Оборотная сторона событий

      Небо затягивало тяжелыми грозовыми тучами. Низкими, свинцово-стальными, где-то уже потемневшими до черноты. Сильный ветер тащил их вглубь континента. Там, за близкими горами, эти тучи разразятся грозой. Ливнем. Но здесь, сейчас, дождя не будет: по земле мерзлой стылой дымкой белел коварный призрачно-молочный туман. Он обтекал кряжистые мертвые стволы, стелился по глади озера, выступал на дорогу. Он сливался со снегом, виднеющимся на горизонте у подножия высоких гор Друствара. Пока идет туман, дождя не будет. Хорошо еще ферма на возвышенности: сюда белесый туман никогда не докатывал, оставаясь в Корлейне и его пригороде.       Единственный обитатель давно заброшенной фермы зябло кутался в плащ, пытаясь согреться под порывами пронзительного ветра, уносящего тепло из тела, как зандаларская стрела – жизнь. Усталые бледно-голубые глаза настороженно следили за туманом, выискивая темные тени помраченных. Они всегда приходят с туманом. Жертвы ведьм. Сумасшедшие. Сильные. Еще живущие установками, которые в них вложили при подчинении. Ковен пал. Он знал это. Но те, кого ведьмы успели подчинить…       Они как потерявшая контроль нежить.       Идти к городу или в лес? Каждый день этот вопрос. Где опаснее. Куда лучше… не ступать. В проклятый город? Или в проклятый лес? Но дрова заканчиваются быстро: в этой части Друствара очень холодно. Ветер становится сильнее. Скоро в Зандаларе начнется сезон дождей, а тут, на западном побережье Кул-Тираса, — сезон штормов. И тогда станет не до дров. Слишком сильный ветер, слишком холодно. Но в лесу становится безопаснее: порченные звери Ясеневой Рощи уйдут глубже в логовища, споры осядут или их сдует куда-то в горы. Там они не прорастут: слишком холодно для живой грибницы.       Тихий треск раздался где-то за домом. Словно… кто-то наступил на тонкую веточку.       Юноша напрягся. Замер. Тонкая, тощая рука потянулась за мечом.       Еще хруст. Ближе. Там же, за домом, у второй двери. Всхрап…       Животное или нет?       Юноша осторожно выставил кончик меча за угол, ловя отражение. Всмотрелся. Устало прикрыл глаза, сглотнул накатывающий ком. Олень из Ясеневой Рощи. Нельзя мечом. Нельзя приближаться к… этому. Юноша убрал оружие в петлю и осторожно, стараясь не шуметь, снял лук. В колчане одиноко стояли три последние стрелы.       С каждым днем натягивать лук становилось сложнее. Руки быстро леденели на влажном пронзительном ветру. Как сейчас: всего минута, он уже не чувствует пальцев.       Вдохнул, выдохнул, медленно наложил стрелу, перехватил ее удобнее, натянул лук. И только после этого вышел из-за угла.       Выстрел.       Тетива больно стеганула по задеревеневшим пальцам, но молодая лань с серебристой шкуркой без звука рухнула на мерзлую почву: стрела вошла точно. В шею. Юноша убрал лук, бережно повесил саадак на крюк. Когда закончит и пойдет в дом, заберет с собой. А пока надо убрать труп из-под дома.       Если олень пришел так близко… нельзя сегодня идти в лес.       Надвинув пониже капюшон, он подхватив старую грязную тряпку, валяющуюся на земле у пустой поленницы, накинул ее на ногу оленя и только тогда рискнул взяться за копыто и уволочь тушу от дома… подальше. На камни. Туда, где не примется новая грибница и не даст опасные всходы.       К дому он вернулся уже к темноте. Замерзший и уставший, с небольшой охапкой плавуна, собранного на побережье. Эта древесина чистая. На ней нет грибных спор. Нет риска, что однажды он проснется и увидит на теле… грибы. Как у того несчастного оленя, как на трупах свиней, найденных на руинах соседней фермы. И он не превратится в… то существо, что выползло на него несколько дней назад. Все в слизи и коросте, поросшее блеклыми ниточками грибницы, в волдырях с кровавой сукровицей, вспухших под зеленой кожей. Видимо, какой-то ордынский отряд остановился в Багровом Лесу на границе с Ясеневой Рощей на свою беду. А там… неосторожность или невнимательность, заразились той дрянью, что таится в Роще, и… И вот они. Пораженные грибницей сумасшедшие твари, в которых не осталось ничего от них прошлых.       