. Если это всё, что есть о тебе рассказать, лучше уж сквозь землю провалиться.       Что-то в моих словах, похоже, глубоко его задело. Он ощетинился, почти оскалился, подбираясь будто для атаки, но вместо этого только яростно гаркнул:       — Заткнись сейчас же!       — Так бы сразу. К чему была эта притворная жеманность?       Я хорошо понимала, что делала, и ещё лучше — чем это могло быть чревато в случае неудачи. Но не могла не попробовать. Нащупав слабое место, я провоцировала гада и собиралась прострелить ему башку в тот же миг, как он отпустит Левитта. И лучше бы у последнего хватило расторопности сразу же прыгнуть за борт. Дальше должна была завязаться адская потасовка, но у меня было ещё два запасных магазина. Нужно только успеть перезарядить. После того, как я выяснила, на что способен чип в стрельбе на поражение, это значило быструю смерть как минимум для дюжины разбойников.       — Знаешь, мы правда не с того начали, — разочаровывая меня, внезапно смягчился он. — Наверное, стоило сначала объяснить то, что ты попала вовсе не на соревнование в остроумии. Но и не на казнь. Убивать тебя или вредить у меня нет никаких намерений. Напротив, мы с тобой можем быть друг другу крайне полезны. Потому сдавайся, госпожа, и я приму тебя на борту как гостью, а не как пленницу.       — Я-то, конечно, могу быть тебе полезна, моя голова нынче дорого стоит, — скептически усмехнулась я. — А ты? Что от тебя толку?       — А это уже тема для приватной беседы, — заулыбался тот как-то коварно. — Но, поверь, ты не будешь разочарована. Давай поговорим. Желай я сразу всех здесь убить и схватить тебя, как последний варвар, я бы уже это сделал. Вас там сколько, шестеро? А у меня на борту в восемь раз больше. Но я трачу время на разговоры и даже терплю твои насмешки. Всё это — в знак уважения. Пусть ты гордая, но ты покоришься. Можешь, конечно, думать, что у тебя есть выбор, но его нет, госпожа. Перед тем, как отвечать, подумай ещё раз.       Наконец, сумев выплюнуть кляп, Левитт дёрнулся вперёд. Заорал из всех сил:       — Зелёное масло! Тут зелёное масло! Оксид кальция, цинеол, асфальтены, шестнадцатый…       Ему тут же зажали рот, он задёргался в руках пирата, когда тот обхватил его шею тугим захватом, но убивать не спешил. Более того, гад спрятался за широкой спиной доктора, прикрылся, будто живым щитом. Левитт всё равно из последних сил что-то мычал, и теперь я видела только руку капитана, когда тот оттаскивал доктора Диаса прочь от борта.       Разбойники испуганно заозирались. Эта страстная тирада звучала инопланетным заклинанием. Бредом. Может, проклятием. Для них всех. Но не для меня. Левитт прекрасно знал, что я пойму каждое слово. Оксид кальция — негашёная известь. Цинеол — главный компонент органического масла. Асфальтены — молекулы из углеводородов, компоненты асфальта, горного минерала из застывшей нефти. «Шестнадцатый» — я бы не догадалась, что он имел ввиду, но когда прозвучало всё остальное… Очевидно, что диктор Диас говорил о номере элемента в таблице Менделеева. О сере. Только так это вязалось друг с другом. Потому что «зелёным маслом» называли кустарные зажигательные смеси. А все перечисленные химические элементы были их игридиентами.       Левитт буквально при всех прокричал, что корабль ублюдков был напичкан местным подобием греческого огня. И сделал это так, чтобы они даже не догадались.       Теперь я осознала, как именно капитан и его команда не оставляли никаких следов. Они все их сжигали. Местные суда, сделанные полностью из сухой растительной органики, пропитанные жиром, смолой и эфирными маслами против гниения и насекомых, от такого вспыхивали спичкой. Это значило, что все прежние угрозы не были пустой бравадой. «Лани» они уготовили ту же судьбу. Достаточно скинуть на борт один сосуд — и всему конец. Мы либо сгорим, либо нас позорно выловят из моря, будто рыбёшек на ужин.       