В слове "дурдом" главная часть — вторая.

— Генри, мы хотели бы сказать тебе кое-что… — звучал из телефона голос Чарльза. — Просто знай. Я очень тебя люблю. — Тебе лучше забыть о нас, — холодно констатировала Элли. Но Генри не слушал. Он бежал обратно, к базе, откуда слышались выстрелы и взрывы. Нет, нет, это просто розыгрыш. Он же… Они же… Он же просто не мог потерять свою семью. Бред сумасшедшего. Нет, не мог Генри… Раздался оглушительный грохот, и постройка на мгновение зашлась белым пламенем, но тут же потухла. А затем послышался гром, и все разлетелось на тысячи мелких частей. Генри не видел этого, потому что бежал, устремив взгляд в землю. Он не хотел это видеть. Не мог. Это просто дурной сон. Или чьи-то шутки. Определенно розыгрыш. Да и взрыв был как ненастоящий… С каждым метром, что он пробегал, становились все чётче видны очертания обломков. Этого не могло быть. Нужно было успокоиться и… «Генри, это ты убил их.» Они не были мертвы. Нет, это все не… «Убил, Генри. Ещё как убил. Это из-за тебя всем стало известно местоположение базы. Ты тогда подавал сигнал.» «Нет, его же никто не поймал… А если бы поймали, атако…» «А тот чертов священник? Почему ты не увидел в нем лжеца? Он же не был священником. Это был обычный переодетый солдат. Почему ты не увидел?» «Нет, он точно был самым обычным. Он не мог быть кем-то другим.» «Почему ты согласился на авантюру с Элли? Ты же знал, что она неосторожна. Наверняка именно по вашему следу базу нашли.» Генри пытался заткнуть голос, но тот с нарастающей яростью говорил правду. Генри убил их. А теперь… А теперь… Это сон. Это не могло быть реальностью. Нужно закрыть глаза, снова ощутить реальный мир… Но ничего не получалось. Подбегая к базе он наткнулся на толпу военных, среди которых стоял и генерал. Он поднял руку вверх, приказывая не стрелять, и открыл рот, желая заговорить, но парень пронесся рядом. Парень наконец запнулся и упал возле руин. Он ясно и четко увидел: никого рядом. Никаких пленных, никакого сопротивления. Все члены клана пали, сожжённые его ошибкой. Генри не хотел кричать и сопротивляться, когда военные тащили его прочь. Когда с ним говорил Генерал, обещая спасение, когда его вели в какой-то вертолет. В криках не было смысла: не зачем. Да и никто бы ему не помог. Ловко извернувшись в руках солдат, он вызвал пистолет одного из них и направил себе в висок. Хватит с него. *** Кошмары. Ужасные сны давно мучали Генри. И в них всегда был один сюжет: то, что ему дорого, умирает. Парень сидел на холодном полу, объятый холодными рассветными лучами солнца, и пытался отдышаться. Он уже привык к подобному, каждый раз не веря в происходящее. Реальность была не такой жестокой, как его паранойя. Голова не лечится таблетками, так что восстановление здравого рассудка шло медленно, аки полураспад урана. Но ничто не длится долго, пусть даже Генри забыл, что работает это правило и в положительном ключе. Поднявшись на ноги, вор понял, что его лихорадило. Спешно натянув перчатки на руки со множеством мелких шрамов от кошачьих когтей, парень поежился и решил пройтись, дабы развеять неприятные чувства. В коридоре могли быть люди, и беглец подошёл к окну с решетками. Открыв его и скользнув за стекло, он ловко пролез между прутьями и оказался на внешней стороны здания. Пожалуй, его телосложение не всегда было обузой. Лишь в большинстве случаев. Пробравшись в окно выше, Генри залез в открытую раму и оказался в коридоре, ведущем к кафетерию. Кажется, где-то там был балкон. Парень лишь надеялся, что днём там никого не будет. Преодолев большой пустынный зал, Генри оказался там, где хотел: у высокой стеклянной двери, за которой мало что было видно. Но почему-то парень был уверен, что там никого нет. Облегченно вздыхая, он покинул комплекс шума и суеты, оставляя в нем страх. Здесь, когда его никто не видел, можно было столкнуться со своими проблемами лицом к лицу, справится с ними не боясь, что это заметят. Генри боялся смерти. Он боялся увидеть, как Элли пытается напасть на врага, теряя последнюю кровь, как Чарльз просит найти ему хорошую замену, как предсмертно хрипит Реджинальд, как медленно теряет создание Правая Рука. Боялся увидеть сломанные наушники Берта, разбитые очки Дока. Генри был совсем не тем, кем быть хотел. Писатель, детектив, обаятельный разбойник, государственный агент. Нет, он стал обычным вором, которого ничего не ждёт. Ни дома, ни друзей, ни врагов. Генри никому не нужен. Да, Чарльз и Элли часто проводили с ним время. Но лишь из жалости. Как только они встретят нормальных людей, они его покинут. И нельзя будет их в этом винить. Генри боялся вдруг потерять все. Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чём фокус. Он не хотел в один день увидеть падение того, что у него появилось. А он увидит, и этот день будет страшен. Всю жизнь он лгал себе, думая, что больше не способен чувствовать эмоции. Но он снова здесь, к чему-то привязался. И ему снова снились кошмары. Парень свесился с перил настолько, насколько ему позволяла физика. Раньше он бы попросту сжёг все, чем дорожил, но сейчас не мог. Не успел разорвать все нити до того, как они превратились в канаты. Его тело стало медленно скользить, оставаясь подвешенным на тонкой грани железа. Одно неверное движение, и он упадет. А может быть, упасть стоило. — Аккуратнее, — попросил Правый откуда-то сзади, и Генри мгновенно потерял равновесие. От падения в пропасть его удержала рука внезапного пришельца. Снова встав ногами на твердую поверхность, парень краем глаза окинул Правого взглядом. Все такое-же безучастное лицо, но Генри понимал: все было несколько иначе. Повернув голову, он уставился на мужчину. — Нет, все нормально, — помотал головой тот. Расспросов не последовало. Он только и смог, что уставиться вдаль, на восходящее зимнее солнце. Холодный ветер колол щеки, но Генри не спешил накинуть капюшон. Все же, компания шляпника была немного лучше страданий в одиночестве. Генри не хотел возвращаться к своим мыслям и взглянул на Правого. Желание узнать захватило его разум, словно грибы семейства офиокодрицепс. Но ничего лучше, чем молча пытаться понять, он не нашел. Чем-то мужчина был на него похож, и шансы понять, что у того на уме, были велики. В подобном Генри был не очень хорош, но ясно понимал: таким взволнованным Рука мог быть только из-за Реджинальда. С тем что-то случилось? Нет, вряд ли. В таком случае состояние переживавшего было бы ещё хуже. Тогда легкое ранение? Нет, Правый все еще оставался бы с Реджинальдом. Может просто такая-же паранойя, как у Генри? Это было вероятнее всего. Могло ли быть это чем-то чуть более серьезным? Например, пошатнувшееся моральное состояние Реджинальда. Нет, в любом случае, если бы с Реджинальдом случилось хоть что-нибудь, Правый бы ни за что не оставил того одного. Математика учила его странным алгоритмам, как, например, поиск примерного значения корня числа, не являющегося квадратом какого-либо обычного. Проще говоря, он находил два приближенных к значению варианта и сравнивал их, после чего, найдя более близкое, сокращал зону поиска и искал следующие рамки. Генри не любил математику, но даже она могла быть полезной. Мозг всегда ищет алгоритмы и информацию, так как ничего абсолютно несуществующего он создать не может. И чем больше информации он получает, тем обширнее становятся его методы мышления. Итак, теперь нужно было узнать, как часто этот человек приходит в уединённое место. Правая рука заметил на себе изучающий взгляд, вытащил сигарету и предложил. Получив отказ, он пожал плечами и закурил сам. Генри ещё никогда не видел, чтобы правый курил. Заботится о своем здоровье? К своей жизни он абсолютно беспечен. Реджинальд не переносит дым? Но от правого никогда даже не пахло сигаретами. Значит, привычка избавляться от стресса. Пусть никотин и повышал пульс, но ему, кажется, это помогало: наверное, вид психосоматики. Генри не слишком разбирался в подобном. Вспомнив количество сигарет в пачке и степень изношенности упаковки, парень прикинул: примерно по сигарете в день. Значит, ежедневный стресс, связанный с Реджинальдом. Напрашивался очевидный вывод: паранойя. Такой себе диагноз, и Генри было сложно представить, как жить с постоянным волнением каждый день, беспричинно боясь всего и не умею просто наслаждаться жизнью на полную из-за страха, что все пойдет не так. Он искренне забыл, что сам так живёт. Нет, в его случае это просто были последствия бессонницы. Ничего серьезного. Генри почти полноценно жил среди Топпатов, считая их базу своим домом. Постоянное волнение — явно не симптом паранойи, так как паранойя — вечная жизнь на иголках. Его вечная усталость — тоже последствие недосыпа, а временно накатывающее отчаяние — простое колебание настроения. Все это были слабые симптомы его бессонной жизни. Люди с реальными заболеваниями жили в аду, а это был… Ну ладно, люди с такими болезнями жили на девятом кругу, а он на первом. То есть желания умереть не было… Ну то есть было, но и сдерживающие факторы присутствовали. В конце концов, есть люди, которым он нужен. Пусть как предмет и инструмент, но нужен. У других и такого нет. Если и есть, то они все равно живут в других условиях. А Генри привык, ему нормально. Он определенно в порядке. Правда, сейчас на его потерянное выражение лица с интересом уставился и Правый, наблюдая, как стоящий рядом сходит с ума. — Скажи честно, ты какие-то успокоительные пьешь? — поинтересовался он. Генри помотал головой. Таблеточки, конечно, в прошлом помогали, но сейчас не было ни желания глотать эту дрянь с утра, ни памяти. Да и не особо помогали медикаменты: игнорировать проблемы помогало чуть больше. И то, и другое было таким себе средством, хоть, впрочем, другого не было дано. Правый отвернулся, затягиваясь. — Согласен. Не особо то они и помогают. Генри вздохнул. Интересно, Реджинальд знал, какой его муж нервный? — Кстати, там один парень бегает и твердит, что ты не немой. Генри сделал неопределенный жест рукой. Правый кивнул. — Прикидываешься немым, чтобы не разговаривать с людьми? Логично. Снова взглянув на Руку, парень попытался понять что-нибудь ещё, но кроме растрепанных волос и кругов под глазами ничего не увидел. Недосып? Усталость? Неопрятность? В тот раз Генри оказался бессилен. Это было за гранью его способностей. Тут его простая математическая логика не работала. — А у тебя кошмары, верно? — предположил курильщик. Генри удивлённо кивнул и склонил голову, интересуясь. — Ты всегда нервный и невыспавшийся, но сейчас ещё и взбудораженный. Когда однажды тебя дернули с утра, я заметил, что ты не мог держать голову прямо, а сейчас вполне способен. То есть ты не сонный и очевидно взвинчен, так как ещё и качаешься из стороны в сторону. Ты точно спал, так как твоя одежда мятая по четким линиям, но не в кровати: ноги у тебя не зябнут на морозе. То есть, ты проснулся лежащим на холодном полу, чем-то обеспокоенный. Генри согласился и выдохнул, испуская струю пара. Но если судить по логике Правого, то он тоже недавно проснулся: был в лёгкой одежде и не мерз. Или просто был ледяным не только морально, но и физически. Парень снова обратил взгляд на мужчину, пытаясь найти ещё зацепки и переиграть Правого. Самый обычный цилиндр, самые обычные длинные растрёпанные рыжие волосы, обычная рубашка с темной жилеткой, обычные ежедневные брюки и туфли. Руки в перчатках, безразличный взгляд, стоит на одной ноге. Что это все могло в теории значить? Нет, до Правого ему было далеко. Все его попытки сравнить мужчину с собой провалились. Пожалуй, между ними была большая пропасть под названием «социальной опыт». Математический анализ работал на основе имеющихся данных, а у Генри их просто не было. Он даже подсознательно не понимал, почему люди нервничают, почему грустят и зачем совершают иррациональные поступки. Но в какой-то степени это служило и защитой. Генри не совсем понимал, какой, но у каждого негативного явления всегда была и положительная сторона. А то, что он тупой и не понимал, какая именно, только его проблемы. Правый неуверенно коснулся его плеча и, не получив неодобрительной реакции, положил руку полностью. Их взгляды встретились: проникновенный Правого и заинтересованный Генри. — Знаешь, если тебя часто мучают кошмары, то тебе лучше с кем-нибудь поговорить. Я знаю, я не лучший вариант, но, думаю, Чарльз и Элли поймут, — произнес он и убрал руку. Однако, немного подумав, добавил: — Никто не должен проходить через это в одиночку. Парень хотел бы выразить свою признательность, но не смог. Он просто схватил уже уходящего Правого за кисть и несколько секунд смотрел ему в глаза, после чего отпустил. Это было самое странное «спасибо», которое могло существовать. Но тот, кажется, прекрасно все понял: кивнул и удалился, оставляя Генри одного. А впрочем, оставаться наедине с собой было уже не так страшно.

