По традициям Юга

Вайю сегодня особенно прекрасна. Словно сама богиня Северного предела, если таковая имеется, спустилась с Лирнейских гор, чтобы провести чайную церемонию. Серебристое ханьфу с вышивкой подобной снегу, величественно подмигивающей бликами каменьев, напоминающих кристаллы льда. Прическа с игриво выпущенным локоном, дразняще ласкающим девичью шею. Шахрейн не может оторвать взгляда от девушки. От ее грациозно порхающих рук, от выверенных до миллиметров движений превращающих древнее искусство в настоящее волшебное таинство. Мужчина позволяет себе улыбку лишь мысленно, внешне оставаясь по-прежнему спокойным и беспристрастным. Сейчас не тот момент, когда стоит давать слабину. Не стоит Вайю знать, насколько впечатлил его сегодняшний образ. Но, он не может скрыть своих эмоций полностью. Если присмотреться, в глубине его глаз можно заметить тлеющую искру удовольствия. Если допустить кощунственную мысль, что Таджо Шахрейн способен на подобные эмоции. Вода и огонь, танец заварки и движения венчика в чайнике — неуловимый ритм. Тонкая, ненавязчивая мелодия на грани слышимости, но от того лишь более завораживающая. Сегодня Вайю — это именно Вайю. Улучшенная, доведенная до безупречности копия самой себя. Преисполненная внутреннего спокойствия и умиротворения, не прячущаяся за маской ледяного спокойствия Высшей сиры. Вайю прекращает свой волнительный танец и медленно наливает чай в пиалу. Плавно, грациозно, каждым своим жестом неосознанно демонстрируя собственную утончённость. И… Протягивая пиалу с чаем, Вайю приседает в положенном Южными традициями поклоне. «Я признаю тебя своим хозяином». Мужчина на миг замирает, не в силах оторвать взгляда от столь нескромного предложения. От слишком откровенного предложения для юной сиры. Шахрейн не может согласиться, не имеет подобного права. Но и отказаться… Не способен. К пиале Таджо тянется медленно, почти нехотя. Слишком красиво исполнено предложение, слишком желанно. Фарфор он берёт бережно, словно это застывший песок, который осыпется от малейшей неосторожности. И сейчас Шах нарочно задевает руку Вайю, мимолётно гладит пальцем тонкую кожу. Девушка вздрагивает, но не отшатывается, даже не оступается. Чай в пиале даже не идёт волной, и мужчина одобрительно смежает веки, пряча довольный блеск глаз. Вайю по-прежнему сидя на полу в позе подчинения, вздергивает подбородок, желая выслушать вердикт с гордо поднятой головой. И Таджо делает глоток медленно, глядя прямо в глаза девушке. — Безупречно, — едва ли кто-то сможет назвать гримасу на лице мужчины одобрительной улыбкой. Чай сделан идеально, в точном соответствии всем, даже самым мельчайшим правилам и нюансам. Ноты лета, мелодия солнце и аромат дома… Но сейчас — он имеет привкус горечи. Вайю не сможет понять, но Таджо слишком заинтересовался. Настолько, что воспоминания о собственных принципах безбожно портят вкус любимого чая. Сегодня Вайю удалось зацепить самые дальние струны души. Те, что спрятаны надёжнее всех. Те, которые не дано было увидеть никому… Её уверенный вид, лукавый взгляд из-под ресниц, и эта церемония… Вайю наконец удалось провести её идеально, в точности так, как привык делать он сам. И это заслуживает если не поощрения, то похвалы. Но… Губы не слушаются, отказываясь сложиться даже в слабую улыбку, которая была бы понятна тем, кто плохо знает Шаха. Слова не складываются, не желая звучать вслух. И взгляд… Слишком жадный, слишком пристальный, чтобы Вайю могла посчитать его доброжелательным. Шахрейн должен был признать это раньше. Должен был понять это. Она уже давно не ученица. Он не воспринимает её так… Его мнение