Чужак, или Много тайн, больших и малых

      При виде Гарри мисс Аманда только неодобрительно кивнула и указала на дверь в кабинет Министра — добро пожаловать, мол, хоть и не про вашу честь аудиенция. Мисс Аманда любила порядок и посещения по записи, так что ее антипатию к себе лично Гарри очень даже понимал и искренне ей сочувствовал. Но ничем не мог помочь.       Кингсли что-то подписывал с конвейерной скоростью — видимо, пытался наверстать часы, отнятые у повседневной работы. Но тут же отодвинул все бумаги в сторону и коротко скомандовал: — Рассказывай.       И Гарри честно пересказал беседу от и до. «До» — включая переселение Мнишека в авроратский «гостевой» номер. — Что ты хочешь ему предложить? — В Отдел Тайн пристроить! — Гарри даже удивился вопросу, потому что был искренне уверен в очевидности такого решения. — Наверняка и ему там найдется на что посмотреть, и невыразимцам — что поизучать: хоть его самого, хоть с его помощью. Но это только если у нас еще есть Отдел Тайн... в смысле, если он надежный. Как прошел разговор с мистером Смитом?       Кингсли ответил не сразу, сперва почти минуту смотрел на Гарри не мигая, словно пытался прочитать его мысли. Хотя что там читать-то так напряженно, и вообще, Драко говорит, у Гарри все мысли на лбу написаны крупным шрифтом, и надпись без проблем помещается... — Правильное уточнение, — отмер наконец Шеклболт. — С Отделом Тайн всё неоднозначно, Гарри. Эту сводку по крестражам, — он кивнул на неприметно устроившийся в углу кабинета короб с архивом, — действительно писал Руквуд. Писал совершенно легально, в рамках своей основной работы в Отделе Тайн. Он просто работал с этой темой вплоть до ареста в восемьдесят первом, а как только им устроили побег — вернулся в Отдел и продолжил исследования. И ему никто слова не сказал! Нынешний мистер Смит тогда еще не был главой отдела, и сегодня изо всех сил уверял меня, что уж он-то не допустил бы присутствия беглого преступника в Отделе и вообще уважает решения суда. Но при этом мистер Смит совершенно не понимает, почему бы не позволить его добропорядочным сотрудникам продолжить исследования Руквуда, раз уж у нас оказались эти записи, а то они в войну пропали из Отдела, жалость такая! О практическом применении речи не идет, но наука должна развиваться, Отдел Тайн и его теоретические наработки — вне морали, так мне и заявил! Правда, потом согласился с моими доводами... Или сделал вид, что согласился. — Он совсем дурак? — жалостливо скривился Гарри. Кингсли согласно хмыкнул. — Не совсем. Концепцию отмены финансирования и силового изъятия всего имущества Отдела он очень даже понял, и согласился, что до этого лучше не доводить. В общем, разговор, как ты понимаешь, вышел непростой. Я не хотел бы лавров министра Лестрейнджа и не посягаю на невыразимый статус Отдела Тайн, но всему должен быть предел. За последний десяток лет они несколько раз крупно проштрафились с чисто человеческой точки зрения — я имею в виду и ваш набег в девяносто шестом, и Руквуда, и мисс Белл... Следить за тем, не пользуются ли сотрудники служебным положением для нарушения британских законов — это задача Главы отдела, об этом я Смиту тоже напомнил. — И на чем закончился разговор? — Будем реорганизовывать их отчетность, — Кингсли устало потёр переносицу, как будто носил очки. — Не хочу лезть в теорию магии, но хочу знать, чем они там занимаются, и точно знать, что занимаются только тем, о чем я проинформирован. Думаю, мне придется привлекать к этому делу старшего Малфоя, — он кинул на Гарри быстрый оценивающий взгляд. — Ну, во всяких административных делах он крут, — согласился тот. — Я бы еще через Гермиону прогнал результаты, она хорошо видит всякие формальные дыры в правилах. — Ты прав, ее тоже привлечем. Но, боюсь, правила правилами, а завязывать всё придется на Непреложные Обеты, какие-то клятвы о чистоте намерений, вроде тех, что приносят целители Мунго. — Это же невыразимцы. Я так думаю, любую клятву можно развязать рано или поздно, а с их знаниями... — Да, и это тоже проблема. А ты хочешь туда же подсадить неадекватного некроманта на службе у Пагубова. — Ну, на службе-то он так... это Пагубову скорее посочувствовать надо, с такими слугами. Кстати, надо будет спросить, а сам-то страшно тёмный русский колдун почему Мнишеку не глянулся? Тоже ведь небось многое и видел, и делал. — Спросим. В любом случае, ты — молодец, что наладил контакт.       