***

Чарльз снова сидел в своем кабинете, занятый бумагами. В его обязанности не входило оформление бюджета, но сегодня все Топпаты уехали грабить очередную научную станцию, так что вся бумажная волокита свалилась на него. Топпаты никогда и не хотели быть чем-то официальным, однако для успешной деятельности нужно было отслеживать их всех. В горах документов были прошения об отпуске, параноидальные доносы, какие-то заявки. Было распределение бюджета, которым Чарльз вообще занимался не хотел. Было составление дальнейших планов и отслеживание ситуации в мире. И помимо этого было ещё огромное множество бумаг. Элли сидела рядом, помогая с оформлением. Чарльз не был силен в составлении грамотных документов, но мог примерно задать курс происходящему. Элли завершала план, а Генри обычно занимался общей доработкой деталей. Но вот только сегодня он куда-то пропал. Да и не только сегодня. Вчера Чарльз тоже не мог его нигде найти, и в голову закрадывалась логичная мысль: сбежал. Значит, его теория о том, что Генри не сбегает потому, что не хочет, и вечно ищет причины чтобы остаться, была неверна. Но на общих графиках подозрительной активности военных не наблюдалось. Значит, если даже он сбежал, то не выдал местоположение базы военным. А вдруг не сбежал? Вдруг с ним что-то случилось? — Ты не видела Генри? — спросил он, не отрываясь от бумаги. — Думаешь, он сбежал? — поправляя ворот пальто, угадала Роуз его мысли. — Это одно из двух. — Склоняешься ко второму? С ним ничего не случится. Он же Генри. Но Чарльза это не особо успокоило. — Иди проветрись, я к тебе скоро присоединюсь, — предложила девушка. Лидер взглянул на оставшуюся половину и согласился с ней: он просто не выдержал бы ещё пять часов беспрерывной работы. Поднявшись со стола, он покинул помещение, оказываясь в пустом холле. Плечи понуро опустились, захрустела шея. Усталость болезненно отдалась в спине, и Чарльз вздохнул. Вместо работы ему хотелось бы проводить время с Генри, который внезапно исчез. Генри, Генри, Генри. Он определенно на нем помешался. Но почему бы и нет? Ведь, в конце концов, Генри отказался от места среди Топпатов при их первой встрече. Просто потому, что на этой стороне были люди, ему верившие. И эти самые люди в следующую встречу запихнули его в «Стены». Чарльз долго думал, стоит ли ему убить всех своих коллег, но после этого сомнения отпали. Генри вряд ли на кого-то злился: он не был из таких людей. Наверное, у него тоже не хватало сил на злость, которая могла бы быть ему полезной, ведь ненависть — сильное чувство, которое способно толкать вперёд. Но было кое-что сильнее, чем Чарльз и пользовался: привязанность. Пожалуй, только она и то сомнительное обещание не позволяли ему взять в руки оружие и захватить мир. Кухня была немноголюдной. Пара человек мирно болтали, попивая кофе, кто-то уснул на подоконнике, одна девушка молча свисала с вентиляционной шахты и невозмутимо держала чайную чашку с блюдцем на уровне глаз. Топпаты не любили шумные места, если они не были в компаниях. Чарльз был точно таким же, и потому, взяв кружку, решил удалиться в местечко потише. Оставался один вопрос: что налить? В клане было негласное деление по вкусам: чай, кофе, какао и виски. Когда-то все они жили вместе под одной крышей, пока народ чая не развязал войну. Шутки шутками, а выбор напитка зачастую много говорил о личности, и появился… Вкусизм? Напиткизм? Пожалуй, предвзятое отношение к человеку на основе его предпочтений. Чайные бароны — высокомерные засранцы, кофейные наркоманы — злые собаки, любители какао — мирные ребята с заряженным стволом в кармане, алкаши — уставшие от жизни творцы. Впрочем, появлялись и многие отходившие от канонов примеры: Говард Липтон был пугливым пареньком, Берт Кёртис пил