изменилось не сейчас, но лишь сейчас он смог это признать. Признать и принять. Добыча. Для него Вайю — всё равно что добыча. Желанная девушка, которая находится слишком близко. Не подопечная, нет. Вайю перестала ей быть в тот же миг, когда Шах закончил учить её. В миг, когда она из девчонки и ученицы стала девушкой. Она не может это знать и вряд ли сможет осознать. Точно так же, как сам Шахрейн отрицал это до… сегодняшнего дня. Не желал признаваться самому себе, что учит не просто «сиру Блау». Он готовил невесту. Не для какого-то абстрактного Высшего, которого подберут Фениксы. Он готовил невесту под себя. В соответствии своим идеалам, чтобы она удовлетворяла его тонкий вкус во всём, что только можно представить. Сейчас он мог честно сказать самому себе, что в последнее время подобные «церемонии» начали нравиться Шаху. Он даже начал получать удовольствие от неправильно приготовленного чая. Но гораздо больше ему нравилось смотреть на Вайю. Наблюдать за её исключительно живыми эмоциями. Нравилось быть причиной этих эмоций. Нравилось, что она отличается от всех прочих знакомых сир, пытающихся поразить его воображение чопорным поведением или исключительной развязностью. Вот и сейчас Шах любуется Вайю словно красивой картиной или изящной статуэткой, до которых нельзя даже дотронуться, чтобы не испортить это произведение искусства. Вайю смотрит испуганным оленёнком. Смотрит и не верит отзвучавшим несколько мгновений назад словам. Об этом говорят и широко распахнутые от удивления глаза, и пальцы, нервно сжавшие подол великолепного ханьфу. И от этого тоже горчит. Неприятное послевкусие осознания, что она настолько боится его. Настолько не доверяет. И совершенно не верит. Почти полную пиалу чая Шах выпивает залпом и протягивает чашку за новой порцией. Снова ловя взгляд девушки и глядя глаза в глаза. Вайю вспыхивает горным маком и смущённо опускает голову. Пиалу она наполняет едва не сбившись, чудом не расплескав чай. И новую порцию протягивает почти дрожа, с отчаянной уверенностью, что сейчас Шах изменит своё мнение, забракует эту попытку. И снова, снова заставит повторять все правила чайной церемонии Юга. Но Шах лишь приподнимает уголки губ. Улыбка получается почти болезненной, и он тут же прячет её в чашке. *** Пальцы Шаха горячее раскаленных песков Юга, и Вайю вздрагивает всем телом от незатейливой ласки. Мимолётное прикосновение к руке сродни разряду молнии — пронизывает всё тело и замирает где-то в груди обжигающе-горячей искрой. Девушка вздрагивает, глядя почти с испугом. И с трудом удерживается от того, чтобы отшатнуться, когда Таджо задевает её руку, принимая пиалу. По сравнению с ним, чашка кажется почти ледяной. Мужчина благодарит медленным кивком и неспешно делает глоток, глядя в глаза Вайю. Но она не смотрит в его глаза. Она не может оторвать взгляда от того, как ходит его кадык и удивляется тому, насколько это завораживающе выглядит. Секунда на осознание, и Вайю поспешно опускает взгляд, смущаясь. Ей кажется, что её мысли и чувства сейчас написаны на лице огромными иероглифами. Она злится на саму себя. На собственное поведение. Она злится на Шаха. Злится, но… не может отказать себе в удовольствии ещё раз подсмотреть, как мужчина пьёт приготовленный ею чай. Мелкими глотками, словно растягивая удовольствие. И на его лице нет ни отвращения, ни гримасы снисходительности, ни брезгливости. Он совершенно точно наслаждается напитком. Эта мысль согревает изнутри, подсвечивая щёки румянцем. И Вайю опускает ресницы, пряча взгляд, словно боясь, что Шах прочтёт по глазам о её мыслях. Слишком далёких от мыслей воспитанной