Гарри только скромно кивнул в ответ, воздержавшись от коронной фразы «оно само получилось». Почему-то от нее что у Малфоя, что у Министра начинал дергаться глаз, а сейчас у Кингсли и так нервы вымотаны. Так что от избыточных откровений Гарри воздержался, а вместо этого спросил: — Тогда что с архивом? Если тайнюки точат на него зубы, хранить его у них под носом как-то неправильно.       Министр снова внимательно посмотрел на Гарри. — У меня есть одна идея, и я думаю, ты мне поможешь окончательно определиться, годная ли она. — Постараюсь, то есть чем смогу, сэр! — Гарри изобразил служебное рвение, однако от следующего вопроса живо утратил желание кривляться. — Тебе очень дорога твоя работа в Следственном отделе? — Это, в смысле, как? Я, вообще-то, к ней привык, и нареканий... ну, были, но вроде все разрешилось? — Гарри вспомнил, сколько раз «расходился во мнениях» с Лонгюссоном, и всерьез испугался. — Вы это к чему, сэр? — Вот сэркать, когда здесь только мы двое — совсем лишнее, — почему-то развеселился министр. — Как будто я с тобой первый день знаком. Нет, Гарри, дело в том, что я подумал организовать тебе другую должность.       Два и два Гарри сложил легко: — В Отделе Тайн? — ПРИ Отделе Тайн. Создать в нем подразделение, подотчетное напрямую мне. Смотри, как я рассуждаю: вы с Драко Малфоем уже не в первый раз нужны мне как отдельная группа... команда по разрешению нестандартных кризисов, я бы так сформулировал. При этом сведения о ваших делах сплошь и рядом засекречены даже для Главного Аврора. Возможно, есть смысл легализовать эту вашу тайную деятельность. И одной из первых задач вашего подразделения будет контроль за неприкосновенностью архива, переданного в Отдел Тайн на хранение. Ну и в целом твое регулярное присутствие в Отделе, надеюсь, благоприятно повлияет на моральные установки его сотрудников... и на состояние моих нервов. А Драко уже имеет опыт общения с невыразимцами, так что совсем несведущими новичками вы там не окажетесь. — Так, стоп! — Гарри уцепился за ключевое имя. — А Драко что, согласился бросить свой Отдел помощи чистокровным? — Я закончил разговор со Смитом меньше часа назад, — мягко напомнил Шеклболт. — И именно по его итогам начал искать способы как-то решить проблему и с архивом, и с Отделом Тайн. Нет, представь себе, я еще не успел выяснить, что по поводу этой идеи думает мистер Малфой. — Он не согласится, — бескомпромиссно продолжил свою мысль Гарри. — Но согласится совмещать, я уверен. А раз ему можно совмещать, то и мне тоже. Буду не прогуливать службу, а официально переведусь на половинную ставку в Следственном, хоть меньше буду совестью мучиться. — То есть в целом ты считаешь мою идею рабочей? — Почему нет? — Гарри пожал плечами и прямо посмотрел в глаза министру. — Вы же понимаете, что на самом деле я — тот еще политик, администратор и всё прочее? Вам интересно, что скажет моя избранническая интуиция. Так вот, чисто интуитивно мне идея нравится. А уж как ее реализовывать — это надо с Малфоем, даже с МалфояМИ обсуждать, я так думаю. И вообще, мы же не только вдвоем будем этой вашей тайной антикризисной службой? — А кого еще предлагаешь? — с живым интересом спросил Шеклболт, и Гарри слегка стушевался. — Не знаю. На это моей интуиции уже не хватает. Давайте умных спросим, планируются же в нашем новом подразделении умные?       