Уроборос. Бой с тенью

Планета Амой, система Галан

      Путник коснулся консоли нарукавного коммуникатора, проверяя давление в кислородном баллоне. Воздуха должно хватить часа на три, если сохранить размеренный пульс, это даст дополнительные полчаса. Еще минут двадцать он сможет протянуть на поверхностном дыхании, прежде чем потеряет сознание от гипоксии. Не густо, но что-то уже определенное. Без точных расчетов он никогда не совершал никаких вылазок. Закрыв люк корабля, он тронулся в путь. Путник прошел вдоль кромки воронки некогда оставленной межконтинентальной баллистической ракетой. Потревоженные подошвами ботинок куски каменной породы покатились вниз, к центру ямы. Бросив взгляд на коммуникатор, он еще раз убедился в правильности выбора места посадки. Минула сотня лет, а земля возле котловин продолжала фонить, сбивая любые сканеры незваных наблюдателей. Не стоило беспокоиться, что его неповоротливый и пузатый баркас, не самого благородного вида, именуемый в народе «пеликан», кто-то сможет разглядеть за радиоактивными помехами.       Он уверенно шел по опустошенной боями земле. Амой и при жизни никогда не отличалась буйством природной красоты, три десятка тысяч растений и столько же микроорганизмов — вот и весь кладезь, ничего ценного. Единственным экземпляром амойской цивилизации, достойным внесения в галактические каталоги, являлся дзинкотай. Хотя сама планета к созданию этого вида не имела никакого отношения. Венец творения homo sapiens и искусственного интеллекта, апогей биоинженерии и робототехники — андроиды из плоти и титана, симбиоз человеческого мозга и искусственной нейросети. Идеальные существа, наделенные прекрасной внешностью, ублажающей взор, высокой работоспособностью и невероятным коэффициентом интеллекта. Таким, что через десять лет создатель и его детище стали настолько далеки друг от друга, как колыбель человечества от системы Галан. А еще через десять лет дзинкотаи вовсе сорвали с головы человека корону царя природы и спихнули с пьедестала жизни, правда, в рамках одной планеты. Все недовольные амойцы впопыхах собрали нажитые непосильным трудом вещички и на сверхскоростях унеслись подальше от богом забытой планеты, благо выбора, куда переселиться, было предостаточно. Оставшееся население пожало плечами, решив, какая разница кто верховодит в правительстве — коррумпированные люди или высокоразвитые биороиды, на последних хоть было приятно смотреть. Содружество федераций махнуло рукой на произвол искусственного интеллекта, вычеркнув Амой из своих списков в надежде, что та сгинет без отеческой руки и вливаний капитала из метрополии.       Человеку свойственно ошибаться в своих суждениях, вот и в этом случае он промахнулся с выводами. Планета дзинкотаев не только не сгинула, а начала развиваться семимильными шагами. Технический прогресс скакнул на сотни парсек вперед, оставив позади жадно поглядывающее ему вслед человечество. Биоинженерия, механика, робото и ракетостроение, медицина — размах возможностей дзинкотаев поражал воображение смертных. Понемногу завороженные невиданными чудесами жители соседних галактик встрепенулись, потянулись выстраивать торговые отношения с загадочными потомками. Так на Амой потекли полноводные реки федеральной валюты, и маленькая, затерянная у черта на рогах, планетка загремела на всю освоенную вселенную. Власть имущие Содружества направляли в систему Галан послов, дипломатов, шпионов, воров и наемников. Богоподобные, идеальные существа с благосклонно-снисходительной улыбкой встречали всю эту братию, беззастенчиво показывали вершки своих наработок и с такой же улыбкой отправляли восвояси, даже не помахав корешками перед носом алчущих просителей. Хладнокровные машины в людском обличье вежливо, но бескомпромиссно отказались делиться технологиями и входить в состав Содружества.       