Surrounded by broken mirrors

В утраченном есть хотя бы два плюса: теперь Хаиру прекрасно слышит то, что лучше бы не слышала, а именно — то, что происходит на улице, когда хочется спать, но голоса становятся такими громкими, что уже не уснешь. Изначально она списывала это на паранойю, но Юмено сказала, что это вполне естественная реакция организма. Подруга успешно сдерживала своё слово и не уходила от неё больше, чем на десять минут, сославшись на то, что питание в больницах действительно ужасно. Второй плюс заключался в том, что Хаиру всё же с горем пополам могла определить выражение лица, просто проведя по нему рукой. Юмено её и этому учила параллельно с тем, как вообще предстоит выживать в этом мире. Первые шаги она делает неуверенно и робко, крепко опираясь на руку подруги и из всех сил пытаясь не упасть. Если бы Юмено не поддерживала её, Хаиру даже не стала бы пытаться это сделать, но — вот удивление! — мышцы не атрофировались, и она могла ходить. Правда, не совсем уверенно, так как постоянно приходилось выставлять руки вперед, чтобы не врезаться в стену. Пару раз, несмотря на запреты Коори (ведь Хаиру же должны считать погибшей!), темноволосая выводила её на улицу, так как запах хлорки и лекарств Ихей ощущала намного сильнее здорового человека. Если бы она даже не дышала свежим воздухом, то, наверное, вообще бы загнулась в больничных стенах. Ощущение собственной бесполезности неприятно давило на и без того расшатанные нервы. Улыбка получалась натянутой и слабой, неестественной. Юмено наверняка улыбалась ей в ответ, прекрасно понимая, что кроется за этой напускной жизнерадостностью. Да, Ихей была оптимисткой, когда весь мир имел твердую опору под ногами, когда привычный уклад жизни не рушился у нее на глазах. Но сейчас все было нелегко, и страдала от этого не только она. Дынные булочки кажутся такими же, как обычно, не преувеличенно-сладкие, как большинство её рациона. Более чувствительные вкусные рецепторы приносили только боль и легкую обиду: раньше она могла есть столько конфет, сколько захочет, а сейчас достаточно было одной, чтобы насытиться и в который раз убедиться, насколько много сахара в ней. Это тоже было нормально. Почти все было нормальным. Кроме её существования. — Тебе нравится? — осторожно интересуется Коори, глядя на то, каким умиротворенным кажется лицо Хаиру, когда та получает свою любимую сладость. Раньше они часто покупали данные булочки, гуляя после работы по нескончаемо-длинным улицам. Теперь же находиться в Токио для девушки было опасно… — Угу, — довольно отвечает Хаиру, доверчиво кладя голову ему на плечо. Коори притягивает её к себе за талию, утыкаясь в мягкие розовые волосы. — Я принесу тебе столько булочек, сколько ты захочешь… — Ох, опять мне приходится вас прервать. Ну вы уж извините, — Юмено не может сдержать улыбку, видя Хаиру с Коори. Они такие милые. Это давало надежду на то, что они максимально хорошо справятся со всем и поддержат друг друга. А потом, возможно (Юмено ждёт этого дня вот уже несколько месяцев), она полноправно сможет назвать Хаиру своей сестрой. — Ты не мешаешь, — улыбается Ихей, поворачиваясь к ней. Её блеклые глаза уже не приводят в первоначальную боль с ядерным привкусом сожалений, — иди к нам. Девушка улыбается ей в ответ, обнимая хрупкую фигуру своей подруги, и, чуть более неуверенно, касаясь руки брата. — У тебя получиться взять отгул на пару дней? — спрашивает его, вспоминая, что завтра уже день выписки. Хаиру нельзя возвращаться к себе домой. А значит, она поживет либо у него, либо у неё. — Только через два дня, — Коори улыбается ей в ответ, это так непривычно, — наверное, думают, что я скорблю по Хаиру. — Как-то странно знать, что тебя считают мертвой, — бурчит под нос Ихей, переплетая их пальцы рук. — Привыкнешь, — усмехается Юмено, — правда, я не знаю, что делать дальше. Достать поддельные документы? Возможно, наши родственнички занимаются подобными грязными делишками? Под остальными она имела в виду основную ветвь семьи Уи. Так уж получилось, что родители Юи и Коори, не желая связывать жизнь с совершенно незнакомым человеком только из-за нужд семьи, отреклись от неё. Юмено почти не помнила своего отца, он погиб, когда ей едва исполнилось семь лет. У нее были очень тесные и доверительные отношения с матерью. И все же… Желание узнать о других родственниках балансировало между ненавистью и простым любопытством. Коори бросает на нее предупреждающий взгляд, и девушка покорно замолкает. Хаиру действительно незачем это знать. О том, что будет дальше… Они ещё успеют подумать. — Хэй, не пугайся. У кое-кого просто нестандартные методы мышления, — опережает сестру Коори, пока Ихей сама не задала этот вопрос, — мы подумаем, что