Кингсли, не сдержавшись, фыркнул. — Пока я запланировал только вас двоих. Так что твоя умная половина сейчас занята проклятьем Пьюси. Пусть пока работает спокойно. А ты сам подумай на досуге, кого бы еще привлечь. — Надо Драко сказать, что вы считаете его моей умной половиной, — слегка напряженно хихикнул Гарри. Сама формулировка уж очень сильно смахивала на прямое обличение. А Кингсли еще и добавил с ответным смешком: — Ну, не «красивая» же. Красивая половина, смею надеяться, у тебя все-таки Джиневра, — и смотрел при этом так, что Гарри предпочел заинтересоваться содержимым собственных карманов, только бы не реагировать на всё это. Не зря, кстати, заинтересовался, поскольку с искренним удивлением нащупал и извлек на свет флакон восстанавливающего, так и не споенный Мнишеку. Министр воспринял этот флакон как намек. — Я так и не спросил тебя о самочувствии... — Да нормально уже всё. Это я так, про запас. — Гарри поспешно сунул бутылек обратно в карман. — Что у меня дальше по плану? Томас озадачен, Мнишек расколот, придумать что-то толковое о новом подразделении Отдела Тайн я пока не готов. Бортний? — Гарри, мне кажется, с тебя на сегодня хватит, — Кингсли смотрел с искренней тревогой. — Крестражи, доносы, недонекромант, — я думаю, это всё непросто для тебя. — Это вы меня тактично выгоняете? — Это я хочу, чтобы ты не надорвался, потому что искренне считаю себя твоим другом. И кстати... Я не хочу оставлять между нами недосказанности, поэтому спрошу... — Кингсли взял секундную паузу, и Гарри успел внутренне сжаться и похолодеть. — Ты действительно разбираешься в семейных традициях Карибских островов? — Что? — приготовившись отбиваться от вопросов про Драко, Гарри попросту не понял, что от него хотят. — Я благодарен тебе за нежелание слишком подробно посвящать Люциуса Малфоя в мои семейные дела. — А, это! Да без проблем! — почти с ликованием выдохнул Гарри, сообразив, что каминг-аут откладывается. — А про традиции — нет, не очень в курсе. Это Люциус еще после первого совещания у вас предположил, что если на вас что-то и есть, то оно связано с тем, что ваша семья практикует Вуду. Ну я и подтвердил! — Понятно. Как я уже сказал, я считаю тебя другом, и поэтому не хотел бы, чтобы ты счел версию, написанную там, правдой. Я не бросил своих детей и не надеюсь скрыть их наличие ради брака с богатой англичанкой. — Да я и не думал даже! — на самом деле, Гарри на эту тему ничего не думал вообще, не до того было. Министра не обвиняли в педофилии, черной магии, кражах у вдов и сирот — ну и слава Мерлину, проехали! — И всё же я хотел бы объясниться, хотя бы для того, чтоб в дальнейшем уже не опасаться новых обличений, — веско сказал Кингсли. — Дело в том, что с точки зрения идеалов «светлых сил», которые мы с тобой представляли в прошедшей войне, ситуация действительно неоднозначная. Речь именно о традициях семьи. Мать для моих детей выбрал не я... — А, это про то, что нельзя растрачивать что-то там, заводя ребенка от неправильной женщины? Это я знаю! — окончательно убедившись, что речь не о нем, а о Кингсли, Гарри стал бодр, разговорчив и беззастенчив. — И, наверное, воспитывать их тоже должны правильные люди, да? — В некотором смысле. Главное же, что Эмили — их мать — приехала ко мне летом девяносто шестого года. Сам понимаешь, задерживаться здесь накануне войны было не слишком благоразумно. — И приезжать тоже, кстати. Или время для... — Гарри всё-таки запнулся и не стал произносить полностью, — время было особо благоприятное? — Нет, но Эмили следила за ситуацией у нас и начала бояться, что просто лишится максимально подходящего отца для своих детей. По этой же причине у меня двойняшки — она решила подстраховаться специальным зельем, на случай, если зачать второго ребенка позже уже будет не с кем, — Кингсли невесело усмехнулся. — Я хочу сказать, что я отнюдь не заботливый отец, и вообще мало отношения имею к этим мальчишкам, но совершенно точно я не вышвыривал из Британии беременную темнокожую подругу, чтобы замести следы «ошибок юности». Они живут на Арубе в большой общине магов, Эмили замужем, дети растут в любящей семье. — С отчимом? — жизнь у чужого человека Гарри представлял себе однозначно.       