сиры. Шахрейн благосклонно кивает, подавая пиалу, чтобы Вайю смогла наполнить её новой порцией уже изрядно остывшего напитка. И девушка, подняв глаза лишь на миг, ловит пристальный взгляд и снова опускает глаза. Но на этот раз она прячет довольную улыбку, которая так и норовит вылезти на лице. — Ты можешь идти, — разрешение и приказ одновременно. Голос Шахрейна звучит, едва в его руках оказывается наполненная пиала, и Вайю вздрагивает. От разочарования, что её практически прогоняют. От иррациональной обиды на это. Впервые у неё получилось сделать всё безупречно, не допустить ни единой, даже самой крошечной оплошности. Впервые Вайю искренне наслаждалась церемонией, получая удовольствия от всех своих действий. Даже от этого молчаливого сидения рядом, буквально в ногах у мужчины. И… Впервые она разглядела в своём «мучителе»-опекуне мужчину. Того самого Таджо Шахрейна, которым восхищались её однокурсницы. Красивого мужчину, которым хочется любоваться. Смотреть, как аристократично-тонкие пальцы изящно придерживают пиалу, как горячие капли остаются на губах, чтобы на миг показался бледно-розовый язык, настоящим змеем проскальзывающий между губ… Ожидать случайного прикосновения рук… А Шахрейн попросту выгоняет её. Ноги от долгого сидения словно деревянные и напоминают об этом болезненным покалыванием сотен тысяч иголок в мышцах. Но Вайю заставляет себя встать. Даже находит силы, чтобы выполнить положенный церемониальный поклон, прежде чем покинуть комнату. И дверь девушка прикрывает бережно, с щемящей нежностью. Лишь в собственной комнате, за закрытой дверью, Вайю позволяет себе опереться на неё. Сюда Шахрейн не заходил ни разу за те несколько декад, что они живут вместе, и лишь здесь Вайю позволяет себе проявить слабость. Ноги буквально подкашиваются, отказываясь держать. Грусть неожиданного осознания накатывает лавиной. Печаль от того, насколько слепа она была всё это время. Что она так долго не могла понять и разглядеть истинную природу своих чувств. Малодушно, трусливо пряталась за стеклянно-льдистыми стенами ненависти, которая оказалась дымом… Паром от свежезаваренного чая в пиале. И развеялась от мимолётного прикосновения. Глаза обжигают слёзы. Как в первый день, когда Шах притащил её сюда и сказал, что теперь она будет жить здесь. И обида, как тогда, только… Иная. Тогда Вайю ненавидела Таджо. Искренне верила в это. Злилась на него и презирала. За то, что бастард. За то, что груб. За то, что хорошо воспитан… Всё это время ей хотелось ткнуть его носом в разницу между ними. В то, что он всё ещё бастард, а она — Высшая сира. А теперь. Цель достигнута?.. Только настрой уже не тот. Тоска, боль осознания и грусть… И сожаление, что давит внутри, камнем тянет вниз, заставляя опускаться руки. И слёзы, что непрошенными текут из глаз, обжигая. Вайю судорожно вздохнула, бездумно глядя перед собой, прокручивая в памяти события последних декад. Пытаясь понять… Когда она влюбилась? В какой момент она стала стараться не вопреки, а ради Шаха? Не чтобы утереть нос, а чтобы получить одобрение, услышать похвалу… В какой момент она перестала считать его выскочкой? Осознание, что она влюблена в Шахрейна оказалось гораздо болезненнее чем даже предательство бывшего жениха. Вайю закрыла глаза, затылком опираясь на дверь. «Всего лишь полгода, бельчонок», — Аксель пытался улыбаться ободрительно. Воспоминание прошило тело словно молнией. Полгода. Срок того, сколько ей быть с Шахрейном — всего лишь половина года. Шесть месяцев, из которых прошло уже больше четырёх. Бесценное время вместе, которое она бездарно спустила на алтарь собственной гордыни, предпочтя