In vino veritas

Кондратий толкнул напарницу локтем в бок и прошелестел одними губами: — Вот он. — О-о, — многозначительно протянула Наташа и посмотрела на него с уважением. Больше она ничего сказать не успела — дверь захлопнулась, впуская в зал мощный залп морозного воздуха. Звякнул колокольчик. Сергей Мне-Пожалуйста-Тройной-Эспрессо отряхнул пальто от снега и неспешно подплыл к стойке. — Доброе утро. — Он посмотрел на Кондратия и завис. Потом очнулся и запоздало улыбнулся: — Мне… — Тройной эспрессо? — Кондратий приподнял бровь и улыбнулся в ответ. Краем уха он уловил, как Наташа прицокнула, и пообещал себе не оставить ее мнение без комментария. — Точно, — обрадовался Сергей и тряхнул головой. Кондратию показалось, что от этого жеста у него самого перед глазами посыпались золотые звездочки — предвестники скорого обморока. Несмотря на замученный вид и высокохудожественные синяки цвета ультрамарин, Сергей был красивым — таким красивым, что его бы хоть сейчас на обложку или в Голливуд. Возможно, Кондратий самую малость зациклился на визитах этого любителя кофеина (и классического чизкейка, кстати, иногда он еще брал чизкейк). В любом случае думать надо было раньше. Сейчас — сделать тройной эспрессо. Его авторское изобретение, созданное по заказу Сергея, теперь красовалось в меню и пользовалось спросом. Заурчала кофемашина. Наташа, воспользовавшись шумом, шепнула ему: — О-очень даже, — и многозначительно поиграла бровями. Кондратий с другом сдержал порыв запустить в нее крышку от молока. — Я сделаю. Иди. Пиши свое письмо Татьяны. Кондратий скрипнул на нее зубами, но рабочее место уступил и метнулся к стойке. Они открылись пятнадцать минут назад, было еще совсем рано, основного наплыва посетителей стоило ждать где-то через полчаса. Тогда у него не будет времени расписывать каждый стаканчик, но пока что время было. А устроился сюда Кондратий по двум причинам — чтобы было, на что кормить кота, и чтобы писать стихи на стаканах. Я к вам пишу, чего же боле… Он отмахнулся от призрака АСа и перехватил стаканчик. Нет, стихи, разумеется, Кондратий писал свои. Просто сейчас ничего, как назло, не шло в голову. Кофемашина уже перестала урчать — значит, Наташа скоро потребует с него стаканчик, а он так и не придумал… — Знаете, Кондратий, — неожиданно подал голос Сергей, — мне уже некуда ставить стаканчики с вашими стихами. Выбросить я их не могу, но у меня скоро закончится место на полках. Кондратий посмотрел на него недоверчиво, словно не мог понять, издеваются над ним или нет. То есть, почему «словно»? Непохоже было, правда, чтобы Сергей издевался. — Простите? — Я не могу выбрасывать стаканчики, на которых ваши стихи, — терпеливо повторил он и вздохнул. — И я вообще-то буду благодарен, если сегодня вы напишете свой номер. — Оу… — Если, конечно, хотите. — Я… — Он хочет! — Наташа двинула его бедром в сторону, отняла стакан и вынула из фартука маркер. — Он вынес мне мозг, рассказывая о вас. Так что позовите его, пожалуйста, на свидание. Он сегодня до шести. — Но я до… — Ты сегодня до шести, Коть, — она сощурилась и смерила Кондратия пристальным взглядом. Сопротивление бесполезно, понял Кондратий и кивнул. Наташа дописала последнюю цифру, перелилась кофе в стаканчик, закрепила крышку и вручила Сергею. — Хорошего дня. — Спасибо, и вам. — Хорошего дня, — запоздало пожелал Кондратий, с трудом переваривая случившееся. Наташа похлопала его по плечу: — Так, глядишь, ты выйдешь замуж раньше, чем я построю свою кофейную империю. — Господи, Наташ, — он отвернулся, скрывая краску на щеках. — До этого еще дожить надо. В одном Наташа была права: он был бы дураком, если бы не оставил номер. А Сергей, выходит, и вправду хранил его стаканчики… Что было очень мило. Ничего подобного раньше никто не делал. Или — не говорил об этом и поэтому Кондратий не знал. Сергей, вообще-то, если присмотреться, был вполне похож на человека, способного впадать в романтические мечтания. Типаж мистера Дарси, как это называл Мишель. Но Мишеля здесь, к счастью, не было, и Кондратий подумал, что если и будет, что рассказать, то Мишелю он расскажет в последнюю очередь.