Different ways

Несмотря на несколько умиротворенных и спокойных часов в компании друг друга, следующие дни проходили как угодно, но только не спокойно. Калеб и Мол иногда слишком эмоционально выясняли отношения, но учитывая темпераменты обоих, все быстро заканчивалось. Настроение забрака с каждым прошедшим днем делалось все угрюмее, глаза горели ярче, делая взгляд ситха еще злее. Бывший джедай выпытывал причину столь резких изменений, но все его вопросы оставались без ответа. Он понимал, что Мола гнетет что-то, что он не сможет пережить один, снова, но забрак был слишком упрям и самоуверен. В какой-то момент Дьюм осознал, что в нем совсем не многое осталось от того джедая, каким он был когда-то. Он отвечал на выпады ситха с той же страстью и с таким же огнем, как и сам Мол. И поначалу новый правитель Мандалора даже впал в некоторый ступор, но быстро вернул себе свой невозмутимо-оскаленный вид. Ситх выходил из себя все чаще, и даже Дьюм не всегда мог вовремя «погасить» начинающийся взрыв. Калеб не мог докопаться до причины самостоятельно, а Мол не собирался ничего ему рассказывать, и бывший джедай терялся в догадках, относительно того, что все же происходило между ними, и чем было вызвано такое состояние Мола. Но никакого внятного ответа добиться так и не смог. Калеб чувствовал, что вот-вот должно что-то произойти, но это «что-то» все никак не наступало. Это мучило их обоих, но высказать все вслух Мол не мог или не хотел, а Дьюм перестал пытаться чего-то от него требовать или даже просить. Быстро понял, что забрак будет держать все в себе до последнего. Да и пусть держит, лишь бы это не погубило их обоих и все то, что они пытаются построить. Последней каплей стала попытка разговора о Герцогине. Калеб не успел сказать ничего вразумительного, как Мол, рыкнув, взялся за меч и дискуссия быстро перешла в настоящий бой. Больше Дьюм на разговорах не настаивал. Напряжение между ситхом и бывшим джедаем становилось все явственнее, казалось, даже воздух искрил. Калеб все чаще оставался один, в сени густой листвы дворцового сада, тогда как Мол пропадал с Алмеком или отбывал с Восом по делам синдиката. Дьюм проводил свои дни в тренировках, медитациях и полетах по отдаленным системам в поисках любого другого места, кроме слишком приметного Мандалора. С каждым днем тревога от того, что скоро Республика займется освобождением планеты, нарастала, и спастись от нее Калеб не мог почти никак. Саваж часто присутствовал на совместных тренировках Дьюма и свободной части мандалорского гарнизона, и бывший джедай лопатками ощущал на себе его взгляд. И от этого, почему-то, становилось спокойнее. Мерное урчание Опресса заглушало в голове тревожные мысли хоть на несколько минут, и Калеб был безмерно рад тому, что старший брат Мола так часто находился рядом. Саваж молчаливой тенью сопровождал его в библиотеку, приносил вечером ужин, пока Дьюм ковырялся в своем падде, садился на край кровати, подогнув ногу, и наблюдал за Калебом. За тем, как порхали его пальцы над ярким экраном падда, как он убирал мешающиеся темные пряди за ухо, как хмурился или как придирчиво расправлял складки на черном пиджаке. Бывший джедай замечал обращенные к нему взгляды, а иногда и вовсе позволял себе останавливаться подольше на отдельных деталях. Например на том, как приоткрывались длинные клыки в острой ухмылке, как напрягались под тяжелой броней широкие плечи, каким приглушенным был сдержанный тихий рык, едва Дьюм касался рукой татуированной груди. Пытаясь наладить отношения с Молом, Калеб стал чаще обращаться к их привычной внутренней связи. И теперь, обращаясь к клубку Силы в своем сознании, бывший джедай каждый раз с жалостью смотрел, как она ворочается, разбрызгивает черные глянцевые капли, как не может найти того покоя и