упиваться своей обидой и лелеять ненависть, в детском желании доказать, что она истинная Высшая сира. Вайю резко распахивает глаза, делая попытку подняться, но тело не слушается. Мерзкие, маленькие иголочки распространились от ног выше, наказывая Вайю за пренебрежение к наставлениям и рекомендациям учителей и… Шаха. Сколько из его советов она пропустила мимо ушей, считая ненужными. Как например, отказ от тренировок и медитаций назло Таджо… И, как оказалось, лишь во вред самой себе. Ещё одно доказательство её слепоты. Вайю медленно выпрямляется, заставляя себя игнорировать неприятные ощущения, и в растерянности оглядывается на дверь. Девушка просто не знает, что ей делать. Бежать и признаваться в любви? В таком состоянии это как минимум глупо. А скорее всего — максимально нелепо. «Нет», — Вайю качает головой, с трудом заставляя себя стоять ровно. Для Высшей сиры это недопустимо и бессмысленно. Она будет выглядеть смешно и уж точно не сможет добиться взаимности… Но… Губы Вайю тронула робкая улыбка, которая с каждым мигом становилась все радостнее, наполняясь предвкушением. Мысль о том, как стоит поступить, проста и очевидна, но… Именно поэтому она может сработать. *** Стук в дверь звучит, когда Шахрейн готовится ко сну. Он медлит лишь на секунду, словно маску натягивая на лицо выражение безразличия. Вайю. В тонком домашнем ханьфу, наброшенном поверх ночной рубашки, с волосами собранными в неплотную косу, и нервно теребящая узкий поясок. Девушка выглядит по-домашнему уютно и правильно, и это заставляет мужчину напрячься. Слишком красиво. Слишком провокационно. И чересчур поздно для подобных визитов. Шах рад увидеть Вайю снова, особенно в свете того, что он принял свои чувства. Он совсем не против полюбоваться девушкой лишние пару мгновений. Но он не был готов к тому, что она придёт к нему столь внезапно. Это слишком возбуждает фантазию и тело. Таджо ведёт бровью, в попытке вернуть привычное спокойствие. — Ты что-то хотела? — голос звучит чересчур сухо, но лишь сам Шахрейн знает, чего стоит ему эта видимость спокойного безразличия, и насколько трудно смотреть в глаза сиры Блау, не опуская взгляда. — Я-а-а… — Вайю смущённо опускает голову и тут же вскидывается, переступает на месте и смело встречает мужской взгляд. — Могу войти? Шахрейн едва заметно хмурится, но отступает в сторону, пропуская девушку внутрь своей комнаты. Вайю едва заметно розовеет и быстро облизывает губы, нервно теребя пояс ханьфу. Мужчина специально отступает на шаг назад, не желая лишний раз испытывать собственное терпение. Слишком соблазнительно выглядит Вайю в полумраке свечей, с нежным румянцем на щеках. Происходящее не слишком нравится Шахрейну. Потому что у него лишь одна мысль относительно цели визита Вайю. В глубине души он отчаянно желает оказаться правым, но в то же время, стойко отгоняет эту мысль, не позволяя себе даже думать об этом. — Я слушаю, — ещё суше напоминает мужчина, мысленно себе повторяя, что эта девушка всё ещё под опекой. И неважно, насколько сильно сейчас ему хочется про это забыть. Вайю нервно облизывает губы, собираясь с духом, делает глубокий вздох и развязывает узел на поясе. Ханьфу опадает вниз бумажным журавликом, оставляя Вайю непозволительно обнажённой. Тонкий шёлк сорочки совершенно не скрывает соблазнительных изгибов девичьего тела. Шах знает, что это неправильно. Знает, что так нельзя. Знает, но не может отвести глаз, не может заставить себя отвернуться. Столь обольстительно, и столь невинно… Шахрейн стоит не шелохнувшись и хмурит брови. Его выдержка далеко не столь железна, как думает Вайю. Таджо приходится