Кингсли вполне искренне рассмеялся. — Эмили приехала в Англию практически накануне войны, чтобы завести этих детей. Думаешь, она позволит кому-нибудь их обижать? — А вы? — неизвестно, чего на самом деле добивался Шеклболт своей исповедью, но на Гарри она навеяла сентиментальное настроение и трагические мысли о том, каково бы ему было вот сейчас услать беременную Джин на другой край света и знать, что его ребенок растет в чужой семье. — Вам без них не плохо? — Я же говорю — я не слишком чуткий отец, а с Эмили у меня не любовь, а просто хорошее приятельство. Мальчишек я и не видел никогда, только по сквозному зеркалу. Нет, я просто знаю, что они там живут, и свой долг перед старейшинами и островами я закрыл. Возможно, кто-то из парней, когда вырастет, захочет получать высшее образование в Британии — тогда и придет время всерьез с ним знакомиться. — Ага.       Что еще сказать — Гарри не знал.       Кингсли пару секунд посмотрел выжидательно, понял, что продолжения не будет, и закрыл тему: — В общем, я не считаю это какой-то особой тайной, но, с другой стороны, детей министра кто-то может захотеть использовать, да и простор для домыслов прессы мне не нужен. Так что да, я рад, что ты не стал просвещать Люциуса. Не подумай, я его не подозреваю в злых намерениях... — Но использовать — это его конек, и с этим я спорить не буду, — хмыкнул Гарри. — Без проблем, Кингсли, я вообще уверен, что каждый сам должен решать, что из личного стоит предъявлять публике. — Полностью с тобой согласен, — понимающе улыбнулся министр. — И безусловно разделяю твою точку зрения. — Так, — Гарри ощутил, что тема опять поехала куда-то не туда и пора с нее решительно соскакивать. — Так что насчет Бортнего? Нет, отдыхать я пока не пойду, и вообще со всем трио надо разобраться сегодня, чтобы не было потом воплей про «ужасную ночевку в Аврорате без предъявления обвинений». — Да, пожалуй, — Кингсли устало нахмурился. — Для начала можно расспросить о нем того же Мнишека. — Я уже пытался. Мнишек без понятия, откуда он взялся, знает только, что он тоже прилип к Долохову где-то в России и дальше от него ни на шаг. Помогает, чем может, больше по тактической части, как я понял. Но вообще, Мнишек его просто принял как данность, мол, мало ли у Долохова какие знакомые. И не очень им интересовался, что в его случае обозначает: «удивительно, что хоть имя запомнил». — Ясно. Ситуация с Бортним у нас сейчас следующая: поскольку он был приглашен в Аврорат в качестве свидетеля, никто его особо не ограничивал в применении магии. Так что он послал патронуса непосредственно в русское магконсульство, и консул уже общается с нашим секретариатом. В общем, ночевка в Аврорате ему уже так и так не грозит, вопрос только в том, извиняться и отпускать его прямо сейчас или все же попытаться расколоть. Быстро расколоть, ибо консул долго ждать не будет. — Политика-а, — проныл Гарри. — Диплома-а-атия... А вообще, что у нас, в смысле у Министерства, с русскими? Ну там — договор о взаимопомощи или хроническая грызня? — Договор, разумеется, — тон министра однозначно говорил от том, что цена тому договору — кнат в базарный день. — Когда активно велось следствие по Реддлу, они даже предлагали сотрудничество, поскольку официально у них Каркаров тоже был в розыске. — Директор Дурмстранга? — иронично уточнил Гарри. — На территории Дурмстранга русское сыскное управление власти не имеет, так мне сказал старший их следственной группы. И, предупреждая вопрос, у меня нет точных данных, правда ли это. Расположение Дурмстранга ведь так и не известно.       Гарри немного помолчал, обдумывая услышанное. — А по правилам что надо делать, когда консул пришел спрашивать о задержанном? — О приглашенном для дачи показаний, — настойчиво поправил министр. — Консул, по закону, имеет право общаться с любым гражданином своей страны, а также может представлять его интересы во всех инстанциях. И мы ему в этом не препятствуем, разумеется, только улаживаем некоторые формальности с проходом иностранного гражданина на территорию закрытых подразделений Министерства Магии. — Ага, я понял.       