Юноша остервенело мыл руки в едва теплой воде, отдраивая пальцы едким мылом. Каждый раз, когда приходится касаться этих порченных тварей, остается ощущение, что оно попало в него самого. Жжение, щекотка, покалывание… словно оно уже начинает расти внутри, развиваться, распространяться блеклой дрянью по телу. Игры разума, от которых стыла душа. В доме… безопасно. Немного. Сюда твари не войдут, а зараза не проест дерево так быстро, чтобы он не успел покинуть дом.       А надо ли будет ему покидать дом? Или стоит… остаться. Не уходить.       Тогда это просто закончится…       Он замер, сумрачно глядя на подрагивающие пальцы.       Если бы у него был выбор тогда…       Юноша рвано выдохнул, подхватил тонкое, почти прозрачное затасканное полотенце, вытер руки и… вышел из дома.       Стылый ветер выдул тепло из тела, но тяжелые мысли не покидали голову. День за днем, вечерами, он смотрел в ночной мрак, разрезаемый бледным лучом далекого маяка, и вспоминал то, что не мог и не хотел забывать.       Лица тех, кто шел с ним до конца. Смерти. Одна за другой. Крики боли и страдания звенели в ушах, словно он их слышал снова и снова. День за днем. Вечер за вечером…       Взгляд вновь зацепился за движение в наступающем мраке. Снова они… Тени в ночном лесу. Или лишь призраки в голове?       Две фигуры вышли из леса без звука и шелеста опавшей, давно мертвой листвы. Впервые они подошли так близко, и свет, идущий из крохотного окна, осветил Их. Невысокие. Крепкие. В живой броне, подрагивающей щупальцами на наплечных пластинах.       Юноша молчаливо смотрел на воплощенный кошмар его разума и… ждал. По телу разливалось предательское стылое тепло. Пальцы покалывало. В голове – звонкая ясность и безмятежность. Он уехал сюда, в заброшенную и проклятую даль, позорно сбежав из столицы в надежде, что его не найдут… соратники. Те, кто бездумно поздравляли его… сперва. С победой, которую не он сделал. Те, кто быстро забыл его, стоило лишь отвлечься на политические дрязги, а ему – по-тихому исчезнуть из виду.       Его даже не искали.       Но его нашли здесь… они. Воины Древнего Бога.       Юноша прикрыл устало глаза. На душе осталась лишь горечь и усталость. К чему были слова о победе, если Они здесь? Зачем столько… смертей? Бессмысленных. Зачем…       Один из воинов медленно поднял руку и… снял глухой шлем, открывая лицо.       Сердце гулко бухнуло об ребра.       Иллюзия воспаленного разума? Или… нет?       – Вы?       Хриплый, осипший голос был едва слышен.       – Мы.       Голос… Знакомый до мелочей.       – Но вы же… — он запнулся. – Вы же… тогда… остались…       Второй воин снял шлем. И вновь – знакомое лицо. Одно их тех, что он видел в кошмарах.       – Мы вернулись. – мягкий, вкрадчивый голос баюкал и успокаивал вздроченные нервы.       – За тобой. – как эхо – голос второго из близнецов.       Юноша растерянно заморгал, смаргивая слезы. Стылый порывистый ветер слепил воспаленные глаза, морозил лицо. В голове – пустота. Был ли страх? Нет. Он не мог заставить себя бояться их. Даже если с их лба на него смотрели оранжевые очи Древнего Бога.       – Мы пришли за тобой. – повторил старший из близнецов. – Ведь мы обещали, что не оставим тебя.       Светлый близнец по-доброму улыбнулся, шагнул вперед к юноше, замершему в дверях полуразвалившегося давно заброшенного дома. Сверток в руках темного развернулся полотнищем плотного тяжелого плаща, воин подошел стремительным летящим шагом, накинул плащ на озябшие плечи их юного Героя.       – Мы искали тебя по всему миру. – мелодичный голос окрасился знакомым злым ворчанием. – Протрясли весь Зандалар и Кул-Тирас… Но ты выбрал то единственное место, куда бы никто в здравом уме не сунулся…       Юноша стыдливо опустил глаза, мелко подрагивая от холода.       – Но мы нашли…       Темный близнец тепло улыбнулся, но в глазах набирала силу тревога. Не таким они хотели найти своего Героя. Не в таком месте и не в таком состоянии. Бледная уставшая тень стала своим призраком. Хрупким. Тощим. Болезненным.       – Идем. – тяжелая рука в латной перчатке бережно легла на плечо.       – Куда?       – Домой.       – У меня нет дома…       Слова были едва слышны.       – У тебя есть дом. Тот, который ты создал. Там, где тебя ждут. Там, где твой Свет и твоя вера в нас нужнее всего.       – Во мне уже давно нет ни веры, ни Света. – тихо-тихо прошептал он, отводя взгляд. – Я давно их потерял…       – Мы поможем тебе их найти.       Юноша болезненно, хрипло рассмеялся. Мрачно. Без тени веселья. С опасными нотками затаившейся истерики и подступающего безумия. Последние иллюзии растаяли как дым: глядя в глаза бывшим соратникам, он понял. Осознал то, что ему говорили и к чему подталкивали. То, что могло бы стать его кошмаром.       – Ни’алота стала вам домом.       В словах не было ни вопросов, ни упреков. Не было и обвинений. Лишь усталость и безнадежность принятой правды.       – Это плохо?       – Н’Зот пытался уничтожить наш мир…       Измандан показал головой.       – Наш мир пытались уничтожить сумасшедший Аспект и Падший Титан. Но Н’Зот… Он хотел создать свой мир, а не разрушить тот, что когда-то принадлежал ему по праву. Древний Бог не нанес вреда Азероту. Он лишь пытается спасти свой мир.       – Идем с нами. – тихо произнес Сахейн.       – Я не могу… — с болью прошептал юноша, опуская взгляд. – Я поклялся в верности… королю.       Измандан вздохнул.       – Юному королю как никому другому нужна будет помощь. Но чем ты сейчас сможешь ему помочь? Без сил. Уставший. Изможденный. Больной. Без армии.       Седая голова опускалась все ниже, пригибаемая тяжестью слов и когда-то взятого на себя бремени долга.       – Когда нашему королю более всего потребуется помощь, мы придем. И поможем. Тайно. Тихо. Не подчиняясь приказам наделенных властью мстителей и бестолочам при наградах, меньше всего думающих о юном короле. Разве не это будет лучшим проявлением настоящей верности?       – Разве Он позволит?       – Он не запретит. – воин улыбнулся. – Но чтобы Он помог, Его надо… попросить. Просто попросить помощи. Как уже просили ранее.       – А что взамен?       – То, что Он ценит более всего, и что никогда не получал.       Юноша знал, что так жаждал получить Древний Бог. Он так часто слышал эти слова. Эти просьбы. Эти предложения. Уговоры. Слова, к которым он был глух. Раз за разом…       «Служи мне».       То, что от него требовали… всю его жизнь.       Служба.       Верность.       Долг.       Подняв взгляд, он всмотрелся в глаза темного близнеца. Мгновения, потребовавшиеся ему, выросшему в Храме сироте и прошедшему обучение жрецу, чтобы увидеть то, что ему так желали показать и объяснить. А воин Древнего Бога улыбался.       Не требовались слова. Короткий судорожный кивок был ответом. Не было лишних объяснений. Был темный портал, слизнувший их из стылой мерзлой ночи проклятого Друствара. Но было золотое бездонное небо с аркой колоссального щупальца, прикрывающего бесценное сердце новорожденного мира. Было тепло, колкими иголочками проникающее в замерзшее тело. Были те, кого он надеялся назвать друзьями.       И был Он. Молчаливая стройная фигура, укутанная в воплощение своей мощи, встречающая своих избранников на ступенях Надвратной пирамиды безграничного Города, уходящего в золотое марево далекого горизонта.