прикладывать усилия чтобы оставаться на месте, вместо того чтобы просто выставить девушку прочь из комнаты, избавляя себя от искушения. Шахрейн медленно скользит взглядом по телу девушки, пытаясь запомнить все его изгибы. Это — то немногое, что он может себе позволить. Вайю качнулась вперёд едва-едва… Шах оказывается рядом одним текучим движением и притягивает Вайю к себе, прижимается лбом, заглядывая в её глаза. Она смотрит робко и тянется вверх за поцелуем. Их губы соприкасаются лишь дыханием, но… Слишком соблазнительно это молчаливое предложение. Слишком желанна эта девушка. И слишком подходящий момент… Шахрейн сминает губы Вайю властно и грубо, в отчаянной попытке заставить её отказаться от задуманного. Предоставляя ей ещё один шанс передумать. До того, как они совершат эту ошибку. Но Вайю даже не думает сопротивляться, не пытается отстраниться. Она словно ждала этого, и сейчас искренне наслаждается, с энтузиазмом отвечая на жадный поцелуй. Буквально вжимается в тело Таджо, позволяя почувствовать все её изгибы и безмолвно прося о большем. Шахрейн переступает через собственные принципы и плюёт на возведённые самим собой преграды. Он поступает неправильно. Он прекрасно это осознает, но… Лети оно всё к шеккам, если эти запреты не позволяют наслаждаться желанной девушкой. Если приходится отказываться от чувств, которые уже надёжно укоренились в душе, неведомо когда успев дать ростки, — то к псакам в пасть такие принципы. На кровати они оказываются неожиданно для Вайю. Короткое падение выбивает дух, вынуждая их прерваться. Шах нависает над девушкой сверху, борясь с самим собой. Часто дыша, он вглядывается в её глаза и видит в них себя. Страсть, желание… Словно прочтя что-то во взгляде, Вайю тянется за поцелуем, и Шах… Сдаётся. На этот раз касание губ невесомо нежное. Шахрейн чувствует себя путником, который долгое время блуждал в пустыне под лучами палящего солнца. Он буквально пьёт этот поцелуй, в попытке утолить жажду, что терзала его все эти месяцы. Пьёт и не может напиться, с каждым глотком желая лишь больше и больше. Он отрывается от поцелуя почти нехотя. Он хотел бы продлить, но… Они оба хотят большего. Он видит это в её глазах и попытках сильнее прижаться. Шах не спешит обнажить её тело, предпочитая сначала обнажить душу. Как менталист, он всегда ценил внутренний мир сильнее. Но он не мог отрицать, что Вайю бесподобна, особенно сейчас. Раскрасневшаяся от возбуждения и смущения, в тонкой сорочке… Не картина, а прекрасная девушка, которой хочется доставить наслаждение. Его поцелуй касается губ Вайю бережно и мимолётно, прежде чем скользнуть ниже. Подбородок, тонкая жилка на шее, ямка ключицы… Нежная кожа плеч, внутренняя сторона локтя, запястье. Прикосновения Шахрейна буквально скользят по коже Вайю, будоражат фантазию, лишь сильнее разжигая возбуждение. Словно жгучий пожар, томящееся внутри предвкушение, который имеет лишь единственно верный способ быть потушенным. Мужчина не торопится, в полной мере пользуясь возможностью насладиться. Насладиться этой неспешной лаской, ощущением вседозволенности. Ведь это их первый раз. Первый раз вместе. И первый раз для Вайю, об этом он знает точно. Таджо знает, что Вайю боится, и это ещё одна причина, чтобы продлить прелюдию. И потому он действует ещё медленнее. Давая ей возможность привыкнуть. Помочь девушке подготовиться. Меньше всего он хочет сделать больно. Не сейчас. Не в такой ситуации. И… не ей. Вайю не сопротивляется и лежит почти недвижно, позволяя Шаху творить всё, что вздумается. И лишь частое дыхание выдаёт, что ей нравится. Подобное доверие разжигает огонь внутри не