можем сделать дальше. Только чуть позже. Конечно, на улице девять вечера, и они все не особо соображают. После рабочего дня Коори неизменно навещал их, а Юмено просто ночевала рядом с Хаиру, боясь оставить её на кого-нибудь другого. Завтра всё это наконец прекратится. — Ахаха. Звучит немного пугающе, — розоволосая устало зевает, прикрывая рот рукой, — я совсем расклеилась. И всё же… Мне никогда больше не быть следователем, — она приглушенно вздыхает, пытаясь заверить в этом саму себя. — Это прекрасно, мое сердце будет болеть меньше, — хмыкает Юмено, ободряюще хлопая её по плечу, — осталось только поговорить Коори переставать ежедневно рисковать своей жизнью, и все прекрасно. — Я не для этого столько лет провел за тренировками, — возражает молодой человек, но его взгляд смягчается, когда он смотрит на Хаиру, — единственное, о чем я жалею, это… — Нет! Ты всё делал правильно! В произошедшем лишь моя вина, я была слишком самоуверенна… — Да если бы я знал, то закрыл бы глаза на все зацепки и эту операцию, — с горечью в голосе произносит Коори, — сделал бы всё, что можно, отстранил бы тебя от дела, только бы так не страдала сейчас… — Я не страдаю, — Хаиру подносит его ладонь к своему лицу и растягивает губы в улыбке, — вы с Юи-чан так заботитесь обо мне. Мне не на что жаловаться, и я правда счастлива здесь, с вами… В её голосе явно прослеживаются веселые нотки. Хаиру говорит непривычно-нежно, даже без легкого сарказма и усмешки. Никто даже не заподозрил подвоха.

***

— Когда ты в последний раз была у меня в гостях? — Даже не знаю. Такое ощущение, что никогда не была, но мы же исправим это. Хаиру улыбается, и Коори становится морально легче от этого. Она почти уверенно передвигается по его квартире, иногда ощупывая руками объекты, чтобы хоть раз воссоздать в голове более-менее четкую картину. — Сколько сейчас времени? Юи-чан сказала, что освободится к пяти, — она вспоминает слова подруги и пытается самостоятельно распознать время и пространство. Солнце ещё светит, потому что Хаиру чуть-чуть распознает его и предметы, которые расположены очень близко, даже сквозь темную пелену. Вроде бы, она когда-то была здесь. Точно. Тогда им надо было срочно дописать отчет, а район Коори находился ближе, чем ее, поэтому они до поздней ночи сидели за бумажками, переговариваясь. И весело проводили время. Тогда. Сейчас же, как бы они не пытались воссоздать эту идиллию, выходило натянуто, безнадёжно и с нотками грусти. Хаиру даже не помнила, каким цветом обои на его кухне. Не помнила, как выглядит, по всей видимости, круглый столик; даже вид из окна выпадал из памяти. Им необходимо было присутствие Юмено, которая могла развеять атмосферу и поддержать беседу. — Ещё только четыре… — немного тоскливо отзывается Коори, глядя на настенные часы. Стрелки движутся будто неохотно, отдаваясь по комнате низким звуком, — ты ела что-нибудь? —Нет… — Хаиру бы не заметила это. Слишком много раздумий было в голове с самого утра, — я бы хотела научиться готовить сама. Хоть что-то же я должна уметь делать… — Ты не обязана, — возражает Коори, перехватывая её за запястье и плавно усаживая на стул, — тебе надо хотя бы освоиться и держаться на ногах более уверенно. — Когда я была маленькой, Арима-сан принес в Сад большую книгу и юношу, который ослеп и выживал самостоятельно в темном лесу. То есть, он мог готовить себе сам! А я что, хуже? — протестует девушка, но все же не решается встать. Воспоминания о детстве отдаются глухой болью в груди. Это действительно был волшебный новогодний вечер, наверное, единственный, когда никто не плакал из-за постоянного страха перед неизвестным и отсутствия того, кто мог бы поддержать. Хаиру сидела по правую руку от Аримы — ей было всего шесть лет, и она умела читать, но медленно, поэтому рассматривала цветные картинки. Фурута сидел по левую руку, и девушка помнила, как они дрались за эти места. Арима улыбался им. Так, как когда-то улыбнулся ей, вернув веру в себя и подарив смысл жить и быть лучшей. — В сказках много чего бывает, — туманно отзывается Коори, зажигая газ на плите, — но я все ещё пугаюсь мысли, что подпущу тебя к готовке. Ты можешь обжечься. Или пораниться ножом. — Я не такая беспомощная, — возражает Хаиру и обхватывает голову руками, — хотя… — Блин, — Уи открывает холодильник, ища необходимые продукты и не находя луковицу, — я сейчас приду. Ты подождешь меня? Магазин находится рядом с домом… — Конечно, — улыбается Ихей, скрывая торжество и свои истинные намерения. Как только входная дверь запирается, она поднимается со стула, на ощупь подходя к плите и обжигаясь о горячую кастрюлю. Нет, всё-таки Коори был прав, ей нельзя готовить… Но… Что она может для него сделать? Как