Что Гарри точно понял, так это то, что не он один понахватался от Малфоев. В Ордене Феникса Кинг таким не был, кажется. Хотя кто его знает, учитывая недавние откровения про детей, зачатых в девяносто шестом... Министр между тем смотрел выжидательно, явно рассчитывая услышать что-нибудь мудрое. — Ну так, может, и пусть представляет? — неуверенно предложил Гарри. — Ну то есть обсудим ситуацию на четверых. По крайней мере, наверное, из этого станет ясно, покрывают русские Бортнего или ловят. Ну или надо Люциуса звать, он наверняка найдет, чем прижучить этого консула. — Можно и так, — недовольно согласился Шеклболт. Похоже, в этот момент вера в геройскую интуицию отчаянно боролась в нем с ужасом от геройской же наивной прямоты. Сам Гарри тоже понял, правда несколько запоздало, что так прямо выражать сомнения в способностях министра обойтись в международных делах без помощи Малфоя, пожалуй, было невежливо. И теперь потупился, со всем доступным почтением ожидая финального решения уважаемого главы магического правительства. В конце концов Шеклболт скомандовал: — Идем. Думаю, нас двоих хватит, заодно и паритет подчеркнем. — Погодите, а?.. — Гарри выразительно посмотрел на короб в углу. — Наложу все возможные чары на кабинет. — Можно я от себя тоже подстрахуюсь?       Министр кивнул, Гарри сосредоточился и окутал проклятую коробку своим фирменным защитным коконом. И сигналку сверху навесил, на всякий случай. Потом Кингсли наколдовал на весь угол отвод глаз такой силы, что Гарри и сам едва не потерял короб из виду. — Теперь порядок?       Гарри согласно кивнул.       Через десять минут Министр Магии с Национальным Героем в кильватере удостоил личным посещением министерский секретариат, где поприветствовал русского консула и расспросил сотрудников о причинах задержки. После чего предложил провести уважаемого мистера Никитина как своего личного посетителя, раз уж регистрация его нестандартной для Британии палочки вызывает такие проблемы. На этом вопрос был исчерпан, и Шеклболт сообщил консулу, что у следственного отдела в лице старшего аврора Поттера возникли еще некоторые вопросы к свидетелю, а он сам — Министр Магии Шеклболт — очень хочет лично выслушать вопросы и возможные претензии иностранного гражданина к английскому Аврорату. Консул выглядел не слишком довольным, но предпочел согласно кивнуть и последовать за англичанами.       Даниэль Бортний тоже развлекал себя чтением очень старых газет. На появление высокой делегации в своем скромном временном обиталище он отреагировал сдержанно, а консулу явно обрадовался, что говорило как минимум о факте их знакомства. Гарри вот успел побывать кое-где за границей, но вообще понятия не имел, как в случае чего связаться с английским представительством, не то что самих представителей в лицо узнавать. По всему выходило, что Бортний с консулом на одной стороне.       Также стало ясно, что ранее господин консул проявлял кротость и сдержанность исключительно ради того, чтобы прорваться к своему подопечному. Теперь же, после нескольких формальных вопросов об условиях содержания и официальных жалобах, он взял быка за рога. Каковы основания для задержания господина Бортнего? Ах, не «задержания»? Господин Бортний, вам сообщили, что вы можете покинуть это здание в любой момент? Видите, мистер Шеклболт, кто-то ввел господина Бортнего в заблуждение, и его права оглашены не были. Итак, правильно ли я понимаю, что господин Бортний может считать себя свободным? Господин Бортний, вы желаете отвечать на дополнительные вопросы британского Аврората? Увы, господа, мой соотечественник не готов к продолжению сотрудничества. Надеюсь, затруднений с его выходом не возникнет?       Впрочем, Шеклболт отбивался вполне успешно, иногда даже переходя в контрнаступление, причем делал это куда более изящно, чем господин Никитин. Куда более по-малфоевски. Консул же атаковал напористо, задорно, и, пожалуй что, не слишком «дипломатично», как для своего статуса. Вызывающе и дерзко, честно говоря. Как будто специально провоцировал министра на что-нибудь резкое, при этом сильно подозревая, что при успехе провокатору же первому не поздоровится... — Я вспомнил, где вас видел! — вдруг сообщил Гарри, до этого наблюдавший словесный поединок молча. На него обернулись оба, Шеклболт — с раздражением, а Никитин — мгновенно натянув маску бесстрастной любезности. — Крайне приятно это слышать, мистер Поттер. Рад, что такое незначительное знакомство вам запомнилось. Мы были представлены, если не ошибаюсь, на рождественском балу...       