то, что пили люди из его окружения, Кэрол предпочитала водку. Что касалось лидера, то он ничего особо не любил, но пил энергетики. Да, он рисковал однажды понять, что его сердце придет и скажет «А ничего, что я без стука?», но только залив молотый кофе этой субстанцией, он мог улететь в нирвану и спокойно подумать там. Но умирать от сердечного приступа Чарльз пока не собирался, так что только взял из холодильника банку и спешно покинул комнату. На базе было одно место, которое обладало особым правилом: балкон. Туда можно было ходить только в случае огромной моральной необходимости остаться одному. Чарльз чувствовал себя подавлено и, стянув шляпу, толкнул стеклянную дверь, выходя на воздух. Однако спокойно отдохнуть у него не получилось: парень заметил нечто очень странное. Некто стоял на тонких перилах, чудом балансируя, спиной, но, услышав шаги, обернулся. Это был Генри. Безусловно он: синяки под глазами, белая кожа и стальные глаза. Однако пропавший был одет не так, как обычно: вместо джинс на два размера больше и растянутой водолазки на нем развевалось длинное чёрное пальто, которое, однако, тоже было ему велико. Из-под развивающихся полов можно было заметить белую рубашку и строгие брюки, под которыми неожиданно показались, пусть подходящие по гамме, но все же кроссовки. Однако и это не было самым необычным. На голове у Генри высился высокий цилиндр. Лёгкая улыбка, не идущая в такт безэмоциональным глазам, тонкой вязью растянулась по его лицу. Пилот хотел что-то сказать, но оторопел, будучи не в силах. Генри улыбнулся ещё шире и немного отклонился назад, смещая центр тяжести, от чего его тело медленно теряло опору. Черная ткань взвилась, пытаясь остаться на прежнем месте, но не могла сопротивляться, и, все так же цепляясь за жизнь, вилась вверх. Чарльз секунду смотрел, как его друг исчезает под чертой пола, когда осознал происходящее и бросился вперёд, надеясь успеть. Но руки схватили лишь воздух, и он врезался животом в ограждение. Однако, взглянув вниз, ничего не увидел: все такой же пейзаж. Наверное, он начал сходить с ума без Генри. *** Элли дернулась, когда сзади ее кто-то позвал. В последнее время она была очень и очень нервной. Генри пропадал уже неделю, а Чарли сходил с ума. После той дурной истории про его видения, девушка решительно отстранила его от писанины, заявив, что он итак с ума сходит. Да, пусть это заняло у нее много времени, но с бумажной волокитой она справилась и в одиночку. Впрочем, едва она вышла из кабинета, то поняла: она вообще без понятия, что делать. Ограбления, в которых она активно принимала участие, тянулись длинной вереницей, и с каждым разом у нее получалось все хуже. Почему-то паранойя накрыла шляпницу с головой, не давая ровно держать оружие. Шляпа все чаще стала криво сидеть на голове и слетать, так что Роуз попросту перестала ее носить. Она стала чаще оставаться в одиночестве, проводя время, в которое раньше она веселилась с Генри, одной. Коротко обсудив что-то с кем-то, девушка спешно удалилась, пытаясь понять, о чем и с кем говорила. Она рисковала отправиться в дурку, из которой однажды уже с боем вырвалась, так что ей стоило просто отдохнуть. Оказавшись в кафетерии, она с прищуром взглянула на кофейную парочку в углу и подошла к чайнику. — Чем они тебе так не угодили? — поинтересовался стоявший рядом Берт, помешивая какао. — Эта скотина однажды пересыпала весь свой кофе в банку с чайной заваркой, — буркнула Элли, опуская переключатель вниз. — А твой кофеман где? — Уехал «пиздить этих сучьих правительственных псин, которые, блять, закрыли его любимый завод по производству печенья». — А ты? — А меня он попросил полить его ромашки на подоконнике. — Романтика, что тут скажешь. Берт вздохнул. Он любил самого