Дзинкотаи предпочли скармливать соседям крохи с барского стола, заключая торговые контракты на поставки тех или иных объектов своих достижений, отчетливо осознавая, что ученые федералов нескоро разберутся, как работают эти механизмы. Подобное подаяние не пришлось по вкусу Содружеству, и оно затаило обиду, ожидая нужного часа. Час пробил, когда высокоразвитые существа обратили пытливый взор на генетику, а точнее ее камень преткновения — евгенику. Нескованная догмами морали и этики, амойская элита начала перепахивать генетический код человека под свои нужды. Зародилась эра генномодифицированных людей. На планете выросли заводы с инкубаторами, человеческие фермы, где выращивали новые подвиды homo sapiens, часть из которых шла в секс-индустрию. Увлекшись научными открытиями, дзинкотаи не заметили, как своими руками пошатнули один из главных столпов человечества — религию. Со времен неандертальцев до освоения дальнего космоса и даже вплоть до угасания последней цивилизации люди всегда верили, верят и будут верить в потусторонние высшие силы, в божественную длань, которая направляет и наделяет смыслом их существование. Создания из машины не включили в свои расчеты константу религии, так как она не поддается исчислению и не выводится в уравнении. Поправ веру людей в высшее предначертание, отобрав у богов функцию творца человека, они подписали себе отсроченный приговор. Тихий ропот, зародившийся в разных уголках обжитых галактик, с каждым годом креп, нарастал, превратившись в открытый глас недовольства и суеверного страха. А страх рождает агрессию.       Путник сверился с часами, он шел уже полчаса. Впереди сквозь неосядающую пыль стали проступать очертания строений. На пути попадались обломки шаттлов, тягачей, транспортеров, бронемашин. Изъеденные ржавчиной и временем металлические остовы предвещали вход в мертвый город. Дорога в рытвинах и колдобинах уводила его в омут скорби. На почерневшей земле то тут, то там виднелись руины зданий, косились на него с немым укором пустыми глазницами окон, кривились треснувшими фасадами и разбитыми барельефами, предостерегали раскуроченным нутром, выпрастывали кости-арматуры, словно хотели остановить непрошеного гостя. То ли ветер завывал в развалинах, то ли дома нашептывали ему: «Стой, глупец, поворачивай. Живым здесь нет места». Но он упрямо продвигался дальше, вглубь, сбивая носками ботинок немые бетонные слезы и кирпичную труху, стараясь не смотреть на стены, на которых замерли тени вмиг исчезнувших жителей. Некогда шумный и гулкий район, говоривший на разных диалектах, жужжавший подобно осиному рою, сейчас хранил молчание. Его поминальное шествие сопровождалось лишь звуками собственного дыхания в маске.       Мидас — район азарта и утех, прекрасный снаружи и уродливый внутри. Он был сверкающим ангелом с нутром Мефистофеля. Манил переливами неоновых вывесок, ласкал ладонями тысяч блудниц, окутывал запахами блюд лучших ресторанов, напевал разномастными голосами опер и концертных залов, сулил удачу, звеня монетами на суконных столах казино, содрогался в неистовой пляске клубов и танцполов, туманил разум наркотическим и алкогольным угаром, подкупал роскошными витринами бутиков. Вечно неспящий, вечно радушный, вечно голодный до пороков людей. Он проглатывал души юнцов и стариков, пожирал их тела и жаждал все новых жертв, как утонченный и опасный плотоядный цветок. Цветок, навеки увядший.       Путник вышел на площадь Парка Мистраль, в центре которого находился фонтан с чудом уцелевшей мраморной статуей древней богини любви. Смиренный и нежный лик девы, волны кудрей, замысловато перехваченные лентой, ниспадали на плечи, прикрывали грудь, изгибы хрупкого тела проступали сквозь складки хламиды, аккуратная узкая кисть по иронии указывала в сторону фундамента бывшей главной достопримечательности парка — Ассамблеи, за резными барельефами и мраморными колоннами которой продавалась любовь. Именно здесь проходило самое завораживающее и постыдное действо — аукцион петов, секс-рабов, сошедших с конвейера человеческих ферм. Проклинаемое всеми известными конфессиями Содружества место, куда магнитом тянуло жителей галактик: от чинных богачей готовых выкладывать немыслимые суммы за живые воплощения самых сокровенных сладострастных фантазий до нищих простаков, жаждущих хоть одним глазком увидеть этих сказочных нимф и купидонов. Ассамблея настолько будоражила общественность, неудивительно, что разрушение ее до основания стало неким символом борьбы.       Дзинкотаи, перешагнувшие в развитии человека, не нуждались ни в его одобрении, ни в его обществе. Возведя высокотехнологичный город Танагуру, управляемый искусственным интеллектом «Лямбда 3000», они обосновались в нем, пока людское население планеты жило на окраинах. Изо дня в день простые амойцы лицезрели сияющие огнями башни Юпитер и Эос — дом их божественной элиты, в который попасть они могли только в качестве слуг, а точнее безвольных рабов. Недостижимость дзинкотаев и их пренебрежение своим же народом стало благодатной почвой, на которую проповедники федераций бросили семя раздора, и это семя проросло и распустилось в благоухающий терпким ароматом яда багряный бутон революции.       