меньше, чем ласки. Вайю заслуживает того, чтобы её любили, а не использовали. Заслуживает самого бережного отношения, самых чутких ласк, которые помогут ей раскрыться во всей её чувственности. *** Шах не стремится перейти на более интимные ласки. Не пытается ускорить процесс, получая удовольствия от этой нарочитой медленности. Он не хочет напугать. И хотя Таджо почти уверен, что идя к нему в комнату, Вайю была настроена самым решительным образом, но… Пока ещё её тело с ней не согласно. Слишком крепко зажмурены глаза. А пальцы сжимают подол сорочки судорожно, словно последний оплот защиты. Девушка вздрагивает почти от каждого прикосновения, но Шах чувствует, что вместе с этим она расслабляется. Это дрожь не страха, а предвкушения. У Шахрейна пальцы истинного аристократа и поистине ледяное терпение. Вайю млеет. Поцелуи опаляют кожу, а голова кружится от ласк. Девушка не знает куда деть взгляд и просто зажмуривается. Благовоспитанная сира не должна была так делать. Она не должна была приходить, не имела права предлагать себя, и уж тем более не принимать ласки так безрассудно и радостно. Запоздалое сожаление о столь смелом решении прийти ночью в мужскую спальню звучат всё тише, буквально сносимые прочь пронизывающими тело молниями удовольствия. И это пугает Вайю, заставляя думать, что её окружает иллюзия. Та самая магия, которой столь мастерски владеет Таджо, и которая подло воздействует на сознание. Вайю вздрагивает, ощущая как мужская рука опускается на грудь поверх сорочки. Судорожно сглотнув, девушка распахивает зажмуренные ранее глаза и нервно осматривается по сторонам, в попытке опознать реальность. Дрогнувшие, чтобы сложиться в привычное плетение, пальцы бессильно опускаются, когда чуткие пальцы Шахрейна нежно поглаживают грудь, не сильно сжимаясь вокруг соска. Вайю вздрагивает, ощущая сладкое томление в низу живота и прикусывает губу, сдерживаясь от того, чтобы бесстыдно застонать. Поцелуи Таджо, успевшие спуститься к ступням, постепенно поднимаются выше, распаляя желание. И панические мысли окончательно отступают, показавшись совершенно глупыми. Несмотря на свой статус Высшей сиры, Вайю остаётся обычной девушкой. И ей так же, как и прочим, хочется любить и быть любимой. И в спальню к Шаху, Вайю шла с уверенностью, что ей придётся ублажать и подчиняться, и её это не пугало. Но он сумел её удивить. И, пусть сейчас она все равно подчиняется, но… Иначе. И это кажется лучшим подтверждением того, насколько сильно она ошибалась. Ей казалось, что он жесток… Но его нежные ласки сейчас — лучшее доказательство обратного. Лучшее подтверждение, что всё это время он действовал лишь ей на благо и соблюдал лишь её интересы, пусть и проявляя свою заботу столь своеобразно. Шах был так груб и холоден всё это время, что нежность кажется изощрённой пыткой. Внутри всё буквально пылает от нетерпения, и Вайю стонет, ощущая внутри настоящий пожар, требующий близости. Невесомые поцелуи становятся чувствительнее, магическими печатями ложась на кожу и поднимаясь всё выше. Кажется, Шах задался целью покрыть поцелуями каждый миллиметр её тела. Вайю стонет, от этой бесконечной сладкой пытки. Вся кожа буквально горит от поцелуев. И ни малейшего желания сопротивляться. Ни единого шанса подарить ответную ласку. *** Поцелуй в губы уверенный и властный. И Вайю снова подчиняется, поднимаясь вслед за Шахрейном и позволяя ему окончательно снять сорочку. Вайю не успевает заметить, когда избавляется от одежды Шах. Он оказывается между ног, полностью готовый, и нависает над ней, а его глаза смотрят прямо в глаза Вайю. Проникновение происходит медленно, и