умиротворения, что был там раньше. Он знал, что ситх сейчас видит перед собой вместо сине-зеленой глади бушующий омут, грозящий затянуть в свою глубину, так же далекий от покоя. Калеб знал, что Мол чего-то ждет и этого боится. Боится того, что помнит, но не может признаться и отказывается признавать даже сам факт наличия у себя страхов. А уж Саваж рассказал Дьюму, где и в каком состоянии нашел брата. Он, в отличие от Мола, помнил, о чем тот грезил, окончательно сойдя сума на свалке. Забрака разрывали внутренние противоречия, но он все равно предпочитал страдать в одиночестве, не подпуская ближе даже бывшего джедая. И тот не мог держать на Мола обиды – он понимает какого это – бояться. И какого это – осознать собственный страх. С каждым днем все больше и больше казалось Дьюму, что ситх стал поистине одержим своей местью – забрак едва не фонил ею. Калеб понимал, что тот снова возвращается в свое лихорадочное, липкое безумие. Где-то на задворках своего сознания, он слышал чужой приглушенный голос, твердящий только одно – «месть, месть, месть»… Калеб знал, кому восставший из пепла забрак мечтал отомстить, но с тех пор, как они снова были вместе, Мола почти отпустили отголоски его безумия, но теперь Дьюм не был в этом уверен. Мол почти что избегал его, и хотелось бежать за ним, трясти за плечи, заставляя рассказать все, но бывший джедай знал, что сделать это – окончательно порвать и без того натянутую нить их непростых отношений. Саваж говорил ему: «он должен пройти через это один», Калеб бы все отдал, что б успокоить ситха, позволить ему вспомнить, что кроме него одного есть тот, кто всегда будет рядом, кто уже ждал его больше десяти лет. Калеб выдыхает через нос, медленно открывая глаза – медитировать становится все сложнее, но он не упускает возможности расслабить себя, и через Силу дать знать Молу, что он будет ждать его. Столько, сколько потребуется. За это время, что они провели вместе, Дьюм научился просто доверять ему, без лишних слов и пояснений. Доверился и сейчас. Калеб морщится во сне и даже машет руками, пытаясь отогнать какую-то призрачную угрозу, когда слышит слишком громкий для обычно спокойного Сандари шум. Едва не подскачив на кровати, он успел лишь отметить, что Мол уже явно давно ушел. Но только сейчас Калеб почувствовал пробегающий между лопаток холодок – что-то явно было не так. Он подорвался с кровати и влез в свою одежду так быстро, как только смог и тут же побежал в сторону единственного места, где мог пребывать Мол. Вокруг творился какой-то бред: суетящаяся стража, воины, не снимающие джетпаков и пролетающие под сводами дворца тонко намекали на очередное внештатное происшествие. Впрочем, Дьюм сразу понял, что конкретно случилось – герцогиня предприняла попытку сбежать. Что ж, это было предсказуемо. И, судя по всему, Мол тоже был готов к такому развитию событий, потому что сбежать даже за пределы города у нее не вышло. Калеб слышит чеканный звук своих шагов по широким коридорам и думает о том, что где-то в глубине души желал герцогине успеха в ее самоубийственном плане. В конце концов, на ее месте он поступил бы так же. Дьюм замедлил шаг уже перед распахнутыми настежь тяжелыми дверями главного тронного зала. Но, перехватив взгляд сидящего на троне забрака, он понял, что его появления здесь явно не ждали. Мол был в ярости, и такой ярости, как сейчас, Калеб еще не видел. Он прожигал бывшего джедая взглядом, полубезумно скалился, но так и не отдал приказа Дьюму покинуть тронный зал. Впрочем, даже если бы Мол и попытался, Калеб бы проигнорировал с чистой совестью. Поэтому сейчас он хмурится, напряженно сводит брови к переносице и проходит вперед, не отрывая глаз от Мола, стараясь даже на расстоянии остудить его пыл. Но тут Дьюм мельком смотрит на людей перед троном, и