Гарри только отмахнулся: вот уж кого он не запоминал, так это людей, представляемых ему на всяких министерских толкучках. — Когда великаны поперли, вы там были, левитировали такой огромный столб с развилкой на конце. Это же были вы?       Никитин растерянно замолк, переглянулся с не менее выбитым из седла министром. Однако во взгляде русского консула все же мелькнуло нечто, от чего Гарри продолжил уже с твердой уверенностью: — У Хогвартса, в девяносто восьмом. Один великан был под самой стеной, а еще несколько подходили, и вы, с вами были еще трое, левитировали им навстречу такую штуку... — Гарри изобразил руками что-то огромное и требовательно посмотрел Никитину в глаза. Тот в ответ вдруг усмехнулся совсем по-новому, с симпатией и некоторым ностальгическим сожалением. — Эта штука, мистер Поттер, называется «рогатина», с нею маглы охотятся на медведя. Мы подумали, раз великанов не берет магия — нужно действовать магловскими методами. — Но я вас не помню в списках участников обороны Хогвартса, — тут Гарри бил наобум, наградные списки он, конечно, просматривал, но там было несколько незнакомых фамилий, которые он запросто мог пропустить мимо глаз. Однако он угадал, и Никитин слегка виновато улыбнулся: — Видите ли, личная инициатива — это одно, а дипломатический статус и связанные с ним ограничения — другое. Мой предшественник, господин Савельев, сильно затруднился бы объяснить участие представителей русского дипкорпуса во внутреннем конфликте вашей страны, тем более — участие в составе сил, противостоявших официальной власти. Это сейчас я могу ответить на ваш вопрос без обиняков, поскольку с нынешним министром, — Никитин слегка поклонился Шеклболту, — мы в том конфликте выступали на одной стороне. — То есть вы просто пришли... — Гарри прикусил губу. Сколько раз он думал о том, как мало волшебников поспешили на помощь атакованной школе? А оказывается, кто-то все эти годы специально скрывал свое участие!       По лицу Никитина пробежала тяжелая тень. — Я, наверное, вас разочарую сейчас, но, если бы ваш Волдеморт действовал через уже принадлежавшее ему министерство, если бы объявил хоть какую-то формальную причину своих действий, если бы к школе шли регулярные боевые подразделения — мы бы не вмешались. Но он словно специально согнал туда всю нечисть — и ни единого официально оплачиваемого правительством солдата. Впрочем, на вашей стороне профессионалов тоже почти не было, — на «почти» Никитин кивнул Кингсли. — А в России, знаете, всеобщая воинская повинность, так что некоторая подготовка у нас есть. И мы знаем, что такое террористическая война внутри страны, когда под удар попадает не армия, а больницы и школы. А дальше это было личное решение каждого, поступиться ли профессиональной этикой во имя этики гуманистической. — Ну вот и решили! — радостно резюмировал Гарри, и опять собрал урожай непонимающих взглядов. — Я хочу сказать, это правильно, про «гуманистическую этику». Я понимаю, что вы — российский консул, а Кингсли — британский Министр, но сейчас-то речь не о политике, а о том, что Долохов хочет притащить вашему Пагубову рецепт бессмертия. Этого не хотим ни мы, ни вы, правильно же? — Ваши сведения достоверны? — мгновенно подобрался консул. — Достоверно известно, что Долохов общался с Пагубовым и получил обещание доступа к имению Долохово в обмен на эти материалы, — Гарри тоже выключил Солнечного Героя и включил аврора при исполнении. — Господа, я, с вашего разрешения, поставлю сферу конфиденциальности, — мгновенно вмешался Кингсли. — Полагаю, все дальнейшее стоит оставить в нашем узком кругу.       