агрессивного человека среди Топпатов, чьи фотографии с кошачьими ушками хранились в самом темном углу его галереи под двадцатизначным паролем. Элли быстро кинула заварку в кипяток и хлебнула. Да, пакетированный никогда не был бы на одном уровне с тем пуэром или хотя бы ее собственной заваркой, но обладал своими преимуществами. Например, ярким вкусом и быстротой приготовления, что под ее стиль жизни прекрасно подходило. Элли вновь почувствовала на себе чужие взгляды. Ей всегда было некомфортно в присутствии не знакомых близко людей, и потому, помешивая чай, она достаточно медленным и уверенным шагом прошла к выходу, но лишь дверь за ней захлопнулась, Роуз облегчённо вздохнула. В последнее время ей не хватало того, кто мог бы сказать «все в порядке, даже если они от тебя отвернутся, я буду рядом», пусть неумелым жестом или взглядом. Коридор с портретами тоже был довольно жутким местом. Генри однажды здесь ей рассказал, (хотя рассказом это назвать было сложно,) как работают «следящие» картины: за счёт оптической иллюзии, взгляд, направленный в центр, кажется направленным на смотрящий объект. С этим знанием Элли стало проще тут ходить, и она даже научилась не бояться портретов. Но и здесь побыть в одиночестве ей не удалось: некто стоял перед одним из портретов, внимательно рассматривая оный. Черная шляпа, один красный цветок, несколько белых лилий… Это было то, о чем говорил Чарльз. Шизофрения. Генри повернул голову и снисходительно улыбнулся. Элли стояла на месте, пытаясь не расплескать чай: так сильно дрожали ее руки. Парень глядел на нее, после чего повернулся и зашёл за угол. Не веря в свое сумасшествие, девушка бросилась вслед за своей целью, но за углом не оказалось никого. Допустим, сам Генри ей привиделся. Все бывает. Но на чей портрет он смотрел? Там вроде висела картина с Чарльзом. Элли сделал несколько шагов назад и остановилась. На стене висела совершенно иная картина. На ней стоял сам Генри с самодовольной улыбкой. Держа руки за спиной, он стоял с видом, будто бы ему принадлежал весь мир. В одной из его рук можно было увидеть красные наушники и небольшую розу оттенка шляпы Роуз. Это выходило за все рамки ее попыток оправдаться. Нужно было подтвердить, что она безумна, но людей рядом не было. Элли, не думая ни секунды, сорвалась в сторону кабинета Чарльза: он должен быть быть там. Она не прогадала, ведь глава клана устало спал на столе. Резко проснувшись от столь бесцеремонного вмешательства, он мгновенно оказался рядом, желая выслушать, но Элли уже бежала обратно. Чарльз без единого слова последовал за ней. В коридоре не было портрета Генри. На его месте висела правильная картина. — Т-там висел портрет Генри, — выпалила она, глубоко дыша. — И Генри тут был. В шляпе, с лилиями… Чарльз несколько секунд смотрел то на нее, то на портрет. В конце концов он вздохнул, предложив: — Давай возьмём отпуск. *** Брать отпуск Элли отказалась, и шла вторая неделя, когда их крыша медленно съезжала. Генри появлялся то тут, то там в этой чертовой шляпе с этими чертовыми цветами. Больше никто его не видел, и товарищи решили, что это просто галлюцинация на двоих. Но парень так и не вернулся, и это действительно пугало. — Да не парься. Умереть он не мог, — утешала Элли уже порядком нервного Чарли. — А вдруг с ним правда что-то случилось? —предполагал он. — Может стоит осмотреть окрестности? — Не думаю, что в пятый раз тут что-то появится, — тихо вздыхала Элли. — Не паникуй. — Ты сама паникуешь. У тебя глаз дёргается. На балконе стало тихо. Чарльз пытался сделать глоток принесенного ему чая, но горло отказывалось, сжимаясь. Через силу пропихнув немного валерьянки, Топпат старался немного успокоиться. Сейчас действительно не хватало Генри, который бы по-дружески сжал руку