Для нас это означало, что всякое сопротивление было бесполезно. Эта чёртова смесь не тушилась водой. В текущих условиях — не тушилась ничем. Она могла даже превратить море в пламя, потому что горючая масляная плёнка могла разползтись по поверхности воды. Каковы были шансы от такого спастись? Даже если перебить большинство разбойников, хватит всего одного, чтобы всё превратилось в пылающий ад.       — Оставь его! Оставь сейчас же! Ладно. Ладно! Вернись! — прокричала я, стоило им исчезнуть за перилами борта. Проклятый гад выглянул обратно, заинтересованно глядя на меня. Уже один. Я нехотя опустила оружие. — Хорошо. Давай поговорим. Но своё оружие я оставлю при себе. На всякий случай. Как залог того, что ты не посмеешь тронуть ни это судно, ни всех присутствующих на борту, пока мы не закончим болтать. Я не трону тебя, а твоя команда не тронет их.       Может, наше судно было лёгкой мишенью для зажигательной смеси. Но их собственное ничем в этом не отличалось. Совсем. Изготовленное по тем же канонам, деревянное и с огромным количеством горючего, которое можно было поджечь.       — Звучит честно, — согласился он. — Но один неосторожный выстрел, госпожа, и всем конец. Но ты и так знаешь. Мои люди тебя проводят. Но удостоверься, что все оставшиеся на борту этой щепки будут вести себя прилично. Мы ведь не хотим усугублять и без того напряжённую ситуацию?       — Чёрт возьми, Кларк, что ты делаешь? — нервно прошептал Беллами за моей спиной. — Им нельзя верить.       — Знаю. Но иначе сожгут «Лань». И нас. Левитт назвал ингредиенты. У них зажигательная смесь, — обернулась я, говоря также тихо. — Её надо обезвредить. И их. Я справлюсь.       — Ты предлагаешь мне просто отпустить тебя туда и ждать? — его недовольство и обеспокоенность были почти физически ощутимыми.       — Другого выхода нет. Мне жаль. Прости, — вернула ему его же слова я. — Просто доверься мне. Прошу. Иначе убьют. Всех.       Зажмурившись на миг, я обернулась и пошла навстречу разбойникам. Теперь что угодно могло пойти не так. Им правда ничто не мешало схватить здесь всех. Убить. Но они не шевелились. Только провожали странными взглядами, когда с борта брига скинули верёвочную лестницу, чтобы я могла туда забраться. Главный ублюдок протянул мне руку в качестве приветствия.       И я на миг обомлела. Застыла, глядя в его бесцветные бледные глаза. Не тёмные, не зелёные, не голубые. Какие-то лишённые оттенков серые. Я так и не схватилась за его ладонь, сама ловко перемахивая через перила. Потом также неверующе смотрела на него, стоя напротив. Волосы прямые, короткие, тёмные. Лицо простое, черты тонкие, почти резкие. Но глаза… чёртовы глаза.       — Что, госпожа? Поняла, что мы с тобой не такие уж и разные, да? — хмыкнул он. Взмахнул рукой, жестом прося команду отступить назад. — Я — капитан этого корабля, да и многих других в этих водах. Адмирал пиратского флота. Адмирал той части своего Клана, которую никто таковой не считает. Все здесь зовут меня Арес. Но моё настоящее имя немного другое. Как, очевидно, и твоё.       — Моё настоящее имя не имеет значения, — отрывисто ответила я. Боковым зрением бегло оглядела ту часть палубы, что могла. Искала что-то похожее на горшки. Бутыли. Бочки. — Где пленник? Что с ним?       — Не переживай. Просто отправился в трюм подумать о своём поведении. Получил максимум пару оплеух. Жить будет. Держи, — он вытащил из кармана хлопковый платок, протянул его мне. — У тебя кровь. Кстати, что за бредятину только что орал этот сумасшедший?       Резким движением я выхватила ткань из его руки, ступила на полшага ближе, начиная терять терпение.       — Начинай уже рассказывать, кто ты на самом деле. И что ты можешь мне предложить.       — Знаешь, я бы полмира отдал за твои способности менять цвет глаз. Правда. Твои волосы тоже так умеют? — вздохнул гад почти огорчённо. Показал пальцем на свои глаза. — Я таким родился. Всю жизнь за это меня считали нечестивым отродьем. Проклятым Горой, демонами, дьяволом, предками… В общем, всеми, кому было не лень. Полный список даже не вспомню. Я по праву рождения наследник всего Морского Клана, а уже много лет как меня сослали следить за разбойниками в ничейных водах. Забавно, да? «Важный стратегический ресурс». Так это назвали эти зануды-адмиралы. Тогда это были три жалких лодки. Очень важный. Очень стратегический. Очень ресурс. Я уже даже забыл, каково быть на суше чаще, чем в море.       — Невероятно печальная история. Ты для того платок дал? Чтобы я слёзы могла утереть? — вскинула бровь я. — Жаль только, что я ни слову не верю. Эти байки можешь оставить для тех, кого это в самом деле может впечатлить.       Злилась только сильнее, что за его спиной так и не смогла рассмотреть ничего похожего на нужные мне ёмкости. Всё мог решить один выстрел. Всего один. Я не промахивалась.       — Я вовсе не думаю, что такое тебя впечатлит, госпожа, — на его лице появился почти оскал. — Я прекрасно понимаю, кто ты и что собой представляешь. Именно поэтому я день и ночь искал тебя с того же дня, как узнал, что ты вернулась. И на суше, и на море. Нам не нужно быть врагами. Мы можем быть друг другу полезны. Можем заключить альянс, раз уж у нас обоих есть общий враг. Мой Клан никогда не чествовал «Второй Рассвет» и точно не собирается начинать. Я плаваю здесь и топлю их суда, чтобы хоть как-то ублюдкам нагадить. И я так чертовски от этого устал. Я хочу домой, на своё законное место, откуда меня изгнали чёртовы адмиралы.       — Опять рассказываешь красивые истории, только бы бдительность усыпить? — снова скептически фыркнула я, наконец, промокая платком кровь с губ и подбородка. — Я, по-твоему, идиотка?       — Да, идиотка, раз не понимаешь, какого чёрта я перед тобой тут расшаркиваюсь! — рявкнул он. — Никого из твоих попутчиков пока не тронули — благодаря моему безграничному милосердию. Несмотря на всех моих людей, которых вы так хладнокровно убили! И сейчас оно тончает всё больше с каждым твоим словом, госпожа. Желай я навредить тебе, мог бы просто схватить. Напрягаться с красивыми историями никакой нужды. Убить — и того проще. Продать «Второму Рассвету»? Я не настолько дурак, чтобы позволить им собственноручно уничтожить свой собственный ночной кошмар. Они же начнут спокойно спать по ночам. Держать тебя пленницей — заманчиво, но немного бесполезно. Куда больше пользы будет, если мы договоримся.       — И в чём, по-твоему, должна быть моя выгода?       — Послушай, только совсем тупице не очевидно, что ты не просто так тут оказалась. Прячешься, маскируешься, бегаешь — зачем? Что-то разнюхиваешь? Так неужели тебе до сих пор не было ясно, с кем имеешь дело? Значит, что ещё? Не могла притащить сюда свою свиту? Своё войско? Разгромить чёртову Кахару своим огнём небес? Не могла сидеть у себя и спокойно царствовать? Весь мир о тебе говорит. Даже немного боится! Но ты почему-то здесь и до сих пор ничего не сделала. Рискуешь в кругу врагов, ведь сразу понятно, что с тобой сделал бы «Второй Рассвет». Зачем? Похоже, свои тебя выгнали? Также, как и меня? Почему? Не знаю, но это даже не имеет значения. Важно, что ты явно думаешь, как вернуть себе власть и влияние обратно. Просто потому что не можешь иначе. Как и я. Так почему бы нам не помочь друг другу, а? Адмиралы и слова не скажут против, если я вернусь с самой госпожой Ванхедой на своей стороне. Моё изгнание будет закончено. А все ресурсы моего Клана будут в твоём распоряжении, чего бы ты там не хотела достичь. Что-то мне подсказывает, что твои дела со «Вторым Рассветом» ещё не закончены, верно? Ты всё ещё хочешь отомстить им за всё, что они с тобой сделали? Отлично, ведь я тоже не планировал оставлять их спокойно почивать на лаврах.       На какое-то мгновение его слова почти заставили меня задрожать. Даже закружилась голова. Если всё это было правдой, то всё больше походило на какую-то жестокую шутку от судьбы. Я размышляла о том, как использовать своё влияние сутки назад, не находила ответа, и вот… если всё это было правдой, всё та же невидимая рука Всевышнего положила вариант к моим ногам. Почти идеальный вариант. Но в такие я больше не верила.       — Ты что-то ничерта не похож на альтруиста. В чём подвох, а, господин великий пиратский адмирал?       — Никакого альтруизма, госпожа, — пожал плечами он. — И никакого подвоха. У тебя будет всё, что пожелаешь. Ты будешь моей соратницей, и все твои успехи будут моими успехами. Вся твоя власть будет моей властью. Ты получишь, что хочешь, но не сама. Благодаря мне. И никогда не будешь стоять передо мной. За мной. Или, может, рядом, но все будут знать, что главная — не ты. Я. И всё, что у тебя есть, у тебя есть благодаря мне. Такова моя цена.       Его слова словно ударили под дых. Чётко и конкретно обрисовали альтернативы своими подтекстами.       — И это всё?       — Это всё, — ухмыльнулся нагло. — Что скажешь, госпожа?       Может, надо было убить его прямо сейчас. Может надо было послать к чёрту. И в этот же миг я со всей яростью возненавидела себя за то, что сразу не смогла, ещё до того, как заговорил Левитт. Потому что сейчас не смогла бы тоже, зная, как именно команда отомстит «Лани» и всем, кто на борту, за смерть своего капитана. И потому что от услышанного моя уверенность в изначальном плане только что пошатнулась. Арес мог лгать, лгать обо всём, но что, если хоть часть его слов была правдой? Ведь с чего бы он уговаривал меня, с самого начала имея все возможности просто убить?       И я возненавидела себя ещё раз, ведь моя рациональность предавала меня. Предавала всё, заставив меня всерьёз обо всём этом размышлять. Ведь в Морском Клане меня не достали бы ни отец, ни Данте. С ними и их амбициями не нужно было бы считаться. «Второй Рассвет» был бы не указ. Ресурсы. Влияние. Власть. Арес хотел их. Разве я правда не хотела того же, чтобы победить отца и проклятых фанатиков? Пусть вместе с этим мне хотелось разнести этот проклятый корабль в щепки, сжечь его дотла, прострелить гаду башку, но что, если бы не вышло? Что я бы делала, глядя, как он убивает невиновных? Убивает Беллами? Убивает жестоко… как ублюдки в чёрных балахонах на своём проклятом спектакле. И дальше? Куда дальше? Мне правда не было пути нигде на Земле. Не было больше места, куда можно сбежать. Где спрятаться. Я только подвергала риску каждого, кто находился рядом со мной. Каждую секунду. Как вчера. Как сегодня. Как всегда!       Разве не было бы лучше, если бы в опасности остались те, кого было не жалко?       Хотелось бессильно расплакаться. Боги. Это могло бы быть правда заманчиво, не будь ценой последнее, что было мне в самом деле дорого. Моё сердце. Моя душа. Моя любовь, от которой, очевидно, требовалось отказаться, чтобы всех спасти. Я не могла. Как я могла?       — Что, если я откажусь?       — Тогда придётся перейти к варианту пленницы. Ты — цена моего возвращения домой. Я не смогу тебя отпустить. Но мне бы такого не хотелось. А тебе?       — Мне бы хотелось иметь нормальный выбор, а не альтернативу между плохим и ещё худшим, — огрызнулась я в ответ. — Говорят, такое — основа крепкого сотрудничества.       — Что ещё ты хочешь? Предложенного тебе недостаточно?       — Что будет со всеми на борту «Лани»?       — Ты же знаешь, я не могу их отпустить. По крайней мере, живыми.       Горло онемело. Дышать стало почти нестерпимо. Любой выбор, даже отказ его делать, не вёл абсолютно никуда. Сердце заныло, плача обо всём том, чего никогда не случится, потому что мы жили в том мире, где жили. Этот миг. Этот чёртов миг завис в суперпозиции тысячи реальностей, все из которых делали одинаково больно. Потому что ни в одной я не могла быть счастлива. Но их всех ещё не существовало, пока я молчала.       Наконец, едва разбирая собственный голос, я всё же произнесла:       — Придётся, если рассчитываешь, что я соглашусь. Причём авансом. Позволь им уйти. Прямо сейчас. А я останусь здесь. И подумаю над твоим предложением ещё раз.