В ходе дальнейшей беседы больше всех нервничал Бортний: все-таки человек работает на российское правительство, а тут консул его страны чуть ли не братается с потенциальным противником. И, как выяснилось, нервничал не зря. — Долохов приходил торговаться с официальными российскими властями, предлагал Волдемортов архив в обмен на родовое имение, — рассказывал Никитин. — Но то имение уже лет шестьдесят официально принадлежит младшей ветви семьи, и эти Долоховы уже успели наработать некоторую репутацию, связи, место в обществе. А Джейкоб Долохов требовал полной ликвидации их имущественных прав и признания себя единственным законным наследником. Его требования в изначальном виде были неприемлемы, а как-то смягчать их он отказался. Думаю, Пагубов с легкостью пообещал ему все, что он попросил, поскольку российские Долоховы последнее время занимают центристские позиции и скорее принадлежат к сторонникам Министерства, чем радикальной оппозиции. Он будет только рад, если их выведут из числа влиятельных семей. Честно говоря, боюсь, что скоро он и сам этим займется, были уже прецеденты физического устранения оппонентов. У нашего правительства есть методы эффективно сдерживать его амбиции, но если он найдет способ умереть без вреда для себя — эти методы утратят актуальность. Если в архиве была информация о крестражах, значит, теперь она у Долохова, и... — Была, — усмехнулся Гарри. — До того момента, как его ограбили на глазах у всех. — Ограбление было постановочным. — Мы знаем. Исполнитель уже у нас, как и архив.       Бортний как-то завистливо цыкнул зубом, а консул посмотрел на британского министра настороженно. И подчеркнуто вежливо поинтересовался: — Что вы собираетесь делать с этим архивом? — Уничтожить при передаче исполнителем Долохову, — ответил Шеклболт, строго глянув на Гарри. — С вашего разрешения, теперь спрошу я: какова роль мистера Бортнего?       Мистер Бортний получил разрешающий кивок от Никитина и лаконично ответил: — Помешать Пагубову получить архив. — А почему тогда сразу не обратились в Аврорат? — устало вздохнул Гарри. — Организовали бы совместную операцию... Ловить черномагические записи, которые пытаются передать вашему террористу — это уже не «отнимать законное наследство». Всем бы проще было!       Никитин перевел взгляд с министра на него. И ответил, цепко отслеживая реакцию: — Наше сыскное управление уже предлагало совместную работу, когда велось следствие по Волдеморту. Ответ британской стороны показал, что ваши новые власти не заинтересованы в раскрытии некоторых фактов, касавшихся как Волдеморта, так и Каркарова. У наших следователей возникло подозрение, что у нового министра есть собственные планы касательно результатов научной деятельности Волдеморта и его сторонников. За развитием ситуации вокруг требований Долохова мы тоже наблюдали, и пришли к выводу, что Британия крайне не заинтересована в обмене информацией, что только подтвердило изначальные подозрения. Также возникли опасения, что британские власти могут иметь некие неофициальные контакты с Пагубовым. Вы считаете, у нас не было предпосылок для таких опасений? — Вы несколько лукавите, мне кажется, — так же сдержанно отозвался Шеклболт. — Если у вас были сведения о содержимом этого архива, вы должны знать, что основную его часть составляли отнюдь не исследования Волдеморта. — Неужели? — поддержал нейтральный тон Никитин. — И что же еще там было? — Помимо обсуждаемых материалов, архив содержит документы, касающиеся внутренних дел Британии, публикация которых была бы крайне нежелательна. В просторечии такие материалы именуются «компромат». — Неужели, — повторил консул, пристально посмотрел сперва на обоих англичан, а потом перевел тяжелый взгляд на Бортнего. И в третий раз переспросил: — Неужели? — уже у него лично.       Гарри Никитину поверил, и Шеклболт, видимо, тоже, поскольку продолжил уже обвиняюще: — Более того, о существовании записей по «бессмертию» мы узнали только сегодня, а раньше интерес России к архиву трактовался однозначно. О работе господина Бортнего на ваше правительство мы знали достаточно достоверно, соответственно, полагали, что его задача — помочь Долохову получить секретные документы и передать их в Россию.       Гарри обвел укоризненным взглядом всех присутствующих по очереди. — Мы же решили, что сейчас речь не о политике?       