отблагодарить? На глаза моментально наворачиваются слезы, и Хаиру закусывает губу. Она не сможет ничем ему помочь. Она лишь взвалила на их с Юи плечи непосильную ношу, но они никогда не пожалуются, даже если будет очень тяжело. Она лишь обременяет своим существованием… Хаиру пытается выйти из кухни, но на эмоциях забывает, что двигаться надо осторожнее, после чего сильно врезается в стену. Она даже ходить нормально не может. И не сможет уже никогда. Зачем вообще так жить? Без нее всем будет проще. В голове зарождается безумная идея. Нервно усмехаясь, Хаиру берет в руки нож, лежащий на разделочной доске. Даже не режется им. Пока. Она лишь завершит то, что не смог завершить тот гуль. У неё на все есть около десяти-пятнадцати минут. Хаиру была следователем, она знала, в какие точки надо бить, чтобы моментально убить противника. Что же, теперь настала очередь и на себе это применить. Нож выпадает из дрожащих рук. Оборвать все… Так просто? Достаточно просто нанести удар, и реальность вновь померкнет? А что будет после смерти? Как она посмотрит в глаза своим умершим друзьям из Сада, которым обещала стать «такой же, как Арима»? Нет, не время думать о таком. Надо прекратить обременять Коори и Юмено. Она у них в долгу, и отдаст этот долг, если им повезет переродиться в следующей жизни. Она проводит лезвием по своей руке, оставляя неглубокий порез. Нож не заточен? Скорее, не так остро, как хотелось бы. Кровь тонкой струйкой стекает по раковине, но сейчас это… …не имеет значения… Хаиру сдавленно вскрикивает от боли, но её никто не слышит. Она всегда кричала в пустоту. И вновь осталась с тем, с чего начала… Никто не должен был даже пытаться помочь ей. Третий удар должен стать последним — она мысленно просит прощения у Коори за то, что придется отмывать запачканную кровью плитку. Дверь тихо открывается, и в Хаиру что-то с треском ломается, рвется последняя ниточка, которая сдерживала её все это время. Нож с довольно резким звуком отлетает в другой угол ванной. Шаги Коори приближаются к ней, и она готова поклясться, что сейчас его фиалковые глаза расширены от ужаса. — Хаиру… Ни о чем не спрашивая, он смотрит на её окровавленные руки. Она же не…? Все робкие иллюзии рассеиваются, когда девушка, не в силах больше сдерживать рыдания, слепо идет на его напуганный голос. Не заботясь о том, что кровь пропитает верхнюю одежду, Коори, мягко обнимая её, отводит в сторону гостиной, что-то успокаивающе нашептывая. Первичный шок проходит, уступая привычке действовать рационально-быстро. — Что ты с собой сделала? Хаиру… Черт… Ты задела вены? — он хватает руку Хаиру, но та болезненно шипит, рефлекторно прижимая её к груди. Бежевый свитер уже наполовину пропитывается кровью, пока Коори ищет бинты или хотя бы обеззараживающее средство. — Я… Нет, ты не должен помогать мне, это неправильно, это всё неправильно, — бормочет Хаиру сквозь слёзы, её трясет в истерическом припадке, а голос становится надломленным и резко слабым. — Неправильно — это то, что ты пытаешься убить себя без причины, — шипит Уи, пытаясь остановить кровотечение. Хорошо, что его сестра — хирург, — постарайся не дергаться, я все равно не дам тебе умереть. Он уже вырвал её из лап смерти однажды. Неужели этого было недостаточно? Хаиру даже не пытается сопротивляться, изредка вздрагивая от боли. Коори облегченно выдыхает, понимая, что особо сильно она себя не ранила, только поверхностно, не затронув артерии. Обработать обеззараживающим средством, перевязать, этого будет достаточно. — Зачем ты это сделала? —удостоверившись, что ей больше ничего не угрожает, напрямую спрашивает Коори. Ответом служит громкое пение птиц за окном. — Я… — Хаиру тяжело сглатывает, пытаясь подобрать слова. Выходит ужасно. Она просто утыкается в его грудь, её хрупкие плечи содрогаются в рыданиях, — я не должна жить. Я не должна была появляться на свет… Я… Всего лишь ошибка. Я не понимаю, почему вы с Юи-чан так заботитесь обо мне, хотя я не заслуживаю этого… — хрипло кашляет, закрывая рот ладонью. И ее вновь спасли. Зачем-то.  — Перестань говорить так. Хаиру, я люблю тебя, я не допущу твоей смерти, мне уже хватило этих двух недель безнадежности… — устало приговаривает Коори, нервная встряска тут была далеко не к месту. Подумать только. Он чуть не потерял её второй раз, — нам не будет лучше от твоей смерти. Прошу тебя, не верь в то, что сама себе навязала. Убаюкивающий шепот его голоса оказывает благоприятное воздействие на Хаиру. Она все еще не может двигать перевязанной рукой, поэтому действует только второй, прислоняя её к щеке Коори и нежно-нежно целуя сухие губы. Отстранившись, она уже не чувствует себя такой разбитой. Хаиру Ихей впервые чувствует себя кому-то нужной.