Помимо пылких речей Содружество поддержало крамольные мысли воспрявших амойцев оружием, а затем войсками. И грянула буря, превратившаяся в разрушительный смерч. Идеальные существа вновь допустили ошибку в расчетах, упустив главное преимущество, казалось бы, хрупкого противника — численность. Людская волна налетела на стальные оковы, неистовое сумасшествие охватило толпу, крушившую все на своем пути. Загасить это алчущее расправы пламя в сердцах безумцев хладнокровному интеллекту оказалось не по силам.       Два года оборонялась Танагура, двадцать четыре месяца окроплялась земля кровью, семьсот тридцать дней не смолкал грохот боев, более семнадцати тысяч часов стонала планета. Железный город пал, похоронив под собой все тайны технологий. А человечество успокоилось, когда в каталогах животного мира смогло поставить рядом с надписью «вид дзинкотай» заветный штамп «вымерший». Ныне упоминание богоподобных биороидов колыхало лишь вялые диспуты ученых умов на тему уместности описания вида на страницах энциклопедий живых существ и рациональности перенесения данных в справочники робототехники.       Путник пролез в дыру, оставленную снарядом в толстой титановой оборонительной стене, отделявшей Железный город от некогда жилых районов. Стена была единственной крепкой и устойчивой конструкцией. Перед ним раскинулся лабиринт из прутов вольфрама, листов осмия, кусков бериллия, обломков пластика и осколков стекла — всего, что было ранее управленческими зданиями. Над серебряной разрухой высились покренившиеся, потерявшие свое убранство, танталовые остовы двух небоскребов — призраки былого величия. Под ногами хрустело битое стекло, а блеск металла ослеплял. Сделав следующий шаг, он почувствовал, как дорожное полотно шевельнулось под ним, зашуршало. Из-под стопы показалась и стремительно змеилась трещина, сквозь края которой поднималось облачко пара. Путник замер, глубоко вдохнул и медленно отвел ногу, шажок, еще один. Крадучись, он пятился назад к стене, прислушиваясь к шороху, что зародился в недрах планеты.       — Проклятье, — тихо обронил он, вновь минуя стену. — Придется идти в обход.       Проход через центр Танагуры сулил гибель. Время и отравленная атмосфера не щадили ничего, стремясь стереть с лица планеты любое упоминание былого присутствия живых существ. Когда город пал, отгремела последняя канонада войны, осел ядерный пепел, а небо перестало рыдать черным дождем, на Амой потянулись ученые и военные федералов, мародеры и сталкеры, потрошители и старьевщики, контрабандисты и наемники, храбрецы и безумцы, готовые рискнуть здоровьем и жизнью, чтобы попытаться нажиться на пепелище цивилизации. Как стервятники, они шарили по останкам города, ковырялись в обломках, ползали под завалами, по косточкам растаскивали остатки достижений дзинкотаев. Путник и сам сбился со счета, сколько ходок совершил. Он знал каждый метр, каждый закоулок, каждый провал мертвого города. Когда таскать стало нечего, с Амой схлынули все искатели. Постепенно о планете позабыли, лишь маленькая точка на звездной карте напоминала о существовании осиротевшей земли. Поэтому путника очень заинтересовали неожиданные данные с тепловизоров, показавшие, что на плато, где некогда была база первых колонизаторов, кто-то был.       Несколько человек в скафандрах вышли из шахты. Они аккуратно несли небольшой плотно закрытый ящик. За спинами людей висели автоматы. Пока они грузили ящик в отсек десантного шаттла, один из группы отделился и подошел к стоящему в стороне человеку.       Отсалютовав, он обратился к старшему:       — Капрал, мы закончили, груз в птичке.       — Хорошо, готовьтесь к зачистке и отлету, — скомандовал через громкую связь мужчина.       Затем командир оглянулся на холм, ему показалось, что на каменной гряде что-то блеснуло. Мимолетный отсвет лишь на долю минуты вспыхнул, а затем бесследно исчез, словно мираж. «Почудилось, — подумал он. — Пора валить с этой проклятой планеты!»       