Консул покачал головой, а потом решительно произнес: — Прошу прощения, мистер Поттер, но это важно. Даниил, какова была ваша задача? — Не думаю, что здесь подходящее место для обсуждения полученных мною приказов, — отрезал тот. — Даниил, вы понимаете, что у меня было указание открыто способствовать вашей миссии? И если эта миссия заключается в банальном шпионаже, о чем знают наши британские партнеры, но при этом не знаю я, то это, простите за просторечие, подстава. Я в любой момент мог послать сигнал в МКВ, у нас с ними договор о противодействии созданию крестражей! И прибыла бы международная команда с санкцией МКВ на досмотр... чего, Даня? Описи грязного белья местных чиновников? — под конец речи Никитин уже свирепо шипел.       Гарри ясно видел, что русский сорвался вполне сознательно и даже слегка напоказ, точно угадав слабость британского Героя к прямоте и искренности, а британского Министра — к мнению Героя. Ну и пусть сознательно, главное — откровенничает, а злился он вполне искренне, и на своих «шефов», и на «Даню» персонально. Настолько искренне злился, что под угрозой веритасерума вытряс-таки из Бортнего суть его задания: как минимум — не допустить передачи архива Пагубову, а идеальный максимум — поспособствовать Долохову в получении архива, сопроводить до российской границы и уже на родине — нейтрализовать и передать властям вместе со всеми бумагами. Министр с Гарри тихонько сидели в сторонке и просто не мешали разошедшемуся консулу выжимать из «подопечного» очевидно секретные сведения.       Впрочем, по окончании этого допроса Бортний без предупреждения получил краткосрочный обливейт и конфундус сверху именно потому, что Никитин, по его собственному объяснению, не планировал завершать карьеру по статье «Измена Родине». Виноватым или сомневающимся он при этом совершенно не выглядел. — Заигрались там совсем! — зло припечатал он уже в кабинете Шеклболта, когда дезориентированный Бортний был оставлен приходить в себя, а министр пригласил консула и Гарри продолжить беседу за бокалом огневиски. — Этот архив надо держать от Пагубова как можно дальше, а они решили его притащить прямо к нему под нос. Ей-Богу, не понимаю, у них на нормальную выездную операцию денег не хватило? Ну надо им этот архив — перехватывали бы хоть в Британии, хоть строили Долохову маршрут через третьи страны. А то прямой портал к госгранице и единственный агент в сопровождении! Шапкозакидательство какое-то! — Возможно, к планированию приложил руку некто, заинтересованный в успехах Пагубова, — тут же выдвинул версию следователь Поттер. Консул мрачно зыркнул на него, подтверждая, что и сам до такого варианта уже додумался, но вот это обсуждать с уважаемыми британскими партнерами уже не будет.       Посидев еще четверть часа, выпив полстакана за успешное разрешение мелкого международного недоразумения и настоятельно попросив Гарри не слишком распространяться об участии русских в обороне Хогвартса, консул снова отправился к своему подопечному — на сей раз как официальный освободитель от докучливого гостеприимства Аврората. А Кингсли долил себе и Гарри и настоятельно предложил последнему заканчивать на сегодня с подвигами. Гарри вяло отказался, вызвал темпус и вдруг обнаружил, что уже почти десять вечера. Кингсли искренне повеселился его изумлению. — Иди уже. Мы и так за сегодня почти разобрались с проблемой Долохова, дальше уже вопрос к пиар-службе, а не к следователям. А вот про Отдел Тайн — подумай хорошенько. Этот мордредов архив надо уже куда-то пристроить, мой кабинет, конечно, место защищенное, но всё равно беспокойно. — Давайте я тут переночую! — Здесь переночую я, — Кингсли выдвинул один из ящиков стола и показал флакон с бодрящим зельем. — И даже не из-за архива, а потому что работать надо. А ты иди выспись нормально, обговори с Драко Малфоем идею совмещения, и вообще...       Договаривать министр не стал, просто подгреб к себе отодвинутые пару часов назад бумаги и перо. — Как скажете. Камином можно уйти?       Кингсли буркнул что-то утвердительное, и Гарри отбыл в Малфой-мэнор. Драко небось тоже так и застрял над Пьюси, надо выдергивать, пока он там не свалился. Умная половина, а иногда совсем ведь не соображает...