или положил свою на плечо. Никаких вестей о нем не поступало. Ни трупов, ни сенсационных ограблений, ни на военных каналах. Будто затишье перед бурей. Но их не волновала возможность трагедии: они хотел знать, в порядке ли Генри. Элли постепенно возвращалась к своему старому характеру: больше одиночества, меньше риска. Пяти часов сна вдруг стало катастрофически не хватать, знак стал достаточно тяжёлым, чтобы вечно таскать за собой, а шляпа и вовсе пропала из ее ежедневного арсенала. Что казалось Чарльза, свой привычный плащ он сменил на толстовку и зарылся с головой в работу, стараясь не думать ни о чем другом, иначе бросил бы все. Наушники он носил на шее, потому что раскалывавшаяся голова не выдержала бы подобной нагрузки. Они стояли и смотрели вдаль, на темное ночное небо, усыпанное звёздами. Такой вид некоторые в жизни не смогли бы оценить: в городах небо пусто. И в таком замечательном месте решительно хотелось оказаться с кем-то близким, с тем, чье тепло можно ощутить. Но Элли и Чарли были слишком далеки друг от друга морально. Они могли положиться друг на друга, но что касалось духовной близости, то все обстояло совершенно иначе. И сейчас именно этой самой близости им обоим не хватало. Дверь за спиной скрипнула, но они не повернулись: их не интересовал внезапный спутник на дороге отчаяния. Но звук медленных неровных шагов был крайне непривычным, что все же вызывало любопытство. Элли все же перевела на пришельца взгляд. Чарльз, заметив ее разочарованное лицо, также взглянул на свое безумие. Конечно же Генри. Но на сей раз у Шляпников был план. Правда, планом это было назвать сложно: они попросту набросились на свое видение, прижимая к полу. Генри в первые секунды пытался вырваться, но Роуз ему этого не позволила. В конце концов, видение сдалось и разочарованно высунуло язык. — Черт, — выругался Реджинальд, появившийся в проходе. На нем на удивление не оказалось одной из шляп. — А мы ведь такой финал подготовили! Чарльз поднял голову и увидел мужчину, который раздосадованно упирал руки в бока. Из динамиков вдруг раздались странный скрежет, а природа вокруг разбушевалась: с неба упали первые капли дождя, сверкнула молния. Неприятные слуху звуки сменились на женский хор, распевавший нарастающую, словно, буря, мелодию. — Это какая-то шутка? — возмущённо поинтересовалась Элли. — Это мог бы быть мой лучший розыгрыш, — печально вздохнул Редж и, вытащив рацию из кармана, махнул рукой. — Вырубай музыку, спалили. Товарищи переводили взгляд с Реджинальда на Генри, медленно понимая, что их двухнедельное хождение по краю пропасти безумия было чьим-то коварным планом. А это значило, что Элли прижимала к земле самого обычного Генри… Девушка неловко вскочила, а Чарльз протянул поверженному вору руку, который с удовольствием ей воспользовался. Но вместо того, чтобы сделать от вставшего парня шаг назад, лидер остался на месте и оказался в невероятной от него близости. Генри, потирая ребра, не стал вырывать у него руку, а оставил ее в ладони Чарли. Элли, уже не скрывая потока эмоций, бросилась парню на шею. — Тварь ты эдакая! — в чувствах вскричала она, лишь крепче прижимаясь. Генри заволновался из-за этого выражения и попытался оправдаться, но не смог: он действительно был виноват. Он виновато отвёл взгляд, думая, что Элли действительно на него обижена. Чарльз прожигал взглядом Реджинальда, который рассказывал, как он предложил эту идею, как они ловили выпавшего с балкона Генри, как меняли картины. — Нам просто было скучно, —объяснил он. Пилот с удовольствием бы рассказал, чем их веселье обернулось для его нервной системы, но не стал. Он только молча уставился на неловко краснеющего Генри, который пытался жестами извиниться. Лучше пусть это и вправду останется шуткой.