его ноги едва не подкашиваются от шока. Теперь разрозненный паззл в его голове окончательно сошелся. Вот чего ждал Мол, вот, что заставляло кипеть чистой яростью его кровь. На коленях перед троном стоял человек в мандалорской броне, и Калебу не нужно было долго вглядываться, чтобы понять, кто перед ним. Мастера Кеноби он не видел уже давно. И совсем не уверен в том, что чувствует сейчас. Было время – он его ненавидел. Ненавидел за то, что случилось с Молом на Набу. Ненавидел устроенный в его честь Канцлером праздник, и заранее ненавидел его ученика. С годами ненависть утихла, оставив в душе только прожженную черную дыру, что никак не затягивалась. Лишь после того, как Калеб нашел забрака живым, он смог вдохнуть полной грудью и окончательно отпустить последние отголоски ненависти к Оби Вану. Дьюм шумно выдыхает и опускает голову, но упрямо идет вперед, проходит мимо трона и на несколько секунд пересекается взглядами с герцогиней Сатин. Она так же стоит на коленях и почти не может двигаться, лишь хрипит и хватается руками за шею в жалкой попытке освободиться. Но стальная хватка Силы на ее горле становится крепче, и Оби Ван дергается, собираясь броситься ей на помощь, но несколько воинов в броне не позволяют ему даже подняться на ноги. За собственным шумом крови в ушах Калеб не слышит, что вещает Мол, не слышит, что отвечает ему Кеноби, глядя на забрака полными несбыточной надежды глазами. В отличие от самого Дьюма джедай уже понял, чем все кончится, но Калеб не может, не может не надеяться, что в последний момент ситх все же не сделает этого шага. Мастер джедай мельком смотрит на Дьюма, окидывает взглядом его новый костюм и осознание выбивает из легких весь воздух. Калеб отворачивается, не желая читать на чужом лице выражение брезгливости и страха. Все это какой-то кошмар, и Дьюм надеется, что сейчас он, наконец, прекратится, он вслушивается в слова Оби-Вана, в его рассказ о родной деревне Мола, о том, как из того растили оружие и прислушивается к приглушенному рыку Саважа, понимая – это была главная ошибка Кеноби. Его слова не успокоили, а лишь еще больше разъярили ситха, и бывший джедай сейчас искренне хочет помочь Оби-Вану, но не может даже сдвинуться с места, а его взгляд намертво прикован к разворачивающейся картине. Сердце стучало набатом где-то в голове, и Дьюм действительно жалеет, что пришел сюда. «Это скоро кончится» -- мелькает у него в голове, но еще буквально мгновение, и его глаза широко распахиваются, а бездыханное тело Сатин оседает на пол с уродливой дырой в сердце. Вот все и закончилось. Мол не видел, как Калеб покинул зал, не слышал, как бешено билось его сердце, как тщательно он сдерживал себя, лишь бы не выбросить свой меч прямо здесь же, никогда больше не собираясь прикасаться к нему. *** Дьюм сидит под раскидистыми ветвями так полюбившегося ему дерева. На Сандари опустился тихий, приятный вечер. Приятный для всех его обителей, кроме Калеба. Когда он только прилетел сюда, оставив Орден, оставив свою жизнь и Республику, ему казалось, что все будет легко – они снова вместе, Мол исцелен от своего безумия и даже почти не вспоминал о мести джедаям вообще и Кеноби в частности, но, кажется, Калеб недооценил всю глубину той раны, что носил в себе ситх все эти годы. Пока сам Дьюм пребывал в тихой скорби, Мол пребывал в забвении и боли, потеряв свой разум и душу, все эти долгие, очень долгие годы. Ворох мыслей не давал сосредоточиться на какой-то конкретной, и казалось, что тяжелая от всего этого голова скоро просто лопнет. Бывший джедай жалел и Оби-Вана, и герцогиню. И немного – самого себя. И Мола. Но ему об этом точно знать не следовало. Калебу было жаль потерянного времени, сломанной жизни самого забрака, а неизвестность, последнее время тяжело нависшая над их