Путник всем телом припал к хребту холма, приник к цифровому биноклю. Первое, что его поразило, это построенные на скорую руку бараки, за ними высилось какое-то строение, назначение которого он не мог с виду определить. В последнюю его ходку, лет пять назад, всего этого и в помине не было. Он удобнее облокотился, провел ладонью в перчатке по маске, стряхивая налипшую пыль. На плато также располагался стальной ангар, значит, гости базировались здесь длительное время. Его внимание привлекли тягачи. Что можно отсюда вывезти столь тяжелого, что потребовалось спускать с орбиты многотонные корабли? В галактике закончился металл и камень? Больше тут поживиться нечем. Он повернул голову влево. Что за махина? Настроил зум. Буровая установка?! Тягачи не забирали, а доставляли на планету оборудование. Какого Рагона тут творится?! Что они рыли?! Путник сфокусировался на мельтешащих фигурках. Оружие. Контрабандисты? Нет, вряд ли. Слишком качественное оборудование и десантные шаттлы класса «Вихрь». Броско и дорого для них. Наемники? Слаженно работают, каждое движение четкое, никакой возни. Солдаты, нет сомнений. Он настроил зум на максимум, заскользил взглядом по форме людей, стараясь различить через линзы, есть ли нашивки или шевроны. Далеко. Даже с его отменным зрением эта задача была невыполнима. Из грузового отсека одного из шаттлов выехал самоход на гусеницах. На нем был закреплен какой-то груз, укрытый брезентом. Группа солдат обступила с двух сторон самоход, сопровождая его. Порыв песчаного ветра колыхнул материю, брезент вздулся, подобно парусу, приоткрывая боковину короба с яркой эмблемой черного трилистника в желтом круге.       Секунда, и путник едва не кубарем слетел с холма. Весь в пыли подскочил с земли, роняя бинокль, бросился бежать. Легкие с жадностью глотали сжиженный газ из баллона, все его расчеты летели в черную дыру на сверхсветовой. Но ему было плевать, не разум, а звериный инстинкт гнал прочь на пределе возможностей. Нервы натянулись как канаты, мышцы обратились в сталь, ноги несли его по пыльным ухабам. Впереди, как острие скальпеля, угрожающе сверкнул шпиль башни Танагуры. Очертя голову, он рванул к оборонительной стене. Как червь, путник юркнул в распоротое и сгнившее нутро Железного города. Не сбавляя скорости, не давая организму передышки, он мчался сквозь море серебряного металла и стекла.       Город задышал, застонал, заскрежетал, зазвенел. Вокруг него все пришло в движение, казалось, это не руины, а чудовищный змей в хромированной чешуе проснулся ото сна, встрепенулся в негодовании на наглость чужака, зашипел, извиваясь, сжимая жертву в смертельной хватке кольцами своего тела. Путник летел, так быстро, как только мог, стремительно касаясь подошвами крошева дороги, которая расползалась, рассыпалась под его весом, образуя огромные провалы. Рывок — земля зияла бездной, прыжок — и тело в полете, кувырок — перезвон балок, хват руками — внизу пустота. Вперед, вперед, не оглядываясь! Осколки били капелью по маске.       Город содрогнулся в предсмертной конвульсии, грохот оглушил. Пали башни, стальными бивнями сотни лет прорезавшие небо. Пыль застлала путь, но он и с закрытыми глазами знал любой изгиб этого лабиринта. Наконец стена. Змей недовольно клацнул зубами, упуская добычу. Что-то полоснуло спину, комбинезон прилип к лопаткам. Держаться, сжав зубы. Время — не его союзник. Коммуникатор надрывно пищал, кислород неотвратимо заканчивался. Он за дорого продаст свою жизнь, он не ляжет здесь безымянным покойником. Вперед, вперед! Прощай, богиня любви, прощай, Мидас! Легкие жгло, инстинкты вопили, накручивая нервы. Одним движением он сорвал маску, схватил ремни, повел плечами. Позади с глухим стуком рухнул баллон. Миг, и тиски зубов разжались, глотку обласкала коварная прохлада. В легкие скользнул разряженный воздух. Он устал, по телу начала разливаться сонная одурь, ноги и руки отяжелели. Вот и они — предвестники гипоксии. Не думать, не чувствовать, цель близко. Шаг, еще шаг. Вперед. Только не останавливаться. Взвесь из песка и пыли забила уши, глаза, рот и нос. Прилипла к губам, скрипела на зубах. Вот каков на вкус последний поцелуй Амой!       Рывок не тела, а разума. Пузатый бок пеликана, потертое красное крыло. Протянул ладонь, вокруг, будто не воздух, а желе, через которое так трудно протиснуться. Легкое касание, зашипел люк, замерцали лампы в отсеке, корабль ожил.