девушка вскрикивает от неожиданности, заставляя Таджо замереть, напряжённо вглядываясь в лицо Вайю. Шах знает, что это неправильно. В Южных гаремах удовольствие мужчины важнее и не столь важно, насколько больно от этого будет его любовницам. Но… Шахрейн слишком давно живёт в столице и уже испорчен местными развязными нравами. Поэтому он хочет сделать по-своему. Сделать Вайю приятно. Многократно возместить всю ту боль, что он причинил ей за эти дни, что они живут вместе. Поэтому сейчас Шах не движется, глядя в широко-распахнутые глаза Вайю и терпеливо ожидает, когда она привыкнет. Девушка дышит часто-часто и до боли в пальцах вцепляется в плечи мужчины. Боясь, что он передумает или испугается, осознав что для неё это первый раз. Она с силой вжимается в тело Шаха и тянется за поцелуем, буквально требуя его. Первые движения мужчина делает медленно, не отрывая взгляда от лица Вайю. Ни на миг не прерывает зрительного контакта, не позволяет отвернуться или закрыться. Вайю смущается. Это почти пытка. Но такая приятная. Вайю сгорает от стыда, когда сладостные стоны срываются с губ, а Шахрейн их почти ловит, запечатывая губы поцелуем. Властно, жадно. Толчки внутри становятся быстрее, а дыхание чаще. Такт в такт. Вайю чувствует себя так, словно они взбираются на гору. Воздуха не хватает, а все тело горит от сладкой истомы, медленно расползающейся по телу. Глядя в глаза Шаха Вайю достигает пика. Пика величественных Лирнейских гор, где воздух слаще мёда, а глаза Шахрейна заменяют бескрайнее небо усыпанное миллиардами звёзд. Вайю сносит лавиной удовольствия. По всему телу прокатываются настоящие волны наслаждения, которые совершенно невозможно контролировать. Но Вайю и не пытается. Прикрыв глаза, она наслаждается и, не в силах сдерживаться, стонет… Стонет, забывая про свое стеснение, про стыд. И даже то, что Шах все ещё смотрит на неё, лишь добавляет удовольствию оттенков, делая его острее и приятнее. Шахрейн ускоряет темп, от чего Вайю почти задыхается, не в силах выдержать натиска чувств, что накатывают снова и снова. Её долгий стон звучит просьбой. И Шах, сделав последний движение стараясь проникнуть как можно глубже, замирает, припадая к губам Вайю с жадным поцелуем. Он снова пьёт поцелуй и не может напиться. Он отрывается от её губ и смотрит на Вайю с нежностью. Когда Таджо отстраняется, девушка не может сдержать разочарованного стона, хотя ещё мгновение назад почти умолял его остановиться. Шах пытается встать, но девушка вцепляется в его руку, и снова смущается от того, насколько по-детски выглядит этот жест. Шахрейн улыбается краешками губ, но сейчас Вайю видит улыбку в его глазах и моментально вспыхивает от стыда, осознавая, что они обнажены. Но не отпускает руку. Таджо садится на краю кровати, и лишь на миг задерживает дыхание, чувствуя грудь девушки, прижавшуюся к его спине, и тёплое дыхание, что щекочет шею. Он накрывает руку Вайю своей и осторожно поглаживает кончиками пальцев. Вайю сильно обнимает Шаха, в такой молчаливой попытке рассказать ему все, что она чувствует. Рассказать и извиниться. За собственное поведение, за то, насколько глупа и слепа она была. Но сейчас её сил хватает лишь на то, чтобы вжиматься в его спину и счастливо улыбаться, прижимаясь щекой. Она успеет рассказать ему все. Ведь у них впереди есть почти два целых месяца… Шах задумчиво улыбается, чувствуя на руке приятную тяжесть от уснувшей Вайю. Так… Странно. Так непривычно. И в то же время, в этом есть что-то особое. Приятный уют. На Юге так не принято. Но… Сейчас Шах рад, что он избавился от многих привычек с родины. Подобные моменты — того стоят.