головами начинала неиллюзорно пугать. — Ты же знаешь, что он не мог поступить по-другому. — Калеб упустил тот момент, когда Саваж, специально тихо ступая по траве, сел рядом, прислоняясь спиной к могучему стволу дерева. — Знаю. Но это не исправляет ситуацию. — Бывший джедай уперся локтями в колени и поставил подбородок на сложенные руки, даже не смотря в сторону забрака. Он уже привык к почти постоянному присутствию старшего ситха в последние недели. — Мол должен был отомстить. — Я не виню ни его, ни Кеноби. — И пока уже начавший рычать Саваж не успел ничего сказать, Дьюм продолжил. — Тогда он поступил так, как поступил бы любой джедай на его месте. Особенно после того, как воочию увидел смерть своего мастера. Я прекрасно понимаю, что ты испытываешь к нему ненависть, как и Мол, и я когда-то тоже его ненавидел. Но я понимаю его поступок. Любой рыцарь джедай, встретив ситха, убил бы его. Ну или хотя бы попытался. — «Как поступил бы любой джедай»? — Голос Саважа раздался ближе, и в следующее мгновение Дьюм почувствовал мягкое прикосновение тяжелой ладони к своему боку. — Но ведь ты же сделал иначе. Калеб усмехнулся, усевшись поудобнее и склонив голову на покрытое щитками брони плечо. — Не думаю, что по мне стоит судить всех остальных джедаев. Я, прямо скажем, не пример для подражания. Саваж рычаще посмеивается, пройдясь когтистой рукой по чужому плечу. Он не был таким, как Мол, но все равно отчетливо ощущал состояние бывшего джедая и пытался хоть как-то его утешить. Хотя и понимал, что для Калеба, несмотря на его любовь к Молу, произошедшее было потрясением. Дьюм больше не говорил, лишь иногда тихо вздыхал. Через какое-то время он и вовсе прикрыл глаза, устроившись поудобнее. Мысли текли медленно, словно патока, заполняя собой черепную коробку до головной боли. Бывший джедай не знал, сколько прошло времени, но потом он снова подал голос, надеясь, что сидящий рядом ситх услышит его. — Он одержим, Саваж. — Калеб склонил голову к плечу. — И это не сулит ничего хорошего. Мол…только начал приходить в себя. Я знал, что все будет непросто, но что б так… Я не думал, что все так развернется. — Герцогиня бы не выжила. — Но я надеялся. Пока я был здесь, в какой-то момент мне даже показалось, что все наладилось, или по крайней мере стало лучше, но сегодняшнее… Саваж пожимает плечами. Он какое-то время молчал, но потом Калеб услышал мерное урчание. Несмотря на все усилия, это все же заставило его коротко улыбнуться. — Он оправится. Просто нужно время. — Саваж говорил приглушенно, будто кто-то мог подслушать. — И ты. Ему очень понадобится твоя помощь. Калеб вздыхает. Он и сам прекрасно понимает, что нужен Молу. Но не сегодня. Сейчас им стоит побыть врозь. Ярость, кипящая в ситхе, еще не утихла, как не утихла и боль Калеба. Он был разочарован, но знал, что это пройдет. Самым сложным испытанием и умением в жизни – считал джедай – было умение видеть сквозь поверхность. Умение видеть и понимать глубинную суть вещей. Людей, событий. Мол знает о том, что Калеб умеет и видит. Видит в нем кого-то, кто намного лучше, чем Мол считал себя сам. — Я останусь сегодня у тебя? Саваж проводит рукой по его волосам, осторожно убирая с плеч распущенные каштановые пряди. Дьюм подставляется под касания, расслабленно выдыхая, кажется, впервые за этот вечер. — Конечно, Калеб. *** В тронном зале было тихо и темно. Мол выгнал всех, оставшись в полном одиночестве. В глубине души он надеялся, что Калеб придет к нему, хотя и осознавал, что случившееся сегодня для него было слишком. Малодушничая, забрак лишь надеялся, что тот не покинет Мандалор, не покинет его снова. Ситх мог бы послать стражу или сам отправиться на поиски бывшего джедая, но в последний момент передумал. Им обоим стоило привести в порядок мысли. И чувства.